Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 |   ...   | 40 |

– Выдействительно считаете, что я собираюсь выгнать вас, это правда, Рейчел

– Конечно.Каждый меня выгнал бы.

– Нет,Рейчел, не каждый. Ваша мать, возможно, выгнала бы. Но я не ваша мать. И некаждый в этом мире такой, как ваша мать. Вы – не нанятый мною работник. Выздесь не для того, чтобы делать то, что я от вас требую. Вы здесь для того,чтобы делать то, что вы хотите и когда хотите. Я могу подталкивать вас, но я немогу руководить вами. Я никогда не выгоню вас. Вы будете приходить сюдастолько, сколько сами захотите.

Одной из проблем во взаимоотношенияхвзрослых людей, страдавших от недостатка родительской верности, являетсясиндром "Я тебя брошу раньше, чем ты бросишь меня". У этого синдрома много форми масок. Одной из форм была фригидность Рейчел. Никогда не проявляясь на уровнесознания, эта фригидность по отношению к мужу и к предыдущим возлюбленным,фактически, была установкой: "Я не собираюсь отдаваться тебе, так как знаю, чтоне сегодня-завтра ты бросишь меня". Для Рейчел "дать себе волю", сексуальнуюили любую иную, означало обязательство с ее стороны, а она не хотела брать насебя обязательств, поскольку весь прошлый опыт говорил ей, что ответногообязательства не будет.

Синдром "Я тебя брошу раньше, чем ты меня"усиливается по мере того, как личность, подобная Рейчел, сближается с другойличностью. Прошел год нашей совместной работы; Рейчел приходила на сеансы двараза в неделю. И вот однажды она сказала мне, что больше не может позволитьсебе тратить восемьдесят долларов в неделю. После развода, объясняла она, ейстало трудно сводить концы с концами и теперь придется просто прекратитьлечение или приходить ко мне раз в неделю. Правду говоря, это было смешно. Язнал, что Рейчел располагает наследством в сумме пятьдесят тысяч долларов, неговоря о скромной зарплате на службе; кроме того, всем было известно, что онапринадлежит к старинному богатому роду.

Естественным было бы с моей сторонывозразить, что оплачивать мои услуги ей неизмеримо легче, чем большинствудругих пациентов; но было совершенно очевидно, что она просто воспользоваласьфинансовым предлогом, чтобы уйти от нарастающей близости со мной. С другойстороны, я знал также, что ее наследство представляет для нее нечто большее,чем просто деньги: это была ее собственность, оплот надежности в ненадежном,необязательном мире. И хотя я мог предложить ей оплатить мои услуги изнаследственных сбережений, я догадался, что к этому риску она еще не готова и,если я буду настаивать, она действительно уйдет. Она сказала, что ее доходыпозволяют ей выделять на лечение пятьдесят долларов в неделю и что онапредлагает мне всю эту сумму за один сеанс. Я ответил, что могу снизить платудо двадцати пяти долларов за сеанс и продолжать лечение дважды в неделю. Онавзглянула на меня: в ее глазах была смесь страха, недоверия и радости.

– Вы... этосерьезно

Я кивнул. Последовала продолжительнаяпауза. Наконец, когда из глаз ее вот-вот готовы были брызнуть слезы, Рейчелпроизнесла:

– Из-затого, что я принадлежу к богатой семье, все торговцы в городе постоянно требуютс меня самую высокую плату. А вы предлагаете мне льготные условия. Никтоникогда не предлагал мне льготных условий.

Рейчел на самом деле прерывала лечениенесколько раз в течение следующего нашего года: ее терзали сомнения– может ли онапозволить развиваться нашей взаимной привязанности. Каждый раз, с помощьюнескольких писем и телефонных звонков, я умудрялся уговорить ее вернуться. Итолько к концу второго года лечения мы смогли приступить к ее проблемам посуществу. Я узнал, что Рейчел пишет стихи, и попросил показать их мне. Сначалаона отказалась. Потом дала согласие, но несколько недель "забывала" принести. Язаметил ей, что она прячет от меня стихи по той же причине, по которой пряталасвою сексуальность от Марка и других мужчин. Почему ей кажется, что показатьмне стихи означает для нее какое-то нерушимое обязательство Если даже я непроявлю отзывчивости к ее поэзии, означает ли это, что я отвергаю ее самуПрекращу ли я нашу дружбу, если она не окажется великой поэтессой Возможно,чтение ее стихов углубит наши отношения; почему она боится такого углубления Ит.д., и т.п.

В конце концов, уже на третьем годулечения, убедившись не раз, что мое обязательство по отношению к ней неизменно,она постепенно начала "давать себе волю". Она рискнула, наконец, показать мнесвои стихи. Она научилась хихикать, хохотать и даже поддразнивать меня. Нашиотношения, прежде сухие и формальные, становились теплыми, непринужденными,иногда легкими и веселыми.

– Я никогдапрежде не испытывала, что значит быть в расслабленном состоянии с другимчеловеком, – сказалаона однажды. – Этопервое место у меня в жизни, где я чувствую себя в безопасности.

Она быстро научилась из безопасности моегокабинета и нашего совместного времени переносить это состояние в другие своиотношения. Она поняла, что секс – не обязательство, а самовыражение, а еще игра, а ещеисследование, и обучение, и радостное забытье. Зная, что я всегда рядом, еслиона набьет шишку, что я заменю ей мать, которой у нее никогда не было, онапозволила свободно расцвести своей сексуальности. Ее фригидность растаяла. Ктому времени, когда Рейчел закончила лечение (на четвертом году), она сталаживой, открытой и страстной личностью, наслаждавшейся всем, что только могутдать человеческие отношения.

Мне посчастливилось убедить Рейчел вдостаточном моем обязательстве по отношению к ней и благодаря этому преодолетьдурные последствия детства, на протяжении которого она постоянно испытываланедостаток обязательств.

Далеко не всегда я бывал так удачлив. Тоткомпьютерщик, о котором я рассказывал в первой главе, приводя примерпереноса, как разотносится к моим неудачам. Его потребность в обязательстве с моей стороны быланастолько тотальна, что я и не мог, и не хотел удовлетворять ее. Еслиобязательство, преданность врача недостаточно велики, чтобы пережить всеперипетии взаимоотношений, то основное лечение не состоится. Если жеобязательство врача достаточно прочно, то обычно (хотя, впрочем, не всегда)пациент рано или поздно начнет отвечать растущим, крепнущим обязательством сосвоей стороны – поотношению к врачу и к процессу лечения. И тогда наступает перелом во всейистории болезни. У Рейчел таким переломным был тот момент, когда онасогласилась показать мне свои стихи.

Странно, но некоторые пациенты могут годамидоверчиво приходить на сеансы по два и три раза в неделю и все-таки никогда недостигнуть этого перелома. А другие достигают его за несколько месяцев.Достигают все, кому суждено вылечиться. Для врача это незабываемый мигоблегчения и радости: он знает, что пациент берет на себя риск обязательства,он обязуется вылечиться, и поэтому лечение будет успешным.

Риск обязательства к лечению – это не только риск обязательствасамого по себе, но и риск конфронтации с собственным Я, риск перемены. В предыдущей главе,обсуждая дисциплину преданности правде, я останавливался на том, как труднопеределать свою карту реальности, свое мировоззрение и свои переносы. И все-таки они должны бытьпеределаны, если вы хотите жить любовью, – а это означает частые расширениясвоего Я в новыеизмерения, новые территории, новые связи. И будет много пунктов на путидуховного роста, когда, независимо от того, одиноки вы или вам помогаетпсихотерапевт, вам придется совершать новые, непривычные поступки – в соответствии с вашим новымвидением мира. Такие новые поступки, поведение, раньше вам не свойственное,могут означать чрезвычайный персональный риск.

Юноша, пассивный гомосексуалист, впервыеприглашает девушку на свидание; человек, который никогда никому не доверял,ложится впервые на кушетку психотерапевта и позволяет врачу скрывать лицо втени; зависимая прежде домохозяйка объявляет своему неумолимому супругу, что,хочет он того или нет, она идет работать и что у нее есть и своя жизнь;пятидесятилетний маменькин сынок запрещает матери называть его детским именем;эмоционально отстраненный и, казалось, самодостаточный и сильный человек вдругпозволяет себе разрыдаться на людях; или Рейчел "дает себе волю" и впервыеплачет в моем кабинете, – все эти действия и многие другие представляют риск болееперсональный и поэтому нередко более пугающий, чем риск солдата, идущего в бой.Солдату некуда деваться, смертоносные дула направлены ему не только в грудь, нои в спину; человек же, предпринимающий попытку развиваться, всегда можетотступить в более легкие и привычные модели своего ограниченного прошлого.

Уже говорилось, что успех психотерапиитребует от врача такого же мужества и такого же чувства долга, как и отпациента. Врач также должен принимать на себя риск перемен. Из всех хороших иполезных правил, которым я научился в психотерапии, лишь очень немногие яникогда не нарушал; и нарушал я их не из-за лени или по недостатку дисциплины,а скорее из страха, поскольку состояние пациента, казалось, требовало, чтобы ятак или иначе вышел из безопасной раковины предписанной врачу роли, стал иным,рискнул отважиться на необычный шаг.

Когда я оглядываюсь на каждый мой успешныйслучай лечения, то всегда нахожу некоторый момент – или моменты, – когда я должен был поставить подудар собственную репутацию. Воля и готовность врача пострадать в такие моментысоставляют, возможно, саму сущность психотерапии; пациент обычно замечает их, иэто всегда оказывает терапевтическое воздействие. Через эту же готовностьрасширить свое Я истрадать вместе с пациентом и из-за пациента растет и изменяется сам врач.Опять-таки, оглядываясь на мои успешные случаи, я не вижу ни одного, который непривел бы к некоторому значительному, иногда просто радикальному изменению моихвзглядов и отношений. Так и должно быть. Невозможно по-настоящему понятьдругого человека, если не найдешь ему места в самом себе. Поиск этого места– а это все та жедисциплина "вынесения за скобки" – требует расширения, а следовательно, и изменения собственногоЯ.

Так это и есть в хорошей психотерапии и вхорошем родительском труде. Для того чтобы слушать своих детей, нам необходимадисциплина "вынесения за скобки" и расширения самих себя. Чтобы отвечать ихздоровым потребностям, мы должны сами изменяться. Только если мы готовы, желаемподвергнуться страданию таких изменений, мы сможем стать теми родителями,которые нужны нашим детям. А поскольку дети все время растут и их потребностиизменяются, то мы обязаны изменяться и расти вместе с ними. Каждый знаком стакими родителями, например, которые прекрасно работают со своими детьми, покате не достигнут отрочества, но затем становятся совершенно неэффективными какродители, поскольку не способны изменяться и приспосабливать свою позицию кповзрослевшим и весьма изменившимся детям.

Как и во всех других случаях любви, было бынекорректно рассматривать страдание и изменение, необходимые в хорошемотцовстве или материнстве, как некое самопожертвование и мученичество;наоборот, от этого процесса родители выигрывают больше, чем дети. Родители, нежелающие рисковать, испытывать страдания перемен, роста и обучения усобственных детей, выбирают путь одряхления – не важно, сознают они это илинет, – и их дети ивесь мир оставляют их далеко позади. Учиться у своих детей – это лучшая возможность длябольшинства взрослых обеспечить себе полноценную, достойную старость. Печально,но большинство не пользуется этой возможностью.

РИСККОНФРОНТАЦИИ

Последний и, возможно, самый большой рисклюбви есть риск проявления силы через смирение. Самый известный пример– любовнаяконфронтация. Когда и в чем бы мы ни противостояли кому-либо, мы, в сущности,говорим этому человеку. "Ты неправ; я прав". Когда отец говорит ребенку: "Тыведешь себя трусливо", то в действительности это означает: "Твоя трусостьплоха. Я имею право критиковать тебя, потому что сам я не труслив, и я прав".Когда муж выступает против жены из-за ее фригидности, он говорит: "Ты фригидна,потому что неправильно, плохо с твоей стороны не отвечать на мою сексуальнуюстрасть; ведь я сексуально нормален, и в остальном у меня все в порядке. Это утебя сексуальная проблема, а у меня нет". Когда жена выступает против мужа,требуя, чтобы он уделял больше внимания ей и детям, она говорит: "То, что тытак отдаешься работе, неправильно. Несмотря на то что я не делаю твою работу, явижу ситуацию более ясно, чем ты, я знаю, что тебе следует иначе распоряжатьсясвоим временем, и я права".

Многие люди обладают способностью кконфронтации и не затрудняются применять ее: "Я прав, а ты неправ; ты долженизмениться". Родители, супруги и люди в других самых разнообразных ролях делаютэто привычно и при каждом случае, критикуя налево и направо и рубя с плеча. Вбольшинстве случаев такая критика и конфронтация вспыхивает импульсивно, враздражении или ярости, и вносит в мир больше путаницы, чем ясности.

Для поистине любящего человека критика иконфронтация – делонелегкое и непростое; он твердо знает, что такие действия таят в себе большоевысокомерие. Противостоять любимому человеку означает занять по отношению кнему позицию морального или интеллектуального превосходства по меньшей мере вданном вопросе. Но истинная любовь признает и уважает уникальнуюиндивидуальность и самостоятельную значимость другого человека (я еще вернусь кэтой теме). Истинно любящий, ценя индивидуальность любимого, не спешит спредположениями вроде "Я прав, ты неправ; я лучше тебя знаю, что для тебялучше". Но реальная жизнь такова, что иногда один человек действительно лучшезнает, что лучше для другого, и действительно обладает превосходящим знаниемили мудростью относительно данной проблемы. При таких обстоятельствах болеемудрый действительно обязан противостоять другому по существу дела. Поэтомулюбящий человек часто оказывается перед дилеммой: либо любовное уважение ксобственному выбору любимого, либо обязанность проявить любовное лидерство,когда любимый человек в нем объективно нуждается.

Pages:     | 1 |   ...   | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 |   ...   | 40 |    Книги по разным темам