Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | Глава I. Природа и эстетический мир человека з 1. Природа: опыт философского истолкования Любое ответственное размышление, сталкиваясь со словом "природа", невольно обнаруживает его плотность, неустранимую многозначность и напряженность. Вместо того, чтобы быть чистым средством мысли, указующим на нечто всем известное, слово "природа" навязывает диалог вопрошает к самой мысли, с резонным требованием прояснить то, о чем идет речь. Дело в том, что слово "природа" содержит в себе потенцию широкого многообразия изречений своего смысла, многие из которых выступают друг по отношению к другу буквально как противо-речия.

Конечно, всегда есть искушение одну из возможных экспликаций рассмотреть как единственно истинную, а другим приписать некую степень приближения к истинному смыслу. Правда, тут же оказывается, что истинная точка зрения еще не завершена с экстенсивной стороны, так как не обобщены все уже известные факты. Более того, она еще не завершена с интенсивной стороны, ибо плотно окружена кольцом противоречий и проблем, загадок и парадоксов. Можно, утверждать, что известны истинные основоположения и метод приближения к истине, и история скоро рассудит в их пользу. Однако, во-первых, при общности основоположений и метода всегда существует широкое многообразие противоречащих друг другу точек зрения, суждений и умозаключений относительно того, что такое природа. Во-вторых, история, обычно, рассуждает мудро. Она одно многообразие спорящих голосов заменяет другим, не менее ожесточенным спором, никогда (как правило) не вынося окончательного суждения.

Поэтому вопрос о природе не может быть сведен к попытке сформулировать некое обобщенное представление. Необходимо понять - по поводу чего идет на протяжении уже более двух тысячелетий спор. Судьба человеческого разума такова, что первый вопрос, в котором разум обнаруживает свою собственную сущность, является вопросом о природе, существующей суверенно (сама по се 18 бе). С этим вопросом традиционно связывается начало философии. Здесь прежде всего имеется в виду "фюсиология" досократиков, хотя и в других культурных регионах функционировали аналогичные понятия.

Основное содержание античной фюсиологии - поиск первоначал, порождающей всё сущее природы, (фюсис) являющуюся "миром по истине", в отличие от "мира по мнению", с которым имеет дело обыденное сознание. Для того, чтобы понять о чем ведет речь натурфилософия, необходимо прежде всего уяснить ее точку опоры и одновременно отталкивания - содержание "мира по мнению".

Традиционно "мир по мнению" трактуется, как нечто чувственно данное, в отличие от умопостигаемого "мира по истине". В значительной степени это понимание справедливо, хотя и нуждается в серьезном уточнении. К сожалению, чувственное часто понимается как нечто непосредственное, пассивное, нацело заданное ситуацией - набором "раздражителей" в окружающей среде. В физиологии и психологии конца ХХ века это представление скорректировано идеей активности чувственного восприятия, зависимости его содержания от определенных установок сознания. Поэтому "мир по мнению" античной натурфилософии - это мир осмысленный, преломленный, активно преобразованный традиционной мифологией, которая для подавляющего большинства населения Древней Греции была сама собой разумеющейся, как бы непосредственно чувственно данной предпосылкой. Кстати, предпосылкой общей и для натурфилософии, и для одновременно рождающейся трагедии, и в целом искусства.

По Марксу: "Предпосылкой греческого искусства является греческая мифология, т.е. такая природа и такие общественные формы, которые уже сами бессознательнохудожественным образом переработаны народной фантазией". И далее важное уточнение: "здесь под природой понимается все предметное, следовательно, включая и общество..." (1).

Содержанием "мира по мнению" является бессознательно-художественным образом переработанная народной фантазией предметность, внутри которой нет естественного для сознания Нового времени противопоставления природного и общественного.

Кризис мифологического мировоззрения, выразившийся в том, что отдельные этнические мифы потеряли свою универсальность, перестали быть естественным законом, связующим общественную жизнь, создал поле фундаментальной проблематичности. Оказалось "вакантным" место универсального, законосообразного. Именно на это место в мировоззренческом универсуме стали претендовать первые философские абстракции (первоначала) "вода" Фалеса, "огонь" Гераклита, "воздух" Анаксимена и т.д. Появились интеллектуальные процедуры, составляющие специфику философского мышления - рефлексия и доказательство. Рефлексия - это поиск предпосылки, основания любого сущего, будь то вещь, практическое действие или мысленный образ. Доказательство совершает обратное действие - оно обосновывает любое сущее через найденные основания.

При этом необходимо учесть, что то, что обосновывалось, и то, что подвергалось рефлексии, было мифом.

Поэтому античное философствование по поводу природы погружено в контекст мифа, наполнено мифологическими образами и сюжетами. "Мир по мнению" и "мир по истине" не столько исключают друг друга, сколько указывают на крайние точки мыслительного движения, стремящегося познать природу.

Последнее особенно важно. Первоначала натурфилософов и более развитые категориальные схемы Платона и Аристотеля никогда не были просто чем-то трансцендентным, потусторонним реальному миру. Они одновременно и чувственны (мифологичны) и умопостигаемы.

Они постоянно нацелены на переход, порождение созерцаемого космоса из хаоса, уходящего корнями в глубины бытия. Показательны в этом отношении стихии огня, воды, воздуха и земли, которые являются одновременно и рефлексивно вычленяемыми основаниями и чувственномифологически данными реалиями.

Приведем любопытные суждения о Демокрите:

"Демокрит утверждает, что законы создаются людьми, а от природы - атомы и пустота" (2). И тут же уместен другой фрагмент: "Демокрит говорил, что чувств больше пяти у животных, мудрецов и богов" (3). Мудрец как бы обладает особым внутренним чувством, позволяющим ему созерцать природу (атомы и пустоту). В этом созерцании он более всего причастен природе вещей. Оно делает его равным богам и...животным. Получается, что человек отличается от животного не своей универсальной способностью двигаться по "логике" (природе) вещей или своим подобием богу, но как раз наоборот - дистанцией от природы и Бога (богов). Этот зазор, обусловленный своеобразной ущербностью человека, формирует поле собственно человеческой деятельности.

Аристотель сферу собственно человеческого бытия обозначил двумя терминами - творчество (poiesis) и поступки (praxis). Наука, познающая природу, имеет дело с началами вечными, которые "не могут быть иными". Относительно этих начал выбора быть не может. Человек, обреченный иметь дело с сущностями, чьи начала могут быть "и такими, и какими", вынужден постоянно выбирать. Однако обладание свободой выбора не возвышает человека над природой - "...много божественнее по природе другие вещи, взять хотя бы наиболее зримое - звезды, из которых состоит небо (kosmos)" (4).

Поэтому отличие человеческого существования от природы заключается лишь в "степени", "напряженности" или "выраженности" подобия природе. Однако для того, чтобы действовать в согласии с природой, человек, будучи погружен в поток становящихся, изменчивых сущностей, должен, по Аристотелю, развить в себе за счет образования и опыта особую способность души - фронезис (phronesis).

Фронезис обеспечивает умение применять знание общего (природы сущего) к ситуации частностного случая, с которым только и имеет дело поступок.

Таким образом, понятие о природе сущего в античной философии выражало представление о необходимом, закономерно порождающем все (в том числе и человека) начале. Человек в иерархии античного космоса занимает вполне определенное (причем совсем не наивысшее) место. Достоинства человека - ум, мастерство ремесленников, художников или добродетели государственных деятелей являются не чем-то исключающим его из общего круга, но лишь "компенсацией" природного несовершенства.

В своем пределе, а иногда и в частных модификациях (стихий или начал) природа нередко отождествлялась с богом, но никогда богом не ограничивалась, не рассматривалась результатом чего-либо другого. Природа для античного мира и есть то, что имеет причину своего существования в себе. Между божественным и тварным существует фундаментальная непрерывность. Поэтому порождение существующего из первоначала неизменно мыслится как истечение огня, логосов, как эманация. Здесь как бы витает образ бьющего из недр земли родника или извергающего лаву вулкана.

И еще одна важная особенность, касающаяся пути постижения природы в контексте античного миропонимания. Техническое творчество для античного мышления имеет дело с природой лишь косвенно. Оно осуществляется не по природе вещей, хотя и не вопреки ее законам. Ремесленник старается перехитрить природу, реализует ее потенции в случайных для самой природы и противоестественных формах. Поэтому для античного сознания технический эксперимент был лишь служебным средством решения собственно технических задач, а не путем познания природы (5). Непосредственное постижение природы дано лишь в умном созерцании. Реализацией этого знания является созерцательный образ жизни мудреца - высший тип самоактуализации человека в эпоху Античности.

В эпоху Средневековья возникает не просто иное понимание природы, но само движение мысли по поводу природы начинает осуществляться в ином культурном пространстве. Оно формируется двумя взаимоисключающими мировоззренческими установками античной и библейской мифологии. Изваянию античного космоса противостоит суверенный мир библейской истории "олам", т.е.

"поток временного свершения, несущий в себе все вещи, или мир как история. Внутри "космоса" даже время дано в модусе пространственности: в самом деле, учение о вечном возврате, явно или неявно присутствующее во всех греческих концепциях бытия, как мифологических, так и философских, отнимает у времени столь характерное свойство необратимости и придает ему мыслимое лишь в пространстве свойство симметрии. Внутри "олама" даже пространство дано в модусе временной динамики - как "вместилище" необратимых событий" (6).

Принципиальная несопоставимость этих мировоззренческих установок и понимание, что мир космоса и мир истории - это фактически один и тот же мир, детерминируют специфику средневекового мышления, основное направление движения мысли. Фундаментальной проблемой оказывается связь, опосредование между выделенными полюсами. Сами полюсы принципиально инвариантны.

Священная история неизменна по определению. Однако неизменным оказывается и космос. В своих размышлениях о природе средневековые мыслители вполне довольствуются категориальными схемами Платона, Аристотеля или неоплатоников. Это обстоятельство объясняет тот факт, что в некоторых учебниках и руководствах по истории науки средние века рассматривались как период застоя.

Но познавательный процесс не прекратился, он изменил свое направление. Для античной философии умное созерцание природы было наиболее адекватным путем к истине. Мудрость поступка занимала ступень ниже, так как касалась не вечного, но временного, преходящего того, что может быть "и таким, и иным". В средневековом мировоззрении отношение обратное. Путь к истине рассматривается как результат особого поступка - акта веры.

Поэтому изучение природы - дело второстепенное, техническое, производное от понимания истины откровения (слово Бога). Познание истины предстает не как интеллектуальное усмотрение "устройства" мироздания, а как открытие перво-начального различения между добром и злом.

В этой познавательной ситуации слово начинает выступать в роли конструирующего принципа бытия любого предмета. Поэтому само познание предстает как особая деятельность со словом, его языковой "внешностью" (артикулированностью) и символической "внутренностью" смыслом, обнаруживаемом в процессе толкования. Вещь предстает как результат не порождения по природе, но "вещания" (7). В принципе "...не может быть ничего, что не было бы законом, обнаруживающим рожденное слово; а природа в своем отношении к творцу подобна звучащему слову, которое не может существовать, если ум, не желая более являть себя, прекращает произнесение слов, то есть не произносит их непрерывно"(8).

Таким образом, вещь, как выраженное слово, не имеет источника существования в себе. Вне деятельного присутствия Бога она мертва. Природа в средневековом мировоззрении начинает впервые рассматриваться как прах, лишенный жизни. Не случайно возникающая на исходе Средневековья наука усваивает в качестве самоочевидной предпосылки представление о природе как неком бездушном средстве, инструменте (механизме), реализующем внешнюю для него цель. Воля и интеллект оказываются в принципе внеприродными сущностями. Это представление, как предпосылочное и самоочевидное, не теряет своей силы и к концу ХХ столетия, ретранслируясь в многообразие философских, психологических и физиологических концепций.

Особое понимание Бога, как принципиально вынесенного за рамки мира и природы (откровение дано в священной истории), определяет специфику позиции наблюдателя (познающего субъекта). Эта позиция как бы в зародыше содержит в себе принцип объективности - фундамент науки Нового времени: "...описание объективно в той мере, в какой из него исключен наблюдатель, а само описание произведено из точки, лежащей вне мира, т.е. с божественной точки зрения, с самого начала доступной человеческой душе, сотворенной по образу бога" (9). Вместе с тем, закладывая основополагающие предпосылки познания природы в эпоху Нового времени, Средневековье исследованием - как средством достижения истины - самой природы не занималось. С природой были связаны искусство и ремесло.

Таким образом, христианское мировоззрение, утверждая дистанцию между субъектом и бытием самим по себе, во-первых, устанавливает суверенность человеческого субъекта перед лицом бытия. Без этой установки гамлетовский вопрос - "быть или не быть" - теряет смысл. Вовторых, возникает возможность для существования природы, суверенной по отношению к познающему субъекту и в этом смысле объективно ему данной. Эта возможность вначале легализуется в концепции "двух истин" и лишь затем, после Коперника и Ньютона, она становится фактом истины как таковой.

Отождествление понятий "познание истины" и "исследование природы" происходит лишь в эпоху Возрождения в контексте деятельности экспериментирующих художников (10). Этот необычный исторический феномен сплавил в одном "тигле" познание, ремесло и художественное творчество. Затем их пути начинают быстро расходиться. Целостность распадается на изолированные "культурные атомы" деятельностей - науки и искусства. Из "тигля" экспериментирующих художников они выходят уже не в прежнем, а в существенно преобразованном виде.

Pages:     | 1 | 2 | 3 |    Книги по разным темам