Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 9 |

и невыразимой мысли, откуда ангелы пьют свой нектар: Выслушаем же судью, который должен прийти к нам и объявить тем, кто живет в пустынном одиночестве плоти, следующие законы: те, кто еще грехо­вен, нуждаются в морали, поэтому пусть живут с людьми не в святи­лище, а под открытым небом, как жрецы фессалийские, пока не очис­тятся от грехов. Те же, кто уже упорядочил образ жизни и принят в храм, пусть не приобщаются к священнодействию, но прежде усерд­но послужат таинствам философии диалектическим послушничеством; и допущенные, наконец, к таинствам в звании жреца философии пусть созерцают то пышный многоцветный звездный наряд всевыш­него Бога — царя, то голубой семисвечник, чтобы потом, принятые в лоно храма за заслуги возвышенной теологии, наслаждались славой господней, когда уже никакое покрывало не скрывает образа Бога.

Да, Моисей приказывает нам это, но приказывая, убеждает нас и побуждает к тому, чтобы мы с помощью философии готовились к будущей небесной славе. Но в действительности же не только хри­стианские и моисеевские таинства, но и теология древних, о которой я намереваюсь спорить, раскрывает нам успехи и достоинство сво­бодных искусств. Разве иного желают для себя посвященные в грече­ские таинства Ведь первый из них, кто очистится с помощью мора­ли и диалектики — очистительных занятий, как мы их называем, — будет принят в мистерии! Но чем иным может быть это [участие в ми­стериях], если не разъяснением тайн природы посредством филосо­фии Только после того, как они были таким образом подготовлены, наступило видение божественных дел через свет теологии.

[Бескорыстный характер философского знания]

И кто не стал бы добиваться посвящения в эти таинства Кто, прене­брегая всем земным, презирая дары судьбы, не заботясь о теле, не по­желал бы стать сотрапезником Богов, еще живя на земле и получив дар бессмертия, напоив нектаром себя — смертное существо! Кто не захотел бы так быть завороженным платоновским Федроми так во­одушевиться экстазом Сократа, чтобы бежать из этого мира, вмести­лища дьявола, взмахами крыльев и ног и достигнуть быстро небесного Иерусалима! Мы будем возбуждаться, отцы, восторгами Сократа, ко­торые настолько выводят нас за пределы рассудка, что возносят нас и наш разум к Богу. Они тем более будут возбуждать нас, если мы сами приведем сначала в движение то, что есть в нас самих. И действитель­но, если с помощью морали силы страсти будут напряжены до соот­ветствующих разумных пределов, так чтобы они согласовывались между собой в нерушимой гармонии, если с помощью диалектики бу­дет развиваться разум, то, возбужденные пылом Муз, мы будем упи­ваться небесной гармонией. Тогда вождь Муз Вакх в своих таинствах — зримых проявлениях природы — раскрывая нам, ставшим философами,

351

тайны Бога, напитает нас из богатств Божьего дома, в котором мы вдохновимся двойным пылом, сближаясь со священной теологией, если будем верными, как Моисей. И когда поднимемся на самую высо­кую вершину, то сопоставляя в вечности все, что было, есть и будет, и созерцая первородную красоту, мы станем прорицателями Феба, его крылатыми поклонниками, и тогда, как порывом возбужденные невы­разимой любовью, подобно окружающим нас пылким серафимам, мы, полные божеством, станем теперь тем, кто нас создал.

Если кто-либо будет исследовать значение и тайный смысл священных имен Аполлона, то увидит, что они свидетельствуют о том, что Бог является философом не менее, чем прорицателем.

И то, что Аммоний достаточно полно рассказал об этом, не вы­нуждает меня по-иному это трактовать. О, отцы, пусть овладеют ду­шой три дельфийские правила, необходимые особенно тем, кто наме­ревается войти в святейший и августейший храм не ложного, но ис­тинного Аполлона, который озаряет всякую душу, входящую в этот мир! Вы увидите, что нас вдохновляло только то, что мы все силы по­святили изучению тройственной философии, о которой сейчас идет спор. Знаменитое ничего слишком справедливо предписывает норму и правило всякой добродетели, согласно критерию меры, о чем говорит этика. Знаменитое познай самого себя побуждает и вдох­новляет нас на познание всей природы, с которой человек связан почти брачными узами. Тот же, кто познает самого себя, все познает в себе, как писали сначала Зороастр, а затем Платон в Алкивиаде...

...Вот причины, почтеннейшие отцы, которые не только вдох­новляют, но увлекают меня на изучение философии. Конечно, я не говорил бы об этом, если бы не желал ответить как тем, кто имеет обыкновение осуждать изучение философии, в особенности выдаю­щимися людьми, так и тем, кто вообще живет заурядной жизнью. Ведь в действительности изучение философии является несчастьем нашего времени, так как находится, скорее, в презрении и поруга­нии, чем в почете и славе.

Губительное и чудовищное убеждение, что заниматься фило­софией надлежит немногим, либо вообще не следует заниматься ею, поразило все умы. Никто не исследует причины вещей, движение природы, устройство вселенной, замыслы Бога, небесные и земные мистерии, если не может добиться какой-либо благодарности или получить какую-либо выгоду для себя. К сожалению, стало даже так, что учеными считают только тех, кто изучает науку за вознагражде­ние. Скромная Паллада, посланная к людям с дарами Богов, освисты­вается, порицается, изгоняется; нет никого, кто любил бы ее, кто бы ей покровительствовал, разве что сама, продаваясь и извлекая жал­кое вознаграждение из оскверненной девственности, принесет добы­тые позором деньги в шкаф любимого. С огромной печалью я отмечаю,

352

что в наше время не правители, а философы думают и заявля­ют, что не следует заниматься философией, так как философам не установлены ни вознаграждении, ни премии, как будто они не пока­зали тем самым, что они не являются философами. И действительно, так как их жизнь проходит в поисках денег или славы, о они даже для самих себя не размышляют над истиной. Я не постыжусь похвалить себя за то, что никогда не занимался философией иначе, как из люб­ви к философии, и ни в исследованиях, ни в размышлениях своих ни­когда не рассчитывал ни на какое вознаграждение или оплату, кроме как на формирование моей души и на понимание истины, к которой я страстно стремился. Это стремление было всегда столь страстным, что, отбросив заботу обо всех частных и общественных делах, я пре­давался покою размышления, и ни зависть недоброжелателей, ни хула врагов науки не смогли и не смогут отвлечь меня от этого. Имен­но философия научила меня зависеть скорее от собственного мне­ния, чем от чужих суждений, и всегда думать не о том, чтобы не ус­лышать зла, но о том, чтобы не сказать или не сделать его самому.

Пер. Л. Брагиной

БРУНО ДЖОРДАНО

(1548- 1600)

Изгнание торжествующего зверя

Источник: История эстетики. Памятники мировой

эстетической мысли: в 5-и тт. Т. 1.— С. 572-574.

Диалог первый

[движение как форма бытия,

разнообразие как источник наслаждения]

София. Всякое наслаждение, как мы видим, состоит ни в чем ином, как в известном переходе, пути и движении. В самом деле, отвратительно и печально состояние голода; неприятно и тяжело состояние сытости; но что дает нам наслаждение, так это движение от одного состояния к другому. Состояние любовного пыла мучит нас, состояние удовлетво­ренности страсти угнетает, но что дарит нам удовольствие, так это пе­реход от одного состояния в другое. Ни в каком настоящем положении нельзя было бы найти наслаждения, если б нам прошлое не стало в тя­гость. Если работа и приятна нам, то только вначале — после отдыха; и в отдыхе есть наслаждение только сначала, после работы.

Саулин. Если это так, то нет радости без примеси Горя; не в дви­жении ли одинаково соприкасаешься и к тому, что нас радует, и с тем, что нас печалит.

София. Правильно говоришь. К сказанному добавлю только, что иной раз сам Юпитер, когда ему надоедает быть Юпитером, ус­траняется от дел и становится то земледельцем, то охотником, то

353

солдатом — вот он вместе с Богами, вот с людьми, вот со зверьми. Го­рожане устраивают для себя праздники и развлечения в деревнях, а поселяне отдыхают, празднуют и проводят свободные от работы часы в городах. Кто только что сидел или лежал, тот с удовольстви­ем и радостью ходит; напротив, находит себе отдых в сидении, кому пришлось много бегать. Нравится на воздухе тому, кто слишком долго пробыл дома; влечет к себе комната того, кто пресытился по­лянами. Часто есть какое бы то ни было приятное кушанье значит, в конце концов, получить к нему отвращение. Только перемена одной крайности в другую, благодаря своему соучастию и в той и в другой крайности, только движение от одной противоположности к другой, благодаря своим серединам, может удовлетворить; и, наконец, на­сколько велико родство между крайностями, мы можем видеть из того, что они скорее сходятся меж собою, нежели подобное с подоб­ным себе.

Джордано Бруно. Изгнание торжествующего зверя

// Огни. 1914- С. 27-28. Пер. А. Золотарева

Вторая часть третьего диалога

[об одухотворенности материи]

Саулин. Стало быть, natura est deus in rebus (природа — это Бог в ве­щах — лат.).

София. Поэтому, — продолжал Юпитер, — различные живые вещи представляют собой различные божества и различные свойст­ва, так как кроме независимого бытия, которое имеют сами по себе, приобретают еще бытие, сообщаемое всем предметам, сообразно способностям и мере каждого. Так что Бог весь (не всецело, но всюду более или менее проявляя себя ) находится во всех вещах. Поэтому Марс, например, не только в ящерице или в скорпионе, но и в лукови­це и чесноке, присутствует действеннее, чем в какой-либо неоду­шевленной картине или статуе. Так же точно ты мысли о солнце в шафране, нарциссе, гелиотропе, в петухе, во льве; так же ты должен думать о каждом из Богов для различных родов сущего, ибо посколь­ку божественность снисходит в некоем роде, сообщаясь природе, по­скольку через жизнь, которая просвечивает в явлениях природы, возвышаются к жизни, которая главенствует над природой.

— Ты правду говоришь, — возразил Мом, — ибо в самом деле я вижу, каким путем эти мудрецы могли делать для себя близкими, милостивыми и кроткими Богов, которые голосами, исходящими из статуй, давали им советы, учение, откровения и сверхчеловеческие установления. Ведь египтяне своими молитвами и божественными обрядами возвышались до божества по той же самой лестнице при­роды, по которой само божество спускалось вниз ради сообщения се­бя самого ничтожнейшим вещам.

354

...Египтяне же, чтобы добиться известных благодеяний и даров от Богов, согласно глубокой магии, прибегали к посредничеству оп­ределенных вещей природы, в коих до известной степени была скрыта божественность и через которые она могла и хотела прояв­ляться и сообщать себя... Эти мудрецы знали, что Бог находится в ве­щах, и что божественность, скрытая в природе, проявляясь и свер­кая по-разному в разных предметах и посредством различных фи­зических форм, приобщает их всех к себе в известном порядке, приобщает, говорю, к своему бытию, разуму, жизни.

Там же - С. 163-164.

МОНТЕНЬ МИШЕЛЬ

(1533 - 1598)

Опыты

Источник: История эстетики.

Памятники мировой эстетической мысли:

в 5-и тт. Т. 1.— С. 623-642.

Книга первая

К читателю

[непосредственное выражение индивидуального]

Это искренняя книга, читатель. Она с самого начала предуведомляет тебя, что я не ставил себе никаких иных целей, кроме семейных и ча­стных. Я нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. Силы мои недостаточны для подобной задачи. Назначение этой книги — доставить своеобразное удовольствие моей родне и друзьям: поте­ряв меня ( а это произойдет в близком будущем ), они смогут разыс­кать в ней кое-какие следы моего характера и моих мыслей и, благо­даря этому, восполнить и оживить то представление, которое у них создалось обо мне. Если бы я писал эту книгу, чтобы снискать благово­ление света, я бы принарядился и показал себя в полном параде. Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-ли­бо иного, а себя самого. Мои недостатки предстанут здесь, как живые, и весь облик мой таким, каков он в действительности, насколько, ра­зумеется, это совместимо с моим уважением к публике. Если бы я жил между тех племен, которые, как говорят, и посейчас еще наслажда­ются сладостною свободой изначальных законов природы, уверяю тебя, читатель, я с величайшей охотою нарисовал бы себя во весь рост, и притом нагишом. Таким образом, содержание моей книги — я сам, а это отнюдь не причина, чтобы ты отдавал свой досуг предмету столь легковесному и ничтожному.

Мишель Монтень. Опыты. Кн. 1.—

М. -Л.: Изд-во АН СССР, 1954— С. 7.

Пер. А. Бобовича

355

Глава XXI

О силе нашего воображения

[роль воображения в жизни творческой личности]

Я один из тех, на кого воображение действует с исключительной силой...

И я не нахожу удивительным, что воображение причиняет го­рячку и даже смерть тем, кто дает ему волю и поощряет его...

Даже животные, и те, совсем как люди, подвержены силе своего воображения... Но все вышесказанное может найти свое объяснение в тесной связи души с телом, сообщающими друг другу свое состояние.

Там же.—С. 123,133.

Глава XXV

О педантизме

[отношение эрудиции к творчеству]

Я нередко досадовал в моем детстве на то, что в итальянских комедиях педанты — неизменно шуты, да и между нами слово магистр пользуется небольшим почетом и уважением... В дальнейшем, с годами, я по­нял, что подобное отношение к педантизму в высшей степени обосно­вано и что magis magnos clericos non sunt magis magnus sapientes (бо­лее великая ученость — еще не значит более великая мудрость).

Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 9 |    Книги по разным темам