Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |   ...   | 59 |

Одно остается бесспорным: кто ненавидитеврейскую сущность. ненавидит ее прежде всего в себе самом. Тот факт, что онбезжалостно преследует все еврейское в другом человеке, есть только попыткасамому таким образом освободиться от него. Он стремится свергнуть с себя всееврейское, сосредоточив его целиком в своем ближнем, чтобы на минуту иметьвозможность считать себя свободным от него. Ненависть есть явление проекции,как и любовь: человек ненавидит только того, кто вызывает в нем неприятныевоспоминания о себе самом.

Антисемитизм евреев доказывает, что никто,знающий еврея, не видит в нем предмета, достойного любви — даже сам еврей. Антисемитизмарийца приводит нас к не менее важному выводу: не следует смешивать еврейство иевреев. Есть арийцы, которые содержат в себе значительно больше еврейского, чемнастоящий еврей. Есть также евреи, которые больше походят на арийцев, чем любойариец. Я не буду здесь перечислять семитов, которые содержали в себе многоарийского — ни менеезначительных (как, например, известный Фридрих Николай в XVIII веке), ни болеезначительных среди них (здесь следует упомянуть Фридриха Шиллера), я такжеотказываюсь от более подробного анализа их еврейства. Глубочайший антисемитРихард Вагнер, и тот не вполне свободен от некоторого оттенка еврейства, даже всвоем искусстве, как бы сильно ни обманывало нас то чувство, которое видит внем великого художника вне рамок исторического человека, как бы мало мы нисомневались в том, что его Зигфрид есть самое нееврейское произведение, какоетолько можно было создать. Но без причины никто антисемитом че бывает. Какотрицательное отношение Вагнера к большой опере и театру следует свести ксильному влечению, которое он сам питал к ним, влечению, которое ясно выступаетеще в его "Лоэнгрине", точно также н его музыку, единственную в мире по силемыслей, выраженных в мотиве, трудно будет признать свободной от чего-тонавязчивого, шумного, неблагородного, в связи с последним обстоятельством стояти необычайные усилия Вагнера, направленные на внешнюю инструментовку своихпроизведений. Нельзя отрицать и того, что вагнеровская музыки производитсильнейшее впечатление как на еврея — антисемита, которыи никак неможет вполне освободиться от своего еврейства, так и на индо-германца юдофоба,который боится впасть в него. Сказанное не относится к музыке "Парсифаля",которая на веки останется недоступной для настоящего еврея, как и сама драма"Парсифаль", он не поймет ни "хора пилигриммов", ни поездки в Рим "Тангейзера",как и многого другого. Человек, который был бы только немцем, никогда не мог быприйти к тому ясному сознанию сущности немецкого духа, к какому пришел Вагнер всвоих "Нюренбергских Мейстерзингерах". Наконец, следует также подумать над тем,почему Вагнера больше тянуло к Фейербаху, чем к Шопенгауэру.

В мои планы вовсе не входит низвестивеликого человека путем мелко-психологическом разбора. Еврейство служило емувеликой поддержкой в деле познания и утверждения в себе другого полюса.Благодаря еврейству Вагнеру удалось проложить себе дорогу к Зигфриду иПарсифалю и дать единственное в истории высшее выражение германского духа.Человек, более выдающийся, чем Вагнер, должен прежде всего одолеть в себееврейство, чтобы найти свою миссию. Я позволю себе уже в этом месте выставитьследующее положение: всемирно-историческое значение и величайшая заслугаеврейства заключается, вероятно, в том, что оно беспрестанно проводит арийца кпостижению его собственной сущности, что оно вечно напоминает ему о нем самом.Этим именно ариец и обязан еврею. Благодаря еврею ариец узнает, что ему следуетособенно опасаться: еврейства, как известной возможности, заключенной в немсамом.

Этот пример дает вполне точноепредставление о том, что, по-моему мнению, следует понимать под еврейством. Ненацию и не расу, не вероисповедание и не писанный завет. Если я тем не менееговорю о еврее, то под этим я не понимаю ни отдельного еврея, ни совокупностиих. Я имею ввиду человека вообще, поскольку он причастен к платоновской идеееврейства. Значение именно этой идеи я и хочу обосновать.

Необходимость разграничения явленияопределяет направление моего исследования: оно должно протекать в сфере половойпсихологии. Странная неожиданность поражает человека, который задумывался надвопросом о женщине, о еврее. Он чутьем своим воспринимает, в какой-степениеврейство проникнуто той женственностью, сущность которыЙмы исследовали до сихпор исключительно в смысле некоторой противоположности ко всему мужскому безвсяких различий—Здесь все может легко навести его на мысль о том, что у еврея гораздо большеженственности, чем у арийца. Он, наконец, может придти к допущению платоновскоймысли—соприкосновения с женщиной даже самого мужественного еврея.

Это мнение было бы ошибочно. Но так каксуществует огромное количество важнейших пунктов, тех пунктов, в которых переднами, по-видимому, раскрывалась глубочайшая сущность женственности, и которыемы, к нашему великому изумлению, снова и как бы во второй раз находим у еврея,то нам представляется необходимым точно установить здесь же всевозможные случаисовпадения и уклонения.

На первый взгляд соответствие междуженщиной и еврейством кажется прямо необычайным. Аналогии в этой области дотого поразительны, что представляется возможным проследить их необыкновеннодалеко. Мало того. Мы находим здесь не только подтверждение прежних выводов, ноприобретаем много новых интересных дополнений к основной теме. И, по-видимому,вопрос о том, из чего следует исходить при дальнейшем изложении, лишен всякогосерьезного значения.

Чтобы недолго ходить за аналогией, приведемздесь тот замечательный факт, что евреи отдают значительное предпочтениедвижимым благам, даже в настоящее время, когда им вполне доступны все другиеформы приобретения. Несмотря на сильно развитые в них приобретательныеинстинкты, они не ощущают никакой потребности в собственности, по крайней мере,в ее наиболее прочной форме, в форме землевладения. Собственность стоит внеразрывной связи с личной своеобразностью, с индивидуальностью. Отсюдавытекает массовое обращение евреев к коммунизму. Коммунизм, как определеннуютенденцию к общности, следует всегда отличать от социализма, который стремитсяк общественной кооперации и к признанию человечества в каждом отдельномчеловеке. Социализм —арийского происхождения (Оуэн, Карлейль, Рескин, Фихте), коммунизм — еврейского (Маркс). Современнаясоциал-демократия далеко ушла от христианского, прерафаэлитского социализматолько потому, что в ней евреи играют очень выдающуюся роль. Вопреки своимобобществляющим склонностям, марксистская форма рабочего движения (в противовесРодбертусу) не имеет ровно никакого отношения к идее государства, чтонесомненно вытекает из отсутствия у евреев всякого понимания этой идеи. Онаслишком неуловима. Абстракция, кроющаяся в ней, слишком далека от всякихконкретных целей, чтобы еврей мог духовно вполне освоиться с нею. Государствоесть совокупность всех целей, которые могут быть осуществлены лишь соединениемразумных существ, как таковых. Но этот кантовский разум, этот дух, по-видимому,в одинаковой степени отсутствует как у еврея, как и у женщины.

По этой-то причине сионизм и представляетсянам до того безнадежным, хотя он пробудил самые благородные чаяния средиевреев. Дело в том, что сионизм является отрицанием еврейства, которое по идеисвоей стремится распространиться на всю поверхность земном шара. Для евреяпонятие гражданина трансцендентально. Вот почему еврейского государства, вистинном значении этом слова, никогда не было никогда и быть не может. В идеегосударства заключается утверждение гипостазирование межиндивидуальных целей,решение по свободному выбору подчиниться созданному для себя правопорядку,который находит свое символическое (и никакое иное) выражение в лице главыгосударства. В силу этого противоположностью государства является анархия,которая еще в настоящее время так близка по духу коммунизму, именно в виду егополнейшего непонимания сущности государства, однако тут же следует заметить,что все прочие элементы социалистического движения совершенно лишены этогоанархического оттенка. Правда, исторически существующие формы государственностине осуществили еще идеи даже до известной приблизительности. Тем не менее вкаждой попытке образования государства все же кроется известная частица,допустим даже, минимум этой идеи, которая возвышает его над простой ассоциациейради торговых целей или целей могущества и господства. Историческоеисследование возникновения какого-нибудь определенного государства еще ничегоне говорит нам о присущей ему основной идее его, поскольку оно действительноявляется государством, а не казармой. Для того, чтобы постигнуть сущность этойидеи, необходимо будет признать значительную долю справедливости за осмеяннойныне теорией договора Руссо. В истинном государстве выражается лишь соединениенравственных личностей во имя общих задач.

Еврей чужд идее государственности не совчерашнего дня. Этим качеством он отличается еще издавна. Но отсюда мы ужеможем заключить, что у еврея, как и у женщины, личность совершенноотсутствует.

В процессе дальнейшего изложения мыубедимся, насколько верно это положение. Ибо только отсутствие умопостигаемого"я" является основой как женской, так и еврейской несоциальности. Евреи, как иженщины, охотно торчат друг возле друга, но они не знают общения друг с другом,как самостоятельные, совершенно отличные существа, под знаменем сверхиндивидуально и идеи.

Как нет в действительности "достоинстваженщин", так и немыслимо представление о еврейском "gentleman". У истинногоеврея нет того внутреннего благородства, которое ведет к чувству собственногодостоинства и к уважению чужого "я". Нет еврейского дворянства. Это темзнаменательнее, что интеллектуальный подбор действует среди евреев в течениетысячелетий.

Этим объясняется также и то, что известнопод названием еврейского высокомерия. Оно является выражением отсутствиясознания собственного "я" и сильнейшей потребности поднять ценность своейличности путем низведения личности ближнего, ибо истинный еврей, как и истиннаяженщина, лишен собственного "я", а потому он лишен и самоценности. Вот почему,хотя еврей и аристократичность суть две совершенно несоизмеримые величины, онпроявляет чисто женскую страсть к титулам. Это можно поставить наряду с егочванством, объектами которого являются театральная ложа или модные картины вего салоне, христианские знакомые или его знание. Но в этих-то именно примерахи лежит полнейшее непонимание всего аристократического со стороны евреев. Уарийца существует потребность знать, что представляли собою его предки. Онвысоко ставит их. так как он выше ценит свое прошлое, чем быстро меняющийсяеврей, который лишен благочестия, так как не может придать жизни никакойценности. Ему чужда та гордость предками, которая еще в известной степениприсуща даже самому бедному, плебейскому арийцу. Последний почитает своихпредков именно в силу того, что они предки его. Еврей этого не знает, оннеспособен уважать в них самого себя. Было бы неправильно возразить мнеуказанием на необычайную силу и богатство еврейской традиции. История еврейскоюнарода представляет для его потомков, даже для того из них, который придает ейбольшое значение, не сумму всего когда-то случавшегося, протекшего. Она скорееявляется для него источником, из которого он черпает новые мечты, новыенадежды: еврей ценит свое прошлое не как таковое, оно — его будущее.

Недостатки еврейства очень часто хотелиобъяснить, не только одни евреи, жестокими мнениями и рабским положением,которое занимали евреи в течение всего средневековья вплоть до самого XIX века.Дух порабощенности будто бы воспитал в еврее ариец. Немало есть христиан,которые в этом отношении видят в еврее вечный упрек по поводу совершенного имипреступления. Однако следует признать, что подобный взгляд заходит слишкомдалеко.

Нельзя говорить о каких-нибудь переменах вчеловеке, которые явились бы результатом внешнего влияния на целый рядпредшествовавших поколений, если этот человек в силу внутреннего импульсаохотно идет навстречу этому внешнему воздействию и благосклонно протягивает емуруку. Теория наследования приобретенных качеств еще до сих пор не доказана, ачто касается человека, то, несмотря на видимую приспособляемость его, можно сбольшей уверенностью, чем по отношению ко всем прочим живым существам, сказать,что характер как отдельного лица, так и целой расы, постоянен. Только убожествои поверхностность мысли может привести в тому взгляду, что человек создаетсяокружающей его средой. Я считаю позорным уделить хоть одну строчку возражениюпротив взгляда, который уничтожает всякую возможность свободного пониманиявещей. Если человек действительно изменяется, то это может происходить изнутрик внешнему миру. В противном случае, нет, как у женщины, ничегодействительного, а есть одно только небытие, вечное, неизменное. Как можноговорить о каком-то воспитании, которое еврей будто бы получил в процессеисторической жизни, когда еще Ветхий Завет отчетливо и ясно указывает на то,как Иаков, этот патриарх, обманул своего умирающего отца Исаака, провел своембрата Исава и не вполне правильно и честно обогатился на счет своего тестяЛавана

Защитники евреев очень часто отмечают тотфакт, что евреи, даже в процентном отношении, совершают тяжкие преступлениязначительно реже, чем арийцы. Совершенно справедливо. Ведь еврей в сущностинисколько не антиморален. Но тут же следует прибавить, что он не является такжевоплощением высшего нравственного типа— Можно сказать, что онотносительно аморален. Он не особенно добр, не особенно зол, в основе же своейон ни то, ни другое, но прежде всего он — низок. Поэтому еврействуодинаково чуждо как представлеиие об ангеле, так и понятие черта, олицетворениедобра, как и олицетворение зла, вещи, ему совершенно незнакомые. Это положениеничуть не пострадает от указания на книгу Иова, на образ Белиала, на миф обЭдеме. Хотя современные спорные вопросы в области критики источников, вопросы оразграничении самобытного и заимствованного, лежат на таком пути, вступить накоторый я не считаю себе призванным, однако я с полной решительностьюутверждаю, что в психической жизни современного еврея, будь он"свободомыслящий" или "ортодокс", принцип дьявола или образ ангела, небо или адне играют ни малейшей религиозной роли. Если еврей никогда не в состоянииподняться на крайнюю высоту нравственности, то с другой стороны, убийство инасилие совершаются им несомненно гораздо реже, чем арийцем. Только теперь мыможем понять отсутствие у еврея всякого страха перед демоническимпринципом.

Pages:     | 1 |   ...   | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |   ...   | 59 |    Книги по разным темам