Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 10 |

Но как бы то ни было, коррупция присутствует тогда, когда агент (должностное лицо, государственный орган и прочее) использует предоставленные ему принципалом полномочия для достижения не предусмотренных мандатом целей. Причем, совершенно неважно, получает ли агент за это какое-то вознаграждение, или же мотивация его поступков не определяется явной корыстью, что ярко прослеживается в случаях проявления чистого бюрократизма. Довольно подробно социально-политическая парадигма исследования коррупции рассмотрена в рамках Йельской правовой школы, яркой представительницей которой является С. Роуз-Аккерман6. Именно с ее легкой руки в политико-правовом лексиконе появилось понятие политическая коррупция, противопоставленное коррупции ладминистративной. Речь об этом пойдет в следующей лекции.

Следует отметить, что данная модель, на первый взгляд, осложняет процесс анализа коррупции как явления, поскольку сознательно снижает степень его формализованности. Такого рода действия властных субъектов довольно трудно квалифицируются как собственно коррупционные, поскольку их противоправный характер либо прослеживается крайне незначительно, либо не прослеживается вовсе, что, безусловно, затрудняет процесс противодействия данным деструктивным тенденциям. Однако, эвристическая польза такого подхода, на наш взгляд, очевидна, поскольку именно данная модель дает возможность представить в качестве коррупционных и антисоциальных те явления, которые явно не могут быть квалифицированы как противоправные.

Данный подход помогает раскрыть безнравственную основу корыстных действий властных субъектов и направить общественную активность на противодействие такой модели властвования.

Целесообразность данной модели признается не только политологами, социологами или экономистами. Представители юридической науки, вплотную занимающиеся антикоррупционной проблематикой, тоже нередко склоняются к мнению, что формально-юридическая зашоренность мешает исцелению общества от этого чрезвычайно опасного недуга. Существует и представляется правильным более широкое понимание коррупции как социального явления, не сводящегося только к подкупу, взяточничеству, - высказывает свое суждение Б.В. Волженкин7.

Хочется высказать предположение, что изначально сама категория коррупция находится в плоскости социально-политического бытия, нежели бытия юридического. Иначе, зачем было бы формулировать категорию, с точки зрения правовой, находящуюся вне пределов разумного утилитаризма. Введение ее в оборот, скорее ставит преграду на пути преодоления данного противоправного явления, чем открывает какие-то новые горизонты. Но если под словом коррупция мы будем понимать определенную модель властвования, основанную на манипулировании социальными ожиданиями и извращенном целеполагании, мы, тем самым, признаем, что в процессе противостояния коррозии общества недостаточно участия только правоохранительных органов. Рассматривая коррупцию как интегрирующее понятие для целого ряда поступков и действий властных субъектов (причем, не обязательно политических), отклоняющихся не только от правовых, но и от моральных норм, мы автоматически призываем к мобилизации гражданского общества в процессе воздействия на управленческие структуры.

Понимание коррупции в социально-политическом ключе неизбежно ведет к перераспределению ответственности за деструктивные процессы в государстве, и возложения части этой ответственности на плечи социума. То есть в рамках данной исследовательской модели технология противостояния коррупции рассматривается как двояконаправленное явление, где один вектор связан с деятельностью прокуратуры и органов внутренних дел, а другой – с активной социально-политической позицией каждого отдельно взятого гражданина.

Очень показательным в рамках данного подхода является понимание коррупции А.И. Кирпичниковым: Коррупция – это коррозия власти. Как ржавчина разъедает металл, так коррупция разрушает государственный аппарат и разъедает нравственные устои общества. Уровень коррупции – своеобразный термометр общества, показатель его нравственного состояния и способности государственного аппарата решать задачи не в собственных интересах, а интересах общества. Подобно тому, как для металла коррозийная усталость означает понижение предела его устойчивости, так для общества усталость от коррупции означает понижение его сопротивляемости8.

Это определение представляет для сторонников социально-политического подхода особую ценность в силу того, что коррупция здесь как бы дистанцируется от управленческого аппарата как единственного пристанища этого порока. Коррупция – своего рода индикатор общественного нравственного здоровья. Коррупция – порождение прогрессирующей социальной безнравственности. Коррупция – результат безрассудного социального попустительства. Коррупция – следствие общественной слепоты и обманчивой страусиной политики в процессе социально-политического взаимодействия. Коррупция, наконец, - это психологический тип общественного бытия и общественного сознания, основанный на снисходительности ко всему тому, что способно ускорить процесс принятия решения, выполнить роль эффективной и неизбежной в силу своей эффективности смазки.

екция 2. Политическая коррупция: специфические черты и формы проявления

Термин политическая коррупция, на первый взгляд, кажется несколько некорректным, поскольку изначально коррупционное деяние связывается со служебными злоупотреблениями должностных лиц. Само же понятие должностного лица в юридической науке неизбежно сопрягается с наличием в их арсенале исполнительно-распорядительных полномочий, базирующихся на властной деятельности субъектов. И, наконец, включение в поле зрения властного фактора неизбежно рождает в сознании довольно популярный публицистический штамп: власть есть политика. Таким образом, логический круг вроде бы замыкается.

Однако именно такой ракурс в рассмотрении коррупции дает возможность вскрыть ее глубинную сущность, исключительную противоречивость и инвариантность способов проявления.

Специфика политической коррупции заключается в том, что она представляет собой верхушечный тип коррупции, значительно отличающийся от уровня низового. Дело в том, что корыстные мотивы на нижестоящих уровнях социальной организации (ГИБДД, чиновники низших рангов, преподаватели, врачи и т.д.) имеют, как правило, конкретное материальное воплощение: четко оговоренные суммы денег или объемы запрашиваемых услуг. В ситуации с коррупцией политической и размер вознаграждения, и сам факт этого вознаграждения зачастую скрыты от глаз общественности и правоохранительных структур. То есть вредоносность такого явления очевидной для рядового человека представляется не всегда. Именно эта черта способствовала размежеванию точек зрения исследователей политической коррупции. Парадокс заключается в том, что абсолютно деструктивный, с точки зрения закона, феномен в глазах теоретиков политического менеджмента превращается в оригинальную деталь управленческого инструментария, коррозийный характер которого порой подвергается сомнению.

О взглядах на функциональность и неизбежность политической коррупции речь пойдет ниже, а пока следует констатировать, что вне зависимости от последствий коррупционных сделок в высших эшелонах власти такая модель поведения признается исследователями в качестве отклоняющейся от существующих норм. Девиантность верхушечной коррупции связана с принципиальными смещениями в системе лцель - средства. Нормативная база государственно-правовых отношений подразумевает четкое соотнесение средств политического администрирования с его стратегическими и тактическими целями. Коррозийность в этом процессе проявляется в том, что при использовании нормативно закрепленных средств субъектами властвования начинают преследоваться не подразумевающиеся законом средства. Именно в деформации целеполагания и мотивационных начал политической деятельности обнаруживается девиация, то есть отклонение от существующих норм. А то, что это именно девиация, а не корректировка поставленных задач в соответствии с требованием момента, говорит тот факт, что завуалированные под красивые демократические лозунги цели при внимательном рассмотрении являются корыстными и дискредитирующими саму идею демократии.

В итоге, коррупция определяется как поведение, которое отклоняется от формальных обязанностей публичной роли под воздействием частных материальных или статусных целей либо нарушает правила, запрещающие определенные виды относительно частного влияния.9

Фактически, политическая коррупция предполагает предоставление должностным лицом самому себе некоего права на погрешность, на, своего рода, люфт в выборе методов и средств в процессе принятия решения. Этот люфт связан с теми преимуществами, которые легально находятся в арсенале политического субъекта и выступают в роли тайного или явного искушения. Поэтому весьма распространенной является трактовка коррупции как деяния, совершенного с намерением предоставить некое преимущество, не совместимое с официальными обязанностями должностного лица, которое незаконно и неправомерно использует свое положение или статус для извлечения какого-либо преимущества для себя или другого лица в целях, противоположных обязанностям и правам других лиц10.

Обращая внимание на систематическое обращение ученых к проблеме использования преимуществ служебного положения, хочется в этой связи обратить внимание и на то, что расширение спектра преимуществ, увеличение объема властных полномочий – это само по себе корыстное побуждение. То есть для политической коррупции характерно стремление ее субъектов к приращению своего властного потенциала без явной, на первый взгляд, материальной выгоды. Таким образом, власть как политико-административный ресурс является самодостаточным стимулом и мотивацией отклонений в выборе ролевых функций самим субъектом властвования.

В итоге, модель извращенного понимания собственных политических возможностей и задач тем или иным политическим деятелем приводит к принесению в жертву такого исконно демократического феномена, как общественный интерес. Акт коррупции нарушает ответственность по отношению к системе общественного или гражданского порядка и, следовательно, разрушителен для этих систем. Поскольку для последних общественный интерес выше частного, нарушение общественного интереса для извлечения личной выгоды представляет собой акт коррупции11.

Однако в данной ситуации трудно решить, кто должен стоять на страже общественных интересов и быть их гарантом. По всей видимости, гарантии здесь носят двойственный характер: с одной стороны, в качестве таковых должен выступать глава государства, на которого формально возложена такая обязанность; но, с другой стороны, в качестве гаранта выступает и само общество – как в лице различных негосударственных общественных организаций, так и в деятельности каждого индивида.

Безусловной детерминантой политической коррупции следует признать и активное вмешательство государства в частную и гражданскую жизнь, что ведет к девальвации рыночных регулятивных механизмов и подмене их прямым нормативным регулированием. Никакое высокое качество законов не гарантирует их от превращения в, своего рода, кнут или плеть, ежеминутно опускающуюся на спину народа или его отдельных групп или представителей. Коррупция является почти неизбежным следствием всех государственных попыток контролировать рыночные силы12.

Однако, как это ни покажется странным на первый взгляд, именно развитие рыночных отношений внесло коррективы в сам факт восприятия коррупции в обществе. Точнее, речь идет о неизбежной проблематичности становления демократических рыночных механизмов, снижения в связи с этим социальной ответственности государства, что автоматически ведет к поиску механизмов, способных смягчить шок от происходящей модернизации.

Коррупция в такого рода политико-экономических условиях перестает восприниматься как фактор априори дестабилизирующий и деструктивный; происходит трансформация взглядов на политическую коррупцию в строну явной толерантности.

В итоге, Максом Вебером вводится в оборот понятие толерантного функционера, являющегося непременным звеном рациональной бюрократии. С точки зрения Вебера, появление на политическом олимпе подобного рода функционеров, наделенных огромной политической и экономической властью и, в силу сложившихся обстоятельств, употребляющих ее не всегда по назначению, позволяет преодолеть центробежные тенденции в политической элите и способствует ее консолидации. А именно консолидированное управленческое ядро способно преодолеть сложности переходного периода и адекватно прореагировать на социальные ожидания. То есть, использование преимуществ служебного положения рассматривается Вебером в качестве допустимого катализатора модернизационных процессов.

Следует иметь в виду, что в рамках данного подхода вовсе нет безапелляционного оправдания политической коррупции. Речь идет, скорее о её оптимальной дозировке. То есть коррупция выполняет роль специфической вакцины, помогающей общественному организму пережить лэпидемию переходного периода. Допустимая в разумных пределах коррупция, с точки зрения целого ряда исследователей, способствует развитию сопротивляемости общественного организма и, как следствие, становлению институтов партийного строительства и парламентаризма. В конечном счете, в рамках данной исследовательской модели сформировался самостоятельный – институциональный подход к рассмотрению коррупции.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 10 |    Книги по разным темам