Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 51 |

Засовывая бумажку с адресом в жилетныйкарман, Брейер сказал: Я отошлю запрос о ваших книгах сегод­ня же вечером. Но как жаль, что яне могу приобрести ваши книги — или даже попросить их у кого-нибудь ско­рее. Меня интересует все, чтокасается жизни моих пациентов, в том числе их работа и убеждения, поэтому вашикниги могли бы навести меня на верный путь ис­следования состояния вашегоздоровья — я уже негово­рю обудовольствии, которое я получил бы от прочтения ваших книг и обсуждения их свами!

О, в этом я могу вам помочь, — ответил Ницше. — Свои личные копии моих книг явсегда вожу с собой. Позвольте, я предложу их вам. Сегодня, позже, я занесу ихв ваш офис.

Брейер был рад, что этот прием сработал, иему захо­телосьотплатить Ницше чем-нибудь. Посвятить свою жизнь писательству, вкладыватьсердце в свои книги и иметь так мало читателей — это ужасно. Большинство венскихписателей предпочли бы смерть такому уделу. Как вы могли мириться с этим Каквы миритесь с этим до сих пор

Ницше никак не отреагировал на этуинициативу Брейера —ни улыбкой, ни тоном голоса. Смотря куда-то вперед, он сказал: Да есть ли вВене хоть один чело­век, который помнит о том, что есть что-то и запредела­миРингштрассе Я терпелив. Может, к двухтысячному году люди наберутся смелостипрочитать мои книги. — Он резко поднялся. — Итак, пятница

Брейер понял, что он получил резкий отпор.Почему Ницше мгновенно стал таким неприветливым Это про­исходит уже второй раз за этотдень, первый раз —когда речь зашла о мостике, и Брейер понял, что каждый раз это следует за егопопыткой протянуть руку сочувствия. Что бы это значило, думал он. Что профессорНицше не выносит, когда кто-то пытается сблизиться с ним или Предложить помощьТут он вспомнил, что Лу Саломе предупреждала его даже и не пытатьсягипнотизировать Ницше, кажется, из-за его представлений о власти.

Брейер на мгновение позволил себепредставить, как бы Лу Саломе отреагировала на такое поведение Ницше. Она быникогда не спустила ему это с рук, она бы отреа­гировала немедленно инепосредственно. Она могла бы сказать так: Фридрих, почему так получается, чтокаж­дый раз, когдакто-то добр к тебе, ты отвечаешь злом

Какая ирония, подумал Брейер, он ведьобижался на дерзость Лу Саломе, а теперь вызывает ее образ, чтобы спросить унее совета! Но он быстро отогнал от себя эти мысли. Может, она и могла сказатьэти слова. Но не он. Только не тогда, когда профессор Ницше с ледянымвы­ражением лицанаправлялся к двери.

Да, профессор Ницше, в пятницу, в два.Ницше едва заметно кивнул и быстро вышел из каби­нета. Брейер наблюдал у окна, какон сбегает по ступень­кам, раздраженно отсылает подъехавший фиакр, бросает взгляд впотемневшее небо, заматывает уши шарфом и пускается в путь поулице.

Глава 7

В ТРИ ЧАСА УТРА СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ Брейер сновапочувствовал, как почва расползается под его ногами. Снова он пытался найтиБерту, снова летел сорок футов вниз и падал на мраморную плиту, покрытуютаинствен­нымисимволами. Он в панике проснулся: сердце беше­но колотилось, пижама и подушкипромокли от пота. Стараясь не разбудить Матильду, он выбрался изпосте­ли, на цыпочкахпроскользнул в туалет помочиться, сме­нил пижаму, перевернул подушку насухую сторону и попытался снова уснуть.

Но спать ему этой ночью уже не пришлось. Онлежал и вслушивался в глубокое дыхание Матильды. Весь дом спал: пятеро детей,служанка Луиза, кухарка Марта и гу­вернантка Гретхен — спали все, кроме него. Он стоял на страже дома. Ему — а он работал больше всех и вотдыхе нуждался больше всех, — именно ему выпало хранить бодрствование и беспокоиться обовсех.

Теперь его атаковали приступы тревоги.Некоторые атаки ему удавалось отразить, но враг все прибывал. Доктор Бинсвангериз санатория Бельвью написал ему, что состояние Берты ухудшилось более, чемкогда-либо. Еще больше его расстроило известие о том, что доктор Экзнер,молодой психиатр, влюбился в нее и, предложив ей руку и сердце, передал работус ней другому терапев­ту. Ответила ли она ему взаимностью Разумеется, она должна быладать ему повод! По крайней мере, доктор Экзнер оказался достаточноздравомыслящим челове­ком и поспешно отказался от работы с этой пациенткой. Мысль о том,как Берта как-то особенно улыбалась молодому Экзнеру, как когда-то улыбаласьему, терзала Брейера.

Берте стало хуже, чем когда-либо! Как глупос его стороны было хвастаться ее матери своим новым гипно­тическим методом! Что же онатеперь думает о нем О чем за его спиной шепчется весь медицинский мир Если бытолько он не расхваливал свое изобретение на той конференции, на которойоказался брат Лу Саломе! Когда же он наконец научится держать язык за зубамиЕго передернуло от унижения и отвращения.

Догадался ли кто-нибудь, что он влюблен вБерту Разумеется, никто не мог понять, зачем терапевту прово­дить с пациенткой по два часа вдень — месяц замеся­цем! Он знал, чтоБерта была неестественно сильно при­вязана к своему отцу. И разве он, ее терапевт, неисполь­зовал этупривязанность в своих корыстных целях Иначе как бы она смогла полюбитьсемейного человека его лет

Он съеживался при мысли об эрекции, котораяпояв­лялась всякийраз, когда Берта входила в транс. Слава богу, он никогда не позволял эмоциямвзять над собой верх, никогда не говорил о своих чувствах, никогда не ласкал еегруди. А потом он представил, как делает ей лечебный массаж. Вдруг он сжимал еегруди, вытягивал ее руки над ее головой, задирал подол ночной рубашки, егоколено раздвигало ее ноги, он просовывал руки под ее ягодицы и приподнимал ее ксебе. Он уже расстегнул ремень, брюки, когда толпа людей — сестры, коллеги-врачи, фрауПаппенгейм —ворвалась в комнату!

Он вжался в постель, опустошенный иповерженный. Зачем он так издевается над собой Снова и снова он поддавалсябеспокойным мыслям. Евреям было о чем беспокоиться: усиление антисемитскихнастроений, по­ложившее конец его университетской карьере; появле­ние новой партии Шоненера,Национальной Ассоциа­ции Германии; злобные антисемитские выступления на собранииАвстрийского Союза Реформаторов, подстре­кающие гильдии ремесленниковустраивать нападения на евреев — евреев в мире финансов, евреев в прессе, евреев на железныхдорогах, евреев в театре. Только на этой неделе Шоненер потребовал усилениястарых зако­нодательных ограничений на жизнь евреев, чем вызвал вспышки бунтапо всему городу. Брейер знал, что ситуа­ция будет только ухудшаться. Этаволна уже накрыла университет. Студенты недавно заявили, что, так как евреибыли рождены неблагородными, им не позволе­но с этих пор получать сатисфакциюза оскорбление на дуэли. Брани в адрес врачей-евреев пока слышно небы­ло, но это всеголишь дело времени.

Он слышал тихое похрапывание Матильды. Вотле­жала его самаябольшая проблема! Она посвятила свою жизнь ему. Она любила его, она быламатерью его детей. Приданое, полученное за нее от семьи Олтманов,сдела­ло его богатымчеловеком. Да, она была зла на Берту, но кто мог винить ее за это Она имелаполное право злиться.

Он снова взглянул на нее. Когда он брал еев жены, она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел,— и она до сих пороставалась такой. Она была красивее императрицы, Берты и даже Лу Саломе. Небыло в Вене такого мужчины, кто не завидовал бы ему. Почему же тогда он не могприкасаться к ней, не мог целовать ее Почему ее открытый рот пугал егоОт­куда бралось этопугающее желание вырваться из ее объятий Потому что она вызывала в немотвращение

Он смотрел на нее в темноте. Ее мягкиегубы, изящно очерченные скулы, шелковистая кожа. Он представлял себе, как этолицо стареет, покрывается морщинами, кожа превращается в жесткую чешую, котораяотпадает, открывая желтовато-белый череп. Он смотрел на ее гру­ди, покоящиеся на ребрах, нагрудной клетке. И вдруг вспомнил, как однажды, гуляя по растерзанному ветромпляжу, наткнулся на труп огромной рыбины; один бок ее почти разложился,обнаженные белоснежные ребра ухмылялись ему.

Брейер пытался выкинуть из своей головымысли о смерти. Он пробормотал свое любимое заклинание, фразу Лукреция: Там,где я, нет смерти. Там, где смерть, нет меня. О чем же волноваться Но это непомогло.

Он потряс головой, пытаясь отогнать мрачныемыс­ли. Откуда онивзялись Из разговора о смерти с Ниц­ше Нет, Ницше не подал ему этимысли, он просто вы­пустил их на свободу. Они всегда были, он уже думал обо всем этом раньше. Но где онихранились в его мозге, когда он не думал об этом Фрейд был прав: в мозгудол­жен быть резервуардля хранения сложных мыслей, не подвластных сознанию, но в состоянии полнойбоевой готовности — влюбой момент готовых к выступлению на фронт его сознания.

Причем в этом резервуаре хранятся не толькомысли, но и чувства! Несколько дней назад Брейер из окна свое­го фиакра заглянул в фиакр, едущийрядом. Две лошади брели, таща за собой кабину с пассажирами, двумяпо­жилыми людьми сугрюмыми лицами. Но кучера не было! Фиакр-призрак! Его охватил страх, прошиб пот — одеж­да промокла в считанные секунды. Азатем появился ку­чер:он просто нагнулся поправить ботинки.

Сначала Брейер рассмеялся над своей глупойреак­цией. Но чембольше он думал об этом, тем все более от­четливо осознавал, что каким бы онни был рационалис­томи вольнодумцем, в его мозгу оставалось место для ужаса передсверхъестественным. Причем не так уж глу­боко это место находилось: подрукой, секунда — ивсе на поверхности. О, сколько бы он дал за щипцы для уда­ления миндалин, которыерасправились бы с этими хра­нилищами, корнями — со всем!

И никакого сна. Брейер приподнялся, чтобыпопра­вить мятуюпижаму и взбить подушки. Он снова подумал о Ницше. Какой странный человек! Какони здорово по­говорили! Ему нравились такие разговоры: в такой си­туации он чувствовал себянепринужденно, в своей та­релке. Что там было за вырезанное в камне предложе­ние Стань собой! Но кто я— спросил себяБрейер. — Кем сужденобыло мне стать Его отец был ученым-талмудистом, может, философские диспутыбыли у него в крови. Он был рад, что ему удалось пройти несколько курсов пофилософии в университете: больше, чем ос­тальным терапевтам, так как понастоянию отца он пер­вый год провел на отделении философии, прежде чем поступить намедицинское отделение. Еще он не пере­ставал радоваться тому, что емуудается поддерживать отношения с Брентано и Джодлом, профессорами,кото­рые читали емуфилософию. Ему бы следовало видеться с ними чаще. В рассуждениях в областисовершенной абстракции было что-то очистительное. Именно в эти моменты,возможно только тогда, его не оскверняли мыс­ли о Берте и похоть. Интересно,каково это — жить вэтом мире постоянно, как Ницше

И какие вещи осмеливается говорить Ницше!Поду­мать только!Сказать, что надежда — это самое большое зло! Что бог мертв! Что истина — это ошибка, без кото­рой мы не можем жить. Что врагистины не ложь, а убеждения! Что последняя награда мертвеца состоит в том, чтобольше умирать ему не придется! Что терапевты не имеют права лишать человекаего собственной смер­ти! Порочные мысли! Он оспаривал каждое из этих ут­верждений, но возражения его былифальшивыми, ведь в глубине души он понимал, что Ницше прав.

А свобода Ницше! Каково это — жить так, как живет он Никакогодома, никаких обязательств, никому не надо платить никакого жалованья, не надорастить де­тей, нетникакого расписания, никакой роли, никакого положения в обществе. В этойсвободе было что-то за­манчивое. Почему у Фридриха Ницше ее так много, а у меня, ЙозефаБрейера, так мало Ницше попросту узур­пировал свою свободу. Так почему яне могу —вздох­нул Брейер. Онлежал в постели, голова шла кругом от таких мыслей, пока будильник не сработалв шесть.

Доброе утро, доктор Брейер, — поприветствовала его фрау Бекер,когда он приехал в офис в половине одиннадцатого после объезда больных на дому.— Профессор Ницшеждал в вестибюле, когда я приехала от­крыть офис. Он привез вам этикниги и просил передать вам их. Это его личные копии с рукописными заметками наполях, в которых содержится идея для нового произ­ведения. Это очень личное, сказалон и попросил вас ни­кому их не показывать. Он, кстати, ужасно выглядел и очень странносебя вел.

Что вы имеете в виду, фрауБекер

Он постоянно моргал, словно ничего не могразгля­деть или словноне хотел смотреть на то, что он видел. Его лицо было болезненно-бледным, будтоон того и гляди упадет в обморок. Я спросила, не нужна ли ему по­мощь, может, чай, или не хотел быон прилечь в вашем кабинете. Мне казалось, что я была добра с ним, но ему этоявно не понравилось, он разозлился. После этого он, не говоря ни слова,развернулся и, спотыкаясь, начал спускаться по лестнице.

Брейер забрал у фрау Брейер пакет,принесенный Ницше, —две книги, аккуратно завернутые в страницу вчерашнего номера Neue Freie Presse и перевязанныеко­ротким шнурком. Онраспаковал их и положил в стол рядом с книгами, которые подарила ему Лу Саломе.Может, Ницше и преувеличивал, говоря, что он станет единственным на всю Венуобладателем этих книг, но, несомненно, он стал единственным человеком в Вене, укоторого были два экземпляра.

Ой, доктор Брейер, разве это не те самыекниги, ко­торыеоставляла та русская гранд-дама Фрау Бекер только что принесла утреннюю почтуи, убирая со стола газету и шнурок, заметила названия книг.

Вот так ложь порождает ложь, подумаБрейер, и на­сколькобдительным приходится постоянно быть жецу. Фрау Бекер, женщина довольноцеремонная и свое дело знающая, любила заходить к пациентам в гости. Могла лиона проболтаться Ницше про русскую даму и ее по­дарок Он должен был еепредупредить.

Фрау Бекер, мне нужно вам кое-что сказать.Эта русская женщина, фройлен Саломе, которая так вам понравилась, — близкая подруга профессора Ницшеили была ею. Она обеспокоена состоянием профессора и устроила так, что друзьяпорекомендовали ему меня. Сам он об этом не знает, так как сейчас они с фройленСаломе в очень плохих отношениях. Если я надеюсь по­мочь ему, он никогда не долженузнать о том, что я с ней встречался.

Фрау Бекер со своей обычнойосмотрительностью кивнула, а затем выглянула в окно и увидела двух вновьприбывших пациентов. Герр Гауптман и фрау Кляйн. Кого вы приметепервым

Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 51 |    Книги по разным темам