Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |   ...   | 30 |

Тяжелый тупик. Наэтой стадии в качестве консультанта для помощи в терапевтической неудаче стоитпригласить расширенный состав семьи. Консультантом может стать и коллега. Темне менее, это не снимает с терапевта проблему ответственности за успех,поскольку семья никогда не повинна в неудаче, виноват всегда терапевт. Делоколлегиа— помочь впроведении психотерапии, но он не должен ставить диагноз или очаровывать семью.Он ваш (а не семейный) консультант.

Консультантом может также быть бывшийпациент, друг семьи, священник, сосед, начальник или секретарша, любовник илилюбовница или кто-нибудь еще, кто важен и близок для семьи. Терапевт долженсообщить о своей неудаче, признать свое бессилие и принять невысказанноерешение семьи закончить терапию. Ход этой стадии нарушается, когда терапевт неумеет принимать помощь и склонен больше обсуждать семью, чем самого себя, когдаиз-за стыда или вины скрывает свою неудачу.

Заключительная стадия. На этой стадии все решает участие семьи. Члены семьи могутзаявить: УС нас довольноФ, УНам стало лучшеФ, УНам стало хужеФ; у них могутпоявиться новые переносы во внешнем мире и связанные с ними обстоятельства,например: УЯ чуть не забыл о нашей встречеФ, УМоя работа идет успешноФ, УМойначальника— славныйчеловекФ, УЯ влюблен в мою женуФ. В сущности, они говорят, что жизнь сталаважнее психотерапии.

Вот что может помешать течениюзаключительной стадии: члены семьи приносят новые симптомы или отрицают, чтоизменились, подкупают терапевта страхом, что тревоги вернутся, могут появитьсятакие явления, как символическое нарушение правил (УДжо не придет сегодня,потому что у него футбольный матчФ), псевдо­симптом у семьи, симптом утерапевта. Мешает развитию последней стадии и ситуация, когда терапевт илисемья вдруг обнаруживают скрытую враждебность; мешает недостаток смирениятерапевта или его гордость. Успешное окончание стадии оставляет открытойвозможность альянса в будущем (если таковой понадобится), позволяет терапевтуобсудить свои переживания по поводу пустого гнезда и прямо просить отерапевтической помощи у членов семьи. Терапевт чему-то научился и можетделиться частью своей жизни на равныха— говорить о работе, о новыхпациентах, о деньгах, о фрагментах кинофильма про работу с этой семьей, которыекрутятся в его голове. Наконец, заключение является мечтой о величии и мечтой осумасшествии терапевта, когда он может обсудить с семьей знаменитое изречениеПлатона, суммирующее все его диалогиа— УУчиться умиратьФ.

Тупик

Критическое отношение к психотерапии обычнотак или иначе связано с проблемой тупика. То мы жалуемся, что психотерапияплоха, поскольку пациент ничего от нее не получаета— ничего не движется. То скажем,что онаадурна тем, что продолжается без конца. Пациенты приходят к терапевтуиз-за того, что попали в тупик собственной жизни. Так или иначе, они находятсяв патовом положении. (Если такое положение продолжается долго, мы назовемпациентов УригиднымиФ, или УперегоревшимиФ). Они приходят и потому, что либоначали выходить, либонадеются выбраться, либодолжны вырваться из тупика.Психотерапияа—микрокосм жизни. Когда она не движется, это часто означает, что наступилпата— нечто вродехолодной войны, в которой скованы и не могут пошевелиться терапевт ипациент.

Проблема тупика касается отнюдь не толькотерапии. В Соединенных Штатах сейчас наблюдается и культурный тупиквзаимоотношений черных и белых. Никто не может сдвинуться с места, и напряжениеподобного запертого состояния пугает. Мир все время кричит о тупиковыхотношениях детей и родителей. (Готов спорить, они существовали и у пещерногочеловека). Многие браки сегодня проходят серию тупиков или кончаются разводом.УДесятилетний синдромФ или Унеудовлетворенность после семи летФа— вот метафоры такого застоя междудвумя людьми, группами людей или двумя состоя­ниями бытия.

В тупике есть нечто от симметричногопарного танца. Никто не может поменять правила танца и переключиться насоздание чего-то нового. Такой танец похож на взаимное неуважение. Процессстановится, как говорят влюбленные, каким-то образом Убольше нас самихФ. Мы знаем мертвые браки, в которых супруги сидят в своихкреслах спина к спине: она читает любовные романы, она— УПлейбойФ.

Иногда в тупике находятся трое. Например,папаа— толстый,мягкий, раздражительный, Умальчик лет семиФ, склонный к истерикам. Шумный тиран, но без изюминки в своих эмоциональных бурях.Мамаа— немая фурия,каждый мускул зажат, готова взорваться, но это спрятано под ее образомидеальной, благородной и покладистой матери. Завязан с ними обоими и ихшестнадцатилетний сын. Язвительная усмешка пренебрежения, покачивания на краюправонарушения сочетаются в нем с унижением папы и с саркастическим приторнымбрюзжанием при маме. Тупик прелюбопытен. Ни одно сочетание двоих людей в этойсемье нестабильно. Папа с мамой начинают ссориться, затем папа дерется с сыномили мама с сыном воспитывают отца. Такой треугольный тупик вертится вокругпостоянной нестабильности, очень стабильной самой по себе.

В терапевтических взаимоотношениях двоихлюдей тупик возникает в зените терапии, после того как с обеих сторонустановился перенос. Терапевт и пациент предлагают друг другу свой образ ипрячут по обоюдному согласию за ним свою личность. Они оба наслаждаются, танецидет и идет. Системный аналитик сказал бы, что две единицы, образующие систему,находятся под контролем, и система хранит свое устойчивоеравновесие.

Чтобы сознательно противостоять такомупроцессу, лучше заняться его профилактикой. Это вовлекает в процессе многиеаспекты психотерапии. Раннее сознательное развитие ролевой структуры помогаеттерапевту предотвратить будущие тупики. Когда терапевт держит в своих рукахвсе, что происходит в УоперационнойФ, пациенту труднее загнать его в жесткуюролевую нишу. Когда структура роли установлена, терапевт может с большимуважением относиться к обычному для пациента стилю жизни, не примешивая сюдасобственной жизни, а лишь чувства и свою личность. Предохраняют от тупика ивсякие комментарииа—например объективное обсуждение переноса. Позже, когда возникаютэкзистенциальные отношения на равных, типичные для поздних стадий нормальнойпсихотерапии, они не будут искусственными.

Ни для кого не является новостью, что можновыражать свои негативные чувства для того, чтобы вырваться из тупика. Посколькутупик развивается благодаря закрытости некоего особого состояния тет-а-тет,свойственного почти всем видам психотерапии, можно сделать вывод, что раннееприглашение консультанта разрывает эту цепь. Этого же можно достичь, пригласивдругих членов семьи или даже членов расширенной семьи и рассказав им о тупикеотношений в терапии, обратившись к ним с просьбой помочь своимучастием.

В ходе психотерапии любой свободныйтворческий поток общения предохраняет от закрытых патовых ходов. Терапевт воленпокинуть сцену эмоционально или даже физически, и это также помогает. Еслитерапевт смело меняет свой ролевой репертуар, он создает необычные ситуации,после которых его трудно запереть в рамки неподвижной роли.

Простейший способ вырваться изтупикаа— объявитьвойну. Когда холодная война сменяется жаркой схваткой, все преображается. Войнуможет начать, как это часто бывает, и выиграть пациент. Он прерывает терапию,уходит или еще каким-то способом разрывает отношения. Лучше, когда войнуначинает терапевт: тогда она может остаться словесной и эмоциональной,превратившись в часть процесса. Когда пациент связал терапевта, холодныевзаимоотношения очень сложно разогреть. Тем не менее, возможна и такаясознательная попытка (уже упоминавшаяся) сделать тупик общейпроблемойа— смиренноеприглашение кого-то постороннего.

Рискуя отклониться от темы, я хотел быобъяснить, как происходит рост шизофреника в процессе психотерапии. Ушизофреника перенос развивается благодаря тому, что терапевт похож на его мать:его мать создавала двойную связь, то же самое делает и терапевт. ­Устанавливаются взаимоотношения,при которых терапевт дает двойную связь пациенту, и пациента— терапевту. Связь постепенностановится все теснее и теснее, и в конце концов они оказываются настолькоприкованными друг к другу, что оба не могут отвечать за свои движения. В самомделе, каждый из них способен изменить что-то лишь в ничтожно малой степени.Такое состояние было присуще и отношениям пациента с матерью. Мы знаем, чтокогда каким-то неведомым пока еще образом пациенту удается выздороветь ивыписаться из больницы, его мать часто сама попадает в больницу или сходит сума. Предполагая, что таковы же и отношения с терапевтом, можно понять, чтопациент не осмеливается выздороветь из чувства страха, опасаясь, как бытерапевт не сошел с ума. С другой стороны, терапевт вступил в такие отношениядобровольно, а моя цельа— полнее встретиться со своим собственным безумием. Так что, когдамы с пациентом заперты в тупике нашей обоюдной, восьмеркообразной по конфигурациидвойной связи, я намереваюсь поиграть с моим безумием в гомеостазе нашихотношений.

Когда я Усхожу с умаФ, пациенту ничего неостается, как стать противовесом моей шизофрении. Мы в псевдотупике, и каждыйиз нас способен влиять на другого. Но как терапевт я хочу быть УсумасшедшимФ, аона— какпациента— тем самымвынужден стать УнормальнымФ. Как только мы начали двигаться таким образом,амп­литуда движений(если все идет хорошо) становится все больше и больше, пока мы не отделяемсядруг от друга. И к этому УтанцуФ надо добавить еще одну вещь. Поскольку свободаудаляться остается в каждом из нас, мы способны любить друг друга, и эта любовьспособна наслаждаться успехом другого (а не только своим). Благодаря этомуотдаление, а точнее, движение в мир каждого из нас происходит постепенно, привзаимном уважении к жизни и открытости другого. Любовь продолжается непрекращаясь, но свобода растет.

Когда тупик во взаимоотношениях ненаступает, не означает ли это, что нет и любви Почему бы не начатьпреодолевать тупики один за другим с каждым психотиком Я отвечу, почему.Общество борется с моим сумасшествием. Каждый раз, когда я сражаюсь против сил,загоняющих меня в социальные тупики, я боюсь!

Что дает профессиональнаяпсихотерапия

Что профессиональная психотерапия, с ееосознанностью и ее свободой, дает человеку Очевидно, прежде всегоа— избавление от симп­томов. Но это одновременноявляется и достижением, и предпосылкой новых мучений. Освобождаясь отпсихосоматического симптома, человек рискует войти в психоз. Избавление отпсихоза может катализировать депрессию или приступ мании. А избавившись отдепрессии или мании, человек подвержен невротическим симптомам. Так чтоизбавление от симптомаа— обоюдоострый меч.

Вторая вещь, которую дает психотерапия, этоослабление репрессии. Но и тут ловушка: будучи психологически мертвым, человеклегче приспосабливается к рамкам культуры или своей житейской ситуации, аосвобождение от репрессии может породить приступ тревоги и множествоневротических симптомов.

Третьим побочным результатом хорошейпсихотерапии является усиление творческой свободы, которая открывает новыевозможности выражать себя и вносит в жизнь интуицию правополушарногомышления.

Четвертоеа— большая интеграция, достижениеединства между интуитивным правым полушарием и аналитическим, социальноадаптированным левым.

Наконец, пятое,а— большая смелость перед лицомпозитивной тревоги, способность рисковать, входить в трудные ситуации иполучать чистую радость от возможности приспосабливаться к новому или включатьновое в себя (новую страну, новый опыт, новый, более трудный и напряженный,образ жизни).

Использую самого себя для иллюстрации.Одним из результатов профессиональной психотерапии у меня стала способностьстановиться пациентом при первой же возможности. А возможностей на самом делеочень многоа—рискнуть подойти к другому человеку или войти в новую ситуацию, чтобы к нейпринадлежать, усвоить или индивидуировать из нее. Кроме того, что я сам былпациентом психотерапевта, у меня существует множество терапевтическихпереживаний, связанных с моей профессией. Моя карьера состоит из десяти летиндивидуальной ко-терапии с шизофрениками и преподавания студентам-медикам;десяти лет частной практики вместе с той самой группой, в которой я преподавал;двадцати лет семейной терапииа— ее проведения и преподавания; последних нескольких лет, когда янахожусь на пенсии и могу свободнее размышлять о терапии и вы­страивать более цельную картинутерапевтического процесса.

егкость, с которой я становлюсь пациентом,возросла за все эти годы. Это автоматически происходит со мной на семинарах. Ястановлюсь пациентом аудитории, когда что-то рассказываю или демонстрирую.Четкое разграничение роли терапевта и жизни происходит во мне лишь до и послетех часов, которые бывают отданы профессиональной работе. Напротив, за обедом,на вечеринке или смотря телевизор я не являюсь ни пациентом, нитерапевтом.

Важно понять, что все терапевтическое,включая сюда и профес­сиональную психотерапию, требует психологической близости. Длятерапии необходима и граница между поколениямиа— для создания Урегрессии наслужбе эгоФ (говоря словами Фрейда), чтобы человек, который хочет измениться,мог получить ту свободу, которая сродни игре, свободу все переживать, не неся бремени ответственности. Другой участник этой психологической близостиа— родительская фигура (илиприемный родитель)а—берет ответственность на себяа— ответственность за контроль, адаптацию и защиту.

Это похоже на игру, предполагающуюсоревнование, когда игроки не стремятся победить. Для нас с женой игра впинг-понг не на счет стала занятием, в которое можно погрузиться целиком, безраздвоения мыслей. Подобное состояние большой целостности и свободных мышечныхассоциаций является подходящей метафорой для ­процесса близости в терапии. Мыслипациента не раздвоены именно потому, что терапевт берет на себя ответственностьза его особое ­положение, и такая ответственность требует раздвоения мыслей оттерапевта.

Психотерапия вместо жизни

Кроме всех тех прекрасных вещей, которые мыполучаем от профессиональной психотерапии, есть в ней и свои скрытыеловушки.

Pages:     | 1 |   ...   | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |   ...   | 30 |    Книги по разным темам