"Диалог" M. Жоли157.

"Протоколы"

Оставим слова и сравнения и обратимся к идеям. Вот как я формулирую мою систему (83).

Отложив фразерство, будем говорить о значении каждой мысли... Итак, я формулирую нашу систему... (1,93).

В человечестве дурной инстинкт сильнее доброго (83).

...люди с дурными инстинктами многочисленнее добрых... (1,93).

Каждый человек стремится к власти, каждый был бы угнетателем, если бы смог; все, или почти все, готовы принести права других в жертву собственным интересам (83).

Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог, но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих (1,93).

Что сдерживает этих хищных животных, которых называют людьми (83).

Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми (1, 93).

На первых ступенях социальной жизни они подчинялись грубой силе, потом — закону, то есть опять же силе, но упорядоченной (83).

В начале общественного строя они подчинялись грубой и слепой силе, потом — закону, который есть та же сила, только замаскированная (1,93).

Политическая свобода есть понятие относительное (83).

Политическая свобода есть идея, а не факт (1, 93)

Государство разрушается, будучи либо разъединено, либо расчленено своими же собственными распрями, либо становясь добычей чужих народов (83).

Истощается ли государство в собственных конвульсиях, или же внутренние распри отдают его во власть внешним врагам, во всяком случае, оно может считаться безвозвратно погибшим... (1,94).

Сформировавшееся государство имеет два рода врагов: внутренних и внешних. Какое орудие употреблять ему в войне против внешних врагов Будут ли два враждующих полководца сообщать планы своих кампаний друг другу и тем облегчать другому защиту Можно ли ждать, что они откажутся от ночных нападений, засад, ловушек, сражений с превосходящими силами И эти засады, и эти хитрости, всю эту стратегию, необходимую для ведения войны, вы не хотите использовать против внутренних врагов, против нарушителей общественного порядка (83-84).

...если у каждого государства два врага и если по отношению к внешнему врагу ему дозволено и не почитается безнравственным употреблять всякие меры борьбы, как, например, не ознакомлять врага с планами защиты или нападения, нападать на него ночью или неравным числом людей, то почему же такие меры в отношении худшего врага, нарушителя общественного строя и благоденствия, можно называть недозволенными и безнравственными (1,94).

Можно ли руководить, опираясь только на здравый смысл, неистовыми толпами, движимыми только чувствами, страстями и предрассудками (84).

Может ли здравый логический ум надеяться успешно руководить толпами при помощи разумных увещаний..

...Руководясь исключительно мелкими страстями, поверьями, обычаями, традициями и сентиментальными теориями, люди в толпе и люди толпы поддаются партийному расколу... (1,94).

Имеет ли политика что-либо общее с моралью (84).

Политика не имеет ничего общего с моралью(1, 95).

Я учредил бы, например, громадные финансовые монополии — резервуары государственного богатства, от которых все частные зависели бы настолько, что они были бы поглощены вместе с государственными кредитами на другой день после любой политической катастрофы. Вы экономист, Монтескье, взвесьте значение этой комбинации! (118).

Скоро мы начнем учреждать громадные монополии — резервуары колоссальных богатств, от которых будут зависеть даже крупные гоевские состояния состояния настолько, что они потонут вместе с кредитом государств на другой день после политической катастрофы... Господа экономисты, здесь присутствующие, взвесьте-ка значение этой комбинации! (VI, 110).

(Я бы поставил целью) всемерное развитие господства государства, представляя его суверенным защитником, покровителем и воздаятелем (118).

Всеми путями нам надо развивать значение нашего Сверхправительства представляя его, покровителем и воздаятелем и вознаградителем... (VI, 111).

Аристократия как политическая сила мертва, но владеющая землей буржуазия все еще опасна правительству тем, что она самостоятельна: необходимо лишить ее средств или совсем разорить. Для этого достаточно увеличить налоговое бремя на земельную собственность, чтобы привести сельское хозяйство в состояние упадка (119).

Аристократия гоев158 как политическая сила скончалась... но как территориальная владелица она вредна для нас тем, что может быть самостоятельна в источниках своей жизни. Нам надо поэтому ее во что бы то ни стало обезземелить (VI, III).

С крупными промышленниками и фабрикантами можно иметь выгодные сделки, поощряя их к чрезмерной роскоши (119).

Для разорения гоевской промышленности мы пустим... развитую нами среди гоев сильную потребность в роскоши, всепоглощающей роскоши (VII, 112).

Необходимо добиться, чтобы в государстве были только пролетарии, несколько миллионеров и солдаты (119).

Необходимо достичь того, чтобы, кроме нас, во всех государствах были только массы пролетариата, несколько преданных нам миллионеров, полицейские и солдаты (VI, 114).

Необходимо возбуждать за рубежом, с одного конца Европы до другого, революционное брожение... Это даст два преимущества: либеральная агитация за рубежом поможет оправдать внутренние репрессии. Более того, так можно будет подчинить все государства и по желанию создавать в них порядок или конфликты., Важно также запутать кабинетными интригами все нити европейской политики (119).

Во всей Европе, а с помощью ее отношений и надругих континентах мы должны создать брожения, раздоры и вражду. В этом двоякая польза: во-первых, этим мы держим в решпекте все страны, хорошо ведающие, что мы по желанию властны произвести беспорядки или водворить порядок... Во-вторых, интригами мы запутаем все нити протянутые нами во все государственные кабинеты... (VII, 115).

Власть, о которой я мечтаю... должна привлечь к себе все силы и таланты цивилизации, в недрах которой она существует. Она должна окружить себя публицистами, юристами, администраторами (120).

Наше правление должно окружить себя всеми силами цивилизации, среди которых ему придется действовать. Оно окружит себя публицистами, юристами-практиками, администраторами... (VIII, 117).

Народы питают огромную тайную любовь к жестоким гонениям. Обо всех насильственных действиях, отмеченных талантом, с восторгом, перекрывающим любой упрек, говорят: "Верно, это нехорошо, но это ловко, это здорово сделано, это сильно!"(129)

Народ питает особую любовь и уважение к гениям политической мощи и на все их насильственные действия отвечает: "Подло-то подло, но ловко!.. Фокус, но как сыгран, сколь величественно, нахально!" (X, 121).

Государственный переворот, который я совершу, я ратифицирую народным голосованием. Я буду говорить народу примерно так: "Происходящее было ужасно, я все это уничтожил, я спас вас, поддержите ли вы меня Вы свободны осудить или оправдать меня" (130).

Когда мы совершим наш государственный переворот, мы скажем тогда народам: "Все шло ужасно плохо, все исстрадались. Мы разбиваем причины ваших мук: народности, границы, разномонетность... Конечно, вы свободны произнести над нами приговор..." (X, 121).

Макиавелли: С помощью голосования без различия классов и имущественного ценза я установлю абсолютизм одним росчерком пера. Монтескье: Да, так как этим цензом одним росчерком вы также разрушите единство семьи... и вызовете множество слепых сил, которые будут действовать по вашей воле (130).

...нам надо привести всех к голосованию без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства.

...мы сломаем значение гоевской семьи... мы создадим такую слепую мощь, которая никогда не будет в состоянии никуда двинуться, помимо руководства наших агентов... (X, 121).