Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |   ...   | 40 |

Не сводить глаз с четырехлетнего моряка,сосредоточиваться на бесконечном и несвязном рассказе первоклассника, обучатьподростка вождению автомобиля, по-настоящему внимательно выслушиватьповествование жены (мужа) о том, как прошел день на службе или что случилось впрачечной, понимать их проблемы "изнутри", стараясь быть неизменно терпеливым ипредельно внимательным, – все это часто бывает скучно, неудобно и всегда утомляет, отнимаетсилы: это работа. Если мы очень ленивы, мы не будем ее делать. Если мы не оченьленивы, то будем делать ее чаще или лучше. Если любовь – это работа, то не-любовь– это лень. Вопрос олени чрезвычайно важен. Скрытой темой проходит он через всю главу о дисциплинеи через настоящую главу о любви. Мы вернемся к нему специально в заключительнойглаве, когда яснее станет общая картина.

РИСКПОТЕРИ

Действие любви, то есть расширениесобственного Я, как я ужеговорил, требует либо работы (движения против инерции лени), либо мужества(преодоления страха). Мы перейдем теперь от работы любви к мужеству любви.Когда мы расширяем свое Я,то оно, можно сказать, вступает на новую, незнакомую территорию. НашеЯ становится новым и иным.Мы делаем то, чего не привыкли делать. Мы изменяемся. Ощущение перемен,непривычная деятельность, незнакомая страна, где все не так, – это пугает. Так было всегда, итак всегда будет. Люди по-разному справляются со своим страхом перемен, но этотстрах неизбежен, если они действительно этих перемен хотят. Мужество– это не отсутствиестраха; это действие вопреки страху, преодоление сопротивления, порождаемогострахом неизвестного, страхом будущего. На некотором этапе духовный рост, аследовательно, и любовь требуют мужества и неминуемого риска. Именно риск любвимы теперь и рассмотрим.

Если вы регулярно ходите в церковь, то,наверное, замечали женщину лет сорока-пятидесяти, которая каждое воскресенье,точно за пять минут до начала службы незаметно проскальзывает к своему обычномуместу на боковой скамейке в самом дальнем углу храма. Как только службазаканчивается, она бесшумно, но быстро направляется к дверям и исчезает прежде,чем кто-либо из прихожан выйдет из церкви. Если бы вы пошли с ней рядом (хотявряд ли это возможно) и пригласили вместе выпить кофе, который подают послевоскресной службы, то она вежливо поблагодарила бы вас, беспокойно поглядывая всторону, и, сославшись на неотложное дело, бросилась бы прочь.

Если бы вы могли последовать за ней, чтобыузнать, что же это за неотложное дело, то увидели бы, что она возвращаетсяпрямиком домой, в свою крохотную квартиру, где окна всегда зашторены, отпираетдверь и, войдя, тут же снова запирает ее на ключ и в это воскресенье уже невыходит. Если бы вы могли и дальше наблюдать за ней, то узнали бы, что онавыполняет работу машинистки низкой категории в большом офисе, где молчаполучает свою стопку листов рукописи, печатает ее без ошибок и так же молчавозвращает потом выполненную работу. Она съедает свой завтрак за рабочимстолом, и у нее нет друзей. По дороге домой она заходит всегда в один и тот жебезликий супермаркет и покупает там немного продуктов, после чего исчезает задверью своей квартиры до начала следующего рабочего дня. В субботу передвечером она сама идет в ближайший кинотеатр, где фильмы меняются раз в неделю.У нее есть телевизор, но нет телефона. Ее почтовый ящик почти всегда пуст. Еслибы вам удалось вступить с ней в разговор и сказать, что ее жизнь кажется такойодинокой, то она ответила бы, что одиночество ей приятно. А были ли у неекогда-нибудь хотя бы домашние животные Да, у нее была собака, которую онаочень любила, но собака погибла восемь лет назад, и теперь никакая другая несможет заменить ее.

Кто эта женщина Мы не знаем ее душевныхсекретов. Мы знаем только, что вся ее жизнь сводится к тому, чтобы избегатьвсякого риска, и в этом стремлении она не только не расширяет свое Я, но сузилаи уменьшила его почти до не-существования. У нее нет катексиса ни к единомуживому существу. А ведь мы говорили, что простой катексис – это не любовь: любовьпревосходит катексис. Да, это так, но любовь требует катексиса для начала. Мыможем любить только то, что так или иначе важно для нас. Но катексис– это уже неизбежныйриск потери или отказа.

Если вы устремляетесь к другомучеловеческому существу, то всегда есть риск, что это существо устремится прочь,оставляя вас в еще более мучительном одиночестве, чем раньше. Вы полюбитекакое-нибудь живое существо – животное, растение, – а оно умирает. Вы доверяетесь кому-то – и можете жестоко пострадать. Вызависите от кого-то –и он может предать вас. Цена катексиса – боль, страдание. Если некторешил не подвергать себя риску страдания, то ему придется обойтись без многихвещей – не вступать вбрак, не заводить детей, лишить себя амбиций, дружбы, восторгов секса– всего того, чтоделает жизнь живой, полной смысла и значения. Двигаться или расти в любомизмерении можно только ценой страдания и радости. Полная жизнь обязательнобудет полна страданием. Но альтернативой может быть только – не жить полной жизнью или нежить вообще.

Сущность жизни есть изменение, карнавалразвития и разложения. Выбирая жизнь и развитие, мы выбираем перемены инеизбежную смерть. Вероятной причиной изолированной, ограниченной жизни тойженщины было переживание или ряд переживаний, связанных со смертью; для нее онооказалось настолько болезненным, что она предпочла никогда больше невстречаться со смертью, даже если откупиться придется жизнью. Избегаяпереживаний смерти, она должна была избегать заодно развития и перемен.

Я говорил раньше, что попытка избежатьзаконного страдания лежит в основе всех эмоциональных болезней. Не удивительно,что у большинства пациентов психиатрических клиник (и, вероятно, у большинстванепациентов, поскольку невроз – скорее норма, чем болезнь) возникают проблемы, независимо отвозраста, когда им приходится встречаться с реальностью смерти лицом к лицу.Удивительно другое: в психиатрической литературе только-только начинаетсяосмысливание значимости этого феномена. Если мы можем жить, зная, что смерть– наш постоянныйспутник, следующий за нашим "левым плечом", тогда, выражаясь словами донаХуана, она становится нашим "союзником": он ужасен, но всегда готов дать намхороший совет.* Имея своим советником смерть – постоянное осознание пределоввремени, отведенного нам на жизнь и любовь, – мы всегда можем найти наилучшееупотребление нашему времени и прожить нашу жизнь наиболее полно. Но если мы нехотим открыто взглянуть в лицо ужасному союзнику – смерти за левым плечом,– то мы лишаем себяее совета и, видимо, не сможем жить и любить ясно. Если мы уклоняемся отсмерти, от вечно изменчивой природы вещей, то неминуемо уклоняемся и от жизни.

* См. книги Карлоса Кастанеды "Учение донаХуана", "Отдельная реальность", "Путешествие в Икстлан", "Сказки о силе". Внекотором высоком смысле это книги о психотерапевтическом процессе.– Прим. автора.

РИСКНЕЗАВИСИМОСТИ

Итак, всякая жизнь сама по себепредставляет риск, и чем в большей любви мы живем нашу жизнь, тем больше рискапринимаем. Из тысяч, может быть даже миллионов, рисков, которые мы принимаем втечение всей нашей жизни, величайшим является риск роста, взросления. Я имею ввиду шаг из детства во взрослую жизнь. На самом деле, это скорее боязливыйпрыжок, чем шаг, и многие люди этого прыжка фактически никогда в жизни несовершают. Они могут внешне выглядеть взрослыми и даже иметь успех в жизни, ноедва ли не большинство этих "взрослых" до самой смерти психологически остаютсядетьми, не способными по-настоящему отделить себя от родителей и родительскойвласти над собой.

Возможно, из-за того, что сам я пережил этоочень болезненно, мне лучше всего будет проиллюстрировать сущность взросления инепомерность связанного с ним риска, описав тот гигантский шаг, который ясовершил во взрослый мир на исходе пятнадцатого года моей жизни – к счастью, очень рано. Хотя этотшаг был сознательным решением, я должен предварить мой рассказ замечанием, чтов то время я совершенно не осознавал, что то, что я делаю, являетсявзрослением. Я знал только, что прыгаю в неизвестность.

Тринадцатилетним мальчишкой я был отдан вАкадемию Филлипс Экзетер– мужскуюподготовительную школу с очень высокой репутацией, где раньше учился и мойстарший брат. Я знал, что попасть туда большое счастье: учеба в Экзетересоставляла часть хорошо отработанной программы с последующим поступлением водин из колледжей для интеллектуальной элиты, а оттуда – в высшие эшелоны государственнойсистемы, куда без солидного образования дорога закрыта. Я был чрезвычайносчастлив, что я сын преуспевающих родителей, которые способны оплатить "лучшееобразование, какое только возможно купить"" у меня было великое чувствоуверенности, обусловленное моей принадлежностью к тому, что считалосьобразцовым. Единственная беда была в том, что почти сразу после вступления вЭкзетер я стал несчастнейшим существом. Причины несчастья были мне тогдасовершенно непонятны, да и сегодня это, в глубинном смысле, остаетсязагадочным. Я просто ощущал себя не на своем месте. Мне казалось, что я несоответствую специальности, студентам, лекциям, архитектуре, общественнойжизни, всему окружению. Но делать было нечего, я прилагал все усилия, чтобыискоренить собственные недостатки и наилучшим образом соответствовать модели,которая была к моим услугам и которая, очевидно, была правильной моделью. Иприлагал я эти усилия два с половиной года. А жизнь моя с каждым днем казаласьмне все бессмысленнее, и чувствовал я себя все более жалким. В тот последнийгод я почти ничего не делал и много спал – только во сне обретал я какой-токомфорт. Теперь я думаю, что, пожалуй, во сне я отдыхал и бессознательноготовился к тому прыжку, который мне надлежало совершить. И я совершил его,когда приехал домой на весенние каникулы. Я заявил, что не собираюсьвозвращаться в школу.

– Но ты неможешь бросить школу, – воскликнул отец, – это ведь лучшее образование, которое можно купить за деньги!Понимаешь ли ты, от чего отказываешься

– Я знаю,это хорошая школа, –сказал я. – Но я непоеду туда больше.

– Почему тыне можешь приспособиться к ней Почему не хочешь еще раз попробовать– допытывалисьродители.

– Я незнаю, – отвечал я,чувствуя, что несу чушь. – Я не знаю даже, почему я ее так ненавижу. Но я ее ненавижу ибольше туда не вернусь.

– Ну,хорошо, а что же ты собираешься в таком случае делать Если ты такнаплевательски относишься к своему будущему, то каковы твои планы сейчас

– Я незнаю, – снова отвечаля обреченно. – Я знаютолько, что туда я больше не пойду.

Можно понять моих родителей – они были встревожены и повелименя к психиатру. Психиатр определил у меня депрессию и предложилгоспитализацию на месяц; он дал мне сутки на размышления, я сам должен былрешить, то ли это, что мне нужно. В ту ночь я первый и единственный раз в жизнисерьезно подумал о самоубийстве. Психиатрическая лечебница казалась самымподходящим местом для меня. Психиатр сказал, что у меня депрессия. Мой братприспособился к Экзетеру, почему я не могу Я знал, что в моейнеприспособленности виноват только я сам, и поэтому ощущал себя некомпетентным,неадекватным, бесполезным человеком. Хуже того, я считал себя, по всейвидимости, ненормальным. Не зря отец сказал, что я сумасшедший, еслипренебрегаю таким хорошим образованием. Если бы я вернулся в Экзетер, это былбы возврат к безопасной, надежной, правильной, аккуратной, конструктивной,проверенной жизни. Но это был бы не я. В глубине души я чувствовал, что это немоя дорога. Но тогда где моя дорога Если я не вернусь, то все, что меняожидает, неизвестно, неопределенно, ненадежно, небезопасно, не одобрено,непредсказуемо. Такой выбор может сделать только безумец. Я был в ужасе. Ноименно тогда, в минуту глубочайшего отчаяния, выплыли из моего подсознаниястранные слова, словно какой-то бестелесный оракул произносил их, и это был немой голос: "Единственная реальная надежность в жизни заключается в том, чтобынаслаждаться ненадежностью жизни".

Что ж, даже если это означает бытьсумасшедшим, порвать со всем тем, что представляется священным, – я все-таки выбираю быть самимсобой. И я остался дома. На следующий же день я снова пошел к психиатру исказал ему, что в Экзетер никогда больше не вернусь, но готов лечь в егоклинику. Я сделал прыжок в неведомое. Я взял свою судьбу в собственные руки.

Процесс взросления обычно совершаетсяпостепенно, через множество маленьких прыжков в неизвестное – когда, например, восьмилетниймальчишка впервые рискует отправиться на собственном велосипеде в ближайшуюдеревню или пятнадцатилетняя девушка идет на первое свидание. Если высомневаетесь в том, что здесь есть реальный риск, значит, вы забыли, какаятревога сопровождает эти события. Если вы внимательно понаблюдаете даже засамыми здоровыми детьми, то увидите не только жажду риска новой, "взрослой"деятельности, но тут же и сомнение, нежелание, готовность отпрянуть, уцепитьсяза что-то знакомое и безопасное, вернуться к зависимости и детству. Более того,в достаточно скрытой форме вы найдете эту амбивалентность и у взрослых людей, втом числе у самого себя, особенно что касается приверженности к старому,известному, привычному. Почти ежедневно на моем сороковом году жизни мнепредставляются возможности рисковать, делать что-либо не так, как обычно,– словом, возможностиразвиваться. Я и развиваюсь, но не так быстро, как мог бы.

Среди множества мелких прыжков, которые намнетрудно совершать, встречаются и громадные; так, заканчивая школу, мыотказываемся от целого комплекса ценностей и привычек, в которых выросли.Многие люди никогда не совершают этих громадных прыжков и, следовательно,никогда не становятся в полном смысле взрослыми. Несмотря на солиднуювнешность, они психологически всегда остаются детьми своих родителей, живутстарыми, отживающими представлениями, руководствуются, главным образом,родительским одобрением или неодобрением (даже если родители давно умерли) иникогда не смеют взять свою судьбу в собственные руки.

Pages:     | 1 |   ...   | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |   ...   | 40 |    Книги по разным темам