Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 21 |

Несмотря на то, что Эйнштейн ясно отделялсвой процесс творческого мышления от языка, он признавал его значимость ивлияние на процесс мышления и общения.

УДумаю, что переход от свободной ассоциацииили УмечтанияФ к мышлению характеризуется более или менее доминирующей рольюУконцепцииФ. Несомненно, необходимо, чтобы эта концепция была сенсорнопознаваемой и выражалась в знаках, например в словах. Только в этом случаемышление можно передать, выразить доступным для восприятия образомФ1.

Слова и концепции фундаментальноразличныа—аслова самипо себе не представляют концепций, но могут подсоединяться к ним. Длясуществования концепциям не нужны слова, но для общения и обсуждения концепцийв мире живых опытов нужны словесные одеяния.

Словаа—аэто УПоверхностные структурыФ,используемые

для общения на УГлубинныхструктурахФ

Примечательно, что в действительностипредставление Эйнштейна о языке сходно с предположениями НЛП. НЛП начинает стого, что дает четырехмерное описание языка: слова, или УповерхностныеструктурыФ, (Ад) включаютхранящиеся сенсорные репрезентации, или Углубинные структурыФ, по четыремосновным сенсорным каналам: визуальному, аудиально-тональному, кинестетическомуи олфакторному. Базовое соотношение языка и опыта представлено в следующемсоотношении: Ад<Aт, В, К, О>; гдевербальные поверхностные структуры (Ад) включаются и рождаются в сенсорной глубинной структуре<Ат, В, К,О>.

Вербальные поверхностные структурыпроисходят

из сенсорных опытов и паттернов иУвключаютсяФ ими

УПервым шагом к появлению языка была связкаакустических или, наоборот, начертанных знаков с сенсорными впечатлениями.Большинство общительных животных пришли к этому примитивному родуобщенияа—апо крайнеймере, до определенной степениФ2.

Это фундаментальное отношение между языкоми сенсорными впечатлениями составляет суть УнейролингвистикиФ. Конечно, этобазовое соединениеа—атолько первый шаг. Эйнштейн продолжает, указывая:

УВысшее развитие достигается, когдапредставлены и уже понимаемы и другие знаки; тем самым устанавливаютсяотношения между новыми знаками и сенсорными впечатлениями. На этом этапе ужевозможна передача комплексного ряда впечатлений; можно сказать, что родилсяязыкФ3.

То, что здесь прозвучало, может бытьназвано УметаязыкомФа—аязыком о языке. Это мог бы быть язык не только особой группысенсорных впечатлений, но и язык взаимоотношений, паттернов или упорядочивающихэлементов, соединяющих разные сенсорные опыты.

Слова, соединяющие Опыты с другимисловами

И снова эта тенденция к абстрагированиюнапоминает о необходимости обратной связи с внешней сенсорнойинформацией:

УЕсли язык призван вести к пониманию, тодолжны появиться правила, регулирующие взаимоотношения между знаками и такжеустойчивое соотношение между знаками и впечатлениямиФ4.

В дополнение к Уустойчивому соотношениюФмежду языком и сенсорным опытом Эйнштейн призывает к созданию правил,Урегулирующих отношения между знакамиФ,а—асвоего рода внутреннейсогласованности между системой и более абстрактными концепциями. Именно этиправила определяют, Ухорошо ли сформулированоФ предложение и какова, например,разница между фразами УЧеловек ехал верхом на лошадиФ и УВерхом ехалчеловек-лошадьФ. Эти правилаа—аУпрограммирующийФ элемент в нейро-лингвистическомпрограммировании.

В разных языках разные УПравилатрансформацииФ

определяют отношения между глубинной иповерхностными структурами

Эйнштейн продолжает:

УВ детстве индивидуумы, объединенные однимязыком, схватывают эти правила и отношения в основном интуитивно. Когда человекосознает правила взаимоотношений между знаками, устанавливается так называемаяграмматика языкаФ5.

Эти грамматические правила необходимы дляпостроения модели, но Эйнштейн поясняет, что правила сами по себе не имеютничего общего с сенсорной реальностью. В разных языках свои грамматическиеправила, даже если языковые средства описывают одну и ту же реальность.Эйнштейн оценивает ясность правила по степени его отдаленности от сенсорнойреальности:

УНа ранней стадии слов(могут относитьсянепосредственно к впечатлениям. Позднее это прямое соотношение теряется,поскольку некоторые слова имеют смысл только в соединении с другими (например,такие, как УестьФ (глагол-связка), УилиФ, УвещьФ). Теперь уже группы, а неотдельные слова соотносятся с восприятиями. И когда язык становится частичнонезависимым от впечатлений, достигается величайшая внутренняясогласованность...

Только на этом этапе дальнейшего развития,когда чаще используются так называемые абстрактные концепции, язык становитсяинструментом разума в истинном смысле этого словаФ6.

Эйнштейн утверждает, что только придостаточной диссоциации (отстраненности) с сенсорным опытом, в представлениикоторого и состоит изначальная функция языка, он может стать орудиемтворческого мышления, а не просто описательным средством. Если мы намеренывыйти за пределы сегодняшнего сенсорного окружения, то должны сначала найтиспособ вырваться из него, а затем перестроить по-новому, как никогда не былопрежде. Например, предложение УЧеловек ехал верхом на лошадиФ соответствуетграмматическим правилам английского языка и, вероятно, Увключит У зрительныевоспоминания у большинства. англоговорящих. А вот предложения УЛошадь ехалаверхом на человекеФ или УЧеловек оседлал луч светаФ соответствуют правиламграмматики, но побудят нас, более чем вероятно, сконструировать внутренниеобразы, чтобы в них появился какой-то смысл.

Но Эйнштейн спешит вновь повторить, чтопродвижение к внутренней согласованности и творчеству должно балансироватьсяобратной связью с сенсорным опытом:

УНо это развитие языка может такжеобернуться опасным источником ошибок и обмана. Все зависит от степенисоотнесенности слов и словосочетаний с миром впечатленийФ.7

Итак, язык и абстракцияа—аэто обоюдоострый меч. Одноострие позволяет нам создавать новые модели, не зависимые от сенсорногосодержания наших жизненных опытов и выстраивать величайший порядок ипоследовательность наших опытов; другое жеа—аобрубает все важные соединениямежду концептуальными картами и тем сенсорным опытом, который они намеревалисьорганизовывать (например, между логикой и реальностью, картой и территорией,разумом и телом).

В своей книге УСтруктура магииФ основатели НЛП РичардБэндлер и Джон Гриндер перекликаются с Эйнштейном:

УСамый глубокий парадокс в состояниичеловека заключается в том, что те самые процессы, которые дают возможностьвыживать, расти, изменяться и испытывать радость, позволяют нам выстраиватьскудную модель мира. Мы способны манипулировать символамиа—асоздавать модели. И потомупроцессы, благодаря которым мы совершаем самые необычайные и уникальныедействия, могут блокировать наш дальнейший рост, если мы ошибочно примем модельмира за реальность. Можно определить три основных механизма этих процессов:обобщение, стирание и искажение.

Обобщениеа—апроцесс, при котором элементы или части модели отрываются отсвоего подлинного опыта и выступают представителями всей категории, для которойданный опыт является лишь примером. Наша способность к обобщению оченьсущественна для общения с миром. Но тот же самый процесс может привести кустановлению такого правила, как УНе показывай никаких чувствФ.

Стираниеа—апроцесс, при котором очень выборочно обращается внимание лишь наопределенные измерения опыта, остальные из сферы внимания исключаются. Яркаяиллюстрация томуа—аспособность человеческого слуха в переполненной многолюднойкомнате уловить звуки только одного особого голоса, как бы УстираяФ шум всехостальных голосов. Стирая, мы сокращаем мир до тех пропорций, в которыхчувствуем себя достаточно вольно в обращении. В некоторых контекстах это можетпригодиться, но в другиха—апричинить боль.

Искажениеа—апроцесс, позволяющий изменять данные нашего сенсорного опыта.Например, фантазия готовит нас к совершению событий еще до того, как онипроизойдут... Этому процессу мы обязаны всеми произведениями искусства вистории человечества. Точно так же все великие романы, все революционныеоткрытия в науке были рождены этой способностью искажать и преображать ввоображении существующую реальностьФ8.

Хотя способность использовать язык иУманипулировать символамиФа—одна из наших отличительных характеристик как биологическихособей, потенциальные проблемы, создаваемые обобщением, стиранием и искажениемнастолько велики, что Эйнштейн задается вопросом, а нужен ли язык какинструмент мышления вообще:

УЧто рождает столь сокровенное единениемежду языком и мышлением Существует ли мышление без языка, лишь в концепциях исочетаниях, комбинациях, для которых не обязательно словесное облачение Неборолся ли мучительно каждый из нас в поиске слов там, где связь междупонятиями была ясна уже и без нихФ9

Эйнштейн идет дальше: УМышление нашепротекает в основном без помощи слов и, более того, в значительной степенибессознательноФ10. Изучаяэти заявления с точки зрения НЛП, мы видим, что Эйнштейн отличаетаудиально-дигитальную и визуальную репрезентативные системы (поиск, борьба заУсловаФ, хотя связь уже УяснаФ). Он считает вербальные репрезентациинесущественными для мышления и, может быть, даже вторичными в мыслительномпроцессе. Помимо этого, он говорит о том, что мышление функционирует независимоот сознанияа—аи необязательно вербализовать мысли на сознательном уровне.

Но в то же время, Эйнштейн высказывается ив защиту языка:

УМы были бы склонны приписывать мышлениюполную независимость от языка, если бы индивидуальности формулировали своиконцепции без вербальных директив своего окружения. Но наиболее вероятно, чторазум человека, выросшего в таких условиях, был бы очень скуден. Таким образом,мы можем заключить, что умственное развитие личности и его способ рожденияконцепций в высшей степени зависит от языка. Это заставляет нас осознать, вкакой мере язык эквивалентен ментальности. В этом смысле мышление и языкнеразрывныФ11.

Значение языка, согласно Эйнштейну, состоитв том, как с его помощью человек формирует концепции, а не системы штампов.Гриндер и Бэндлер говорят:

УНервная система, отвечающая завоспроизведение языка, та же, благодаря которой люди выстраивают все моделимираа—авизуальную,кинестетическую и т.д. В каждой из них оперируют те же структурныепринципыФ12.

Итак, мы проводим параллель междуструктурой системы языка и другими системами восприятия. Значит, структура ипринципы языка могут каким-то образом отражать структуру и принципы восприятия.Стратегии Уформирования концепцийФ могут рождаться, скорее, из УпринциповструктурыФ языка (например, синтаксиса или грамматики), чем из особоголексикона или отдельных слов.

Для Эйнштейна в математическом языке тожеесть и словарь, и грамматика, но они более универсальны, чем наши вербальныеязыки. Язык математики отличает от естественных языков полнаядиссоциированность от мира сенсорных опытов:

УМатематика обращается исключительно сотношениями концепций друг к другу, без расчета их отношений сопытомФ13.

Это дает математике бульшую простоту ивнутреннюю согласованность, чем та, что существует в мире сенсорных опытов и ввербальных языках, потому что она в меньшей мере подвластна влияниюразнообразия сенсорного мира. Но, чтобы оставаться практичным, математическомуязыку нужно было как-то соединиться с этим миром. Эйнштейн объясняет этотак:

УФизика тоже оперирует математическимиконцепциями; но они приобретают физическое содержание только при яснойсоотнесенности с объектами опытаФ.14

И вновь мы видим, что эффективностьматематического языка, как и всех других, зависит от обратной связи с сенсорнымопытом. По Эйнштейну, наука эффективна, если она хранит равновесие междупреимуществами языка, лежащими в его структуре, и преимуществами сенсорногоопыта, вдыхающего жизнь в эту структуру.

УНаука борется за полную остроту и ясностьконцепций по отношению друг к другу и к сенсорным данным. В качествеиллюстрации рассмотрим язык Эвклидовой геометрии и алгебры. Они обращаются смалым числом независимо представленных концепций и соответственных символов,таких как интегральное число, прямая линия, точка, а также с символами,предназначенными для фундаментальных операций. Это связь фундаментальныхконцепций и основа для будущего конструирования, определяющая все остальныеутверждения и концепции.

Связь между концепциями и утверждениями, содной стороны, и сенсорными даннымиа—ас другой устанавливается строгоопределенными расчетом и измерениемФ15.

Но даже эти Устрого определенныеФ методыизмерения подвержены обобщению, стиранию и искажению. Возможно, самымзначительным вкладом Эйнштейна в науку было то, что он подверг сомнению базовыепредположения, стоящие за нашими стандартами измерений таких понятий, какпространство и время.

5. МИКРОАНАЛИЗ ПРОЦЕССА

ТВОРЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

ЭЙНШТЕЙНА

Теперь мы имеем общее представление о том,как мыслил Эйнштейн и как использовал основные психологические процессы,фундаментальные для повседневного мышленияа—аУсенсорные опытыФ,Укартины-воспоминанияФ, УобразыФ, УощущенияФ и УязыкФ. Нашим следующим шагомбудет более пристальный анализ применения Эйнштейном некоторых из этихпроцессов в своей мыслительной стратегии. И, поскольку он провозглашаУкомбинаторную игру неотъемлемой чертой продуктивной мыслиФ, давайте исследуем,как именно он сочетал Укартины-воспоминанияФ и конструировал УобразыФ впроцессе мышления.

УПродуктивныеФ образы Эйнштейна были неабстрактными двухмерными диаграммами, заполненными символами, трехмернымиметафорическими визуализациями, которые он называл УмыслительнымиэкспериментамиФ. Один из ключей к пониманию того, как Эйнштейн применялвизуализацию, уже был дан в главе о моделировании (пример с двумя кастрюлями нагазовой плите).

Паттерн, который Эйнштейн постоянноиспользовал в своей мыслительной стратегииа—аэто обрисовывание символическойвизуальной метафоры некоего реального явления и затем анализ положений,предложенных этой символической конструкцией.

Рассмотрим почти фантастическийУмыслительный экспериментФ, проведенный Эйнштейном для того, чтобы подвергнутьсомнению такой феномен, как Усила тяжестиФ или УгравитацияФ, обычновоспринимаемый нами как данность. Он начинает с вопроса: УЕсли мы поднимемкамень и затем бросим его, почему он падает на землюФ Обычный ответ: УПотомучто он притягивается землейФ.

Используя невероятную фантазию, Эйнштейнзаставляет нас сомневаться:

Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 21 |    Книги по разным темам