Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 19 |

Другая не дрогнувшей рукой обезглавила дачный розарий, ее возлюбленное детище, предмет неусыпных забот и треволнений. От автостоянки до дома она шла против обыкновения пешком в утраченном в век спидо­метра и секундной стрелки облачном темпе, и не было ни одного прохожего, который не задержал бы удив­ленный взгляд на пурпурной охапке и ее обладательни­це. И гордом спутнике. Дома она зажгла в ванной свечи, легла в воду и из-под опущенных ресниц наблю­дала, как из пальцев мужа слетали на воду стаи карми­новых бабочек, покрывая собой акваторию, преобра­жая отечественного сантехнического монстра в культо­вую купальню, откуда выходят матовые жрицы, не стряхивая с тела закатные раковины, чтобы отдаться на леопардовых шкурах отчаянным смельчакам.

Третья уговорила мужа сделать у профессиональ­ного фотографа цикл фотографий ню. И когда он в течение нескольких вечеров наблюдал из-за плеча художника за моделью — в его зрачках блуждали те самые флибустьерские огни.

Что придумаешь ты А кто ж его знает! Фанта­зируй сама.

За год до и год после нового рубежа будь начеку. Это не означает, что необходимо нанимать сыскного агента, приковывать его (мужа, разумеется, а не детектива) к ба­тарее парового отопления, доводить до белого каления ночными допросами. Это прямой путь на любом отрез­ке: тебе — к психиатру, ему — в чужие объятия. Просто почаще смотри в зеркало, в его глаза и (на цыпочках) в записную книжку. Кстати, перемены в почерке — вер­ный симптом каких-то внутренних процессов.

Сама веди дневник юного натуралиста, лаконич­ный, но емкий: время вечернего возвращения, круг чтения, внезапные хобби, необычные суждения, нюан­сы отношения к тебе в дружеских компаниях, график интимного общения. Когда записи обретут календар­ную весомость, их анализ может одарить тебя неожи­данными откровениями.

учше, если возраст избранника в момент встречи или заключения брачного союза будет совпадать с фи­нальной или стартовой фазой витка. Для подстрахов­ки. Твоему-то сколько годков

• Тысячный миновал. Как христианству на Руси.
• Это как
• А у него что ни юбка — новый виток.
• Сочувствую...

НОЧИ БЕЗУМНЫЕ

В моем детсаду жила белка. У нее была каторжная доля. Опыт общения хозяев с фауной ограничивался мультзверьем и навек пришибленными призраками гастрольных зоопарков. К рыжей красотке относились не трепетней, чем к заводной игрушке. От бесцеремон­ных бесконечных посягательств она спасалась бегст­вом. Бешеной центрифугой крутилось колесо с рас­пластанным боа внутри. Но сколько, спрошу я вас, можно его вертеть Хоронили ее пышно, под кустом черемухи, в обувной коробке, перевитой черной лен­той. Тогда впервые в исполнении молоденьких вос­питательниц я услышала и запомнила скорбный текст и мелодию: Замучен тяжелой неволей...

А вот ты, сестра моя, после дневного колесования готовишься ко сну. Глаза слипаются, ноги гудят, плоть жаждет одного — отдыха. Какая, к черту, лю­бовь! А он уже мостится. Препираться дольше и нуд­нее — на! Техника отработана, усилия сведены до ми­нимума. Так режут хлеб, набирают родительский но­мер, водят по щеке электробритвой. Машинально и безошибочно. Без вдохновенных прелюдий, без золо­того дождя поцелуев. Заводская столовка: покидали куски прямо в желудок, залили жидким чаем, тарелки на мойку — и привет! А ведь были, были иные време­на! Молочные реки, кисельные берега, вбитая в щель раскладного дивана простыня. В какой песок все ушло

В кино вы уже не рветесь на последний ряд для поцелуев, пальцы не торопятся переплестись. Что го­ворить, когда из постели поцелуи изъяты и из всей жемчужной россыпи закатился за подушку заключи­тельный чмок. А ведь древние посвящали этому сла­достному действу трактаты. Конечно, когда двое в многолетнем контакте, сохранить желание — вир­туозное искусство. И владеть им должна ты. Потому что и ныне, и присно, и во веки веков держательница огня — женщина.

Помнишь начало Улицы Данте Бабеля, дорогой моему сердцу вещицы От пяти до семи гостиница наша отель Дантон поднималась на воздух от стонов любви. В номерах орудовали мастера. Приехав во Францию с убеждением, что народ ее обессилел, я не­мало подивился этим трудам. У нас женщину не до­водят до такого накала, далеко нет. Итак, с пяти до семи... Мудрое решение: деловые заботы уже позади, а порох в пороховницах еще есть. Любовь освежит и встряхнет, на остаток вечера гарантировано настрое­ние и аппетит к жизни.

Ты возразишь: мы не в Париже, нумера дороги, а на кладбищенских санметрах родового гнезда не очень-то разгуляешься. Не запереться же ни с того ни с сего от детей и близких родственников в спальне или дуэтом — в туалете! Но, черт побери, выкраиваются как-то и время, и место для подпольных утех адюль­тера. А ты (руки по швам, ноги на ширине плеч) загнана вместе со штампом на сорочке в тесный чулан ночи, где ни вздохнуть, ни охнуть, откуда мышкой в ванну заглушать ладонями гонг струи.

Какая славная традиция — отдельные спальни арис­тократов. Он навещает ее, лишь когда хочет. Не только прикосновение, но звук шагов, скрип открываемой две­ри (хотя с чего бы аристократическим дверям скрипеть) обретают эротическую окраску. У тебя нет отдельной спальни Так пусть хотя бы супружеское общее ложе будет сколь допустимо широким, а одеяла разными. Своди до минимума бесцельное трение друг о друга.

Не переодевайся при нем, если это не заигрывание. Не шастай по квартире в неглиже и не жалей денег на дорогое белье, пеньюары, пижамы.

Устраивай ежемесячные разгрузочные дни (период месячных плюс неделя опасного периода) для эмоци­ональной встряски. Предлоги вполне благовидные, не то что лустала, намоталась, и вообще, шел бы ты лесом.

А отдаешься — отдавайся, не халтурь: аравийский скакун, соловьиный гром, а не лягушачий трупик под гальваническим током.

• Боюсь, не выйдет.
• Почему
• Наверное, фригидна.
• А на кой он тогда тебе вообще нужен
• Стра-а-ашно... одной-то.

РЕПЛИКА ИЗ-ЗА БАРЬЕРА (1)

Не пора ли пообщаться и с главным виновником собы­тий Не объективности ради, а ракурса для.. Ишь ты, уже материализовался! Устроился по-хозяйски в крес­ле, смакует кофе (мелкий помол, медленный огонь, чуть корицы и не доводить до кипенья), активно опус­тошает шоколадные гнезда, предпочитает мой Ротманс своему Родопи, шевелит большим пальцем в дырке носка и уже что-то вещает. Эй, на пульте, звук, пожалуйста!

• ...лично посадил ее в самолет, убедился, что он благополучно взял курс на Анапу, помассировал затек­ший затылок, повернулся им к летному полю и вдруг обнаружил (мама дорогая!) — мир битком набит ко­ленками, попками, плечиками и так далее. И вся эта масса колышется, пульсирует, увлажняется, сигнализирует. Ройся, щупай, выбирай. Как в Секонд хенде, любой размер, колор, фасон, охапками, на вес и — практически задаром. Это прежде, когда секс в стране отсутствовал, оперативно снимались только шлюхи и декабристки. Первая или обворует, или наградит, а то и обеспечит комплексное обслуживание. Вторая, что значительно хлопотней, сразу примется любить до гробовой доски и жертвовать жизнью. Теперь да­мы, слава демократии, сориентированы правильно. Иностранцы удивляются: на экране — сплошные про­кладки между депутатами. У вас что, интересуются, течка есть основная экономическая проблема А то! Почти столетие продержали на голодном пайке, и ко­го — русскую бабу, которая коня на скаку, белку влёт, белье в проруби, товарняк из Турции без лифта на девятый этаж. Греки, итальянцы, испанцы — темпе­раментный народ, после курортного сезона теперь ин­тенсивно кушают сметану. Для регенерации. А новый сексуальный сорт— деловые леди! Это же клубника со сливками: ей деньги не нужны — она их сама до­бывает, вздохи на скамейке — тоже (плотный график). Ей нужен жизненный тонус и отсутствие застоя в об­ласти малого таза. Кстати, ты не в курсе, где он находится
• Под ванной.
• Небось с носками прошлогоднего засола Моя мариванна такая же.

И визави уже аргументированно подвигал неоде­тым пальцем.

• Носков там нет. Поскольку это сверхинтимный инвентарь. Вроде упомянутых прокладок. Вы с ними и расстаетесь в последнюю очередь. А то и вовсе не

расстаетесь. Как на медосмотре. Всегда хотела узнать — почему

• Мало ли что под ними окажется...
• Обычно под ними оказываются ноги.
• По-разному случается...
• К тебе муж никогда не возвращался, как Золушка, об одном башмачке А со мной бывало: чужая территория, полуголая барышня в академических позах, покачивает, потряхивает. Вре­мя давит на газ, в мозгах лихорадочный поиск алиби (заглох в сотый раз мотор, подвернулась халтура, взятие Бастилии, сердечный приступ, нашествие татар, лифт застрял, холерный карантин) и тут — бах! — пропажа. Искать и некогда, и бесполезно. Носки, они и есть носки, это, извиняюсь за жизненную метафору, не член — куда засунул, оттуда и вынул. Это организ­мы с маниакальным синдромом непарности. Чуть за­зевался и получи вдовый экземпляр. Мой лич­ный рекорд — двадцать один некомплектный предмет. Очко.
• Попробуй носить, как детские варежки. На ре­зинке.
• А ты — использовать прокладки вместо стелек в сырую погоду и при насморке в качестве носового платка. Но, пожалуйста, не запихивай их в карман к любовнику. Это дурной тон!
• Тебя жена что обыскивала
• И обнюхивала. Тапочки свои изнутри припудри­вала на предмет отпечатков, окурки исследовала в му­сорном ведре мой ли сорт, нет ли помады. Купила телефон с определителем. Названивала по незнакомым ей номерам: кто, зачем, по какому вопро­су. Людей смешит, меня позорит, на просьбы и замечания не реагирует. Пришлось применить оператив­ные меры.

Она у меня всегда была с мистическим приветом. В пубертатном возрасте, когда сверстницы заводят песенники с дворовыми хитами, ну знаешь — сверкают финки крутой жиганской любви, высокомерный кра­савчик скитается по свету, а потом возвращается к от­вергнутой скромнице, только Таня замужем уже-е-е.... Так вот, моя — собирала эпитафии. Натурально, спи­сывала с надгробий. Студенткой в сессию вешала на шею обмылок от покойника. Личная библиотека — сплошные вампиры, суккубы и Стивен Кинг. Я и ор­ганизовал цикл звонков из морга, конторы ритуаль­ных услуг и с кладбища. Думал слегка охладить. А она всерьез затуманилась. Талисман опять нацепила: ста­рый ли откопала, свежим ли разжилась Свечки жжет с утра до ночи. Квартира чем-то потусторонним про­пахла: ладан — не ладан, нафталин — не нафталин. Демониаду свою в макулатуру сдала.

Как-то открыл тетрадь с кулинарными рецепта­ми — и волосы дыбом: Достань мочу субъекта, купи, не торгуясь, яйцо. На толстом конце сделай дырочку и выпусти белок. Наполни яйцо мочой и запечатай девственным пергаментом. Когда яйцо начнет гнить, обидчик начнет желтеть и умирать в течение года. И еще — сними с подошвы мозоль, высуши, разотри и сыпь неверному мужу в пищу и воду. Ничего себе ириска Я перестал дома пить, есть и справлять нужду. Взгляд у жены сделался вовсе угарным, а на дне затле­ли безумные угольки. Она начала икать во сне. Я дос­тал талончик к дорогому психиатру. Тот взял стольник (валютой) и прописал валерьянку. Мне. У бабульки,которую жена посетила самостоятельно, такса за ви­зит была та же, но деревянными.

Это,— диагностировала она,— хулиганит родной мертвец. Он и мужу внушает срамные думки, и тебя нервирует. Надо его утихомирить.

Способ один — в полнолунье отправляйся к нему на кладбище. У ворот разденься и до самой могилы пяться задом. Набе­ри с изголовья земли (не перепутай — крест ставится в ногах) и без оглядки дуй назад. Высыпь землю под порог и живи себе дальше как новенькая.

Из близлежащих покойников по жениной линии у нас только дядька Федор Петрович. Замечу к слову, что такой мог без спросу эксгумироваться на поиски глаза. У него при жизни левый глаз был искусствен­ным. Настоящего лишил в войну колхозный бык, ког­да обнаружил в своих яслях вместо сена пьяного Пет­ровича. После победы бык реинкарнировался в немца, а рог — в оккупационный штык. Идеологизированную историю своего ослепления дядя Федя повторял без устали: красным следопытам, буфетчицам, райсобесовским дамам и даже одному западногерманскому режиссеру, который решил пройти отцовским маршру­том, но с кинокамерой, пацифистским пафосом и оте­чественной съемочной бригадой. Последнее было ошибкой. По возвращении после интенсивного курса в клинике неврозов он сменил политическую ориента­цию и выпустил ленту Так ли мы были не правы.

Так вот, обычно в финале своего героического по­вествования дядя Федя выковыривал протез из глаз­ницы и протягивал на ладони для освидетельствова­ния. Разумеется, однажды его сокровище сперли. Ка­жется, в медвытрезвителе. Старик наотрез запил, по ошибке хлебнул метилового спирту, ослеп на второй глаз и помер.

К этому семейному Гомеру и поперлась в ближай­шее полнолунье моя дура. Согласно инструкции оголи­лась и начала пятиться. Пятилась, пятилась, пока не ухнула в свежевырытую яму. Утром привезли закон­ного жильца — а место занято. Нормальный человек от такого приключения рехнулся бы. А моя наоборот, уравновесилась. Только к телефону теперь не подхо­дит. Никогда. Что способствовало заметному оздо­ровлению климата в семье и за ее пределами.

• Зачем ты женился на этой бедной женщине
• А ту все равно б увели.
• Какую — ту
• Ту... ту... ту-ду-ту-ду-ту-ту... Может, лучше по­танцуем

КАК Я ДОВЕРЯЛАСЬ ТЕБЕ

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 19 |    Книги по разным темам