Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |   ...   | 51 |

У него хорошо получаются оскорбления.Запомнить бы некоторые его перлы. Мне понравилось, как он назвал Лу Саломелхищницей в шкуре домашней киски.

Ему это не составляет труда, чего нескажешь обо мне. Он совершенно прав: я не умею давать выход гневу. Так былопринято в моей семье. Мой отец, мой дядя. Сдер­живание гнева помогает евреямвыжить. Я не могу даже заметить эту злость. Он настаивает на том, что я злюсьна Берту, но я уверен, что он путает это с собственной злостью на ЛуСаломе.

Как ему не повезло с ней! Мне хотелось быпосочувство­вать ему.Только подумайте! Этот человек никогда не имел отношений с женщинами. И кого жеон выбирает в качестве объекта своей привязанности Самую властную женщину извсех, кого я когда-либо знал. И ей только двад­цать один год! Господи, помогинам, когда она станет со­всем взрослой! В его жизни есть еще одна женщина — его сестра Элизабет. Надеюсь,нам никогда не доведется встретиться. Судя по всему, она не уступает в силе ЛуСаломе, но превосходит ее в подлости!

...Сегодня он попросил меня представитьБерту мла­денцем виспачканных подгузниках и сказать ей, как она красива, представляя ее окосевшейи с перекошенной шеей....Сегодня он сказал мне класть в ботинок по крейцеру закаждую фантазию и не вытаскивать эти монеты весь день. Откуда он берет этиидеи Создается впечатление, что у него неисчерпаемых запас такихзадумок!

...Кричал Нет! и щипал себя, отмечалкаждую фан­тазию ификсировал в гроссбухе, ходил в полных монет бо­тинках, отдавал деньги Шонереру,наказывал себя за изде­вательства над собой. Безумие!

Слышал, что медведей учат танцевать истоять на двух лапах, ставя их на раскаленные кирпичи. В чем разни­ца между этими двумя подходами Онпытается выдрес­сировать мой мозг этими забавными карательными мето­дами.

Но я не медведь, и мой мозг слишком сложноустроен для того, чтобы реагировать на эти ухищрения дрессиров­щика. Эти усилия тщетны—и ониунизительны!

Но я не могу винить его. Я сам попросилвоздейство­ватьнепосредственно на мои симптомы.

Должен быть другой способ.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ФРИДРИХА НИЦШЕ ПО ДЕЛУДОКТОРА БРЕЙЕРА, 9-14 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА

Прелесть Системы! Сегодня я чувствовалсебя ее жертвой! Я был уверен в том, что подавление гнева лежа­ло в основе всех проблем Йозефа, ия все свои силы потра­тил на то, чтобы раздразнить его. Возможно, длительное сдерживаниегнева обессиливает, изматывает его.

Он считает себя хорошим, ведь он неприносит вреда, разве что себе и природе! Я не должен позволять емуоста­ваться одним изтех, кто считает себя добрым только по причине отсутствия когтей.

Мне кажется, он должен научитьсяпроклинать, прежде чем я смогу поверить в его великодушие. Он неиспытыва­ет гнева.Неужели он так боится, что кто-то причинит ему боль Может быть, именно поэтомуон не осмелива­етсябыть собой Почему он стремится лишь к скромному счастью Ион называет этосвоей добродетелью. А на са­мом деле это трусость!

Он воспитан, вежлив, с хорошими манерами.Его дикая сущность давно одомашнена, он превратил своего волка в спаниеля. И онназывает это умеренностью. На самом де­ле этопосредственность!

...Теперь он доверяет мне и верит в меня.Я дал ему сло­во, чтопопытаюсь исцелить его. Но врач, как мудрец, дол­жен для начала вылечить себя сам.Только тогда перед гла­зами пациента предстанет человек, исцеляющий себя. Но я не вылечилсебя. Более того, я страдаю тем же, на что жалуется Йозеф. Не делаю ли я своиммолчанием того, что клялся никогда не делать Не предаю ли я друга

Стоит ли мне рассказать ему о своем недуге Он пере­станет мнедоверять. Разве это не причинит ему боль Разве он не скажет, что я, не вылечивсебя, не должен браться за него Или он может сосредоточиться на моихстраданиях и забыть о том, что нужно бороться с его соб­ственными. Может, лучше для негобудет, если я промол­чу Или нам лучше узнать о том, что мы оба страдаем одним и тем женедугом и что нам нужно объединиться для решения нашей общейпроблемы

...Сегодня я заметил, как сильно онизменился... Стал более искренним... Он перестал льстить, он больше непы­тается сделать себясильнее, демонстрируя мою слабость.

...Эта лобовая атака на симптомы, которуюон попро­сил меняустроить, это жуткое барахтанье на мелково­дье! Ничего хуже я не делал. Ядолжен превозносить, а не унижать! Он как ребенок, которого нужно шлепать,когда он начинает плохо себя вести, когда это приводит к его деградации. И кмоей тоже! ЕСЛИ ВРАЧЕВАНИЕ УНИЖА­ЕТ ВРАЧА, МОЖЕТ ЛИ ОНО ПОЙТИ НА ПОЛЬЗУ ПАЦИЕН­ТУ

Должен быть более возвышенныйспособ.

ПИСЬМО ЛУ САЛОМЕ ОТ ФРИДРИХА НИЦШЕ, ДЕКАБРЬ1882 ГОДА

Дорогая моя Лу,

Не пиши мне такие письма! Зачем мне этагадость Надеюсь, ты сможешь вырасти в моих глазах и мне не придетсяпрези­ратьтебя.

Но Лу! Что за письма ты пишешь Такоемогут писать мстительные похотливые школьницы! Зачем мне эта жалость Пойми, яхочу, чтобы ты выросла в моих глазах, а не упала в них. Как я могу проститьтебя, если я не смогу снова увидеть в тебе то существо, ради которого ты можешькогда-нибудь все-таки получить прощение

Прощай, моя дорогая Лу, мы не увидимсябольше. Береги свою душу от таких поступков и делай добро другим, особенномоему другу Рэ, раз уж ты не смогла сделать добро мне.

Не я создал этот мир, Лу. Жаль, иначе бы ясмог взять на себя всю вину за то, что с нами случилось то, чтослучилось.

Прощай, дорогая Лу, я не дочитал твоеписьмо до конца, но я и так прочел достаточно...

Ф.Н.

Глава 19

У НАС НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, Фридрих. Мнестановится только хуже.

Ницше сидел за столом и писал; он неуслышал, как вошел Брейер. Теперь он обернулся, открыл было рот, чтобы что-тосказать, но передумал.

Я напугал вас, Фридрих! Должно быть,чудно видеть врача, входящего в твою палату с жалобами на то, что емустановится хуже! Особенно когда он безукоризненно одет и с профессиональнойнебрежностью несет свой черный врачебный чемоданчик!

Но, поверьте мне, мой внешний видобманчив. Мое белье влажное, рубашка прилипла к телу. Берта — это наваждение, это веретено вмоей голове. Оно затягивает любую светлую мысль!

Я не виню вас,— сказал Брейер,усаживаясь к сто­лу.— Отсутствиепрогресса — этомоя вина. Я сампо­просил васорганизовать лобовую атаку на это наважде­ние. Вы правы — мы недостаточно глубокопроникаем. Мы подстригаем листья, а должны бы выпалывать со­рняки.

Да, мы ничего не выпалываем! — согласился Ниц­ше. — Мы должны пересмотреть выбранныйнами под­ход. Я тожерастерялся. Наши последние сеансы были фальшивыми и поверхностными. Посмотрите,что мы пытались сделать: выдрессировать ваш мозг, взять под контроль поведение!Дрессировка и формирование на­выков поведения! Так с людьми не работают! Мы же недрессировщики!

Да, да! После последнего сеанса мнеказалось, что я медведь, которого учат стоять и танцевать.

Вы совершенно правы! Учитель долженвозвышать людей. Вместо этого во время наших последних встреч я унижал вас, даи себя вместе с вами. Нельзя бороться с человеческими проблемами животнымиметодами.

Ницше встал и сделал приглашающий жест всторону камина, ждущих их стульев: Пойдемте Как только они сели, Брейерупришло в голову, что будущие лека­ри отчаяния откажутся от традиционных медицинских инструментов— стетоскопа,офтальмоскопа, отоско­па, — носо временем и они разработают свою собствен­ную систему снаряжения,первостепенными экспоната­ми которой будут два удобных стула, стоящих у камина.

Итак, — взял слово Брейер, — вернемся туда, где мы были дотого, как я все испортил, предложив лобовую атаку на одержимость. Вы выдвинулитеорию, в соответ­ствии с которой Берта есть отвлечение, а не причина, а истиннымлокусом моего Angstявляется терзающий ме­ня страх смерти и безбожие. Может, так оно и есть! Я могудопустить, что вы правы! Вне всякого сомнения, одержимость Бертой позволяет мнеоставаться на по­верхности бытия, не оставляя мне времени на мрачные или болееглубокие мысли.

Но, Фридрих, ваше объяснение не кажетсямне впол­неисчерпывающим. Во-первых, остается неразгаданной загадка Почему именноБерта. Почему изо всего мно­гообразия механизмов защиты от Angst я выбрал именно этот дурацкийспособ Почему не какой-нибудь другой метод, не какая-нибудь другая фантазия

Во-вторых, вы утверждаете, что Берта сталавсего лишь средством, отвлечением моего внимания от основ­ной проблемы — Angst. Но лотвлечение — слабое слово. Оно не способно сдостаточной долей объективности описать силу моей одержимости. Мысли о Бертеоблада­ютсверхъестественной притягательностью: в них зало­жен некий мощный потаенныйсмысл.

Смысл! — Рука Ницше резко опустилась наподлокотник стула. —Вот именно! Я думал об этом же с тех пор, как вы ушли вчера. Ваше последнееслово — смысл— может оказатьсяключевым. Может, с самого начала на­шей ошибкой было то, что мы не уделяли должного вни­мания смыслу вашей одержимости. Вы говорили,что уст­раняли каждыйистерический симптом Берты через вы­явление первопричины его появления. А также о том, что этот методпоиска первопричины неприменим к ре­шению вашей собственной проблемы, так как первопри­чина появления одержимости Бертойвам уже извест­на,— все началось свашей встречи, ситуация обостри­лась с вашим расставанием.

Но может оказаться и так, — продолжал Ницше, — что вы нашли неверное слово.Может, все зависит не от первопричины возникновения, то есть первого появления симптома, но от егосмысла! Может, — здесь Ницше по­чти перешел на шепот, словно собирался выдать тайну огромнойважности, —может, симптомы несут в себе послание смысла и могутисчезнуть только тогда, когда их смысл понят. Еслиэто действительно так, наша следую­щая задача ясна: если мы хотим справиться с симптома­ми, мы должны определить, какойсмысл несет в себева­шаодержимость!

И что дальше, думал Брейер. Что нужноделать, как можно найти смысл одержимости Возбуждение Ницше передалось и ему, так что оножидал дальнейших ин­струкций. Но Ницше откинулся на спинку стула, выта­щил гребешок и занялсярасчесыванием усов. Брейера охватило напряжение и раздражение.

Ну же, Фридрих, я жду! — Он потер грудь, глубоко дыша.— Это напряжениездесь, в груди, нарастает с каждой минутой. Скоро будет взрыв. Я не могуизба­виться от него.Скажите, с чего мне стоит начать Как я могу найти смысл, который я сам от себя испрятал

Не пытайтесь ничего обнаружить, непытайтесь ни­чегорешить! — отозвался вответ Ницше, не отрываясь от своего занятия. — Это моя забота. От вас требуетсятолько лишь прочистка дымоходов. Расскажите, что значит для васБерта.

Разве я недостаточно много говорил о нейвсе это время Мне что, опять нужно ковыряться во всех этих мыслях о Берте Выуже слышали все: как я касаюсь ее, как раздеваю, ласкаю ее, как горит мой дом,как огонь не щадит никого, как мы, влюбленные, бежим в Америку. Выдействительно хотите послушать еще раз эту чушь — Брейер резко вскочил и началходить взад-вперед за спи­ной Ницше.

Голос Ницше остался спокойным иразмеренным:

Меня особенно интригует упорство, которымхаракте­ризуется вашаодержимость. Словно рачок, прицепив­шийся к скале. Йозеф, разве нам не под силу оторвать ее намгновение и заглянуть внутрь Говорю вам, начинай­те чистить дымоход. Попытайтесьвыскрести из него ответ на такой вот вопрос: какова была бы жизнь — ваша жизнь — без Берты Просто говорите. Непытайтесь го­воритьумные, осмысленные вещи, не заботьтесь даже о том, как строить предложения.Рассказывайте все, что приходит вам в голову!

Я не могу. Я взвинчен, я как сжатаяпружина.

Прекратите носиться по комнате. Закройтеглаза и попытайтесь описать, что вы видите под вашими веками. Пусть мыслитекут, как им хочется, — не пытайтесь взять их под контроль.

Брейер остановился за спиной Ницше исхватился за спинку его стула. Его глаза были закрыты, он покачивал­ся взад-вперед, как его отец вовремя молитвы, и начал медленно бормотать:

Жизнь без Берты — угольно-черная жизнь,бесцвет­ная— кронциркули— шкалы — мраморные надгробные камни— все решено, раз инавсегда — я будуздесь — вы всегдасможете меня здесь найти — всегда! Прямо здесь, на этом самом месте, с этим врачебнымсаквояжем, в этой одежде, и это лицо, которое день за днем будет все темнее имрачнее.

Брейер сделал глубокий вдох. Он уженемного успокоился и вернулся на стул. Жизнь без Берты — Что еще — Я ученый, а наука бесцветна. Внауке можно только работать, не стоит пытаться жить ею. Мне нуж­ны чудеса. Вот что Берта значит для меня, страсть и волшебство. Жизнь без страсти— кто бы вынес такуюжизнь — Его глазавнезапно распахнулись: — А вы смо­гли бы Кто-нибудь смог

Пожалуйста, прочистите дымоход напредмет страс­ти ижизни, — подтолкнулего Ницше.

Одна из моих пациенток — повивальная бабка, — продолжал Брейер. — Она старая, высохшая,морщинис­тая,одинокая. Сердце барахлит. Но она так страстно лю­бит жизнь. Однажды я спросил унее, откуда берется эта страсть. Она ответила, что причина тому — момент меж­ду тем, как поднимаешь в воздухмолчащего новорож­денного, и тем, как шлепаешь его, чтобы он задышал. Она сказала,что причастность к этому моменту, к этой тайне, разделяющей существование изабвение, обнов­ляетее.

А вы, Йозеф

Я как эта повивальная бабка! Я хочуприблизиться к тайне. Моя страсть к Берте неестественна, онасверхъес­тественна, язнаю это, но мне нужна магия. Я не могу жить черно-белой жизнью.

Всем нам нужна страсть, Йозеф,— отозвалсяНиц­ше. — Страсть дионисиев — это и есть жизнь. Но развестрасть непременно должна быть волшебной и унизи­тельной Разве не можем мы найтиспособ стать хозяи­номстрасти

Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 |   ...   | 51 |    Книги по разным темам