Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 |   ...   | 57 |

К этому кругу запросов примыкает все то,что связано с так называемым синдромом годовщины.Причем речь идет не о ситуации недавней потериблизкого человека, когда известно время, когда случилась в семье эта смерть:буквально этот месяц, это число является временем особенного риска дляоставшихся в живых. В своей работе Шутценбергер обратила внимание на давние,возможно, даже не при жизни пациента происшедшие травмы, заболевания, смерти всемье, в некоторых семейных деревьях, удивительным образом концентрирующиесявокруг того или иного месяца или даты. Задачей такой работы являетсяпсихотерапевтическое УрасколдовываниеФ, снижение суггестивной значимости именноэтого числа. Прошлое должно быть оставлено в прошлом.

Следующая тема, которая может эффективноотрабатываться при работе с семейной историей, является собственно семейным сценарием, отслеживающимсябольше одного-двух поколений, которые содержат в себе некоторое угрожающеесообщение, например: УВ нашей семье мужчины умирают рано, смерть их связана скакими-то героическими ситуациями и событиями. Так было начиная спрапрадедушки, который погиб, пытаясь спасти свой товар, когда конная упряжкапровалилась под ледФ. Или, например: УСестры вступают в жесткий, непримиримый,на ненависти основанный конфликт, и, начиная с прабабушки по материнской линии,этот разрушительный конфликт сестер преследует нашу семьюФ. Можно даже говоритьздесьа—метафорически, конечноа— о некоем семейном проклятье, о том, что в этой семье как быдействует какая-то сила. Разумеется, это сила семейного мифа, подталкивающаяреально живущих сейчасчленов семьи к попаданию в определенные ситуации, к воспроизведению этогосемейного сценария.

Следующая тема, которая прекрасноотрабатывается с помощью групповой работы с семейной историей, это то, чтоможно было бы назвать кризисомидентичности, кризисом развития, с потерей почвы подногами, с ослаблением и даже почти утратой чувства самоидентичности: УКто же яв этом мире, чей я, где мои корниФ. На этом запросе мне хотелось быостановиться чуть подробнее. Разумеется, всякий кризис развития заставляетчеловека пересмотреть свою идентичность, иначе это не было бы кризисом. Всякийкризис развития заставляет нас обернуться к своей жизни, к тому, что в нейважно, к некоторой попытке переопределить себя в мире. Родоваяисторияа— пожалуй, ееследует назвать именно така— это важнейший носитель, ресурс чувства принадлежности. Это одиниз ответов на вопрос: УКто же я в этом миреФ; а вопрос этот в периодличностных кризисов и кризисов развития обостряется. Особенно это характернодля кризиса середины жизни. Когда работа по УделаниюФ собственной жизни уже вомногом произошла, то, оглядывая прожитые годы, глядя вперед на тот ещедостаточно большой отрезок жизни, который остался, человек, переживающийкризис, нуждается в дополнительной опоре. В ситуации кризиса он не находит ее всвоей профессиональной идентичности, сегодняшней семье, как если бы возникалапотребность еще раз по-новому себя определить, и в этом новом определенииощущение себя как части рода, как ветви на семейном древе приобретает длячеловека особенное значение. Почему-то это становится важным. Если говорить овозрасте тех людей, которые обращаются как клиенты к такой работе, получают отнее максимальную пользу, то, как правило, это люди не очень молодые, в своемразвитии уже выполнившие задачу сепарации-индивидуации, и тема принадлежности,тема себя как части чего-то большего становится для них важнее, чем это бываетв молодости. В этой связи нельзя не упомянуть о том, что работа с семейнойисторией очень зависит от реальных исторических, культурных обстоятельств, вкоторых живут, изменяются, умирают и снова живут люди.

Межпоколенная травма и УколесоисторииФ

Я полагаю, что та работа с семейнойисторией, которую и по сей день делает А.А. Шутценбергер во Франции и другихстранах мира, всегда имеет свою специфику, связанную с историей или культуройтой или иной страны. Драматическая, полная травм, потерь, насилия,непредсказуемости история нашего отечества в течение последних четырехпоколений, безусловно, наложила гораздо больший отпечаток на нашеиндивидуальное бытие, чем кажется на первый взгляд. В том числе и на такиеважнейшие для индивидуальной психологии явления, как чувство принадлежности ичувство безопасности. Те или иные существующие в семье механизмы совладания снеопределенностью, с угрозой и многое другое безусловно находятся под оченьсильным влиянием сообщений, порой уходящих корнями в достаточно давнее прошлоеэтой семьи, скажем, в жизнь третьего-четвертого поколений и события,происшедшие в этой жизни.

В этой связи хочется напомнить, чтоДжейкоб Морено, создатель психодрамы, крайне внимательно относился к темвозмож­ностям своегометода, которые шире индивидуальной работы и позво­ляют воздействовать на социальныйконтекст. Термин УсоциатрияФа— как социальная психиатрия,а— который был им введен и не оченьактивно разрабатывался впоследствии, как раз и отражает его повышенный интереск тому, что психодраматический метод может сделать не только с отдельнымчеловеком, с его индивидуальным психическим здоровьем, но и с несколько болеешироким контекстом.

Работа с семейной историей, на мой взгляд,является одним из очень ярких, а возможно, и единственным примером работы синдивидуальной проблемой, индивидуальным запросом средствами, предоставляемымипсихотерапевтическими группами, и одновременно работой с изменением отношениясо стороны всей этой группы к явлениям культурным, историческим, к прошлому ибудущему, если угодно.

Еще одна терапевтическая возможностьработы с семейной историей заключается в том, что даже если речь идет обиндивидуальной проблеме, очень часто построение генеалогического древаоказывается не самым длинным, а самым прямым и коротким способом ее разрешения.Приведу пример. Довольно часто одним из запросов является отношение с матерьюили собственное отношение к ребенку и собственная материнская роль. Этоклассический материал для психодрамы и психотерапии вообще.

Много раз, работая с протагонистом вклиентской психодраматической группе, мы УвыуживалиФ, что мать, по отношению ккоторой существуют очень серьезные претензии и огромные обиды по поводу того,что она недостаточно поддерживала в детстве, мало внимания уделяла ребенку,была как мать холодна и неловка,а— в некотором смысле получила это предписание, такую модель отсвоей матери, а та, в свою очередь, тоже была в детстве несчастлива, во многомлишена материнского внимания, любви, заботы, поддержки. Отслеживается целаялиния дефицита материнских умений, чувств, установок, радости, связанной сматеринской ролью, на четыре поколения уходящая во времени назад. В такихслучаях работа с женской, материнской линией семейного древа бывает эффективныминструментом снижения эмоционального напряжения в отношениях протагонистки сосвоей реальной биографической матерью, инструментом понимания тех механизмов ипричин, которые сделали ее мать такой, какой она ее знает и помнит. Более того,в подобной работе всегда появляются элементы объективного историческогоконтекста или исторической драмы. Прабабушкаа— молодая, веселая, дажелегкомысленная девушка, в семнадцать лет во время гражданской войны лишаетсяродных, дома, переживает целую серию ситуаций, связанных с угрозой для жизни,вынуждена отказаться от родового имени, бежит, спасается, растворяется в толпелюдей, точно так же спасающих свою жизнь и остатки имущества. И с однойстороны, она как бы рождается заново, а с другойа— эмоционально тяжело травмированаи как бы умирает. Ее последующий брак является тем, что называется браком воспасение. Это брак с человеком, который в какой-то степени может обеспечить ейзащиту от карающей руки репрессивных органов. Он дает ей свою фамилию, онстановится отцом бабушки протагонистки и в ситуации брака, основанного наинтересах выживания, эмоциональный фон материнства, разумеется, совсем иной,нежели обещала безоблачная юность прабабушки. Все, что она может рассказатьсвоей дочери: УДетиа—это тяжело, дети рождаются не вовремя, если бы не ты, я могла бы с нимразвестисьФ.

Мы знаем очень много сообщений такогорода. Вот тот период, когда в женской ветви семейного древа появляетсятревожный безрадостный оттенок в том, что касается маленьких детей, зачатия,рождения, беременности, материнства. Слишком фрустрированы собственныеэмоциональные потребности, слишком тяжелые травмы остались неоплаканными внедавнем прошлом, чтобы эта женщина могла передать своей дочериа— а впоследствии ивнучкеа— какое-тоиное отношение к материнской роли, чем то, которое ей передано вреальности.

Протагонисткаа— в поисках собственнойцелостности, более гармоничных отношений в собственной семье, разрешенияконфликта с матерью, предупреждения конфликта с дочерьюа— обращается к обрывкам,фрагментам семейной истории, для того чтобы ответить на важнейший для неевопрос: УПочему же мы такие, почему у нас в семье такие материФ.

Очень часто, когда работа происходит такимобразом, по мере того, как строится в психодраматическом пространстве семейноедрево, мы видим и те области, откуда можем ожидать помощи,а— зоныпоиска ресурса. Чаще всего это бывают или другиеветви родаа—например, в этой семье, оказывается, существовала некая двоюродная бабушка,которая очень любила мать протагонистки, очень жалела, что не может, далекоживя, чаще с ней видеться, разговаривала с девочкой, редко-редко, но тем неменее появлялась с подарками, с так необходимыми ребенку лаской, поддержкой.Или в этой же семье существовала легендарная прародительница, пра­прапрабабушка, которая, как всякийлегендарный мифологический персонаж, скрыта некой дымкой, о ней очень малоизвестно как о реальном человеке, но в семейном мифеа— а мы имеем дело именно снима— о ней говоряткак о могучей, полной любви и мудрости материнской фигуре, к которой сыновья идочери обращались в любом возрасте за советом, благословением. Ее любили соседив селе и уважал муж, говоривший, что на ней весь дом держится, что онаУвырастила орлов и голубокФ. А бывает, что образ полноценного радостногоматеринства обнаруживается совсем по соседству, в отцовской линиирода.

Построив полное семейное древо, включаяродственников, о которых почти совсем ничего не известно, обязательно умершихили неродившихся детей, часто в этих областях семейного предания мы можем найтитяжелейшие травмы и тут же их проработать. Более того, терапевтическоеотреагирование чувств по поводу этих фрагментов УдреваФ и новое их пониманиезначительно изменяют для протагониста целостную картину. Та проблема илисобытие, которые первоначально казались центральными, определяли отношение ковсей истории семьи, оказываются лишь частью гораздо более сложного и богатогосмыслами УузораФ. В семейной истории начинают выделяться новые темы, фигуры,сюжетыа— очень частоих появление становится косвенным ответом на запрос протагониста. УПочему у насв роду одни пьяницы и самоубийцыФа— а через полчаса оказывается, чтобыли и счастливые, и чрезмерно правильные, и незаметные труженики, и удачливыйавантюрист, доживший до глубокой старости...

Преимущества психодраматической

проработки семейной истории

Здесь мне хотелось бы отметить, что самметод, с техникой обмена ролями, техникой дублирования, предоставляет огромныевозможности, не доступные при работе с генограммой на бумаге. Множество разпротагонисты, отправляясь в нелегкое путешествие в жизни своих предков,говорили: УМне очень мало известно, я даже не знаю, как егозвалиФ,а— аоказавшисьа—буквально во плотиа—в роли того предка, о котором шла речь, совершенно неожиданно для себявспоминал маленькие детали, имя, место, где жил или умер этот человек. И сощущением радостного удивленияа— о каком бы тяжелом материале ни шла речьа— человек, выходя из роли,говорил: УОказывается, я знаю, оказывается, ты важен, ты быФ.

Другой особенностью психодраматическогометода, совершенно бесценной при такой работе, является возможность обратитьсяне только к отношениям протагониста со своим родовым древом, но и к отношениям дальних, давних родственников и предков междусобой. Разумеется, всю работу протагонист делает самв роли того или иного предка. Но, например, если речь шла об уже упомянутойвражде сестер, мы отправляемся в то самое, пятое, считая от протагониста,поколение, где две сестры действительно совершили по отношению друг к другутяжелейшие проступки, где разыгрывался драматический, даже кровавый конфликт.Этот конфликт может быть так или иначе психодраматически разрешен, как если быречь шла о собственном конфликте самого протагониста с кем-нибудьеще.

В отдаленном исторически,мифологизированном контексте такое разрешение конфликтов как бы освобождаетпоследующее поколение от необходимости его воспроизводить. В конце такой работыпротагонист может сказать прапрапрабабушке и ее сестре: УЯ оставляю вам это, японимаю вас, мне вас жаль, я сострадаю вашей беде, вашей потере, но у менядругая жизньФ. И в ролях одной, а потом второй насмерть конфликтующих сестер мыможем услышать: УДеточка, это наше дело, это наша жизнь, за тебя уже отстрадалидети, внуки. Эта беда в нашем роду может быть закончена, иди с миром. Ты можешьпопросить прощения у своей сестры, ты можешь больше не подозревать ее в чернойзависти и желании разрушить твою семью, ты можешь посмотреть на нее другимиглазами — своими.Оставь нам наше, живиФ.

Может быть такое сообщение или немножкодругое, но мы прекрасно понимаем, что фактически имеем дело с внутреннимире­презентациями,фантазиями, проекциями самого протагониста. Именно поэтому спонтанности,воображения, памяти самого протагониста вполне достаточноа— не так важно, как было на самомделе. Мы работаем с мифом, важно, как этот миф трансформируется в психическомплане Уздесь-и-теперьФ работающего с этим мифом человека.

Pages:     | 1 |   ...   | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 |   ...   | 57 |    Книги по разным темам