Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |   ...   | 42 |

Внедрение табака в Европу сопровождалосьудивительным процессом: ввиду акцентирования на рекреационном потенциале икрупномасштабном выращивании менее токсичного из двух главных видов— Nicotiana tabacum, табак утратил свое значение как растение шаманское игаллюциногенный характер действия. Это было более чем вопросом изменениястандартной дозы и метода назначения. Природный табак, который я пробовал,находясь среди различных народностей Амазонки, весьма нарушал ориентацию и былсубтоксичен. Он явно обладал способностью вызывать измененные состояниясознания. Возникшая же в Европе привычка потребления табака была сугубосветской и направленной на УвзбадриваниеФ, а потому коммерчески выгоднымсчитались наиболее мягкие виды.

Как только обнаруживается какое-нибудьспецифическое средство, оно частенько проходит процесс опробования — разведения, разбавления,— прежде чемдостигнуть наиболее желательного для всех уровня действия. Переход от поеданияопия или гашиша к курению этих веществ, как и переход с больших доз ЛСД в1960-х до теперешней практики приема малых (ради отдыха и восстановления сил),был именно таким процессом. Этот последний случай перехода, возможно, былследствием небольшого, но постоянно наличествующего процента людей, страдавшихсерьезными нервными расстройствами после потребления больших доз ЛСД.Представление о УправильнойФ дозе того или иного вещества есть нечто такое, чтота или иная культура создает с течением времени. (Бывают, конечно, и полностьюпротивоположные примеры: переход от вдыхания распыленного кокаина через нос накурение крэк-кокаина является примером смещения в сторону более крупных доз иболее опасных способов потребления).

Опиумные войны.

Именно запрещение курения табака в Китаепоследним императором династии Минь (1628—1644) привело расстроенныхприверженцев табака к эксперименту с курением опия. До того времени курениеопия не было известно. Так что запрещение одного наркотика неизбежно ведет кпереходу на другой. К 1793 году и опий, и табак уже привычно курили по всемуКитаю.

В 1729 году китайцы строго запретили ввоз ипродажу опия. Несмотря на это, ввоз опия португальцами с плантаций в Гоапродолжал расти, пока к 1830 году в Китай не было нелегально завезено более 25000 ящиков опия. Англия с ее финансовыми интересами, для которых угроза этихзапретов была ощутимой, так повернула ситуацию, что обратила ее в такназываемые опиумные войны (1838—1842).

Ост-индская Компания и британскоеправительство оправдали торговлю опием с тем вежливым лицемерием, какое на тривека сделало британский истеблишмент притчей во языцех. Никакой прямой связимежду торговлей опием и Ост-индской Компанией, которая, конечно же, обладаламонополией в чайной торговле Британии до 1834 года, не существовало. Опийпродавался с аукциона в Калькутте. После этого компания отказалась от всякойответственности за этот наркотик. / Henry Hobhouse, Seeds of Change: Five Plants That Transformed Mankind (New York: Harper & Row. 1985), p. 117/

Инцидентом, вызвавшим эпизодкапиталистического терроризма и настоящего наркотического порабощения вмассовом масштабе, было уничтожение китайскими властями двадцати тысяч ящиковопия. В 1838 году император Дао Гуан послал официального эмиссара Линя вКантон, чтобы покончить с незаконной торговлей этим наркотиком. Вышлиофициальные предписания британским и китайским торговцам опием убрать своитовары, но предписания эти были отклонены. Тогда посланник Линь спалилкитайские склады на суше и британские суда, ожидающие разгрузки в порту. Большегодового запаса опия взвилось вверх в виде дыма; хроникеры, бывшие свидетелямиэтого события, вспоминали, что аромат был несравненный. / Arthur Waley.The Opium War Through Chinese Eyes (Stanford: Stanford University Press, 1958), pp. 11—157/

Потянулась довольно скучная полемика, но витоге в 1840 году была объявлена война. Британцы взяли на себя инициативу,уверенные в силе и превосходстве Королевского флота. У китайцев не было никакихшансов: война была короткой и решительной. В 1840 году был захвачен Кусан, а наследующий год британцы бомбардировали и уничтожили укрепления на реке Кантон.Местный китайский командующий Цзи Шень, сменивший посланника Линя, согласилсясдать Гонконг и выплатить контрибуцию в 6 миллионов китайских серебряныхдолларов достоинством около 300 тысяч фунтов стерлингов. Когда эти новостидошли до Пекина, императору не оставалось ничего иного, как согласиться. Такимобразом китайцы понесли значительные потери в средствах и территориально. /Peter Ward Fay. The Opium War (New York: W. W. Norton. 1975). pp. 249— 260. Also see Jack Beeching,The Chinese Opium Wars (newYork: Harcourt Brace Jovanovich, 1975)/

Спустя пятнадцать лет разразилась втораявойна. Эта война также окончилась для Китая неудачно. Вскоре после этогоТяньцзиньский договор легализовал в Китае торговлю опием.

Во многих отношениях инцидент этот сталмоделью для более крупных набегов на сферу международной торговли наркотикамисо стороны правительств XX века. Он ясно показал: потенциальная пригодность дляпродажи новых наркотиков может одолеть те учрежденные силы, что противостоятили как будто противостоят новому товару. и будет одолевать их. Схема,созданная английской опийной дипломатией XIX века, повторилась, хотя и снекоторыми новыми штрихами в тайном сговоре ЦРУ в отношении международнойторговля героином и кокаином в наше время.

Опий и культурный стиль: ДеКвинси.

В начале XIX века опий оказал влияние нетолько на политику торговых империй на Дальнем Востоке, но и — совершенно неожиданное— на эстетическиеформы и стиль европейской мысли. В каком-то смысле европейское обществопробуждалось от нарциссической занятости возрождением классицизма и оказывалоськак бы зрителем на соблазнительно метафизическом и эстетически экзотическомбанкете, проводимом Великим Тюрком из оттоманов, — банкете, главным аперитивомкоторого было опийное видение.

В связи с этим невозможно не упомянутьздесь о Томасе Де Квинси. Подобно Тимоти Лири в 1960-х годах, Де Квинсиспособен был прекрасно передать визионерское действие того, что он испытал. ДляДе Квинси это было действие, заключенное в маковом лабиринте. Он умелпередавать опийное видение с той утонченной меланхолией, которая типична дляэпохи романтизма. Почти небрежно, как говорится, Уодной левойФ создал он всвоих УИсповедях одного англичанина — потребителя опияФ культурный имидж, УZeitgeistФ (дух времени — нем.) переживания опийного опьянения исвоего рода метафизику опия. Он придумал форму Унаркотической исповедиФ— важнейшего жанрапоследующей литературы, навеянной наркотиками. Его описания восприятия мирапотребителем опия являются непревзойденными.

Много лет назад, когда я просматриваУДревности РимаФ Пиранези, м-р Колридж, стоявший рядом, описал мне сериюиллюстраций этого художника, названных им УГрезыФ и передающих изображение еговидений во время лихорадочного бреда. Некоторые из них (я пишу лишь по памяти орассказанном м-ром Колриджем) представляли огромные готические залы, где наполу стояли всевозможные машины и механизмы, колеса, кабели, блоки, рычаги,катапульты и прочее —выражение огромной проявляемой силы и преодолеваемого сопротивления. Крадучисьвдоль стен, замечаешь лестницу, а на ней, нащупывая себе путь наверх,— сам Пиранези.Последуй немного далее по ступеням, и увидишь, как они приводят к внезапному,резкому обрыву, безо всяких балюстрад, не давая далее ни шагу тому, кто дошелдо края, кроме как глубоко вниз. Что бы ни сталось с бедным Пиранези, думаешьты, по крайней мере здесь трудам его надлежит как-то завершиться. Но поднимисвой взгляд, и ты увидишь второй пролет ступеней, еще выше, на котором сновавиден Пиранези, на сей раз стоящий на самом краю бездны. Снова возведи глаза, иувидишь еще один воздушный пролет ступеней; и снова бедный Пиранези, занятыйсвоим вдохновенным трудом; и так далее — до тех пор, пока и неоконченныеступени, и Пиранези не теряются во мраке наверху зала. С той же силойнескончаемого роста и самовоспроизведения развивались в грезах мои построения./ Thomas De Quincey, Confessions of an EnglishOpium-Eater (London: MacDonald. 1822). p.117/

Илл. 21. УМорфинисткаФ Эжена Грассе, 1893 г. Слюбезного разрешения Библиотеки Фитца Хью Ладлоу.

Опий веселит дух; он может вызыватьбесконечно разворачивающиеся ленты мыслей и экстатически восторженныхспекуляций, и в течение еще полувека после УИсповедейФ Де Квинси предпринималисьсерьезные попытки использовать действие опия на творческие способности, вособенности на литературное творчество. Де Квинси направил эту попытку; он былпервым писателем, сознательно изучавшим на личном опыте способ формированиягрез и видений, — какопий помогает формировать их и как их усиливает, как они затем перекомпонуютсяи используются в осознанном искусстве (у него самого — в Устрастной прозеФ, но процессэтот будет применим и в поэзии). Он научился своей бодрствующей писательскойтехнике отчасти из наблюдений за тем, как ум работает в мечтах и грезах подвлиянием опия.

Он был убежден, что УопийныеФ мечты и грезысами могут являться творческим процессом, аналогичным литературному творчествуи ведущим к нему. Он использовал эти грезы в своей писательской работе не каккакую-то декорацию или аллегорию, не с умыслом создать атмосферу, как-топредвосхитить сюжет или помочь ему, даже не как намек на некую высшуюреальность (хотя и считал их таковой), но как форму искусства саму по себе. Егоизучение работы воображения в созидании снов осуществлялось с той жесосредоточенностью, какую некоторые из его современников уделяли бодрствующемувоображению для созидания поэзии. / Hayter, op. cit.. p. 103/

Началопсихофармакологии.

Аналитический и психологический интерестаких людей, как Де Квинси и французский психиатр Ж.-Ж. Моро де Тур, и ихотношение к веществам, которые они стремились изучить, знаменует начало несовсем удачной попытки науки достигнуть какого-то согласия с этими материалами.В своей работе они подразумевали, что опьянение, видимо, может имитироватьпомешательство —серьезный намек на то, что безумие и вообще большинство душевных заболеванийкоренится в физических причинах. Опийные грезы рассматривались как своего родатеатр воображения в бодрствовании. И в этой очарованности грезами естьопределенное предвосхищение психоаналитических методов Фрейда и Юнга;очарованность эта ощущается во всей литературе XIX века — у Гете, Бодлера, Малларме,Гюисманса и Гейне. Это песня сирен бессознательного, не звучавшая со временразорения Элевсина, но выраженная в романтизме и у прерафаэлитов как языческоебуйство, движимое нередко обращением к опию. Распутницы со скромно потупленнымвзором из серии рисунков Бердслея или более мрачные лабиринтные видения ОдилонаРедона или Данте Габриеля Розетти являются олицетворением этойэстетики,

Как у той эстетики была и более темнаясторона, так и маковая химия стала выдавать более опасные и сильнодействующие всмысле пристрастия производные. Шприц для подкожных впрыскиваний был изобретенв 1853 году, и с тех пор у потребителей опиатов был предостерегающий примерпотребляющих морфий внутривенно, подверженных тяжелому пристрастию, пример,достаточный для того, чтобы умерить свое пристрастие (илл. 21).

XIX век переживал отбор и классификациюудивительного разнообразия новых средств и стимуляторов, какое принесли двавека исследовании и эксплуатации обширных земель. Потребление табака (в той илииной форме) получило широкое распространение, особенно среди мужчин, во всехклассах общества. Опием злоупотребляли меньше, но тем не менее это было великоемножество лиц, так же из всех слоев общества. Дистиллированный алкогольпроизводился и потреблялся в гораздо больших количествах, чем когда-либопрежде. В такой обстановке и возникли общества трезвенников, а также сталиформироваться современные позиции в отношении вопроса о наркотиках. Нонастоящее злоупотребление синтетическими веществами и его результат были ещевпереди — в векедвадцатом.

Глава 13. Синтетические средства: героин,кокаин, атакже телевидение.

Морфий был выделен в 1805 году молодымнемецким химиком Фридрихом Сертюрнером. Для Сертюрнера морфий был чистейшейсутью макового растения. Он дал ему название, производное от имени греческогобога снов — Морфея.Этот успех в выделении эссенции опийного мака и вдохновил химиков на попыткувыделить чистые соединения из других испытанных средств фармакологии. Средствадля облегчения сердечных заболеваний были получены из наперстянки. Хинин былэкстрагирован из хинного дерева и, очищеный, применялся в колониях для борьбы смалярией. А из листьев одного южноамериканского кустарника был экстрагированновый и многообещающий местный анестетик кокаин.

Потребление морфия было ограниченным испорадическим где-то до середины XIX века. Поначалу вне медицины онупотреблялся в основном самоубийцами, но этот период был непродолжительным, искоро морфий утвердился как новый и весьма необычный вид наркотика. В 1853 годуАлександр Вуд изобрел шприц для подкожных инъекций. До его изобретения врачипользовались полыми стеблями сирени для введения веществ внутрь тела. Шприцпоявился как раз вовремя — чтобы быть использованным для введения морфия солдатам, раненнымв американской Гражданской войне и в войне франко-прусской. Это создалоопределенный образец, с проявлением которого мы встретимся вновь в историиопиатов, — войной какфактором пристрастия.

К 1890 году применение морфия на поляхсражений привело к значительному увеличению в Европе и США числа людей,приобретших наркотическую зависимость. Среди вернувшихся домой ветерановГражданской войны было столько морфинистов поневоле, что желтая пресса сталаговорить о пристрастии к морфию как о Усолдатской болезниФ.

Сильные наркотики.

Очищенный алкоголь и белый сахарпредшествовали морфию в качестве вызывающих пристрастие образцов соединенийвысокой чистоты, но морфий стал образцом современных Усильных средствФ, то естьвводимых путем инъекции наркотиков с высоким уровнем пристрастия. Поначалуподобные вещества извлекались из опиатов, но очень скоро к их перечнюприсоединился кокаин. Героин, созданный как средство лечения от пристрастия кморфию, после своего внедрения быстро заменил морфий как синтетический опиат,предпочитаемый среди способствующих пристрастию. Героин сохранял этот статус втечение всего XX века.

Героин и в фантазии публики быстро вытеснилвсе прочие средства, что касается бесовщины наркотического пристрастия. И хотястатистика показывает, что алкоголь убивает раз в 10 чаще, чем героин,пристрастие к героину и сегодня все еще рассматривается как самое днонаркотического порока. Для такой точки зрения есть две причины.

Pages:     | 1 |   ...   | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам