Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 40 |

– Ваши днинедолги. Недолги на этой земле. В этом все дело, да, Кэти Чти мать свою и отцасвоего, чтобы долги были дни твои на этой земле. Пятая заповедь! Чти их, иначеумрешь. Так ведь, Кэти

– Яненавижу ее, –пробормотала Кэти, а затем стала говорить все громче, как будто звукисобственного голоса ободряли ее, давали силу произносить страшные слова:– Я ненавижу ее.Ненавижу мою мать. Ненавижу. Она никогда не давала мне... никогда не даваламне... она никогда не давала мне меня. Она не давала мне быть мною. Она делала меня по своему подобию.Она делала меня, делала меня, делала меня. Она никогда не позволяла ни однойчастице меня быть мной.

Фактически, лечение Кэти только начиналось.Еще впереди лежал весь настоящий, изо дня в день не отступающий страх– страх быть поистинесобой в тысяче мелочей. Осознавая тот факт, что мать совершенно подчинила еесебе, Кэти начала анализировать, как это могло произойти, почему она, Кэти,позволила этому произойти. Когда она отвергла доминирующую власть матери, топеред ней встала задача восстановления собственных ценностей и принятиясобственных решений –и она испугалась не на шутку. Куда безопаснее было позволять матери приниматьрешения, куда проще было принять систему ценностей матери и церкви.Понадобилась значительно большая работа, чтобы дать направление ее собственномусуществованию. Впоследствии Кэти говорила: "Знаете, я, конечно, ничем непоменялась бы с той особой, которой я была, но иногда я даже тоскую по темвременам. Моя жизнь тогда была легче. По крайней мере, в некоторых отношениях".

Почувствовав себя более свободно, Кэтипредъявила свои претензии к Говарду как любовнику. Говард пообещал измениться,но ничего из этого не вышло. Кэти сильно донимала его, у него стали случатьсяприступы беспокойства. Однажды он пришел ко мне по этому поводу и, по моемунастоянию, согласился пройти курс лечения у другого психотерапевта. Там фазу жеобнаружились его глубоко скрытые гомосексуальные склонности, спасение откоторых он нашел в женитьбе на Кэти: Кэти была очень привлекательна физически,и это дало ему повод смотреть на нее как на "настоящую добычу", некий приз,выиграв который, он докажет себе и всему миру свою мужскую полноценность.По-настоящему же он никогда ее не любил.

Поняв и приняв эту реальность, он и Кэтисамым дружественным образом решили развестись. Кэти пошла работать продавщицейв большом магазине одежды. С моей помощью она мучительно привыкала ежедневнопринимать бесчисленные мелкие, но самостоятельные решения, которых требовала ееработа. Постепенно она становилась более уверенной и напористой. Она вступала всвязи со многими мужчинами, подумывая о новом замужестве и материнстве, нослужебная карьера все еще поглощала ее интересы. Она стала помощникомзаведующего закупками, а вскоре по окончанию курса терапии ее назначилизаведующей. А недавно она сообщила мне, что перешла в другую, более крупнуюфирму на такую же должность и что весьма довольна собой в свои двадцать семьлет. Она не ходит в церковь и больше не считает себя католичкой. Она не можетсказать, верит ли она в Бога, но, если откровенно, вопрос о Боге как-то оченьмало волнует ее в настоящее время.

Я описал историю Кэти так подробно именнопотому, что она представляет очень типичный пример взаимосвязи междурелигиозным воспитанием и психопатологией. Таких Кэти – миллионы. Я иногда шутливоговорю, что католическая церковь обеспечивает меня как психиатра неплохимзаработком. То же самое я мог бы сказать о баптистской, лютеранской,пресвитерианской и любой другой церкви. Церковь не была, конечно, единственнойпричиной невроза Кэти. В определенном смысле церковь была лишь орудием, которымпользовалась мать Кэти, чтобы увеличить и укрепить свою и без того чрезмернуюродительскую власть. Кто-то скажет в оправдание церкви, что деспотическаянатура матери, вдохновляемая попустительством со стороны отца, была главнойпричиной невроза; и в этом отношении случай Кэти не менее типичен.

Однако церковь тоже несет свою долю вины.Ни одна монахиня в приходской школе, ни один священник на уроках закона Божьегони разу не поощрили Кэти в малейших попытках осмыслить религиозную доктрину иликаким-либо иным способом воспользоваться собственным разумом. Со стороны церквиникогда не было ни признания, ни хотя бы озабоченности тем, что ее доктрина,возможно, слишком жестка, слишком упорно навязывается и слишком неправильноиспользуется. Ведь проблему Кэти можно видеть и в том аспекте, что именно в товремя, когда она чистосердечно принимала Бога, заповеди и концепцию греха, еерелигия и понимание мира были явно устаревшими и плохо согласовывались с еепотребностями. Она не могла спрашивать, сомневаться, думать своей головой. Ицерковь Кэти – этоочень типично – несделала ни малейшего усилия, чтобы помочь ей выработать более подходящую личнуюрелигию. Складывается впечатление, что церковь обычно, если не всегда,поддерживает устаревший, закоснелый вариант религии.

Из-за того, что случай Кэти столь типичен имножество подобных случаев постоянно встречается в психиатрической практике,многие психотерапевты воспринимают религию как Врага. Они нередко даже трактуютсаму религию как невроз – совокупность внутренне иррациональных идей, служащих для того,чтобы опутывать человеческий разум и подавлять инстинктивную тягу человека кумственному развитию. Фрейд, выдающийся рационалист и ученый, стоял фактическина этой точке зрения, а поскольку в современной психиатрии он считается самойвлиятельной фигурой (и вполне заслуженно), то его взгляды существенно помоглиформированию концепции религии как невроза. Психиатрам и в самом деле приятносмотреть на себя как на рыцарей новейшей науки, вступающих в благородную борьбус деструктивными силами древних религиозных суеверий и иррациональных, ноавторитетных догм. И действительно, психотерапевтам приходится тратитьнеимоверное количество времени и сил, чтобы освободить сознание пациентов отустаревших и явно деструктивных религиозных идей и представлений.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИМАРСИИ

Конечно, не все истории болезни похожи наисторию Кэти. Есть и другие, не менее распространенные типичные схемы. Марсиябыла одной из моих первых пациенток, принимавших длительное лечение. Это быласовершенно здоровая молодая женщина лет двадцати пяти, обратившаяся ко мне запомощью в связи с общей агедонией. Она не могла назвать ничего плохого в своейжизни, однако находила эту жизнь необъяснимо безрадостной. Сама она,разумеется, тоже выглядела безрадостно. Несмотря на высшее образование иматериальный достаток, она была похожа на бедную и неопрятную старуюиммигрантку. В продолжение всего первого года лечения она постоянно одевалась вплохо сшитую одежду синих, серых, черных и коричневых тонов и носила с собойгрязную холщевую сумку таких же оттенков. Она была единственным ребенкоминтеллигентных родителей – преуспевающих профессоров университета; оба они были социалистамитой разновидности, которая считает религию "пирогом где-то на небе когда-то вбудущем".* Они вышучивали дочь, когда она, еще подростком, начала ходить вцерковь вместе с подружкой.

* По-английски это звучит ехиднее:pie in the sky by and by. – Прим. перев.

В то время когда Марсия пришла лечиться,она всецело соглашалась с родителями. С самого начала она объявила себя– несколько вызывающе– атеисткой. Нет, онане какая-то там жеманничающая атеистка, а настоящая: она считает, что родчеловеческий мог бы быть намного лучше, если бы освободился от своей иллюзиисуществования или даже возможности существования Бога. Любопытно, чтосновидения Марсии были полны религиозных символов – птиц, влетающих в комнаты сбумажными свитками в клювах, и в этих свитках были непонятные послания,написанные на каком-то древнем языке. Но я не стал спорить с Марсией об этомаспекте ее сознания. Фактически, мы вообще не касались религиозных вопросов завсе два года ее лечения.

В первую очередь, и надолго, мысосредоточились на ее отношениях с родителями – двумя умнейшими, рациональнымилюдьми, которые прекрасно обеспечивали дочь экономически, но эмоционально былиочень далеки от нее в своем сухом интеллектуализме. Помимо эмоциональнойдистанции, их разделяло и то, что, целиком захваченные собственной карьерой,они уделяли дочери мало сил и времени. А в результате Марсия, при всем домашнемкомфорте и беззаботности, оказалась "бедной богатой девочкой", психологическойсиротой. Но она и слышать об этом не желала. Она вознегодовала, когда япредположил, что родители существенно обделили ее, лишив своего внимания; онаобиделась, когда я заметил ей, что она одевается как сирота: это новый стиль,сказала она, и не мое дело критиковать его.

Состояние Марши улучшалось мучительномедленно и все же заметно. Решающим элементом была теплота и близость наших сней отношений; они устанавливались долго, обоюдными усилиями, и заметноконтрастировали с ее семейными отношениями. Однажды утром, когда пошел ужевторой год лечения, Марсия пришла на сеанс с новой сумкой в руках. Сумка была втри раза меньше старой холщевой и бросалась в глаза буйством расцветки. Послеэтого она, с интервалом около месяца, стала прибавлять к своему гардеробу поодной яркой вещи; оранжевый, желтый, голубой, зеленый цвета появлялись на ней,как лепестки медленно раскрывающегося бутона. На предпоследнем нашем сеансеМарсия тихо заговорила о том, как прекрасно она себя чувствует:

– Вызнаете, странно, но не только во мне все изменилось; мне кажется, чтоизменилось все вокруг меня. Я вроде бы нахожусь там же, живу в том же старомдоме, делаю все то же, что и раньше; но весь мир выглядит иначе, ощущаетсясовершенно иначе. Я чувствую, что он теплый и безопасный, он любит и восхищает,и он добр. Я, помню, говорила вам, что я атеистка. По-моему, я уже не атеистка.Иногда, когда я чувствую, что мир правилен, я говорю сама себе: "Слушай, яготова поклясться, что Бог действительно есть. Я думаю, что мир не может бытьтаким правильным, если Бога нет". Это даже забавно. Я не знаю, как говорить отаких вещах. Я просто чувствую себя подключенной, настоящей, как будто янастоящая часть какой-то очень большой картины, хотя самой картины я почти невижу. Я знаю только, что она есть, и что она хороша, и что я часть ее.

В процессе лечения Кэти перешла изсостояния, в котором Бог был всемогущим, в состояние, где он ничего не значил.Марсия же перешла от отрицания концепции Бога к позиции, где он становилсяочень важным для нее. Один и тот же процесс, один и тот же врач, но, по всейвидимости, противоположные результаты, хотя оба – положительные. Как это можнообъяснить

Прежде чем предпринимать попыткуобъяснения, я предлагаю рассмотреть еще одну историю. В случае Кэти врач долженбыл активно оспаривать ее религиозные идеи, чтобы добиться значительногоослабления роли представлений о Боге в ее жизни. У Марсии же представление оБоге приобретало все более важное значение, но без каких либо воздействий врачана ее религиозные идеи. Возникает вопрос: всегда ли врач должен активнооспаривать атеизм или агностицизм пациента и преднамеренно подталкивать его крелигиозности

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИТЕОДОРА

Теду было тридцать лет, когда он обратилсяко мне. Предшествующие этому событию семь лет он прожил отшельником в маленькойхижине далеко в лесу. Друзей у него было мало, а близких вовсе не было. За этигоды он ни разу не встречался с женщинами. Время от времени он выполнялнезначительные плотничьи работы, а в основном заполнял свои дни рыбной ловлей,чтением и бесконечными размышлениями над пустяковыми вопросами, вроде того, чтоон будет сегодня есть на ужин и как ему это приготовить или может ли онпозволить себе купить недорогой столярный инструмент. Фактически, он былдостаточно богат благодаря полученному наследству. Интеллект у него былблестящий, но, как он сам выразился на первом сеансе, парализованный.

– Я знаю,что мне следовало бы найти себе более содержательное и творческое занятие,– жаловался он,– но я не могупринимать даже маленьких решений, не говоря уже о значительных. Я должен делатькарьеру, я должен пойти куда-нибудь учиться и приобрести профессию, но мненичего не хочется. Я думал о педагогической работе, научной карьере, медицине,международных отношениях, сельском хозяйстве, экологии – ничто меня не захватывает. Ямогу заинтересоваться чем-то на день-два, но затем любая деятельность предстаетпередо мной как куча непреодолимых препятствий. И сама жизнь выглядитнеразрешимой проблемой.

Его несчастья начались, по его словам,когда ему было восемнадцать лет и он поступил в колледж. До этого все былонормально – обычноедетство в крепкой, состоятельной семье с двумя старшими братьями и родителями,которые заботились о нем больше, чем друг о друге, хорошая частная школа, гдеон охотно и хорошо учился. А затем – и это, видимо, было каким-топереломом – онвлюбился; страстный любовный роман закончился тем, что женщина отвергла его.Это произошло за неделю до поступления в колледж. Расстроенный и удрученный, онпровел почти весь первый студенческий год в попойках. Несмотря на пьянство,успеваемость у него была хорошей.

Потом было еще несколько любовных связей,все более вялых и безрадостных. Оценки его тоже поползли вниз. Он смотрел набумагу и не мог решиться писать. В автомобильной аварии погиб его ближайшийдруг Хенк; он с трудом пережил эту потерю и в тот год даже перестал пить. Нопроблема с принятием решений усугублялась. На последнем курсе он просто не могвыбрать тему дипломной работы. Учеба уже фактически закончилась. Он снималкомнату вне территории университета. Для получения диплома ему оставалосьпредставить небольшую диссертацию – обычно такая работа выполняется в течение месяца. У него ушло наэто три года, но диссертацию он так и не написал. И тогда, семь лет назад, онушел жить в лес

Тед был уверен, что причиной его болезнистали сексуальные проблемы. Ведь все несчастья начались после неудачной любви,не так ли Кроме того, он прочитал почти все, что когда-либо написал Фрейд (вовсяком случае намного больше, чем прочитал я). Поэтому первые шесть месяцевлечения мы пытались проникнуть в тайны его детской сексуальности, но ничегоособенного не обнаружили. Однако в этой работе проявились некоторые интересныечерты его личности. Одна из них – полное отсутствие энтузиазма. Он мог мечтать о хорошей погоде, нокогда она наступала, пожать плечами и сказать: "В общем-то, какая разница. Всеравно каждый день, по существу, похож на другой". Поймав огромную щуку, он слегким сердцем выпускал ее обратно в озеро: "Я столько не съем, и друзей у менянет, чтобы поделиться".

Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 40 |    Книги по разным темам