Книги по разным темам
Pages: | 1 | ... | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | ... | 22 | - Ты, что, Евсеич, нем что ли– Почему-то обиделсяпискляво директор.
Евсеич только отчаянно жестикулировал,тараща на ВУ широченные округлившиеся глаза.
- Да ну тебя, Евсеич! – отмахнулся директор и хотел ужебыло продолжить свой путь, но тут нутром почуял какой-то подвох, а,присмотревшись пристальней, понял, какой именно – вертлявый сторож совсем некасался ногамипола.
В следующую секунду Евсеич обратился вголовастика и уплыл во тьму коридора.
Тем паче, и как можно скорее, нужноустремиться в медпункт! – Молниеносно утвердился в своем намерении наставник школы.– Там Карл Иваныч иможжевеловая. Он сделал четкий, решительный шаг и почуял, как уперся во что-топлотное, хотя и не уразумел как следует, во что – преграда была совсем невидимой иневещественной – какбудто ее и вовсе не было.
Вот так, такЕ - Озадачился ВикторУмбертовичЕ - Что еще за фокусы такие Он, отчего-то вскинул массивную головукверху, тоскливо поглядел на витиеватые переплетения лестничных прутьев и перили неизвестно кому, погрозил пальцем. И тихо заплакал. Так плакал Ванечка поночам.
21. Странное послание.
Возвратившись в чувства, Карл Иваныч небез драматургии потер веки и только уж после этого жеста оглянулся по сторонам,в одной из которых он обнаружил амбулаторную карту – она мирно покоилась на краешкеправого верхнего угла стола.
Доктор немедля устремился к документу– цел, невредим, дажене примят нигде. Только вот записей в нем прибавилось разве что.
Когда же это я успел сделать– Недоуменнопоумствовал добросовестный Карл Иваныч и, вдруг, осознал, что в всматривается впочерк, совершенно ему незнакомый и чуждый. – Гм, весьмаинтересно.
Буковки плыли перед его глазами,вырисовывая хитросплетенный текст, стилистикой своей напоминающий зашифрованноепослание. Причем, Карлу Иванычу привиделось, что аккуратно и не без претензиина каллиграфию, выведенные значки жили какой-то своей, совершенносамостоятельной жизнью и даже шевелились.
Обнаруженные письмена начиналисьтак:
Свой жертвенник установи среди черныхкамней.
Очисти с (ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ).
(Е) зияние ямы, что зевом (Е)
К тебе обратится из недр сияющеймглы.
Отринув сомнения, выйди к стремнинномуветру,
Подставив себя низвергающемусяпотоку
(ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ..) и увидишь,
Как облик становится твой непрерывнымсвеченьем.
А тело, лишенное плоти, пылает нездешниммерцаньем.
(ЕЕЕЕЕЕ) в обряде, что спрятано тайнойтвердыни,
Откинувши веки веков – мостовую надгробий,
Сподобишься быть и (Е), а вздыбленныхсонмищ
(ЕЕЕЕ) и воззвавши, восстанешь.
Кем станешь, тем встанешь и ныне и приснопребудешь.
Карл Иваныч на миг оторвался от чтения исмиренно посмотрел в пространство, отдавая отчет в том, что чувствует себядовольно конфузливо и глупо. В глазах у него снова потемнело, потому чтопомутнело и в кабинете, и расстроившийся доктор подумал, будто близок кзабвению себя в предобморочном состоянии. Но ошибся. В обморок Карл Иваныч непал, а вот отчетливый стук в дверь услышал, от чего в настроении чуточкуприподнялся, предположив в возможном визитере Виктора Умбертовича, взалкавшегоможжевеловой водки и общения.
22. Раскаянье Ивана.
Иван по прибытии домой, плашмя обвалилсяна диван, лицом бороздя обветшалое покрывало, вышитое розочками, изабылся.
Медсестра с физруком припугнувшейся материкратко изложили, как научил врач, что отроку сделалось дурно по причинеперехода последнего в иной возраст, а действительные факты происшествиясокрыли.
Ну да ладно, так тому и быть.– Понимающе вздохнуламать и участливо предложила работникам школы чаю с вареньем. Те вежливо отугощенья отказались и тут же откланялись.
Мать поспешно заперла дверь, после чеговернулась к безмолвному сыну и не без легкой укоризны в голосевымолвила:
- Ой, Иван, Иван, чего ты опятьнабедокурил
Паренек внезапно приподнялся с кровати ивыпрямился:
- А что я, маменька Я вовсе и не ожидалтакого поворота событий.
- Ну, зачем ты полез кнему
- Дак ведь в том самом пирожке камень ибыл!
- А ты не поспешай, дурень. Сколько раз ятебе говорила –никогда не действуй норовом. Вон твой отец Nikolaus – он сызмальства камни растворяет,а и то не позволяет себе никакой самонадеянности. Подождать надо было. Чай, незнаешь разве, что ожидание – это оборотная сторонанападения
- Но, маменька! Когда же было ждать тоВедь он уже вот-вот был готов пожратьпирожок!
- Ну и чего ты добился – Скептически скосилась мать.– Пирожок оказалсяпожран, а ты завалилсябесславно.
- То, может быть, сказывается испытующеевлияние Сатурна. –Ответил сын.
- Ладно тебе, Сатурна. – С едва заметной усмешкой, нопо-доброму вымолвила мать. – Иди умойся и выпей чаю свареньем.
Иван, плетью изгибаясь, поплелся в ванную,а мать, тем временем, подошла к телефону, бегло пробежалась по клавишам своимибелыми, выстиранными пальцами и устало застыла у аппарата. Наконец, дождавшисьотклика абонента, встрепенулась и сдержанно-сухо произнесла:
-Витриол.
Какое то время в раздумчивости постояла уаппарата и положила трубку.
Между тем, из ванной уже помытый иприглаженный, вышел сын и доверчиво, как бы раскаиваясь в содеянном, посмотрелна мать. Та смягчилась, сделалась ласковой и сказала:
- Ладно, Ванечка, что сделано, то сделано.Пошли чаевничать. Только, сыночка, прошу тебя, не доводи свою бедную мамочку. Япростая прачка. В поте лица своего радею с утра до ночи. Хоть иногда жалейменя.
- Прости, мама. – Чистым голосом вымолвил отрок инавстречу матери раскрыл свой посветлевший, прояснившийсявзор.
23. Иван да Марья. Большаяперемена.
Однажды на большой перемене, Марья, выбравуместный момент, приблизилась к Ивану и, вильнув бантиком, словно невзначай,шепнула:
- Ты, Ваня, просто молодец. Но мнекажется, что ты опять сегодня ночьюплакал.
- Отчего же тебе так кажется – Смущенно потупился застенчивыйребенок.
- Не знаю, Ванечка. Просто женскаяинтуиция.
- А, может, я и не плакалвовсе
- Плакал, Ванечка,плакал.
- Ну а тебе то, в таком случае, чтоза дело – С некоторым вызовом насупилсямальчик.
- А меня ничего не задело. – СкокетничалаОлечка.
Иван не нашелся, что ответить и отвернулсяв сторону.
- ВаняЕ Ванечка. – С нежностью растягивая слова,наполнилась Марья родственными чувствами. – Прости меня, я не хотела тебяобидеть. Я вовсе не желала причинить тебебеспокойство.
Сердцемальчишки дрогнуло при таких словах. Он сноваповернулся к ученице и тихо спросил:
- Этоправда
- Правда, Иван. – Взрослым тоном ответилаМарья.
Ванечка на миг погрузился в ее серьезныеглаза и испытал то же самое чувство, как некогда, слетая со стула. Когда же онвыплыл из глубины ее взгляда, зазвонил звонок, и дети поспешили в класснуюкомнату, чтобы не опоздать к уроку.
24. Я не хулиган, мама.
- Ну, а что со школой – Поинтересоваласьмать.
- Мне кажется, что в сложившейся ситуациилучше всего перейти в другую. – Ответил Иван, облизывая ложку с яблочнымвареньем.
- Почему ты такдумаешь
- Не знаю. Просточую.
- Ну, а как жеВанявый
- А Ванявому я ещепокажу!
- Не хорохорься. Покажу – ишь, герой какой сыскался. Ивообще, с хулиганством поразаканчивать.
- Я не хулиган, мама. Я – мастер уличнойатаки.
- Ага. Мастер. А почему же тогда Ванявогоне одолел
- Просто немножко не рассчитал. Надо былопобольше силы применить.
- Наоборот. Ты применил слишком многосилы. Это тебя исгубило.
- Как это так – Искренне и заинтересованно непоняИван.
- А вот так. – Не без назидательного жестаответствовала мать, простая прачка, но умудренная опытом, женщина. – Когда великий Миямото Мусасисвершил один из своих блестящих подвигов, победив известного воина,сражавшегося при помощи серпа на цепи, наблюдавший за поединком, мастер сказалему: Ты, конечно, неплох, но не более того. Ты слишком силен. Твоевоздействие, Иван, станет гораздо мощнее, если станешь осознанно слабым. ВотВанявый-то как раз это знает и пользуетсяэтим.
Иван понятливо кивнул и зачерпнул себе ещеложку варенья.
25. ВУ и Vitriol.
И тихо заплакал ВикторУмбертович.
Переплетения лестничных прутьев и перилкак-то по-новому изогнулись и обратились в причудливые узоры, которые, плавнопоколыхавшись какое-то время, вдруг, выстроились буквами иноземного начертанияв совсем непонятное, но красивое слово:
VITRIOL.
Остальные вещественные реалии, и без тогосделавшегося призрачным мира, совершенно исчезли, а в белесо молочном маревеостранившегося пространства лиловато мерцала лишь новоявленнаянадпись.
Несказанно удивленный видением, ВикторУмбертович к тому же внезапно ощутил, что стремительно теряет вес и плотностьсвоего существования.
В тот же миг он обнаружил парящим возлесебя невесомого Евсеича, яростно жестикулирующего своими длинными сухощавымиконечностями. Тот по-прежнему силился донести до директора какую-то весомуюинформацию, но опять у него получалось только рыбье беззвучное шлепанье плоскихгуб. Впрочем, в какой-то момент ему удалось произнести нечто вроде шумного,придыхающего лэ-эх, но кроме спиртного духа, изошедшего из отчаянного выдоха,директор ничего более существенного не уловил. А, возможно, ему толькопригрезились и это многозначительное лэ-эх, и однозначный летучийзапах.
26. Неожиданный визит.
С радостной поспешностью отперев дверь,Карл Иваныч обнаружил незнакомую особу средних лет, внешностью ничем непримечательную, с усталым, несколько осунувшимся лицом, отмеченным скорееуловимым, нежели явно видимым отпечатком озабоченности, характерным для тогокласса представителей женского сословия, который занят нелегкой физическойработой, и к тому же, обременен невеселыми семейными буднями, спровоцированныминеуправляемым поведением отбившегося от рук отпрыска и мужниными склонностями кнеумеренному потреблению алкогольсодержащих напитков.
Резко выраженные носогубные складки всочетании с мелкими трещинками морщин, скопившихся возле наружных углов глаз ирастекающихся по сухощавым щекам до самого подбородка, делали обликпосетительницы хищноватым.
Впрочем, сами глаза, не смотря на ихусталую опустошенность, выдавали нрав скорее добродушный, чемзлобный.
Все это отметил про себя, слегкаразочарованный от не оправдавшегося ожидания, но профессионально услужливыйКарл Иваныч, прежде чем с воспитанной галантностьюпоинтересоваться:
- Чем обязан,сударыня
Женщина какое-то время потопталась упорога, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу и, как бы собираясь смыслями и, наконец, озвучила причину своего присутствия:
- ЗдравствуйтеЕ Вы Карл Иваныч, школьныйдоктор
- Он самый. – Кивком обозначил себя КарИваныч.
- Я мамаИвана.
Карл Иваныч ощутил не бурную, но четкуювегетативную реакцию. Сердце врача словно отпрыгнуло куда-то в сторону и тут жевернулось на место. Вверх по спине молниеносно взметнулась тонкая змейка имягко ударила в макушку. Карл Иваныч испытал нечто вроде короткого приступатоскливости. Во-первых, возможность предстоящего разговора отодвигалараскрепощенную беседу с ВУ, который отчего то запаздывал. Во-вторых, КарИваныч не любил в жизни сложностей, а в работе осложнений. Судя же по тому, чток нему пришла мать пострадавшего, которого он самолично осматривал, цель еевизита, скорее всего, предполагала причину вескую, и потребует от него как отспециалиста сверхурочной затраты сил.
- Чем могу быть полезен – Сохраняя выдержку,поинтересовался доктор.
- Я хочу поговорить о состоянии моегосына.
- Проходите, пожалуйста,присаживайтесь.
- БлагодарюВас.
- Как онсейчас
- Все хорошо, доктор, спасибо вамбольшое.
- Да что вы, это мой долг! Что же выхотите конкретноузнать
- В котором часу случилось этоЕ гмЕпроисшествие
- В десять двадцать пять пострадавшегодоставили комне.
- Ага, я так и думала. – Тон визитерши показалсязагадочным, может быть, просто оттого, что прозвучал несколько глуховато. Носама реплика зацепила чуткое ухо Карла Иваныча, и он осторожноосведомился:
- Прошу прощения, что значит, так идумали
- А – Чуточку растерянно, и словновыйдя из глубокой задумчивости, встрепенулась посетительница. – Ах, доктор, простите, это яоговорилась.
Карл Иваныч Фрейда читал и об оговоркахпонятие имел по роду службы, а потому деловито кивнул и краткозаметил:
-Понимаю.
- А у Вас тут уютно. НастоящийКабинет Раздумий.– Совсем не по теме,вдруг, высказаласьженщина.
- Да уж. – Отозвался с готовностью КарИваныч. – Кабинетраздумий. – И уловилна себе насмешливый взгляд посетительницы, и неожиданно для себя сник. Докторасмутило то, что он оказался в проигрышном положении. Сам не зная почему, но онтак почувствовал. Карл Иваныч попробовал было убедить себя, что эти его чувства– чепуха полная,чушь, что не может какая-то простая захожая барышня смутить его, известного имаститого школьного врача. Да еще она, не он, а она пришла к нему. Значит, онапросительница, гостья, а он здесь хозяин! Это она должна смущаться, а неон!
Тут, словно бы откликаясь на еговнутренний монолог, захожая барышня с интонацией исповедальной и дажеизвиняющейся проговорила:
- Ведь я простая прачка. Я мало чего вижув жизни, кроме груды грязного белья, которое нужно перестирать. В местахчистых, уютных и тихих мне редко доводится бывать. И с людьми замечательнымисовсем уж не часто приходится встречаться. А Вы, Карл Иваныч, вы такаязнаменитость!
- Ну что выЕ - засмущаласьзнаменитость.
- И такой кабинет у вас уютный! Совсем непохож на те казенно-кафельные камеры, в которых и здоровым делается дурно, а нето, что занедужившим. Вон и кресла, какие глубокие и кушеточка для осмотразанемогших вся такая кожаная, с витыми буковыми ножками. А стол, стол! Однозагляденье!
- Это заслуга ВиктораУмбертовича.
- Это Ваша заслуга, достопочтеннейший КарИваныч! Да, да, дорогой мой, и не спорьте. Не приму никаких возражений. Ведьэто именно Вы заслужили расположение Виктора Умбертовича, стало быть, и заслугаВаша. Не будь Вы персоной выдающейся, вряд ли бы располагались в такомкабинете, а стукали бы молоточком по коленным чашечкам, сидючи на колченогойтабуреточке в каком-нибудь пункте первой медицинскойпомощи.
Pages: | 1 | ... | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | ... | 22 | Книги по разным темам