Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 |   ...   | 59 |

Явление истерии ясно свидетельствует о том,что живость женщины, которая так глубоко засела в ее природе, занимает нестоль прочное положение, чтобы быть в состоянии вытеснить все прочее. Женщинаусвоила себе целую систему чуждых ей представлений и оценок путем воспитанияили общения с другими людьми: или, вернее, она послушно и безропотноподчинилась влиянию с их стороны. Могущественнейший толчок необходим для того,чтобы искоренить этот огромнейший, сросшийся с нею психический комплекс, чтобыженщина очутилась в сотоянии интеллектуальной беспомощности, которая тактипична для истерии. Необычайный испуг может опрокинуть эту искусственнуюпостройку и превратить женщину в поле битвы между бессознательной для неевытесненной природой и хотя сознательным, но неестественным для нее духом.Наступающее вслед за этим метание то в одну, то в другую сторону объясняет намнеобыкновенную психическую прерывистость во время истерических страданий,постоянную смену различных настроений, из которых ни одно не может бытьсхвачено, фиксировано, подвергнуто наблюдению или познано каким-нибудьэлементом сознания, господствующим над всем состоянием. В связи с этимнаходится чрезвычайная восприимчивость к испугу, свойственная истеричкам. Темне менее есть основания в этом случае предположить, что очень много поводов киспугу, который объективно не имеет никакого отношения к половой сфере,воспринимаются ими в качестве половых. Кто теперь скажет, с чем связывается уних переживание, вызвавшее в них испуг, которое при том по всем признакамсовершенно лишено сексуальных элементов

Совмещение целого ряда всевозможныхпротиворечий в истеричках всегда вызывало в людях удивление. С одной стороны,они отличаются развитым критическим умом и строгой последовательностью иверностью своих суждений, сильно противятся действию гипноза и т.д.. С другойстороны, они сильно возбуждаются под влиянием самых незначительных явлений исклонны впадать в самый глубокий гипнотический сон— С одной стороны, они кажутся намнеестественно целомудренными, а с другой — необычайночувственными.

Но все это легко объясняется с излагаемойздесь точки зрения. Глубокая правдивость, бескорыстная любовь к истине, строгоеизбегание всего полового, осмысленное суждение и сила воли — все это составляет лишь частицутой псевдоличности, которую женщина, по своей пассивности, разыгрывает передсобой и всем миром. Все то, что свойственно ее истинной природе и составляет ееединственный смысл, образует собою, "отделившуюся личность", ту"бессознательную душу", которая может проявиться в самых разнообразныхнепристойностях или подчиниться безраздельному влиянию со стороны других. Вфактах, известных под именем "duplex" и "multiplex personality", "doubleconscience" или "раздвоение Я", хотели узреть один из убедительнейшихаргументов против допущения единой души. В действительности же все эти явлениядают лучшее указание на то, что и где можно говорить о ее единой душе."Раздвоение личности" возможно только там, где с самого начала отсутствуетличность, как это бывает у женщины. Все знаменитые случаи, которые описаны Жанев книге "Психологический автоматизм" относятся только к женщинам. Ни один изних не имеет отношения к мужчине. Только женщина, лишенная души иумопостигаемого "я", не в состоянии познать своего внутреннего содержания, не всилах озарить духовный мир светом истины. Только она может превратиться вигрушку чужого сознания, совершенно пассивно проникающего в ее существо, ипобуждений, заложенных глубоко в ее истинную природу, что предполагает Жане приописании истерических явлений. Только она может в такой сильной степенипритворяться, жаждать полового акта и вместе с тем испытывать страх перед ним,маскироваться перед собой и скрывать свое истинное хотение в непроницаемуюоболочку кокона. Истерия есть банкротство внешнего, мнимого "я", поэтому онапревращает иногда женщину в "tabula rasa".Последняя кажется лишенной всехсобственных влечений ("анорексия"). Но это продолжается до тех пор, пока непроявляется истинная натура женщины, которая решительно протестует против жиистерического отрицания. Если этот "chos nerveux", эта психическая "trauma"является испугом действительно асек-суального характера, то тем самым лучшевсего доказывается вся слабость и неустойчивость усвоенного "я", котороеисчезает и, таким образом, дает возможность проявиться истиннойприроде.

Появление последней и есть именно та,"противоволя" Фрейда которая ощущается, как нечто совершенно чуждое. От этой"противоволи" больная хочет спастись, прибегнув к помощи ложного "я", которое втеперешнем состоянии превратилось в нечто дряхлое и хрупкое. Больная всяческистремиться оттеснить эту "противоволю" Прежде внешнее принуждение, в которомистеричка видела свой долг изгнало истинную природу ее из сферы сознания,прокляло и заковало ее в цепи. Теперь же женщина стремиться спастись отосвободившихся рвущихся наружу сил, спастись бегством в ту систему усвоенных еюпринципов, с помощью которой она надеется уничтожить и свергнуть с себядействие непривычных искушений. Но эта система уже, во всяком случае, потеряласвое исключительное господство. Это "чужеродное тело в сознании", это "дурноея" составляет на самом деле ее истинную женскую природу, в то время как то, чтоона считает своим истинным "я", является личностью, которая сложилась подвлиянием всех чуждых ей элементов. "Чужеродное тело" есть не что иное, каксексуальность которой женщина не признает и от которой она всяческиоткрещивается. Но она уже не в состоянии сдерживать эту сексуальность, какпрежде, когда все ее влечения без борьбы и навсегда отступали под напоромвнедрявшейся в нее нравственности. Правда, половые представления, подавляемые скрайним напряжением, могут вызвать в ней самые разнообразные чувства. Этимобъясняется тот неустойчивый характер болезни, перескакивания из одной фазы вдругую, тот подражательный, непостоянный элемент в ней, который так затрудняетсимптоматическое определение истерии. Но никакие превращения не в состоянииуничтожить основное влечение. Оно стремиться проявиться наружу и неисчерпывается ни в одном из упомянутых моментов.

Неспособность женщин к истине обусловливаетих живость. Для меня, в частности, это положение является результатомотсутствия у нее свободной воли к истине, так как я придерживаюсь точки зрениякантовского индетерминизма. Кому приходилось вести знакомство с женщинами, тототлично знает, как часто они приводят ложные мотивы для оправдания своихвнутренних слов и поступков, стоит их только внезапно притянуть и решительнозаставить их держать ответ, и они не затруднятся в выборе тех или иныхоправданий. Отсюда несомненно вытекает, что именно истерички педантично (но небез известной демонстративной умышленности перед чужими) избегают всякой жи,но именно в этом, как это и ни парадоксально, заключается их живость. Они неотдают себе отчета в том, что требование истины проникало и постепенно пускалов них корни, шедшие из внешней среды. Они рабски приняли критериинравственности и при каждом удобном случае дают, подобно верному рабу, понять,как неуклонно они соблюдают их. Нередко приходится слышать, что о ком-нибудьтворят, что он очень порядочный человек. Но такая аттестация всегда кажетсявесьма подозрительной. Следует полагать, что такой человек сам постарался отом, чтобы все знали о его высокой порядочности, и часто держат пари, что втайне души он —прохвост. Если врачи очень часто (и вполне искренне) говорят о высокойнравственности своих пациенток, то от этого наше доверие к истинностиистерической нравственности ничуть не увеличивается.

Я повторяю: истерички симулируют несознательно. Только под влиянием внушения они могут вполне сознать, что всепроисшедшее являлось одной только симуляцией, и в этом заключается весь смыслих "признания" в притворстве. В общем они глубоко верят в свою искренность инравственность. Страдания, которые причиняют им нестерпимые муки, не являютсяплодом их воображения. Напротив, тот факт, что они их действительно чувствуют ичто симптомы эти исчезают только с появлением брейеровской "katharsis", котораяпутем гипноза постепенно приводит их к познанию истинных причин болезни, этотфакт служит доказательством органического характера их живости.

Даже обвинения, которые склонны возводитьна себя истерички, в корне своем представляют собою то же притворство. Есликакие-нибудь незначительные проступки вызывают в нас то же чувство вины, что икрупные преступления, то следует признать подобное чувство недостаточноразвитым. Если бы у истерических сам о истязателей была определенная меранравственности в себе и вне себя, то они были бы тогда немного разборчивее вобвинениях, возводимых на себя, они тогда отличали бы простое упущение отсерьезного проступка в том смысле, что чувство виновности в том и другом случаеобладало бы неодинаковой интенсивностью.

Решающим показателем бессознательнойлживости их самоупреков является манера всех истеричек рассказывать другим, какони дурны, сколько грехов они совершили, и к тому же еще спрашивают, неявляются ли они совершенно погибшими существами. Кого действительно мучатугрызения совести, тот не будет так говорить. Это глубокое заблуждение, вкоторое впали особенно Брейер и Фрейд, говоря, что только истерички являютсявысоко нравственными людьми. Дело в том, что именно они гораздо полнее другихвосприняли в себе нравственность, которая первоначально была им совершенночужда. Они рабски подчиняются этому кодексу, не подвергая его самостоятельномуиспытанию, не взвешивая в дальнейшем никаких частностей. Это очень легко можетсоздать впечатление строго нравственного ригоризма, однако это крайнебезнравственно, так как представляет собою высшую степень гетерономии.Истеричные женщины ближе всего соответствуют бытовым целям социальной этики,для которой ложь едва ли является проступком, коль скоро она приносит пользуобществу и служит интересам развития рода. Последователь подобной гетерономнойэтики более всего похож именно на истеричку. Истеричная женщина являетсяпробирной палаткой этики социальной и этики повседневной жизни: как со стороныгенетической, так как нравственные предписания усвоены ею извне, так и состороны практической, ибо она всегда будет вызывать представление о себе, какоб альтруистке. Ведь долг по отношению к другим для нее не есть частный случайтех обязанностей, которые она несет по отношению к себе самой.

Чем сильнее истерички верят в своюприверженность к истине, тем глубже сидит в них ложь. Их полная неспособность ксобственной истине, к истине относительно самих себя (истерички никогда незадумываются над собою и хотят только, чтобы другой думал о них, хотят егозаинтересовать), видна уже из того, что истерички являются лучшими медиумамипри всевозможных гипнозах. Кто дает себя загипнотизировать, тот делает самыйбезнравственный из всех поступков, какие себе можно только представить. Онотдает себя в полнейшее рабство: он отказывается от своей воли, своегосознания. Другой, совершенно посторонний человек, приобретает над нимнеограниченную власть, благодаря которой он в состоянии вызвать вгипнотизируемом объекте то сознание, какое ему заблагорассудится. Таким образомгипноз дает нам доказательство того, насколько возможность истины зависит отхотения, но непременно собственного, истины. Человек, которому внушиличто-нибудь в гипнотическом состоянии, исполняет это уже при бодрствующемсознании, но тут же на вопрос о причинах такого действия, он подыскиваеткакой-нибудь мотив для обоснования своих поступков. Не только перед другими, нои перед собою он оправдывает свой образ действий различными беспочвеннымидоводами, схваченными на лету. Тут мы имеем, так сказать, экспериментальноеподтверждение кантовской этики. Если бы загипнотизированный был лишен однихтолько воспоминаний, то его непременно испугал бы один тот факт, что он знает,что совершает нечто. Но он без особенного затруднения придумывает какой-нибудьмотив, который, конечно, не имеет ничего общего с истинной причиной егопоступков. Он отказался от собственного хотения, а потому и потерял способностьк истине.

Все женщины поддаются действию гипноза ихотят этого. Легче же всего гипнотизировать истеричек. Даже память обопределенных явлениях их собственной жизни, можно вытравить, уничтожить однимтолько внушением, что бы они ничего больше не знали об этом.

То, что Брейер называет "абреагированием"психических конфликтов у загипнотизированного больного, дает неопровержимоедоказательство того, что чувство виновности было у него не собственное. Ктохоть один раз серьезно чувствовал себя виновным, тот не может так легко, какистерички, освободиться от этого чувства под влиянием доводов чужогочеловека.

Но это мнимое самомнение истеричекиспаряется в тот момент, когда истинная природа, сексуальное влечение, грозитвырваться из Призрачных оков своих. В пароксизме истерии женщина настойчивоуверяет себя в том, во что она сама уже верит не так сильно, как раньше: "этогоя совершенно не хочу, этого кто-то хочет от меня чужой, посторонний человек, яже сама совершенно не хочу этого". Всякое побуждение других людей она ставит всвязь с этим требованием, которое, как ей кажется, люди предъявляют к ней. Насамом же деле это требование непосредственно вытекает из ее собственной природыи вполне соответствует глубочайшим желаниям ее вот почему самая незначительнаямелочь может разбудить во время припадка истеричку. Здесь речь идет о последнемживом отрицании настоящей природы женщины, с неимоверной силой освобождающейсяот всех пут. "Attiudes passionnelles" истерических женщин есть не что иное, какдемонстративное отвержение полового акта, отвержение тем более громогласное инастойчивое, чем менее искреннее и более опасное. По этой причине женщины таклегко переходят из истерического припадка в сомнамбулизм (согласно Жене). Вэтом случае, они подчинены наиболее сильной чужой воле. С этой точки зрениялегко понять тот факт, что острая форма истерии играет важную роль вовсевозможных сексуальных переживаниях, предшествующих периоду половой зрелости.Легко оказать моральное воздействие на ребенка, так как при такихобстоятельствах сопротивление со стороны едва пробуждающихся половых вожделенийочень не велико, а потому его можно преодолеть без особенного труда. Ноистинная природа, оттесненная на задний план, но не побежденная, вызывает сновак жизни старое переживание, которое получило уже тогда положительную оценку, необладая достаточной силой запечатлеть и сохранить его в бодрствующем сознании.Теперь это переживание выступает во всей своей соблазнительности. Теперь ужетрудно удалить эту истинную потребность из сферы бодрствущего сознания, апотому и наступает кризис. Pages:     | 1 |   ...   | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 |   ...   | 59 |    Книги по разным темам