Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 |   ...   | 55 |

У ряда млекопитающих описаны случаи, когдаодни животные наблюдают за манипуляционными действиями других животных. Так,медведи нередко наблюдают за индивидуальными манипуляционными играми своихсородичей, а иногда и других животных, например выдр и бобров. Однако наиболеетипично это для обезьян, которые не только пассивно наблюдают за манипуляциямидругой особи, но и очень оживленно реагируют на них. Нередко случается, чтоодна обезьяна провокационно манипулирует на виду у других. Помимодемонстрационного показа объекта манипулирования и производимых с ним действийтакая обезьяна часто дразнит другую и тем, что придвигает предмет к ней, нонемедленно отдергивает его назад и с шумом нападает на нее, как только тапротягивает к нему руку. Как правило, это повторяется много раз подряд. Такоелподдразнивание предметом служит нередко приглашением к совместной игре исоответствует аналогичному провокационному поведению псовых и другихмлекопитающих в трофейных играх (см. ч. II, гл. 4), когда заигрываниеосуществляется вызывающим показом игрового объекта.

В других же случаях нарочитый показобъекта манипулирования приводит у обезьян к несколько иной ситуации: однаособь подчеркнуто манипулирует предметом на виду у внимательно наблюдающих заее действиями членов стада, а агрессивные проявления со стороны лактера,встречающиеся при обычном поддразнивании, подавляются зрителями путемособых примирительных движений и поз. Актер же проявляет признакилимпонирования, свойственные истинному демонстрационному поведению. Такоелдемонстрационное манипулирование встречается преимущественно у взрослыхобезьян, но не у детенышей.

Результатом демонстрационного манипулированиямогут быть подражательные действия зрителей, но не обязательно. Это зависитот того, насколько действия лактера стимулировали остальных обезьян. Однакообъект манипулирования всегда выступает как некий посредник в общении междулактером и зрителями.

При демонстрационном манипулированиилзрители могут ознакомиться со свойствами и структурой предмета, которымманипулирует лактер, даже не прикасаясь к объекту. Такое ознакомлениесовершается опосредованно: происходит усвоение чужого опыта на расстоянии путемлсозерцания чужих действий.

Очевидно, демонстрационное манипулированиеимеет прямое отношение к формированию традиций у обезьян, обстоятельноописанное рядом японских исследователей. Подобные традиции образуются впределах замкнутой популяции и охватывают всех ее членов. Так, например, впопуляции японских макаков, живших на небольшом острове, было обнаруженопостепенное, но затем всеобщее изменение пищевого поведения, что выражалось восвоении новых видов пищи и изобретении новых форм ее предварительнойобработки. По опубликованным данным напрашивается вывод, что это происходило наоснове опосредованных игр детенышей, а затем демонстрационного манипулированияи подражательных действий обезьян.

Демонстрационное манипулирование обнаруживаетвсе признаки демонстрационного поведения (см. ч. I, гл. 2), но при этом играети существенную познавательную роль. Таким образом, в демонстрационномманипулировании сочетаются коммуникативные и познавательные аспекты активности:лзрители получают информацию не только о манипулирующей особи (лактере), вдействиях которого содержатся элементы лимпонирования, но и (дистантно) освойствах и структуре объекта манипулирования.

Демонстрационное манипулирование служило,по Фабри, в свое время, очевидно, источником становления чисто человеческихформ общения, так как последние зародились вместе с трудовой деятельностью,предшественником и биологической основой которой и являлось манипулированиепредметами у обезьян. Вместе с тем именно демонстрационное манипулированиесоздает наилучшие условия для совместной коммуникативно-познавательнойдеятельности, при которой основное внимание членов сообщества обращено напредметные действия манипулирующей особи.

Язык животных ичленораздельная речь

У современных обезьян средства общения,коммуникации отличаются не только своим многообразием, но и выраженнойадресованностью, побуждающей функцией, направленной на изменение поведениячленов стада. Тих отмечает также большую выразительность средств общенияобезьян и их сходство с эмоциональными средствами коммуникации у человека.Однако в отличие от человека, как считает Тих, коммуникативные средства обезьян– как звуки, так ителодвижения – лишенысемантической функции и поэтому не служат орудием мышления.

В последние годы коммуникационныевозможности обезьян, прежде всего человекообразных, изучались особенноинтенсивно, но не всегда адекватными методами. Можно, например, ссылаться наэксперименты американского ученого Д. Премака, пытавшегося с помощью системыоптических сигналов научить шимпанзе человеческому языку. По этой системе уобезьяны вырабатывались ассоциации между отдельными предметами (кускамипластика) и пищей, причем применялась методика выбора на образец, введенная впрактику зоопсихологических исследований еще в 10-х годах нашего векаЛадыгиной-Котс: чтобы получить лакомство, обезьяна должна выбрать среди разныхпредметов (в данном случае разнообразных кусков пластика) и датьэкспериментатору тот, который ей перед этим показывался. Таким же образомвырабатывались реакции на категории объектов и формировались обобщенныезрительные образы, представления подобно тем, с которыми мы уже познакомилисьпри рассмотрении поведения позвоночных и даже пчел, но, понятно, у шимпанзе онибыли более сложными. Это были представления типа большее и меньшее,лодинаковое и различное и сопоставления типа на, сперва, потом, ли идр., на что животные, стоящие ниже антропоидов, вероятно,неспособны.

Эти опыты, как и аналогичные экспериментыдругих исследователей, безусловно, очень эффектно показывают исключительныеспособности человекообразных обезьян к символическим действиям и обобщениям,большие их возможности общения с человеком и, конечно, особенно мощное развитиеих интеллекта – всеэто, правда, в условиях особенно интенсивных обучающих воздействий со сторонычеловека (лразвивающего обучения, по Ладыгиной-Котс).

Вместе с тем эти эксперименты, вопрекизамыслам их авторов, никоим образом не доказывают наличия у антропоидов языка стакой же структурой, как у человека, хотя бы уже потому, что шимпанзелнавязали подобие человеческого языка вместо того, чтобы установить с животнымкоммуникацию с помощью его собственных естественных средств общения. Ясно, чтоесли судить по придуманному Премаком пластиковому языку как об эквивалентеподлинного обезьяньего языка, это неизбежно приведет к артефактам. Такой путь всамом принципе своем бесперспективен и не может привести к пониманию сущностиязыка животного, ибо данные эксперименты дали лишь феноменологическую картинуискусственного коммуникационного поведения, внешне напоминающего оперированиеязыковыми структурами у человека. У обезьян была выработана только лишь(правда, весьма сложная) система общения с человеком в дополнение к томумножеству систем общения человека с животным, которые он создал еще начиная современ одомашнивания диких животных.

Итак, несмотря на подчас поразительноеумение шимпанзе пользоваться оптическими символическими средствами при общениис человеком и в частности употреблять их в качестве сигналов своихпотребностей, было бы ошибкой толковать результаты подобных опытов какдоказательства якобы принципиального тождества языка обезьян и языка человекаили вывести из них непосредственные указания на происхождение человеческих формкоммуникации. Неправомерность таких выводов вытекает из неадекватногоистолкования результатов этих экспериментов, при котором из искусственносформированного экспериментатором поведения обезьян выводятся заключения озакономерностях их естественного коммуникационного поведения.

Что же касается языковых возможностейобезьян, то принципиальная невозможность обучения обезьян членораздельномуязыку была неоднократно доказана, в том числе и в последние годы, равно какбыла показана несостоятельность лингвистических выводов Премака и другихавторов упомянутых экспериментов. Конечно, вопрос о семантической функции языкаживотных еще во многом не ясен, но нет сомнений в том, что ни у одногоживотного, включая и человекообразных обезьян, нет понятийного мышления. Какуже подчеркивалось, среди коммуникативных средств животных немалолсимволических компонентов (звуков, поз, телодвижений и пр.), но нетабстрактных понятий, нет слов, членораздельной речи, нет кодов, обозначающихпредметные компоненты среды, их качества или отношения между ними внеконкретной ситуации. Такой в корне отличный от животного способ общения могпоявиться лишь при переходе с биологической на социальную плоскость развития.Одновременно, как указывал Энгельс, членораздельная речь и труд являлисьглавными факторами антропогенеза.

Нет ничего удивительного в том, что и языкживотных характеризуется обобщенной условностью передаваемых сигналов. Этоявляется основой любой системы коммуникации, а при переходе к социальной формеобщения у первых людей это послужило биологической предпосылкой зарождениячленораздельной речи в ходе их совместной трудовой деятельности. При этомтолько зарождающиеся общественно-трудовые отношения могли реализовать этупредпосылку, и есть много оснований думать, что первые элементы человеческойречи относились именно к этим отношениям, обозначали информацию о предметах,включенных в совместную трудовую деятельность.

В этом состоит принципиальное отличие отязыка животных, который информирует прежде всего (хотя не исключительно) овнутреннем состоянии индивидуума. Как уже отмечалось, коммуникативная функцияязыка состоит в сплочении сообщества, индивидуальном опознавании, сигнализациио местонахождении (например, птенца или хозяина индивидуального участка),привлечении полового партнера, сигнализации об опасности, импонированни илизапугивании и т.д. Все эти функции всецело остаются в рамках чистобиологических закономерностей.

Другое важное отличие языка животных отчеловеческой речи состоит в том, что язык животных всегда представляет собойлзакрытую, генетически фиксированную систему, состоящую из определенного длякаждого вида ограниченного количества сигналов, в то время как членораздельнаяречь человека является лоткрытой системой, которая постоянно обогащаетсяновыми элементами путем создания новых комбинаций из составляющих ееакустических компонентов. Поэтому человеку приходится в ходе егоиндивидуального развития выучить кодовые значения языка, научиться понимать ипроизносить их.

Формированиечеловеческого языка

Человеческий язык, как это имело место и вотношении материальной культуры, прошел долгий путь развития, и звуки,сопровождающие первые трудовые действия, еще не могли быть подлинными словами,обозначающими отдельные объекты, их качества или производимые с ними действия.Эти звуки вначале еще не существовали самостоятельно, а были вплетены впрактическую деятельность. К тому же они непременно сопровождались жестами ивыразительными интонациями, и понять их значение можно было, лишь зная туконкретную наглядную ситуацию, в которой они возникли.

Такой действенный разговор,осуществляемый руками, приводил, однако, как отмечает Тих, к конфликту междудвумя функциями руки –действием с предметами и их обозначением, что влекло за собой передачусемантической функции голосовым органам. Тем самым было положено началоразвитию самостоятельного звукового языка.

Однако врожденные звуки, жесты, мимикасохраняли свое значение начиная с первобытных людей до наших дней, правда, лишьв качестве дополнения к акустическим средствам. Все же длительное время связьэтих компонентов продолжала оставаться настолько тесной, что один и тот жезвуковой комплекс (лпраслово) мог обозначать, например, и предмет, на которыйуказывала рука, и саму руку, и действие, производимое с этим предметом. Толькопосле того как звуки языка отделились от практических действий, возникли первыеподлинные слова. Эти слова, очевидно, обозначали предметы, и лишь значительнопозже появились слова, обозначающие действия и качества.

В ходе отделения языка от непосредственнопрактической деятельности словесные значения становятся все более абстрактными,язык все больше выступает и как средство человеческого мышления, а не толькокак средство общения. Леонтьев пишет по этому поводу, что непосредственнаясвязь языка и речи с трудовой деятельностью людей есть то главнейшее и основноеусловие, под влиянием которого они развивались как носители"объективированного" сознательного отражения действительности. Обозначая втрудовом процессе предмет, слово выделяет и обобщает его для индивидуальногосознания именно в этом, объективно-общественном его отношении, т.е. какобщественный предмет.* То, что мышление, речь и общественно-трудоваядеятельность составляют в своем зарождении и развитии единый комплекс, что приэтом мышление человека могло развиваться лишь в единстве с общественнымсознанием, и составляет основное качественное отличие человеческого мышления отмышления у животных. Деятельность животных и в высших ее формах всецелоподчиняется естественным связям и отношениям между предметными компонентамиокружающей среды. Деятельность же человека, выросшая из деятельности животных,претерпела коренные качественные изменения и подчиняется уже не столькоприродным, сколько общественным связям и отношениям. Это общественно-трудовоесодержание и отражают слова, понятия человеческой речи.

* ЛеонтьевА.Н. Проблемы развития психики. 3-е изд. М., 1972.С.219.

* * *

Психика даже высших животных способнаотражать лишь пространственно-временные связи и отношения между предметнымикомпонентами среды, но не глубокие причинно-следственные связи. Психика жечеловека прямо или косвенно отражает также и общественные связи и отношения,деятельность других людей, равно как ее результаты, и это позволило человекупостигнуть даже недоступные наблюдению причинно-следственные связи. На этойоснове стало возможным отражение в мозгу человека предметной действительностивне непосредственного отношения к ней субъекта, т.е. в сознании человека образдействительности уже не сливается с переживанием субъекта, а отражаютсяобъективные, устойчивые свойства этой действительности.

Pages:     | 1 |   ...   | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 |   ...   | 55 |    Книги по разным темам