Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | -- [ Страница 1 ] --

(С. 183) Раздел 3.

ФАКТ КАК ПРЕДСТАВЛЕННАЯ ФОРМА 1. КРАТКАЯ КАТЕГОРИАЛЬНАЯ СВОДКА ПРЕДЫДУЩЕГО В СВЯЗИ С ДАЛЬНЕЙШИМ АНАЛИЗОМ Напомним некоторые моменты заключительного параграфа первого раздела. Основная идея его в том, что для понимания существа факта референтной концепции оказалось явно недостаточно. От нее мы пришли к репрезентативной концепции, позволившей выразить суть факта в краткой формуле: факт есть представленность бытия в ином. Или: факт есть представленная форма бытия. Что это нам дало?

Во-первых, привело к расширению проблемного поля исследования факта, что выразилось в размыкании прямого соответствия Ф1 Ч Ф2 и введении в него третьего, опосредствующего звена Ф3 Ч факта сознания (С. X. Ляпин). Надо заметить, что третий член уже давно просился в отношение Ф1 Ч Ф2, фиксирующее лишь крайние звенья фактуального ряда. Здесь и факты источника в историческом исследовании, и факты выбора (Дж. Лакс). Сюда можно внедрить факты общественных отношений, факты деятельности, факты культуры Ч все это встраивается в фактуальный ряд, поглощающий в конечном счете факты знания и подвергающий их соответствующей кристаллизации. Видимо, отношение Ф1 Ч Ф2 следует сохранять как скелет, как систему отсчета фактуального ряда, помня, что в нем возможно выделение множества промежуточных звеньев, причем Ф3 введен в известной степени случайно. Вообще же, фактуальный ряд соблазнительно представить как систему включений одного члена в другой:

Ф1 Фi Фi+1 Фi+2.... Ф2, где наиболее широким объемом и богатым содержанием обладает Ф1, наименьшим Ч Ф2, т.е.

факт знания. И все опосредствующие звенья Ч это своего рода фильтрация начального содержания факта действительности1.

Во-вторых, осуществлен отход от поиска специфического материального референта факта знания, что было предметом (С. 184) специальных забот во всех предыдущих концепциях. То, что факт действительности не тождествен вещи, событию, явлению, доказала референтная концепция, продемонстрировав примитивизм онтологизма. То, что факт действительности существует в виде индивидуализированных фрагментов реальности, было преодолением столь же примитивного, но вместе с тем весьма убедительного гносеологизма. Вообще говоря, это была своего рода реставрация онтологизма, но уже в соединении двух аспектов факта Ч онтологического и гносеологического. Установление отношения Ф Ч Ф впервые дало 1 возможность заговорить о диалектике факта, однако спрямление этого отношения существенно суживало возможности диалектического анализа.

В-третьих, углубление в структуру факта позволило заявить о нем как о системно функциональном единстве Ф1 Ч Ф3 Ч Ф2 и прийти от него к уточненному пониманию Ф1:

факт действительности есть 1) фрагмент реальности, 2) бытие которого 3) представляет PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com собою 4) отношения и связи более общего круга явлений и 5) который доступен чувственно предметной деятельности человека. В данном определении, принадлежащем С. X. Ляпину, выделяются, как видим, разные аспекты факта, подлежащие развертыванию. Мы при этом хотели бы подчеркнуть следующее.

Очень часто думают, что за фактом (действительности) скрываются какой-либо предмет, процесс, событие, на чем, кстати, был построен онтологизм. Но указание на фрагмент реальности вообще, на наш взгляд, лишает Ф1 привязанности к определенному предмету, точнее, отождествления с последним. Так, общественная собственность не есть факт, это явление. Стол Ч тоже не факт, а предмет. Взаимопревращение элементарных частиц Ч процесс, а не факт. Фактом же является то, что общественная собственность существует;

что стол существует;

что взаимодействие имеет место. Факт фиксирует не сам предмет, а его бытие, наличие. В случае, скажем, следственного эксперимента устанавливают, что преступление совершено при таких-то условиях, что именно так оно было совершено, имело место. Фактом оказывается не само преступление Ч это событие, а то, что данное событие имело место. Поэтому факт есть своего рода индикатор (оператор) присутствия, наличия, существования. В факте важно не то, что существует, а то, что нечто существует. Факт фиксирует только бытие, он не имеет арифметического счета, пространственно-временной локализации, физических размеров, формы, цвета и т. п. Факт, повторяем, фиксирует бытие, а оно не имеет степеней сравнения, размеров (не может быть маленьким, большим, средним), качеств (не может быть зеленым или красным) и т. д.2. Потому-то факт воспроизводит особенности бытия вообще, а не бытия конкретных предметов.

К числу специфических особенностей факта (действительности) относится его предметная неуловимость, стало быть, отсут- (С. 185) ствие у него предметно-вещественного тела. Нигде в мире нельзя найти такой фрагмент реальности, который был бы фактом наряду с существующим событием, телом, равно как и человека вообще наряду с конкретными людьми. Факт парадоксален тем, что он бесплотен, потому в нем, вообще говоря, ключевой характеристикой оказывается не фрагмент реальности, к тому же упрощенно отождествленный с предметами, не бытие этого фрагмента, а представленность его чем-то иным. Именно представленность снимает с нас все обязательства искать вещественно-предметное тело факта, именно она позволяет совершенно иначе взглянуть на факт.

У факта нет и не может быть специфического вещественно-предметного тела, но факт может быть привязан к любому онтологическому образованию, взаимодействию уже в силу их бытийственности. И в этом нет уступки гносеологизму, который отрицает Ф1 и подгоняет под него любое событие, вещь, греша тем самым непоследовательностью. Дело в том, что гносеологизм не поднялся до понимания природы факта, тогда как репрезентативная модель этого сумела достичь. Факт как представленная форма бытия всюден и всеобщ как само бытие, но как представленность он не обязан иметь специальное вещественное выражение.

Это наводит на мысль о нематериальной природе факта, т.е. о его идеальности.

Факт парадоксален: он констатирует положение дел, но сам как вещь не существует;

он делает мир чувственно-доступным человеку, но сам бестелесен и не ощущается;

он фиксирует нечто в данный момент времени, в данном месте, но сам не локализуется ни в пространстве, ни во времени;

он свидетельствует о богатстве происходящего, но сам бессодержателен. Разрешение этой его парадоксальности как раз и связано с его идеально представительной природой.

В-четвертых, такой поворот дела, ранее обозначенный нами лишь в связи с обращением к статье С. X. Ляпина и явственно вытекающий из второго раздела настоящей книги, теперь всплывает и настоятельно требует своего осмысления. Впрочем, некоторые моменты этого уже были нами вскрыты в связи с цело-частным строением мира. Такое строение позволяет PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com уяснить парадоксальность факта. Дело в том, что часть (как вещь) Ч материальный представитель (символ) целого (мирового). Будучи материальной, вещь существует сама по себе, обладая предметно-телесным выражением;

эта часть может быть и событием, и процессом, физически существующими и реализующимися. Но как представитель целого часть (вещь) уже есть нечто иное, отличное от нее самой, поскольку ее бытие осуществляется в составе целого, от другого зависит, а потому часть уже не есть ни просто событие, ни просто явление, она действует от имени целого, она есть идеально-смысловое выражение (оформление) целого. И фактуальное бытие мира завязано на это предста- (С. 186) вительство, на идеально-смысловое выражение его бытия. Факт есть не вещественно телесная, а смысловая представленность бытия самому себе, но всякий раз ее материальным носителем оказываются физическая вещь, предмет, процесс, потому-то некритический рассудок и принимает эти последние за факты. Вещь как представитель целого Ч носитель идеального, смыслов, оформленности;

и, только будучи таковой, она может быть сопряжена с фактами, которые есть, повторяем, именно смысловая представленность. Факты и вещи никогда не могут быть тождественны, ибо они лежат в разных бытийных сферах, стало быть, должны оказываться в разных плоскостях анализа, как, например, свекла, музыка и земельная рента. Но, повторяем, факт (и в этом вся сложность его осмысления) нераздельно существует с материальным носителем.

В-пятых, факт есть представленная форма бытия, благодаря чему он лишен своей специфической телесности. Осмысление этой формы требует обратиться к анализу бытия, выявить его Структуру, чтобы более точно судить о способах представленности. Углубление в проблему бытия заставило ввести в оборот целый ряд категорий, с одной стороны, достаточно традиционных для онтологии, но с другой Ч совершенно не употребляемых до сего момента при исследованиях по факту, хотя сама логика исследования настоятельно того требовала, особенно если учесть, что факты суть непосредственное соприкосновение с действительностью, непосредственная действительность (практики). И здесь обнаружилось, что факт имеет отношение не просто к бытию, но к таким его модусам, "так-и-тут-бытие", внутреннее и внешнее бытие, без выяснения чего нельзя было бы говорить о представленности как явленности одного другому. Обнаружившаяся за этим нелинейность бытия (бытие как сплошное неразличенное единство событий, конец одного из которых оказывается началом других событий), которая, кстати, подтверждается современными исследованиями теории катастроф, синергетики, делает отношение представленности не только основным, самодостаточным, но и самоценным в развертывании событийных мировых процессов. Это отношение, по-видимому, является наиболее универсальным и распространенным в мире, чем обусловливается всеобщность распространения фактов. От всеобщего характера представленности Ч к представленности всеобщности в отдельном, случайном, индивидуальном, внешнем, поверхностном, а это уже и перспектива постижения мира. Но это значит, что от непосредственной действительности и соответствующей конструкции факта как "это-тут-и-теперь" мы неизбежно пришли к расширению факта до его всеобщей представленности как иного-везде-и-всегда, что диктовало необходимость дойти до абсолютной действительности и высветить факт именно в этом аспекте. Но надо было разрешить проблему дедуцирования факта в структуре бытия, для чего мы и обратились к античности.

(С. 187) В-шестых, оказалось (впрочем, это тоже не так уж неожиданно и совсем не противоречит сказанному в п. 3), что факт возможен лишь в такой структуре бытия, где имеются единое и многое, причем оператором дробления бытия на множественность оказывается иное. Где есть иное и многое, там обязательно возникает число, стало быть, мера бытия. В таковом качестве оказывается и факт. Там, где есть множественность бытия, раздробленность иным, имеется становление, которое есть единство бытия и небытия, PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com причем бытие и небытие взаимно оказываются своим иным, так что природа иного пластична, но всякий раз Ч каково бы ни было выражение единства бытия и небытия Ч иное существует, будучи привязано к определенному носителю, а не само по себе. Пластичность иного в том, что оно выражает относительные переходы бытия и небытия. Кроме того, иное Ч это первичная символизация сущего. Сущее Ч это наличное бытие, а иное есть развертка сущего в целочастных отношениях.

Как видим, для того, чтобы добраться до изучения окончательной формулы факта как представленности бытия в ином, нам потребовалось ввести в употребление и проанализировать категории бытия, небытия, единого, многого, становления, иного, непосредственности и ряда других. Все это позволило прийти к вполне определенному пониманию факта как смыслового оформления бытия и раскрыть суть его парадоксальных свойств. Дальнейшее изучение природы факта предполагает выявление и исследование отношения представленности и обоснование факта как представленной формы бытия онтологически и гносеологически.

2. ОТНОШЕНИЕ ПРЕДСТАВЛЕННОСТИ КАК ОСНОВА ФАКТА Основная формула факта, которую мы обосновываем на протяжении всего нашего исследования, такова: факт есть представленность бытия в ином. Или: факт есть представленная форма бытия. Здесь, как видим, выделяются три элемента: а) бытие;

б) иное и в) представленность как отношение между бытием и иным. Предыдущие разделы были посвящены анализу бытия и иного, без чего данное отношение невозможно было бы изучать.

Более того, это отношение без них вообще не состоялось бы.

Отношение представленности указывает на специфичность факта, суммируя все его парадоксальные свойства, о которых мы вели речь, подчеркивая, что он есть не само бытие и не само иное, а форма бытия, точнее, представленная форма, что теперь и требует своего анализа.

К отношению представленности исследователи обращаются тогда, когда, скажем, возникает необходимость изучать природу идеального3. К проблеме идеального мы перейдем в следующем (С. 188) параграфе, здесь же намерены более развернуто изложить наше понимание данного отношения в связи с проблемой факта.

Отношение представленности Ч это, говоря в общем, такое отношение, где одно появляется вместо другого. Это такое отношение, в котором один фрагмент реальности (A) представлен (замещен) другим фрагментом реальности (B): А выражено через В. Одно замещено другим: A пред-ставлено через В;

А предстоит В, тогда как В по-ставлено посредством A;

В есть выражение A. В этом отношении A есть прообраз (референт), причем В, в свою очередь, есть образ, символ, эквивалент A.

Сразу же бросается в глаза следующая особенность этого отношения: оно универсально, имеет место повсюду в мире, т.е. всеобще и охватывает разные формы взаимодействия.

Онтологически оно есть проявление одного через другое и в другом, явленность существенного, выплеснутость внутреннего на поверхность бытия, т.е. то, что характеризовалось нами вслед за А. Ф. Лосевым как выражение бытия. Гносеологически оно раскрывается через степени истинности/ложности познавательных форм. Известная теория отражения также есть односторонняя вытяжка из данного отношения в том случае, когда между A и В существует отношение образа и прообраза, более-менее однозначно соответствующих друг другу. Универсальность же отношения представленности и его всеобщность заключаются (в свете сделанных замечаний) в том, что одно (A) может быть PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com представлено через другое (В) в самом широком смысле, спектре вариаций: фактически любое A через любое В, так что когда мы говорим об A как референте, то это A, скорее всего, совсем не изоморфно, вообще не адекватно B в смысле образного воспроизведения;

когда же говорится о В как эквиваленте A, то этот эквивалент может иметь любую природу и любое строение (собственное) по отношению к A. Представленность Ч универсальное отношение бытия, деятельности и познания, а значит, культуры и связанной с этим ценностной оформленности общества.

Отношение представленности Ч это способ развертки, расширения и углубления бытия, способ проникновения за его налично выраженную поверхность. В самом деле, когда говорится, что в факте фиксируется налично данное, непосредственная действительность, то, с точки зрения отношения представленности А через В, под фактом понимается фиксация этого В как явленного. Уже здесь можно говорить о разной степени онтологичности факта:

во-первых, об индивидуальности факта, когда индивидуальные вещи представлены друг через друга;

во-вторых, об общности факта, когда за отношением представленности скрыты отношения классов вещей. Поскольку всякая индивидуальная вещь так или иначе включается в класс, постольку между этими степенями онтологии есть связи, переходы, и отношение представленности в этом плане есть потенциальная и актуальная форма развертки и осуществленности бытия, сцепления разных (C. 189) его планов и слоев. Представленность есть динамизм, постоянное движение от предмета к предмету, но в то же время и от предмета к его эйдосу, и обратно. Важно, что в отношении представленности рождается онтологически эйдос предмета, происходит опредмечивание этого эйдоса в его носителях, так что представленность есть предельно широкая, универсальная форма подвижности мира, следовательно, широчайшая форма, в которой эта подвижность воссоздается и воспроизводится.

Переходя к анализу отношения представленности, считаем необходимым напомнить и дополнить сказанное об онтологической основе факта как представленной форме бытия (см.

раздел, I, 5). Ранее мы исходили из целочастного строения действительного мира как целого, из отношения целого и частей. Часть и целое Ч соотносительные образования (и понятия), целое без частей невозможно, часть же имеет смысл только в составе целого. Целое выше суммы своих частей, хотя оно и слагается из них, части же воспроизводят целое, утверждая себя в составе целого благодаря взаимодействию как друг с другом, так и с целым. Тем самым части воспроизводят и друг друга, притираясь друг к другу, проникая одна в другую.

Мир, обладающий целочастным строением, есть единораздельная целостность, т.е. такое целое, которое благодаря частям является множественным, структурированным, расчлененным. Это членение, делающее целое множественным, есть не что иное, как воспроизведение его, целого, самим себя как в своих частях, так и в целом. Действительный мир себя структурирует, конструирует, воспроизводит, движет, оказываясь одновременно и основанием структурирования, и обоснованным структурно, и началом собственного конструирования, и результатом этого процесса. Этот мир обладает способностью к различенности внутри себя и порождению своих множественных отношений и состояний, которые процессуально развертываются как мир бытия.

Мир бытия Ч это процесс структурирования действительности путем порождения системы опосредовании как самоотношений самой действительности. В мире бытия на базе целочастных взаимодействий происходят постоянные превращения этого в иное. Данные превращения суть возникновение и уничтожение, переходы из бытия в небытие и обратно, всякий же относительно устойчивый этап становления есть ступень выражения относительной целостности бытия мира, ступень его самоутверждения, а значит, степень самостоятельности самого действительного мира. Последний обладает разными степенями PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com развертывания своей целостности и совершенства, значит, разными степенями наличного бытия, или непосредственной данности как обнаружения переходов этого в иное.

Целочастное строение действительности образует сплошной клубок бытия, попытка разобраться в котором приводит к выяв- (C. 190) лению процесса ее структурирования и порожденной этим процессом системы отношений внутри нее самой, а также к появлению в результате разнообразных отношений разных степеней ее выражения как целостности. Эти степени и образуют огромный, неперечислимый спектр налично данного, явленного, непосредственного бытия, который феноменологически и принимается в качестве фактов действительности. На самом же деле истоки факта как непосредственной действительности уходят в глубины самой действительности, из которых и извлекается теперь фундаментальное понимание факта.

Факт как лэто-тут-и-теперь в контексте действительного мира как целого предстает как ее часть, связанная с целым и равным образом с любой другой ее частью. Потому факт выступает по природе своей как представитель целого, потому он есть не столько непосредственная данность, сколько представленность этой данности в ином и через иное. В факте как наличной данности один предмет поставлен (перед-поставлен, пред-ставлен) перед другим, значит, факт не может быть никаким образом отождествлен ми с одним предметом.

Это значит, далее, что для факта как представленности важны предметы не сами по себе, а их отношения, переходы. Факт тем самым и воспроизводит становление, оформление самих предметов в их отношениях. Важно и то, что раз один предмет представлен другим, то этот второй предмет есть эквивалент первого. В данном взаимоотношении они и равны, имея нечто общее, но также и не равны в силу их разных позиций. В этом отношении возникает сложная система представлений одного в другом, во множестве других, появляются эквиваленты-заменители в бесконечном ряде отношении предметов.

Обратимся теперь к отношению представленности, в частности к его анализу, сделанному Марксом4, и дадим ему интерпретацию в контексте интересующей нас проблемы. Итак, факт есть представленная форма бытия. Какие выводы относительно факта следуют из отношения представленности?

Прежде всего, как известно, Маркс фиксирует множество товаров, или товарный мир, и показывает, что самое простое отношение товара есть его отношение к любому другому одному-едннственному товару. Из множества товаров, таким образом, выбираются любые два товара Ni и Nm и рассматривается их непосредственное отношение Ni Ч Nm, в котором один товар выражает свою стоимость через другой. Переходя от товарного мира к миру бытийному вообще, мы, видимо, можем сказать, что любые две вещи, взятые в их непосредственном отношении, во-первых, принимают форму простейшего отношения, во вторых, выражают или раскрывают в нем свою смысловую оформленность. Иными словами, своеобразный аналог стоимости в онтическом (необщественном) мире вообще есть смысл, и раскрывается он, скажем, в физическом взаимодействии тел.

(С. 191) Главная трудность, замечает Маркс, в анализе этой простейшей формы: ее надо было выявить, поняв как простейшую, вскрыв ее структуру, изучив структурные элементы и сведя все многообразие отношений к ней. Факт как представленная форма в простейшем своем виде в этом свете открывается как отношение двух вещей (событий, явлений), потому он и есть нечто целое, выраженное через свои элементы.

В простом отношении товаров N Ч N каждый из членов играет разные роли в силу их i m различных мест. Холст выражает стоимость в своем ином Ч в сюртуке, где сюртук Ч тот материал, в котором выражается стоимость. Притягиваемое тело раскрывает свой смысл по отношению к иному Ч другому телу. Вещь (товар) сама по себе не имеет значения (стоимости, смысла), если она не отнесена к другой вещи. Именно отнесенность делает вторую вещь мерилом стоимости (смысла) первой вещи;

стоимость (смысл) первой вещи PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com (товара) перенесена и выражена во второй вещи (товарном теле). Отношение товаров (стоимости, смысла вообще) есть отношение перенесения стоимости (смысла) с Ni на Nm, так что смысл Ni вообще может быть выражен в различных предметах (частях). Мир, напомним, имеет целостное строение, так что отношения товаров есть частный случай отношения частей в мире.

Вещь Ni, требующая для выражения своего смысла другой вещи, выступает в качестве активной, в качестве источника переноса смысла. Сам процесс переноса смысла (стоимости) означает, что он (смысл) выражается в относительной форме, причем другая вещь, в которой выражен смысл первой, выступает в эквивалентной форме. Ni Ч то, что выражает свой смысл, играя активную роль, имея относительную смысловую форму. Nm Ч то, в чем выражает свой смысл Ni, это пассивная сторона, эквивалентная смысловая форма. Эквивалент Nm всегда разный в зависимости от характера вещи, тогда как Ni всегда тождественна себе. Это две стороны одного отношения, поэтому они нераздельны, они же и полярны, поскольку направлены на разные: стороны отношения. Относительность формы стоимости означает, что какой-либо другой товар противостоит первому в эквивалентной форме, но этот другой товар, находясь в эквивалентной форме, не может одновременно находиться в относительной форме. Nm как эквивалент не может быть в то же время относительным выражением смысла, ибо не он, а другой предмет выражает свой смысл. Факт как представленная форма бытия через отношение одного предмета к другому раскрывается двояким образом: как относительное и эквивалентное смысловое выражение отношения. Первая ступень факта: это просто отношение Ni Ч Nm, взятое в целом. Вторая ступень Ч это различение роли членов отношения, причем со стороны Ni, той вещи, которая притягивается к другой, это отношение выражено в относительной форме, в форме непосредственной предметности, тогда как со (C. 192) стороны Nm, той вещи, которая притягивает, оно выступает в эквивалентной форме, в форме смысловой значимости, скрытой за непосредственным взаимодействием. Важно, что отношение Ni Ч Nm взаимообратимо, потому обратимы вслед за этим и формы стоимости (смысла): если мы имеем Nm Ч Ni, то уже Ni Ч эквивалент, a Nm выражен в относительной смысловой форме.

Две формы стоимости Ч это две формы бытия товара: товар существует как в относительной, так и в эквивалентной формах, причем в силу отношения Ni Ч Nm эти формы бытия распадаются и приходятся на разные носители. Относительная форма приходится на сам товар Ni;

тогда как эквивалентная форма этого же товара падает на другой (иной) товар Nm. Говоря более широко, мы обращаем внимание на двойное бытие вещей: на бытие вещи самой-по-себе, существующей самостоятельно, и на бытие вещи вне-себя-самой, т.е. вещи как чего-то иного по отношению к ней же самой. Эта двойственность бытия основана на целочастных отношениях, о чем мы уже неоднократно говорили. Реальное существование вещи как части целого двояко: она самостоятельно существует, реально фиксируемая, имеет собственного материального носителя, т.е. она совпадает с собой, но поскольку часть выражает (представляет) целое, действует от его имени, постольку она есть смысловой (символический) эквивалент целого и имеет бытие, а также носителя в ином, а не в себе. Мир действительности, представленный через свои части, является конечно-предметным, самостоятельно существующим, однако именно в силу этой представленности через данные части он же раскрывается и как бесконечно-смысловой эквивалент самого себя во всех своих проявлениях. Этот мир не только предметно-материален, но смыслово-оформлен, что и служит важным фактором самой его способности к представленности, а затем и фактуальной фиксируемости. Эта двойная линия бытия Ч как предметно-самостоятельного и смыслово оформленного Ч проявляется буквально во всем. Яркое выражение данного обстоятельства Ч проведенный Марксом анализ формы стоимости. Это может быть проиллюстрировано и обращением к сфере христианства.

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com Очерки учения о Церкви прот. С. Булгаков начинает с описания видимой и невидимой Церкви. Как видимая, Церковь есть благоустановленное общество с определенными формами. Как невидимая, Церковь включает в свой состав людей живых и отошедших, людей и ангелов, осуществляющую ее божественно-благодатную силу, ее божественное основание. Самым характерным для жизни Церкви поэтому является именно неразрывное соединение божественной и человеческой жизни... Церковь есть единство премирного (трансцендентного) и мирового (имманентного) бытия. Такое единство есть тайна, превозмогающая ум, и потому жизнь Церкви есть тайна веры, которая открывается (C. 193) только в жизненном опыте ее членов. В этом смысле Церковь нельзя показать неверующему, как Галлию или Венецию, но для верующего она вполне осязательна и видима, ее бытие подчиняется формам пространственности и временности, общим для всего мирового бытия5. Внешняя, видимая, осязательная сторона бытия носит материально предметный характер, внутренняя же, невидимая, неосязательная имеет символически смысловое выражение. Обе они неотделимы друг от друга, невозможно их отдельное бытие, поскольку та и другая обретают свое целое лишь в отношении, которое есть именно представленность и все значение которого именно в том, что внутреннее только тогда постигается смыслово, когда оно привязано к предмету-носителю. Если эти стороны разведены, то цельное выражение бытия рушится, рушится и само цельное бытие. Это обстоятельство специально подчеркивает Н. О. Лосский в статье, посвященной В. С.

Соловьеву: Эмпиризм, допускающий значение лишь голого факта, как чувственной данности, как явления, не удовлетворяет его (В. С. Соловьева. Ч Н. Р.), потому что явление не может ни существовать, ни быть познано без необходимой связи с другими явлениями и необходимой связи с тем, что является6. Общий смысл, или разум, вещей состоит в отношении всякой вещи ко всему, а это последнее мыслится как систематическое всеединство и не дается опытом, в котором всегда имеется только частная и множественная действительность и нет ни всего, ни лединого7. Мы видим, что отношение двух товаров, в котором один товар выражает бытие другого, допускает прямое расширение до известного принципа всеединства, точнее говоря, данное отношение есть лишь частная форма проявления данного принципа в одной сфере Ч социальной, но важно и другое. Важно в этой обнаруживающейся с разных сторон двойственности бытия, вещей и товаров зафиксировать двоякий смысл самого факта: фиксация непосредственно действительного дает факт лишь как примитивно-эмпирическое образование, и нужны значительные усилия, чтобы преодолеть эту простую очевидность, чтобы понять существо факта в контексте отношения вещей, в контексте систематического всеединства, где факт раскрывается не просто в качестве констатации, но как смысловое выражение бытия, выводящее нас за рамки частного опыта к ощущению связи всего со всем. Такое понимание факта делает равноправными разные виды опыта Ч от научного эксперимента (этого лиспанского сапога) до религиозного переживания и мистической интуиции, которые, кстати, дают больший заряд смысловых обнаружений бытия в одном простейшем отношении, являясь более богатым выражением духовности самого познающего субъекта. Эту идею мы постараемся развить в последующих параграфах, а пока продолжим анализ отношения представленности. От выделения относительной и эквивалентной форм стоимости Маркс переходит к их раздельному описанию. Относительная (С. 194) форма стоимости есть отношение равенства товаров. Идея этого равенства в том, что приравнивание двух товаров Ni и Nm опирается на их одинаковую природу, на их качественно однородную субстанцию. Отношение равенства есть выражение стоимостного бытия того товара, который выражает свою стоимость. Стоимостное отношение Ч это раскрытие стоимости бытия товара через другой товар. Друг к другу могут быть отнесены только однородные вещи, в случае с товаром представляющие сгустки человеческого (абстрактного) PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com труда: холст может быть отнесен к табуретке, но не к дереву, растущему в лесу. В случае реализации принципа всеединства, всесистемной связи отношение вещей может осуществляться, видимо, не на основе их предметно-субстратного, ограниченного в пространстве и во времени строения, а на основе их смыслового оформления в составе целого Ч это смыслово-символическое представительство, которое только и делает возможным соотнесение любой части с любой другой и выражение их друг через друга. То, что в обществе создается трудом, в самом бытии мира реализуется в связи и на основе его целочастного строения.

В стоимостном отношении холст Ч сюртук сюртук имеет значение образа стоимости по отношению к холсту. Более широко: в отношении Ni Ч Nm последний член имеет значение смыслового образа Ni, который, во-первых, вполне объективно существует в самом вещном (товарном) мире, во-вторых, стало быть, отнюдь не является пресловутым перцептивно психическим образом, возникающим у субъекта, и не дает тем самым никаких оснований для гносеологизации, перевода на рельсы принципа гносеологического отражения в смысле соответствия образа и прообраза, хотя такая связь в стоимостно-смысловом значении все же есть, но она не буквально-механическая, а скорее, свободно-символическая. Важнее всего в этом отношении то, что если Nm есть стоимостно-смысловой образ Ni, то вещь Nm (или товар) есть чувственно-предметная (натуральная) форма проявления стоимости (смысла) Ni, и этот образ Nm оказывается доступным фиксации. Бытие одной вещи (Ni) проявляется (развертывается) через свое другое Ч бытие вещи Nm, которая есть материальное тело. Своим предметным (физическим) бытием они различаются, разделены, но они равны как смысловые формы, как участники, скажем, одного и того же процесса гравитационного притяжения, ядерного взаимодействия или превращения клеток. И поскольку второй член отношения Nm оказывается образом стоимости (смысла) первого, постольку стоимость первого члена Ni воплощается в материально-чувственном теле второго, а фиксация этой предметности второго Nm делает, вообще говоря, доступным для постижения и смысловой образ первого.

От Nm-предметности, фиксированной в факте, делается шаг к выявлению смысловости Ni, которая непосредственно в самом первом (Ni) члене отношения не выражена. Факт как представ- (C. 195) ленность бытия в ином всегда есть смысловой образ вещи, положенной и проявленной в чувственно-материальном теле другой вещи, что и свидетельствует о неокончательности фактуальных фиксаций мира.

Перейдем теперь к эквивалентной форме, которая оказывается более сложной, чем форма относительная. Прежде всего, эквивалентная форма стоимости есть форма непосредственной обмениваемости. Эквивалент возникает в том случае, когда материал второго товара выражает собой стоимость первого, непосредственно замещая его собой. При этом второму товару нет необходимости изменять природу собственного материала, или просто собственную природу: оставаясь самим собой в своей предметности, он выступает представителем другого товара как его стоимость. Как стоимости, товары суть выражение одной и той же субстанции, они сгустки человеческого труда. Они обмениваются благодаря тому, что становятся стоимостью. Что касается целочастных отношений, в которых одна форма бытия представляет иную, отличную от нее, то, как уже говорилось, такой субстанцией здесь оказываются смыслово-символические выражения целого в частях, так что любая часть, в которой выражен смысл целого (например, в листке выражено состояние дерева как организма), несет в себе эквивалент Ч выражение (также без изменения природы собственного материала) собственной натуральной формы. Важно при этом соответствие требованию непосредственного выражения (обмениваемости). И когда говорится, что факт есть непосредственная действительность (практики), то за этим скрывается эквивалентная форма представленного бытия, за которой непосредственно скрыта первичная форма. Самое PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com же главное в том, что по своему смыслу эквивалентная форма не имеет определенно фиксированного собственного вещественного тела: каким бы натуральным телом ни обладала вещь, выражающая эквивалент другой вещи, она всегда говорит от имени иного.

Потому эквивалентность, по существу, есть бестелесное образование, идеальность. И в данном случае мы приходим к тому же выводу, относительно материального референта факта, что и в предыдущих разделах. Это рассмотрение мы продолжим в следующем параграфе. Здесь же отметим, что факт как представленная форма бытия, в силу этой его особенности быть эквивалентом представительства, легко переносится с одного отношения и вещи на другое (на другую вещь).

Как эквивалентная форма стоимости товар равнозначен первому, заменяется на любой другой и безразличен натуральной форме. И если эта форма стоимости пассивна по отношению к тому товару, выражающему стоимость, то она может, тем не менее, многое сказать о динамике стоимостного отношения, обозначенного как обмен. В самом деле, если побудительная сила обмена в простом отношении товаров проистекает от первого, который выражен в относительной форме и потому нуждается (C. 196) в представительстве Ч в эквиваленте, то непосредственно исполнительное движение обмена приходится на этот самый эквивалент, поскольку его появление создает условия для процесса обмена. Эквивалент лишен своей собственной осязаемости, он всегда представлен в ином (товаре, вещи) и потому неуловим, не имеет собственного натурального тела, но этим свойством Ч обмениваться Ч обладает в принципе любое натуральное тело, стало быть, потенциально любая форма бытия обладает своим представительством, значит, факт в этом плане имеет всеобщий характер, что также подчеркивалось нами. Эквивалент как форма непосредственной обмениваемости многолик, проявляется самыми различными способами, что свидетельствует о его сложной роли в целочастном представительстве. Главное же в том, что именно он раздвигает горизонты бытия и фиксируемости его состояний.

Обратимся к особенностям эквивалентной формы. Первая особенность такова:

потребительная стоимость становится формой проявления своей противоположности, стоимости8. Натуральная форма товара становится формой стоимости, однако это имеет место только в рамках стоимостного отношения двух товаров: товар к себе как к эквиваленту не относится, для этого ему приходится относиться к другому товару, проявлять свою стоимость через свое иное. Весьма характерен пример Маркса с определением веса головы сахара, показывающий, что это отношение (в котором рождается эквивалент и натуральная форма предмета становится выражением иного свойства Ч тяжести) имеет более широкое распространение, чем только отношение товаров. Что касается факта как эквивалентной формы представленности, а именно такую характеристику обретает он в связи с анализом отношения представленности, то такая особенность эквивалентной формы означает, что натуральная форма вещи, относящейся к другой вещи и выступающей ее представителем, становится формой проявления смысловых отношений, которые благодаря привязанности к натурально-вещественному телу оказываются чувственно-фиксируемыми в опыте, материализованными, но это не означает, что они уже непосредственно раскрылись в своем смысловом содержании. Нет, до этого еще надо дойти, вскрыв сам контекст отношений и взаимодействий. И познавательная ситуация, которая здесь возникает, весьма показательна.

Прежде всего выделим вторую особенность эквивалентной формы: конкретный труд становится формой проявления своей противоположности, абстрактного человеческого труда9. Помимо содержательного анализа взаимосвязи абстрактного и конкретного труда, в этой особенности эквивалентной формы заключен один важный момент. Не абстрактное имеет значение чувственно, опытного, конкретного, а, напротив, чувственно-конкретное всегда есть форма проявления и осуществления абстрактного.

(C. 197) Если некритический рассудок, стоящий на точке зрения непосредственной эмпирии, PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com довольствуется тем, что фиксирует чувственно-конкретное и принимает видимое за самодостаточное, пренебрегая абстракцией, то он целиком и полностью впадает в иллюзию, даже если полагает, что строго придерживаемся материала фактов. Разум же, стремящийся постичь смысловые движения бытия, в непосредственном, чувственно-конкретном усматривает движение абстракций, квалифицирует эту конкретную данность как внешность, за которой скрываются истинная причинность и истинная закономерность. Поэтому сам факт как непосредственно-конкретная действительность должен рассматриваться в качестве основы для проявления абстракций, которые только и подводят к истинному познанию.

Нельзя пройти мимо еще двух особенностей эквивалентной формы. Прежде всего, частный труд становится формой своей противоположности, трудом в непосредственно общественной форме10. Частные самостоятельные виды труда, выполняемые независимо друг от друга, складываются естественно как общественное разделение труда. Последнее возникает в ответ на естественно сложившуюся систему общественных потребностей, так что каждый отдельный вид труда удовлетворяет одну определенную общественную потребность.

Между этими частными видами труда существует вещественная связь, осуществляемая через продукты труда: эти продукты производятся как стоимости, в них воплощен абстрактный человеческий труд, благодаря чему они и становятся товарами. Товар Ч вещественно материальный носитель связи, потому-то товары вступают в отношения и проявляют свою стоимость в определенной форме. Связь конкретно осуществляется через обмен товаров, через совокупность эквивалентов, которые суть процесс и результат непосредственной обмениваемости. Общественная связь как вещественная осуществляется в процессе обмена и благодаря нему. Непосредственно-общественную форму товар обретает тогда, когда он становится эквивалентом для другого товара. Труд, выступающий в непосредственно общественной форме, Ч это труд, имеющий форму равенства с трудом, содержащимся в другом товаре, что возможно в той мере, в какой разные виды труда суть проявления абстрактного человеческого труда вообще. И поскольку конкретный труд есть проявление труда абстрактного, постольку он вообще обладает формой равенства с любым другим трудом, производящим товары. Этот конкретный труд и выступает в непосредственно общественной форме, являющейся поверхностью труда абстрактного, что и фиксируется непосредственно, т.е. непосредственно-общественная, форма есть непосредственная действительность функционирования трудовой деятельности.

Трактуя эту особенность эквивалентной формы применительно к факту, можно утверждать следующее. Взаимодействия (целочастные) состояний бытия всегда выступают в своей частной (С. 198) форме, возникая в ответ на необходимость естественной дифференциации самовоспроизводящего мира. Это есть нечто похожее на естественное разделение труда и естественно сложившуюся систему потребностей, так что каждый отдельный (частный) случай представительства (взаимодействия частей и целого) всегда выражает одну из тенденций дифференциации. И только в составе целого между ними возникает связь, осуществляемая через отдельные вещественные состояния. Эта связь носит не только материально-вещественный характер Ч таковы прежде всего ее носители, но она же является смыслово-содержательной, она же осуществляется и воспроизводится за счет смены частей в составе целого ее носителями. И поскольку обмен есть постоянно совершаемый процесс в действительном мире, постольку он имеет непосредственно-фиксированную форму, соотнесенную с тем, что прежде всего констатируются вещи-эквиваленты, т.е. смысловые образы тех образований, которые предстают в этой непосредственно-смысловой форме. Так, непосредственно-смысловой формой выражения электрического притяжения выступает видимое смещение (приближение или удаление) двух заряженных тел.

Однако в число наиболее важных и значительных входит другая особенность PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com эквивалентной формы, выражающаяся в более резком проявлении фетишизма по сравнению с относительной формой стоимости.

Продукты труда, выступающие как полезные вещи, будучи товарами, суть стоимости;

они соизмеримы как величины стоимости;

общая их способность быть стоимостью ставит их в стоимостное равенство по отношению друг к другу. Это равенство означает, что разные виды труда признаются равными как человеческий труд вообще, что затраченное на производство количество труда измеряется общественными законами, что поэтому, к примеру, портной и ткач вступают в определенные общественные отношения, но в этих отношениях общественные характеристики труда людей представляются им как предметные определения самих продуктов труда, т.е. характеристики труда перенесены на сами продукты и общественные характеристики труда начинают выглядеть как природные свойства самих продуктов труда. С одной стороны, это вполне естественно, поскольку натуральное тело товара видоизменено субстанцией абстрактного труда и становится носителем этой субстанции, с другой же Ч физические, натуральные свойства товарных тел ничего общего с их общественной природой как товаров не имеют. Товар, будучи чувственно-осязаемой вещью, становится сверхчувственной общественной вещью, и это его второе рождение диктует ему такое поведение, которое не вписывается в его физические природные свойства и отношения. Возникает ситуация, когда лопределенные общественные отношения самих людей принимают... фантастическую форму отношений вещей11. Продукты рук чело- (С. 199) веческих, товары, представляются людям озаренными собственным бытием и находящимися с людьми и друг с другом в причудливых отношениях. Причем товары наделяются человеческими качествами, по их поводу люди радуются, печалятся, из-за них страдают и даже убивают друг друга, предметы становятся объектами вожделений, мечтаний.

Эту самостоятельную жизнь товаров Маркс назвал фетишизмом. Фетишизм есть неотъемлемая сторона отношения представлеиности, следствие раздвоения ролей членов отношения и обретения ими значений относительного и эквивалентного выражения одного через другого. Это раздвоение ролей в едином отношении (одно вместо другого) есть источник разделения бытия на внешнее и внутреннее, на действительное-в-себе и представленное, т.е. видоизмененное, так что всякая непосредственная форма выражения бытия есть не только эквивалентное, но вместе с тем и фетишистское развертывание отношения, поскольку за непосредственными целочастными взаимодействиями вещей и в их видимых воздействиях смысловые (символические) связи неизбежно и необходимо принимают фантастическую форму, а физические свойства вещей и их смысловые воплощения могут разительно различаться и даже противоречить друг с другом, вызывая недоумение или же приводя в трепет. Именно на этом обостренно фетишистском разрыве физических и смысловых свойств действительного мира построены вненаучные виды познания, например, магия, мистика, астрология. Подобного не лишена и наука, но об этом речь еще впереди. Факт как представленная форма бытия обладает Ч в силу отношения представленности Ч свойством фетишизма, характеризуется фетишизацией действительных отношений бытия. Фетишизм факта выступает здесь прежде всего в такой форме, что как непосредственная действительность он не только и не столько отражает положение дел, сколько изображает самостоятельность данного положения, превращая его, таким образом, в нечто противоположное тому, что происходит в объективном мире: факт как фетиш есть объективная иллюзорность.

В самом деле, в отношении представленности одна вещь для другой вещи имеет значение смыслового тела, за которым просвечивает другое отношение, другая связь. Эта связь выталкивает общее через отдельное, бесконечное через конечное, опосредованное через непосредственное, субстанцированное через акциденциальное, абстрактное через конкретное, смысловое через вещественное, единое через множественное. Уже само то обстоятельство, PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com что вещь, событие представлены другим, свидетельствует об их приравненности друг другу, без чего одно не может выразить свою смысловую бытийность через другое. Но это приравнивание значит, что одно непосредственно обменивается на другое, замещает его, причем так, что само содержание отношения не нарушается, а это возможно лишь при условии наличия эквивалента: второй член есть эквивалент (образ) первого.

(С. 200) Этот эквивалент Ч представитель первого Ч выступает в форме непосредственной обмениваемости, потому вся жизнь отношения прочитывается по приключениям данного эквивалента. Стало быть, действительное движение вещи, находящейся в относительной форме выражения смысла, всегда скрыто ее тенью Ч движением эквивалента.

Непосредственно же разыгрываемый процесс бытия вещей всегда есть лишь отблеск внутренних, собственных процессов. И хорошо, если эквивалент педантично воссоздает движение своего прообраза, но такого почти никогда не случается из-за особенностей самого эквивалента, ибо, существуя самостоятельно в виде натурального тела, он светит не своим светом и его тело не совпадает с его смысловым назначением. Стало быть, он всегда противоположен как представленность. В конкретно-непосредственном скрыта абстрактно опосредованная, в дискретном Ч континуальная система взаимодействий. Эквивалент по своему бытию выражает непосредственно-фрагментарное, частно-ограниченное, но если принять его только таковым, то это и значит провозгласить самодостаточность или культ примитивно понятого факта, впасть в фетишизм. Вещь, выступающая в отношении представленности в форме смыслового образа (эквивалента) является чувственно сверхчувственной вещью, не обязательно наделенной данными качествами в связи с общественными отношениями. Мы уже не раз подчеркивали это обстоятельство, оговаривая, что в силу целочастной структуры мира ее сверхчувственные свойства и качества возникают на основе символизации целого частью, причем часть может быть либо простой вещью, либо сложно организованной системой. У них в этом случае возникают лишь разные мощности эквивалентного выражения. Но всегда эквивалент песет в своем натуральном теле смысловой заряд другого тела, всегда, стало быть, происходит перенос характеристик смысловых взаимодействий на тело, которые частным, конкретным и непосредственным образом явлены, фигурируют, а значит, и фетишизм есть неотъемлемая, органическая составляющая этого непосредственного обмена. Факт как представленная форма бытия, выступая в форме достоверности, очевидности, отнюдь не утрачивает своих фетишистских качеств, хотя в обыденном плане обычно трудно доказать обратное Ч что факт есть наименее достоверная форма представительства, хотя он весь замешан на непосредственной явленности, обмениваемости. В этом заключается одна из трудностей понимания факта. Вообще, когда бытие продумывается в свете принципа всеединства, отношение представленности оказывается здесь наиболее универсальной формой обеспечения связи всего со всем, но оно же дает картину этого бытия не в его линейно-восходящем (или нисходящем) потоке, а в виде сплошного, запутанного, нелинейного клубка взаимодействий, где нет четких границ между разными событиями и процессами, отсутствуют одно-однозначные соответствия образа и (С. 201) объекта, да и сам образ-эквивалент возникает сразу множественным, увеличивающимся (как в системе зеркал) до бесконечного ряда изображений одной и той же вещи, так что фетишизм в этом случае возникает неизбежно и выступает объективной формой и бытия, и выражения отношений самого мира. Это только в линейно последовательно-одномерно-развертывающемся мире все упорядочено и прозрачно с точки зрения отношений, так что сразу ясно, где причина, а где Ч следствие, где субстанция, а где Ч акциденция. Факт есть естественная эквивалентная форма бытия, и было бы наивно полагать, что он отстранен от фетишистских проделок. Напротив, он самый активный участник фетишистского изображения бытия в самом же бытии, стало быть, и в познании.

Главное же в том, чтобы проследить, как развертывается это простейшее, полное коллизий PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com отношение представленности двух товаров (вещей), N =N, и как оно выражает динамику i m представленности в самом бытии.

Итак, прежде чем перейти к новому этапу анализа отношения представленности, подведем некоторые итоги.

Мы говорили, что аналогия между товаром и вещью может показаться натянутой. Не пускаясь в длинные объяснения по этому поводу, подчеркнем лишь то, что нас интересуют целочастное строение мира, отношение части и целого, возможность представлять здесь одно через другое. При этом важно также, что всякая вещь обладает Ч в силу целочастного строения мира Ч двойственным бытием: натурально-вещественным и смыслово символическим. Правда, несколько упрощая ситуацию, первый вид бытия можно соотнести с материалистической интерпретацией, второй Ч с идеалистической. Отвергая вторую, мы, очевидно, получим односторонний материализм. Отвергая первую, мы столь же очевидно получаем односторонний идеализм. Целочастное строение мира интересно тем, что оно требует взаимного учета, более того, целостного переплетения обеих позиций. Но не это для нас сейчас важно. Взяв отношение двух вещей как частей, мы обнаруживаем его двойственный характер: как вещественно-предметного (материального) и как смыслово символического (идеального). Изучение отношения на примере двух товаров показывает, что в нем происходит, во-первых, приравнивание членов на основе общей субстанции, во вторых, их разделение (поскольку один выражает свой смысл, в другом Ч эквиваленте Ч этот смысл выражается), в-третьих, перенос смысловых характеристик первого на натуральную форму бытия второго, так что, в-четвертых, результат этого переноса являет собой симбиоз смысла первого и вещества второго и принимается как непосредственное выражение бытия второго как фрагмента. И хотя это гносеологически воспринимается как фетишизм, тем не менее, данный процесс фетишизации всегда онтологичен. Получается так, что непосредственно (в телесно-вещественной форме) явлено то, что и фиксируется как факт.

Но эта непосредст- (С. 202) венно-натуральная явленная форма вещи, продемонстрированная сама по себе, говорит от имени другой, она есть ее эквивалент и служит, стало быть, непосредственной формой обмениваемости на другую вещь. Одна вещь представлена через другую. Факт как представленная форма бытия есть само отношение представленности. Но это отношение динамично, причем его динамика заключена в смысловых переносах и непосредственной выраженности одного в другом. Фиксируется и принимается за факт обычно непосредственная выраженность, но этого, как видим, совершенно недостаточно для характеристики факта, ибо в такой выраженности уже заложен смысл иного, так что для полноты постижения факта надо реконструировать смысловой переход. Только соединив два члена в цельность, можно говорить о полноте постижения факта. Но этому многое препятствует. Прежде всего, довольство некритического рассудка непосредственной формой, из-за чего он постоянно впадает в иллюзии, ибо сама-то эта форма вследствие переноса смыслов становится фетишем. Но не только это. Путь реконструкции смысла однозначно невозможен, что дает основание заявить о том, что у одной вещи Ч как относительной формы выражения смысла Ч всегда существует множество эквивалентов, т.е.

непосредственных форм. Это становится ясно из дальнейшего анализа формы стоимости.

Стоимостное отношение холст=сюртуку означает, что холст выступает в значении потребительной стоимости, имея натуральную форму холста, тогда как сюртук в его натуральной сюртучной форме имеет значение меновой стоимости. Всякий товар имеет двойственный характер, содержит потребительную стоимость и стоимость, которые противоположны друг другу. В отношении же двух товаров потребительная стоимость и стоимость полярно распределены между друг другом, так что один имеет потребительную, а другой Ч стоимостную форму, причем стоимость сама выступает в виде относительной и PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com эквивалентной стоимостей. В эквивалентной форме Ч форме непосредственной обмениваемости Ч проявляется меновая стоимость, и вместе с тем они суть единство. Форма потребительной стоимости дает продукт труда в натуральной форме, и он приобретает форму стоимости, чтобы обрести единство противоположностей Ч потребительной и меновой стоимостей. Товарная форма продукта возникает в связи с обретением им стоимости, а эта товарная форма необходима для отношения обмениваемости.

Учитывая проводимые здесь параллели, скажем, что потребительная форма стоимости Ч аналог предметно-вещественного выражения бытия, тогда как стоимостная, вообще говоря, есть объективно смысловая. Поэтому не только вторая, смысловая форма бытия мира неотделима от предметной, но и развитие второй тождественно развитию первой;

это, по сути дела, есть единый, но противоречивый процесс предметного и смыслового развертывания мира.

(С. 203) Отношение представленности как смысловое отношение есть субстанция, связывающая вещи не просто как предметы, а как символы целого, причем это непосредственно выражено в отношении вещей (частей), простейшее среди них Ч это отношение двух вещей. Потому если мы допустим, что весь мир в целом состоит из двух частей, то смысловые отношения выходят за пределы одного-единственного, единичного отношения, во-первых, сохраняя качественное равенство, во-вторых, имея разные количественные пропорции в силу того, что разные части суть разные степени бытия мира. В случае наличия только двух частей и, стало быть, одного (простейшего) отношения лишь одна часть (вещь) выражает свой смысл в одной-другой, которая есть символ первой, ее образ или эквивалент. И этот символ-эквивалент имеет свой смысл лишь в отношении одной единственной части, непосредственно выражает именно ее и ничего более. Итак, простейшее отношение Ч это отношение частей А и В;

А выражено в B;

А перенесло свои характеристики в B;

B есть единственный образ A, эквивалент, самостоятельно существующий благодаря своему натуральному телу. Это, вообще говоря, есть отношение единственности, полное противоречий. Когда учитываем наличие целочастного (и товарного) мира, то простая форма есть выделение двух частей, случайно взятых, и отношение между ними. Одна (любая) часть отнесена к другой (так же случайно взятой), и поскольку все это выхватывается из мира частей, постольку простое отношение оказывается не единственным, а единичным: оно единственно в смысле отношения двух частей, оно единично в смысле отношения любых двух (и только двух) частей, так что за единичностью уже просвечивает множественность, и факт как представленная форма бытия есть не только фиксация непосредственно выраженного, данного, которое, как мы помним, само есть эквивалент (или еще резче, фетиш), но это фиксация потенциально и актуально множественного в его раздельности. Вот почему в отношении представленности за одним фрагментом бытия всегда скрыты более общий фрагмент, более общая связь. Потому-то и отношение представленности, если попытаться выразить его полно с учетом этой множественности, оборачивается бесконечным рядом относительных выражений одного в другом: А = В = С = D =... = X = Y =... Этот ряд всегда незавершен, поскольку частей мира бесконечное множество, их комбинаций как смысловых выражений Ч и того больше. Смысловые воплощения частей как представителей целого бесконечно вариативны, и эти вариации, вообще говоря, меняются от одного натурально-вещественного носителя к другому, так что каждая часть вступает в смысловые отношения со всем миром, хотя по-разному и в зависимости от носителя. Но главное в том, что эта смысловая выраженность постоянно имеет место и безразлична к каждой особой форме своего натурального выражения, иначе говоря, к потребительной стоимости. Данное свойство смысловых (С. 204) выражений бытия (а именно, не только привязанность к своему вещественному носителю, но и определенное безразличие к нему, ибо смысл-то легко переходит с одного PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com носителя на другой) дало, по-видимому, повод говорить о самостоятельном, гипостазированном бытии смысла, бытии идеального. Но эти смысловые переходы, то, что смысл каждой представленной части выражен через бесконечный ряд других частей, показывают, что не просто смысл (символическое представительство) безразличен к каждому конкретному носителю (вещи), но сами эти вещи суть материальные воплощения (сгустки, концентрации) смысла. И то, что факт сопряжен не столько с непосредственно явленными вещами, сколько с их смысловыми эквивалентами, подвижными и безразличными к конкретной вещи, объясняет саму неуловимость и нелокализуемость, неконцентрируемость факта Ч он сопрягается с любой вещью, не задерживаясь ни на одной из них. Таким образом, вещь не есть носитель (референт) факта Ч об этом мы уже говорили в другой связи, а здесь получили дополнительное подтверждение.

Последуем дальше. Бесконечный ряд отношений частей (товаров) означает, что не только в каждой части данная часть выражает свою относительную стоимость (смысл), но и что каждая часть, в которой все это выражено, выступает в эквивалентной форме, причем предметно-вещественная форма каждой части есть особенная эквивалентная форма первого члена этого ряда. Она есть особый смысловой эквивалент наряду с другими смысловыми эквивалентами. Ряд отношений возникает на основе общего Ч смыслового Ч представительства целого в частях. В простейшем отношении, когда соотносятся только две вещи (части), самое большое, что выявляется, это переносы и распределение смыслов на полюсах данного отношения, но единственный и единичный эквивалент здесь совпадают.

Наличие же частей мира, где указанная часть вступает в простое смысловое отношение со многими другими частями, обнаруживает в многообразии отношений множество смысловых форм-эквивалентов, множество единичностей, что и оказывается особенным. Особенное, взятое как многое единичное, есть свидетельство общего между двумя относящимися частями. Просто единичное Ч это единственное отношение частей;

в целочастном мире отношение части предстает во множественности других частей, и это свидетельствует (через множественную единичность как особенность) об общности всех отношений между любыми двумя частями. Таким образом, наличие единственных-единичных Ч условие существования особенного, означающее выход за пределы единственного. Особенное в его ближайшем и непосредственном содержании Ч это многократно воспроизведенное единичное, существующее наряду со многими (С. 205) другими. И иначе как через эту отнесенность к единичному оно не может существовать. Вместе с тем особенное как многократно воспроизведенное единичное и есть фрагментарное, разрозненное выражение общей связи, смыслового отношения.

Множественность фиксированных фактов как непосредственно явленного Ч это множественность представленного единичного, т.е. особенное. Поэтому факт как представленная форма бытия есть выражение его особенных состояний, за которыми скрывается общее. Особенное Ч это соотнесенное с множеством единичное, представляющее целое. Или, иначе говоря, особенное Ч это отношение единичностей, отнесенных, в свою очередь, к некой однородной основе. Наконец, особенное есть то, что отличает общее проявление этой основы в одной единичности от другой.

Особенное, охватывая множественность единичного в его непосредственной представленности, именно множественно, разрозненно, дает обильный материал для анализа, сигнализируя о необходимости отыскания общей связи самого материала. Особенное, поскольку оно опирается на множественность единичного, выражает нечто повторяющееся, сходное, однородное, но пока еще не как обнаруженную связь. А через свидетельство некой упорядоченности многого единичного. В особенном поэтому еще нет повода для утверждения о существовании связи, точнее, ее конкретной формы в виде закона, но это Ч сигнал к поиску последней.

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com В единичностях внимание исследователя задерживается на вещах Ч носителях смысловых отношений, тогда как само отношение отодвинуто на задний план. Особенное напоминает, что связью пренебрегать нельзя. Общее же, которое неизбежно всплывает из бесконечного ряда отношений частей, выводит на первый план именно связи, смысловые оформления вещей, сами же вещи в их натуральном бытии уходят в тень как придатки этой связи.

Потому противоположны позиции единичного и общего: единичное дает повод для мистификаций общих смысловых отношений, общее же, напротив, акцентируя связь, порой уводит внимание от вещей. С точки зрения отношения представленности, учитывая бесконечность этого ряда, мы видим, что факт как представленность бытия в ином онтологически завязан на пересечении всех этих отношений единичного, особенного и общего, поэтому он и имеет право представлять более общие связи и отношения, будучи единичным фрагментом бытия, рассыпаясь в их множественности, т.е. всякий раз обретая особенную эквивалентную форму. Гносеологически же он заключает в себе тайну эмпирического уровня познания и показывает, что самое большее, чего может достичь эмпирия, Ч это фиксации непосредственного многообразия форм бытия (натурально предметных воплощений). На этом пути возможны большие успехи, в частности, значительные эмпирические обобщения, выявление не только качественных, но и количественных форм регулярно- (С. 206) стей, но в целом здесь на первом плане стоит именно связь вещей-носителей смысла, а не собственная смысловая природа связи самой по себе. Это прямое, насколько возможно, восхождение к общему, но не оборачивание точки зрения, не отыскание, в частности, клеточки, лосновы, субстанции самого общего. Высказанное соображение важно также для уяснения роли и места факта в структуре познания, в разных его моделях.

Особенное потому особенное, что оно не имеет единообразной формы представленности (имеется в виду именно непосредственно-натуральная форма части) в отличие от общего.

Единичное с этой точки зрения вообще невозможно характеризовать, ибо оно само выявляется только на фоне особенного. И в познании особенным по этой причине ограничиваться совершенно недостаточно. Если особенное не исчерпывает развертывания общего, то единичное вообще не является основой для его развертывания и, стало быть, исследования. В факте как представленной форме бытия весьма значителен потенциал общего, но он здесь свернут, требует процессуальности самого бытия, выхода на установление закона в познании. Чтобы этот потенциал общего актуализировался, необходимо оборачивание отношения представленности, выражающееся (в случае с товарами) в переходе к всеобщей форме стоимости. Как известно, суть ее в том, что в бесконечном ряду форм стоимости все товары (вещи, более широко Ч части) теперь приравниваются к одному-единственному товару, тогда как прежде один был выражен через все остальные. Это сразу же влечет изменения относительной формы стоимости: все товары выражают свою стоимость просто, т.е. в одном-единственном товаре и единообразно Ч в одном и том же товарном теле.

Разнообразие вновь сведено к простоте отношения, что и образует субстанцию всеобщего.

Потому-то отношение двух частей (товаров) уже есть простейшее выражение общего, воплощение смысла, точнее, формы этого смысла. Важно, что в данном оборачивании, по сути дела, скрыта процедура выявления общего, поскольку именно здесь, в приравнивании всех к одному, обнаруживаются однотипность и унификация, т.е. первичная форма всеобщности. Простая форма, взятая как единичность, оборачивается своей противоположностью, всеобщностью без разоблачения некоего чуда, чрезвычайно однообразно воспроизводясь в массе элементов товарного мира. Простая форма тем самым являет свою всеобщность, так что, учитывая динамизм отношения формы стоимости (простая, развернутая, всеобщая), можно утверждать, что каждая из этих форм есть не что PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com иное, как ступень представленности самой же всеобщности. Последняя предстает в форме единичности, особенности, общности и, наконец, собственно всеобщности, без чего невозможно говорить об общей субстанции всех этих форм, их развитии, переходе одной в другую. С позиции целочастного строения мира это означает, что смысловая представленность целого в части раскры- (С. 207) вается также в разных формах и на разных ступенях: от простейшего через развернутое к всеобщему смысловому выражению бытия. Происходит (от натурально вещественного тела через их множество к оборачиванию отношения и выражению всех в одном) трансляция смыслового (символического) представительства (идеально-сущностного) по ступеням бытия, которое завершается Ч разумеется, всегда лишь относительно Ч утверждением одного всеобщего символа как указания на смысл бытия. Но это оборачивание ведет к изменению и эквивалентной формы стоимости: особенная эквивалентная форма превращается во всеобщую эквивалентную, выделенный один-единственный товар становится всеобщим эквивалентом.

В простой форме стоимости (форме смыслового отношения) один товар представлен одним-единственным другим товаром (единичное), в развернутой Ч уже один товар представлен во многих (в пределе Ч во всех), во всеобщей Ч все товары представлены в одном-единственном. Таким образом, особенное есть ступень восхождения к всеобщему, всеобщее придает особенному завершенность (вспомним Энгельса: всеобщее Ч форма внутренней завершенности, а значит Ч бесконечности) и возвращает весь процесс представленности к простоте единичного. Особенное Ч это невыраженность и, что самое главное, незавершенность всеобщего в явном виде. Всеобщее же по форме противоположно особенному (ср.: один Ч во многих, все Ч в одном, т.е. принцип всеединства), по содержанию же оно есть воспроизведение и развитие простого (единичного), во всяком случае, покоится на простом.

В простой форме стоимости относительная и эквивалентная формы стоимости еще не выражают отчетливо свою полярность, она тут имеется лишь в зачаточном виде, в развернутой же форме их полярность проявляется в противостоянии одного товара всем;

во всеобщей Ч уже все исключены из эквивалентной формы, формы непосредственной обмениваемости, все они обмениваются лишь на один эквивалент, исключенный из единой всеобщей относительной формы стоимости.

Схематизируем сказанное. В первом случае в силу оборачиваемости равенства Ni = Nm полярность обеих форм трудно уловима, потому и факт как представленная форма бытия выступает недостаточно резко с точки зрения фиксации единичного, особенного и всеобщего.

Во втором случае имеем Ni = Nk = Nl = =... = Nm=..., где натуральная форма многих оказывается особым эквивалентом выражения стоимости одного, так что здесь обнаруживается разделение относительной и эквивалентной форм стоимости. Один Ч во многих, каждый из многих Ч наряду с другими. Для отношения представленности как факта это означает, что первостепенное значение здесь приобретают фиксация, сбор, поиск фактов в их множественности. Очевидно, это соответствует более развитой ступени познания, скажем, системати- (С. 208) ческому научному исследованию, имеющему четко выделенную стадию эмпирической обработки материала, а также некоторым иным видам познания. В третьем же случае имеем Nk Nl Nm = Ni Е Np PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com Это означает, что товар (вещь) N вытолкнут из общего ряда, поставлен в исключительное i положение всеобщего эквивалента, все остальные товары сопоставляются именно с ним.

Противостояние форм стоимости тут налицо. Но какова в таком случае относительная форма такого эквивалента? Ведь он должен иметь свою натурально-вещественную форму привязки. Если рассматривать его отношения с другими товарами, неизбежно возникнет ряд стоимостей, выраженный особенностью бесконечности, а это неудобно. Потому всеобщая форма стоимости замещается новой, четвертой формой Ч денежной. Превращение эквивалентной формы стоимости во всеобщую вызвало противопоставление одного товара всем остальным, т.е. налицо полярность и ее можно выразить, точнее, эта полярность сама разрешается, подыскивая себе подходящее натуральное тело, способное быть носителем всеобщего эквивалента. В развитии целочастного мира тело всеобщего эквивалента может попеременно принадлежать то одной, то другой его части, то же самое Ч в поиске универсального товарного тела. В случае с товаром такая единая относительная форма стоимости обнаруживается объективно и обретает всеобщую общественную значимость Ч это деньги, имеющие специфическую функцию обмениваемости на любой другой товар.

Всеобщая эквивалентная форма как форма непосредственной обмениваемости теперь окончательно срастается со специфической натуральной формой тела (части), выполняющего эту функцию. Один-единственный товар начинает фигурировать и как единичный, и как особенный, и как всеобщий эквивалент. Вместе с этим эволюционирует и факт. Во-первых, факт выталкивается из ряда других познавательных форм именно как представительная форма бытия, имеющая и свою натурально-вещественную форму (фрагмент бытия), и форму непосредственного выражения бытия во всех без исключения случаях. Факт становится всеобщим эквивалентом развертывания мира онтологически и способом выражения этого процесса гносеологически, что и закрепляется в общественном сознании в силу привычки.

Во-вторых, факт как всеобщий эквивалент представленного бытия срастается со своей непосредственной формой представительства через вытолкнутый ряд отношений вещей и потому привязывается к материальным носителям смысла;

отсюда и возникает вопрос о материальном (С. 209) референте, которого у факта вообще в специфически-определенной форме не оказывается. В-третьих, факт как всеобщий эквивалент, сросшийся с формой непосредственной обмениваемости, выражает именно эту непосредственность, но отнюдь не действительное отношение, т.е. он как эквивалент остается фетишем. Но, в-четвертых, факт именно в силу его всеобщего представительства выступает классической формой выражения непосредственности Ч и онтологически, и гносеологически;

в нем как в эквиваленте все натуральные свойства вещей, представляющих одна другую, угасли: на первый план выступает именно форма существования (факт Ч не просто вещь, а свидетельство существования, присущности вещи);

эта форма телесно неуловима, хотя и непосредственно поддается обнаружению благодаря тому, что эквивалент сросся иным, отличным от его смыслового выражения вещественным телом.

Заканчивая параграф, обобщим сказанное.

Прежде всего, ясно, что отношение представленности имеет разные формы, которые, не мудрствуя лукаво, можно обозначить как простую, развернутую (или полную) и всеобщую, наконец, развитую (что отвечает денежной форме стоимости). Вместе с этим и факт имеет разные формы (ступени) и характеристики, хотя значение отношения представленности гораздо шире, чем простая сопоставленность со ступенями факта. Охарактеризуем кратко эти ступени, повторив в несколько измененном виде то, что уже было сказано.

Вначале мы отметим двойную форму представленности. Факт как представленная форма бытия, во-первых, означает представленность бытия в ином (бытии), что выражает самодвижение, самостановление бытия через его переходы в небытие и обратно;

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com посредствующим и связующим элементом этих переходов выступает иное, которое и оказывается эквивалентом или формой непосредственных переходов, превращений, обмениваемости, всегда привязанной к какому-либо носителю. Во-вторых, представленность бытия в ином есть представленность его субъекту (который также есть иное бытия) Ч важное условие самопостижения бытия опять-таки в форме представленности. Объединяя первое и второе, получим, что факт означает здесь то, что бытие представлено в форме иного субъекту, а если мы оторвем бытие от иного и от субъекта, то представленность просто иного субъекту и выступает превращенной формой (или формой мистификации) действительности, причем сама эта форма имеет вполне реальные механизмы действия и проявления. Здесь мы пока еще не задаемся задачей уяснения субстрата самой представленности, но и сказанное подтверждает двойственный характер первичной интуиции факта;

поиск же обозначенного субстрата позволит, наконец, осуществить синтез двойственности, окончательно определить природу факта.

Факт как простая форма представленности онтологически (С. 210) означает, что одна вещь (часть) представлена во взаимодействии другой вещью (частью) лишь одним своим иным, одним своим эквивалентом. Поскольку это отношение простое, то полярность относительного и эквивалентного выражения здесь еще не развита, они взаимообратимы: то, что выражало, само становится выражаемым в том же самом отношении. Единичный эквивалент сразу выступает полным, развернутым и всеобщим образом представленной вещи. Всякое единичное Ч но только в случае простой, абстрактной формы представленности! Ч выражает общее. Здесь еще нет дифференцированности, определенности, а есть лишь качественное равенство и непосредственная обмениваемость (один к одному). Гносеологически это означает прежде всего неразвитость, недифференцированность познания, легкую переносимость смысла с одного члена отношения на другой, с одной познавательной формы на другую, стало быть, взаимную обратимость мыслимого и реально существующего, непосредственную общность (единичное выражено сразу в качественно общей форме). Такими особенностями обладают, скажем, миф, обыденное (народное) знание, различные древние верования, например, представление об оборотничестве. Ограничившись пока этими соображениями, подчеркнем, что здесь можно провести параллель и с развитием культуры, общественных отношений.

Факт как развернутая форма представленности означает онтологически появление дифференцированных состояний бытия и множества особенных их выражений в других взаимодействиях. Множество особых форм непосредственно выраженного, эквивалентного гносеологически обусловливает четкую поляризацию познавательного отношения, создает установку на сбор разнообразных эмпирических сведений, фактического материала.

Единичное и общее здесь необратимы, разделены и проявлены через множественность особенного. Познание, например, обретает форму научного исследования, ориентированного на изучение разнообразного материала;

в обыденном сознании накапливаются различные рецепты;

это выражается также в магии и алхимии, поскольку здесь идет перебор особенного в поисках воздействия (заговоры, колдовство, порча и т. п.) на разные сферы бытия, жизни.

Факты в данном случае есть фиксация многообразного непосредственного выражения эквивалентов представленных вещей, они квалифицируются как самостоятельно существующие, имеющие самодовлеющее значение, хотя и не становятся сами объектом рефлексии. Здесь еще не раскрываются природа, содержание, структура многообразных отношений представленности, общее лишь просвечивает как существующее где-то в отдалении, в противостоянии единичному.

Что касается общественных условий, то на этой ступени они характеризуются развитой структурой социальных отношений, дифференцированной культурой и специфическими механизмами трансляции специфических форм бытия в сознание, т.е. наблю- PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com (С. 211) дается разделение наук на естествознание, общественные, гуманитарные, технические и их противостояние.

Наконец, факт как всеобщая форма представленности характеризуется полным оборачиванием отношения, где результат отношения, выставленный в особой форме, становится всеобщим эквивалентом;

онтологически это свидетельствует о такой ступени развития действительного мира, на которой в нем самом генерируются образцы, нормы, типы как всеобщие смысловые выражения разных его ступеней, что гносеологически формирует установку на поиск фактов как непосредственных представителей таких образцов (классических форм). Последнее, однако, оборачивается рядом издержек Ч либо пренебрежением к факту, либо его культом. Можно сказать, что, когда смысловой эквивалент в познании мира приобретает первостепенное значение, наука достигает классической стадии, изучаются количественная определенность и мера проявления качественного многообразия, мира в форме разных типов законов. Но этого оказывается мало, поскольку требуется выход к универсальному видению мира, дающему его цельное постижение, цельный образ, стало быть, необходим выход за пределы науки. Этому требованию отвечает философия, которая с самого своего возникновения культивировала и сохраняла установку на поиск всеобщих эквивалентов сущего и вращение в сфере этих всеобщих представительств.

Таким образом, она не уходит от фактов, но берет их уже в иной ипостаси: не как особенные эквиваленты, а как всеобщий эквивалент. Важно, что символизации действительности тотчас сказываются на символизации факта.

Итак, ступени отношения представленности приводят вместе с тем и к соответствующим ступеням факта: качественная неопределенность, оборачиваемость единичного и общего дает простую форму представительства, развернутая форма разделяет общее и единичное, выражает качественное многообразие в форме особенного;

обратимость всеобщей формы представленности говорит не только о связи общего и единичного, но и о количественной мере, определенности этой представленности в виде закона, позволяющего четко выделять типы фактов.

3. ИДЕАЛЬНОСТЬ ФАКТА Все предшествующие рассуждения неизбежно подводили к одному важному выводу: факт есть идеальное образование;

природа факта идеальна;

или Ч еще более определенно Ч факт как представленная форма имеет идеальное тело. Вспомним, что говорилось относительно парадоксальности материального референта факта: о его нелокализуемости, нефиксируемости, неуловимости и т.п. Но всеми этими признаками, как ясно уже на интуитивном уровне, обладает именно идеальное. Дальнейшая наша (С. 212) задача заключается в прояснении и обосновании высказанного утверждения.

Прежде всего, необходимость идеального в бытии действительного мира вытекает из целочастного строения последнего, о чем мы уже неоднократно говорили. Здесь мы приведем в качестве еще одного аргумента диалектическую формулу выведения сознания, данную А.

Ф. Лосевым в его знаменитой Диалектике мифа, позволив себе при этом заменить категорию сознание категорией лидеальное. Правомерность и даже необходимость такой замены выявляется из контекста данного параграфа, Правда с одной оговоркой: если сознание в этом рассуждении понимать онтологически, не как свойство мозга, то оно станет равнозначным идеальному. Мы делаем эту оговорку, учитывая, что обыденное философское сознание испорчено именно субъективным толкованием сознания в духе диалектического материализма.

Итак, последуем за А. Ф. Лосевым. л1) Каждое А диалектически получается путем отграничения от всего иного и противопоставления ему. 2) Допустим, что мы перебрали все, PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com что было, есть и будет;

и имеем не одно А, но все А и не-А, какие только могут быть. 3) Чтобы диалектически вывести это все, надо его чему-то противопоставить и чем-то отграничить, надо его чем-нибудь отрицать. 4) Но ничего иного уже нет, ибо мы условились взять именно все. Стало быть, все может быть противопоставлено только самому же себе, ограничено только самим же собою. 5) Но кто будет совершать это противополагание? Так как никого и ничего нет, кроме этого всего, то противополагать будет само же это все, т.е. все будет само противополагать себя себе же. 6) Это и значит, что оно будет иметь сознание12.

Что такое сознание? Что такое идеальное? Это противопоставление всего себя (целого) самому же себе (целому). Отвлечемся от антропологизма в понимании сознания, и воспользуемся термином лидеальное (хотя и это требует специального развертывания и обоснования);

идеальное есть всеобщее и необходимое условие и фактор существования действительного мира. Мир столь же идеален;

сколь и материален, и вся его диалектика есть диалектика взаимоотношений материального и идеального. В самом деле, идеальное необходимо для становления. Ранее мы говорили, что становление есть единство бытия и небытия. Бытие Ч это то, что есть само по себе, что имеет существование в себе самом, является носителем себя самого и в этом смысле материально. Небытия же самого по себе нет, небытие есть противопоставление бытия самому же себе, и потому только оно фиксируется как отсутствие бытия. Небытие существует в ином, оно не является носителем себя, оно проступает сквозь бытие, сквозь материальный носитель. Потому небытие в этом смысле идеально. Можно сказать, что если небытие есть негативная отрицательность (по отношению к бытию), то идеальное есть позитив- (С. 213) ная отрицательность (опять-таки по отношению к бытию), т.е. то, отрицание существования чего становится неуместным. Вспоминая резервуарную интерпретацию бытия и небытия, можно было бы сказать, что небытие, в которое лисчезает бытие, есть абсолютная идеальность. Как только мы переходим к конкретным процессам изменения, движения, развития, то обнаруживаем, что здесь имеют место переходы вещей из одного состояния в другое, появление одних вместо других. Стало быть, и здесь Ч то же самое противопоставление, но взятое не в объеме мирового всего (целого), а в объеме частного, отдельного;

причем из опыта мы знаем, что такое противопоставление совершается повсюду и постоянно. На языке категорий бытия и небытия процессы описываются в форме относительного бытия и относительного небытия, что ограничивает объем проявления всего до частного, низводит их до уровня этого и не-этого, т.е. иного (стол не есть стул). С помощью категорий материального и идеального мы говорим об относительном материальном и относительном идеальном: стол есть относительное материальное образование, равно как и стул, существующий сам по себе, но стол, не являющийся стулом, есть относительная идеальность, т.е. идеальное (иное) по отношению к стулу. Если доводить дело до юмористической ситуации, то Митрофанушка из комедии Фонвизина Недоросль, говоривший, что дверь, которая лежит сама по себе, существительна, а та, которая приставлена к стене, прилагательна, весьма четко продемонстрировал формы относительной идеальности.

Итак, идеальное возникает там и тогда, где и когда совершается противопоставление всего самому же себе (абсолютное противопоставление) или же этого иному (относительное противопоставление). Снятие (Aufheben) и снятое (идеальное Ч ideelle) Ч одно из важнейших понятий философии, одно из главных определений, которое, Ч утверждает не без основания Гегель, Ч встречается решительно всюду и смысл которого следует точно понять и в особенности отличить от ничто. Ч Оттого, что нечто снимает себя, оно не превращается в ничто. Ничто есть непосредственное;

снятое же есть нечто опосредованное:

оно не-сущее, но как результат, имевший своим исходным пунктом некоторое бытие, поэтому оно еще имеет в себе определенность, от которой оно происходит13. Разница PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com между небытием (в гегелевском смысле Ч ничто) и снятым (идеальным), как видим, в том, что первое непосредственно, потому-то его мы и назвали негативной отрицательностью, т.е.

оно утверждено как существующее, но не само по себе, а иным, более сложным образом, как негативная отрицательность. Но не это главное. Главное в том, что снятое (идеальное, противопоставленное) есть результат, имеющий бытие и сохраняющий (несущий на себе) определенность этого бытия как начального пункта: оно и связано с определенностью некоторого бытия, ибо от этого бытия исхо- (С. 214) дит противопоставление, но результат этого противопоставления отличен от исходной формы. Иными словами, снятое есть одновременно и одно и другое, т.е. одно, появляющееся в роли другого. Это и есть идеальное. Но оно появляется как результат представленности. Стало быть, механизм, отвечающий за генерирование идеального в самой действительности, связан с действием отношения представленности. И факт как представленная форма бытия неизбежно раскрывается как идеальный по своей природе.

Поэтому еще раз обратимся к этому отношению.

Отношение представленности есть проявление одного вместо другого;

это и противопоставление одного другому, значит, здесь имеют место, во-первых, утверждение одного (иного) и, во-вторых, превращение одного в иное. В этом скрыт простейший механизм его действия, имеющий, однако, универсальный характер. Целочастные отношения в мире, т.е. появление части вместо целого, оказывается одной из форм отношения представленности с точки зрения структурности, поскольку здесь одна, появляется вместо другого, но не любое одно и не любое другое относятся: только часть и целое, тогда как просто отношение представленности предполагает безразличие относящихся компонентов.

Предшествующий анализ формы стоимости показал, что в отношении представленности появляется эквивалент (образ) другого, т.е. если относятся две вещи А и В, то В есть образ А, ее эквивалент, который и претендует на идеальность по отношению в Л. В этом отношении важно, что В оказалась формой непосредственной представленности Л, тогда как А выражена через В опосредованно. Непосредственная проявленность и осознается в методологическом сознании как факт. Факт, стало быть, непосредственно привязанный к В Ч материальному носителю эквивалента А, фиксируется через В как материальный референт (фрагмент бытия), выступая по сути дела образом (эквивалентом) другого, а именно А. За В стоит А;

поскольку В непосредственно выражено и выражает Л, постольку от фиксации одного возможен переход к другому. В силу строения простейшего отношения двух вещей (товаров) факт как эквивалент принципиально разрывает ограниченность непосредственности и оказывается условием продвижения в глубь этой структуры.

Реализуется данное продвижение вместе с развитием формы отношения представленности Ч от развернутой к всеобщей. Здесь обнаруживается превращение отдельного (товара) во всеобщий эквивалент: за отдельным обнаруживается всеобщее, за конечным Ч бесконечное, за преходящим Ч устойчивое, за непосредственно индивидуальным Ч опосредованно общественное и т. д. После того как этот всеобщий эквивалент обнаружен, обнаруживается и то, что непосредственно-индивидуальное об- (С. 215) ретает характер непосредственно-всеобщего, что в случае с товарным миром раскрывается в форме денег. Тем самым и за фактом как представленной формой обнаруживается двойственность: он непосредствен и привязан к конкретному телу (вещи), поэтому кажется, что он лупрям и очевиден;

но он есть эквивалент другой вещи, а потому суть его Ч в представлении именно ее и потому опосредованности ею, стало быть, он изменчив и неочевиден;

он материален как одно (фиксация непосредственного) и идеален как иное (эквивалент). Важно также, что материально-непосредственное, конечно-ограниченное играет в структуре факта вторичную, подчиненную, хотя и важную роль, тогда как решающая роль здесь принадлежит идеально-бесконечному, всеобщему, которое выступает в PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com конечно-вещественном в несобственной, нечистой форме.

Итак, вопрос об идеальности факта Ч один из главных и наиболее трудных вопросов в понимании как самого факта, так и идеального, а значит, и в соединении их воедино.

Насколько нам известно, в литературе, этот вопрос практически ни разу не поднимался, исключая разве что работы С. Ф. Мартыновича, Факт социально-исторической науки как идеальный объект и уже цитированной нами статьи С. X. Ляпина Концепция факта в свете принципа практики14.

С. Ф. Мартынович считает, что любой факт научного знания есть проявление идеального, но не любой идеальный объект есть факт науки. Факт Ч идеальный объект особого рода: он есть отражение проявлений исторического объекта (заметим, что у названного автора речь идет о фактах исторической науки), а вообще, он как знание возникает в эмпирическом исследовании. Само же идеальное С. Ф. Мартынович в данной статье интерпретирует в традиционном духе, понимая под ним отражение материального объекта в сознании субъекта, детерминированное двояко Ч через практику субъекта и идеальным контекстом.

Он считает, что идеальное есть субъективная реальность, и ограничивается этим, приведя лишь известные слова Маркса о том, что лидеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней15.

Эта позиция оставляет чувство незавершенности и недоговоренности относительно своеобразия идеальности факта.

Более конструктивны идеи С. X. Ляпина, который, обсуждая Разные концепции идеального, присоединяется к идеям Э. В. Ильенкова, М. К. Мамардашвили и М. А.

Лифшица, исходя из того, что идеальное (ideelle) есть ласпект реальности, имеющий объективный характер. Он подчеркивает, что концепция идеального содержит в себе проблему факта, что вопрос о превращении материального в идеальное раскрывает важную роль факта, хотя это постоянно упускается из виду. Неразработанность концепции идеального сказывается на том, что она не выходит (С. 216) на многие формы человеческого освоения мира и целые области его реальной жизнедеятельности, Ч например, почти не охватывает области обыденного и научного познания, что одновременно и парадоксально, и симптоматично. Тем самым она не достает и до проблемы факта...16. И с этими соображениями нельзя не согласиться;

на протяжении всего нашего предыдущего изложения проблема факта и проблема идеального неявно сопутствовали друг другу Ч они то пересекались, то сплетались, воедино, но до определенного момента не могли быть синтезированы в целое: слишком уж много этапов на пути к этому нужно было преодолеть. Мы понимаем, что такой синтез в одном параграфе может быть осуществлен лишь эскизно в силу громадности обеих проблем и еще большей сложности их органичного теоретического соединения, где едва ли могут стать окончательно ясными все звенья данного процесса. Однако настал, повторяем, момент осуществить это хотя бы в первом приближении, он логически возник из всего предшествующего хода, мысли.

Проблеме идеального посвящена необозримая литература17. Однако нам нет необходимости заниматься критическим анализом позиций разных авторов, цель нашего исследования в другом. Это не значит, правда, что мы намерены остаться в стороне от дискуссий по проблеме идеального, но войдем в них ровно, настолько, насколько четко и ясно будет обозначена проблем идеальности факта.

В свете сказанного изложим кратко наше представление об эволюции решения проблемы идеального, ее основные этапы. Практически все исследователи начинают с одного общего пункта Ч с известных слов Маркса, которые мы уже приводили выше. Результаты же у всех оказывались разными, вплоть до взаимно исключающих. Начнем с этого же и мы.

В формуле Маркса выделяются такие структурные моменты: а) идеальное есть PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com материальное, которое б) пересажено в человеческую голову и в) преобразовано в ней. Пункт а) Ч один из наиболее спорных и важных. В частности, его можно интерпретировать так, что в самом действительном мире (природном или же социальном) как таковом идеального нет вообще. Оно появляется лишь при наличии человеческой головы, куда и пересаживается материальное, как-то преобразуясь. Но что понимать под головой? Если это голова индивида как субъекта, то неизбежно появление субъективного подхода, суть которого заключается в привязывании идеального к лособо сложному куску материи, который называется мозгом человека (Ленин), и в провозглашении идеального субъективной реальностью в противоположность реальности объективной. Идеальное возможно и существует лишь в человеческой голове, в явлениях психики и сознания, его носителем оказывается человеческий мозг. Преобразование материального в идеальное в таком слу- (С. 217) чае связывается с деятельностью мозга, сводится к процессам нейрофизиологического кодирования и декодирования поступающей в мозг информации.

Все, что есть за пределами мозга, сугубо материально. Такова, вкратце, логика одного из наиболее типичных и распространенных (правда, с вариациями) подходов к решению проблемы идеального. Она в настоящее время подвергается основательной критике за ее, во первых, явно естественнонаучный характер, во-вторых, ограниченность в решении целого ряда проблем. Читателю, знакомому с историей проблемы идеального, уже должно быть ясно, что мы очертили здесь контуры концепции Д. И. Дубровского.

Как известно, суть позиции Д. И. Дубровского и его многочисленных последователей в том, что идеальное трактуется как феномен, существующий исключительно в сфере субъективного мира человека;

носитель идеального Ч человеческий мозг. Специфика идеального в том, что оно есть внутреннее переживание поступающей извне информации и потому не содержит в себе ни вещества представляемого предмета, ни нервного возбуждения в коре головного мозга. Идеальное нематериально в этом процессе, само по себе не существует. Идеальное Ч это актуализированная мозгом личности информация, оно есть сугубо личностное явление, реализуемое мозговым нейродинамическим процессом определенного типа...18. Идеальное есть исключительно субъективная реальность и существует только в голове индивида, не выходя за ее пределы, продукты же психической деятельности людей не являются идеальными (таковы машины, книги, произведения искусства). Концепция Д. И. Дубровского строится на логической оппозиции материальное Ч идеальное: Если материальное означает объективную реальность, то тогда идеальное должно означать субъективную реальность. Таково исходное, наиболее абстрактное определение категории идеального19. Нетрудно увидеть здесь логическую схему лосновного вопроса философии (материя Ч сознание), не выводящую, по сути дела, идеальное за пределы сознания. Определения идеального и сознания здесь как бы прогоняются по кругу: то идеальное определяется через сознание (психику), то сознание Ч через идеальное.

Такая оппозиция чрезвычайно узка, ее подвергали серьезной критике многие философы.

Узость и ограниченность ее в том, что она не позволяет ни поставить, ни тем более решить вопрос о возникновении и развитии идеального. Точнее, этот вопрос решается лишь в связи и в зависимости от эволюции нейродинамических структур мозга.

Расширительно и аморфно трактуется Д. И. Дубровским субъективная реальность: это внутренний (духовный? Ч Н. Р.) мир человека и его отдельные проявления, например, мысли, чувственные образы, внутренние побуждения, воображение, мечта, вера. Идеальное может иметь любое содержание: быть адекватным или же превратным отображением действительности, (С. 218) обладать достоинством всеобщности, необходимости или случайности, выражать высокие нравственные принципы или субъективистское своеволие. Категория идеального охватывает, точки зрения Д. И. Дубровского, все мыслимые формы проявления человеческой PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com субъективности и все мыслимое содержательное многообразие, тогда как вне человеческой головы идеального нет, существует лишь одно материальное.

Как может выглядеть в свете этой концепции факт? Прежде всего он оказывается специфическим идеальным (т. е. мысленным) образованием, специфическим гносеологическим образом. А это Ч типичная позиция гносеологизма со всеми вытекающими отсюда последствиями. К сказанному ранее добавим, что факт здесь может быть отождествлен с ощущениями, поскольку именно они возникают в ходе непосредственного соприкосновения субъекта с действительностью. Такая тенденция в философии имеется. Существуют вещи Ч самих же фактов (действительности) нет;

это, точнее, сугубо гносеологическое образование, как, впрочем, и любая другая познавательная форма. И поскольку идеальное существует исключительно в человеческой голове, то и факт как гносеологический (идеальный) образ не может быть выведен за ее пределы. Но можно ли удержать идеальное в черепной коробке человека? Удается ли это сделать самому Д. И.

Дубровскому?

Идеальное, Ч пишет он, Ч не может быть выведено за рамки человеческой психики, оно лобъективировано в материальных носителях особого рода Ч определенных мозговых нейродинамических системах;

вне их, не устает повторять Д. И. Дубровский, оно не существует20. Возникает вопрос: а собственно, почему так? Мозг Ч это материальное образование, носитель идеального. Согласимся с этим. Следовательно, идеальное тем самым соотнесено с материей (правда, пока не со всей), объективировано в ней. Выходя из-под черепной коробки, оно исчезает, хотя материальный мир, куда оно вышло, и его предметы существуют. Что это за таинственные метаморфозы идеального? Почему оно исчезло?

Почему мозг может быть носителем идеального, а текст книги Ч нет? Ведь в самом мозгу нет непосредственно ни идеального, ни сознания, там протекают исключительно нейродинамические процессы. Известна парадоксальная ситуация, заключающаяся в том, что нейродннамический подход, разработанный в 50-е годы для анализа сознания, расширил представления ученых о мозге, его работе, но в то же время, как подчеркнул Ф. В. Бассин, он исключил представление о сознании из числа рабочих понятий, которые использует учение о мозге21. На каком основании, в таком случае, должно удерживаться понятие идеального?

Если нет и невозможно воплощение идеального в предметах, то почему оно должно концентрироваться в мозге? А уж если идеальное поместили в мозг и вне мозга оно невозможно, то как лизвлечь (С. 219) его оттуда? Оно же становится неуловимой вещью в себе, и невозможно вести речь о его возникновении, функционировании вне человеческой головы. Но коль скоро мы признаем, что содержимое этой самой головы воспроизводит действительность, то должны допустить, что идеальное рождается до головы? Или вне ее? Как и каким образом?

Разумеется, Д. И. Дубровский видит встающие здесь проблемы и говорит, что идеальное должно быть рассмотрено в связи с материальным и в переходах в материальное и обратно.

Сделанная вещь, написанный текст Ч это бывшее идеальное, ставшее материальным.

Идеальное постоянно превращается в материальное в практике, средствах коммуникации, в предметах труда22. И вот этот шаг к переходам материального и идеального друг в друга ярко свидетельствует, что само идеальное в мозговых нейродинамических системах удержать не удается;

но поскольку идеальное накрепко привязано к сознанию, психике, понимаемым лишь в границах оппозиции материя Ч сознание, то этот выход неизбежно заставляет Д.

И. Дубровского производить насилие над идеальным, уничтожая его всякий раз, как только оно высунется из-под черепной коробки. Но вопросы о том, куда же девается идеальное, куда оно исчезает и в чем смысл такого исчезновения, остаются без ответа. Вернее, ответ-то дается, но ценой деформирования собственной концепции.

В самом деле: то мы встречаем утверждение, что идеальное не может быть выведено за PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com рамки человеческой психики, то вдруг в следующем же предложении читаем, что идеальное существует лишь в форме психической деятельности реальных общественных индивидов, выражает их социальную природу и, следовательно, является необходимым фактором их коммуникативной и практической деятельности23. По ведь известно, что человеческая психика социальна, она сама есть продукт развития всей человеческой истории, а не только плод функционирования нейродинамических систем, которые, кстати, для того и сложились, чтобы обеспечить деятельность психики материальными механизмами. Психика, далее, есть свойство общественных индивидов, жизнь которых, стало быть, отнюдь не замыкается на психических процессах, она сама носит онтологический характер, потому и оказывается реальным фактором деятельности, следовательно, она сама не замыкается в рамках черепной коробки. Пытаясь как-то выйти из неловкой ситуации, Д. И. Дубровский пишет, что идеальное не существует за пределами человеческого сознания, деятельной способностью социального индивида24. Но разве сознание и деятельная способность индивида Ч это одно и то же? Деятельная способность Ч это способность, которая действует, реализуется, осуществляется. Сама же способность есть не только характерное свойство индивида, это одна из универсальных сущностных сил человека (С. 220) как родового существа, стало быть, она по своему выражению совсем не ограничивается черепом индивида, она раскрывается и в деятельности самого общества, т.е.

напрямую выходит в общественное бытие. Д. И. Дубровский подчеркивает, что деятельная способность опредмечивается, становясь результатом, (лготовым предметом, явлением), но она не есть и не может быть в то же время и в том же смысле "результатом", деятельная способность и результат не должны смешиваться25. Это очевидно. Но далее идут слова о том, что лидеальное существует только на стороне деятельной способности и его нет на стороне результата, взятого самого по себе. Ведь результат может существовать помимо его распредмечивания, потребления вообще26. Вот, оказывается, чего мы боимся: признать, вопреки очевидному, самостоятельное Ч в форме результата, деятельной способности Ч существование идеального. Идеологически (в духе проверенной и твердой марксистской идеологии) это действительно недопустимо и страшно, ведь как же тогда быть с оппозицией материя Ч сознание и приматом первого над вторым! Возникает недоумение: а почему, собственно, мы лишаем результат качеств деятельной способности, ведь процесс-то угасает в продукте, свертывается там, переносится на форму продукта, на результат. Если результат начисто лишается идеальности деятельной способности, то будет ли этот результат деятельно способным? Как не вспомнить здесь знаменитые слова Гегеля, что суть дела исчерпывается не своей целью, а своим осуществлением, и не результат есть действительное целое, а результат вместе со своим становлением;

...а голый результат есть труп...27. Иначе говоря, тут напрашивается вывод об анатомировании и следующих за ним похоронах идеального- самое большее, чего можно ожидать от такой концепции. И наоборот: если результат есть труп, лишенный идеального, то столь же плоской, мертворождающей оказывается деятельная способность индивида, запросто обходящегося без всяких там идеальных побуждений и помыслов. Это концепция зомбированного индивида. Можно сказать еще более хлестко, сравнив отрыв результата от деятельности с образным выражением М. Жванецкого об активной работе желудка при полном запоре кишечника.

Наконец, еще одно замечание.

Начав с человеческой головы как натурально-индивидуальный черепной коробки, Д. И.

Дубровский опять-таки не смог ограничиться этим. Говоря о превращении материального в идеальное, он пишет, что материальные объекты постоянно отображаются и потребляются отдельными индивидами, постигающими их содержание и значимость, и таким образом объективно-реальное пересаживается в человеческую голову, преобразуется в субъективную реальность, переживаемую множеством отдельных индивидов28. Пересадка у PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com него сводит- (С. 221) ся к процессам кодирования и декодирования информации (слово Ч код Ч сигнал Ч слово), уподобляясь передаче сообщения, информации по радио и телевидению, но самое главное Ч здесь множество отдельных индивидов, означающих не что иное, как тоску по лобщественной голове, в которую (только отнюдь не кодировкой исключительно!) и пересаживается материальное, становясь идеальным.

Итак, задержаться на голове индивида не удалось Ч пришлось выйти к голове общественной, как не удалось удержать и идеальное исключительно в черепной коробке, где идеальному слишком тесно. Но сделать это пришлось путем отсечения результата от деятельной способности, закрыв тем самым дорогу к пониманию возникновения и развития идеального, равно как и способов его возникновения. Таковы итоги первой позиции, которая не может быть эвристичной и для понимания факта.

Вспомним формулу Маркса, оставляя пока в стороне вопрос о том, имеется ли в действительном мире только материальное или же он содержит и идеальное;

обратимся снова к человеческой голове. Мы пришли к выводу, что этой головой не может быть исключительно индивидуальная голова, скорее, напротив, она должна быть головой общественной, головой человека общественного, отнюдь не равного индивиду. Э. Г.

Классен пишет, что у Маркса лэто скорее образное выражение, обозначающее персонификацию определенного общественного мнения29. Если это так, то способы пересадки материального в идеальное уже не могут быть исчерпаны (и тем более сведены) кодировкой-декодировкой в нейродинамических системах мозга, равно как и преобразование материального в идеальное отнюдь не ограничивается психическими процессами.

Впрочем, появление идеального в процессах опредмечивания и распредмечивания, что мы находим уже у Д. И. Дубровского, Ч хорошее тому подтверждение. Это значит, что идеальное выводится из головы отдельного индивида, но остается пока что в лобщественной голове. Это значит, далее, что сфера бытия и функционирования идеального расширяется;

стало быть, расширяется и само понимание идеального. Мы переходим к новой, более широкой концепции идеального, которая предполагает обращение к деятельности, обществу и всему остальному, что связано с ним. Появляется, стало быть, надежда и на обнаружение органической связи идеального с фактом. Такая Ч более широкая Ч концепция идеального обычно связывается с позицией Э. В. Ильенкова и его последователей.

Идеальное, Ч пишет Э. В. Ильенков, Ч субъективный образ объективной реальности, т.е. отражение внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли. Идеальное есть не индивидуально-психологический, тем более не физиологический факт, а факт общественно-исторический, (С. 222) продукт и форма духовного производства. Оно существует в многообразных формах общественного сознания и воли человека как субъекта общественного производства материальной и духовной жизни30. Это определение идеального, появившееся в Философской энциклопедии (том 2, 1962 г.), сразу же нашло как сторонников, так и противников. И. С. Нарский спустя много лет писал о несогласованности суждений в данном определении, о том, что последующее изложение далеко не во всем согласуется с определением в целом, но это, видимо, не очень беспокоило автора...31. И с этими словами следует в некоторой степени согласиться, правда, с одной оговоркой: мало кому из авторов в разных публикациях, особенно когда взгляды на существо проблемы углубляются, развиваются, удается полностью согласовать свои суждения. У самого И. С. Нарского тот же Э. В. Ильенков находил массу несогласованностей. Мы можем найти много несогласованностей у самого непререкаемого авторитета марксизма Ч у Маркса, особенно если сопоставим его зрелые и ранние произведения. Очень часто ссылка на несогласованность выглядит как личный выпад против автора, посмевшего подвергнуть твои PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com писания основательной критике. Важно не копаться в суждениях, встреченных на разных страницах, а уловить общую архитектонику, общий смысл концепции, чтобы должным образом оценить ее. Большое, как сказал поэт, видится на расстоянии. Поэтому мы не будем, как и в предыдущем случае, заниматься согласованием предложений.

Концепция Э. В. Ильенкова довольно целостна, самостоятельна, она обращена к иной, не вульгарно-материалистической ментальности, а потому долго выглядела белой вороной и до сих пор с трудом входит в методологическое сознание основной массы советских философов. Можно согласиться с И. С. Нарским лишь в том, что определение идеального, данное Э. В. Ильенковым в 1962 г., было несовершенным, нуждалось в развитии, уточнении.

Но самое в нем существенное то, что Э. В. Ильенков субъективный образ объективной реальности понимает не как чисто индивидуально-психический акт: это отражение мира сначала в формах деятельности, а уж затем Ч в формах сознания и воли. Если идеальное помещается в черепную коробку индивида, то следствием этого его сугубо естественнонаучного понимания оказывается короткое замыкание предметы внешнего мира Ч нейродинамические коды в мозгу. Социальный характер субъекта, общества, даже процессов кодирования отбрасывается в сторону как нечто сугубо вторичное, второстепенное. Э. В. Ильенков же весь процесс воспроизведения внешнего мира в формах сознания и воли человека с самого начала погружает в социум, поэтому идеальное из индивидуально-психического превращается в общественное явление, в общественный процесс. Он размыкает эту короткую цепь, вводя в отношение между предметом и его образом деятель- (С. 223) ность человека: предмет внешнего мира Ч предметно-преобразующая деятельность Ч образ предмета в сознании. Причем деятельность берется как общественный процесс, и социальность становится изначальным пунктом исследования идеального. А поскольку результаты деятельности и дают субъективные образы объективного мира (идеальное), вполне понятно, что Э. В. Ильенков сосредоточился прежде всего на выяснении роли деятельности в генезисе идеальных образов сознания.

Предмет (а более широко Ч внешний по отношению к человеку мир), прежде чем он станет образом сознания, переделывается практикой, преломляется через деятельность человека. Деятельность, видоизменяя предмет, придает ему человечную форму, т.е. ту форму, благодаря которой он входит в бытие человека. Деятельность сама выступает в определенной форме, образующей, по сути дела, схему деятельности;

последняя, в свою очередь, оказывается схемой преобразования предмета. Например, гончар из глины изготавливает кувшин на гончарном круге. И способ (схема) изготовления кувшина переносится гончаром на глину, которая и обретает форму кувшина. Предмет (глина) преобразован деятельностью, он подчиняется схеме деятельности, деятельность же сама подчинена предмету, стала его схемой. Форма деятельности (предмет) и схема предмета (деятельность) как противоположности, встретившись, обрели тождественность в изготовленной вещи (кувшине). Схема преобразования предмета как объективная форма деятельности, во-первых, создается практически в ходе развития, скажем, гончарного ремесла, во-вторых, она уже не совпадает ни с предметом (глиной), ни с самим процессом деятельности, в-третьих, именно она и транслируется в сознание (интерпретируется) как представление, образ предмета. Возникая в ходе деятельности Ч оперирования с реальным предметом Ч и обретая в самой этой деятельности определенную форму, схема преобразования предмета становится базисом для формирования как в общественном, так и индивидуальном сознании субъективного образа. Схемы деятельности, и это особенно важно, возникают в процессе самой этой деятельности как этапы, приемы, способы осуществления преобразований предметов, причем формироваться они могут непреднамеренно, независимо от воли индивида, особенно в сложной кооперированной деятельности, и потому носят PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com объективный характер. Можно составить такую цепочку: предмет- деятельность как преобразование предмета Ч схема преобразования как объективная форма деятельности образ предмета в сознании. Субъективный образ есть результат деятельности, он же сплав предметного тела и формы деятельности. Разумеется, насилию в деятельности подвергается не только и не столько вещество, хотя и оно преобразуется, сколько прежде всего естественная форма предмета. И вот эта схема деятельности служит объективным основанием субъективного обра- (С. 224) за, т.е. того идеального, которое возникает в сознании общественного человека.

Каков характер этих схем? Прежде всего заметим, что ни вещество глины, ни атомы железа, ни молекулы белка, ни нити ткани Ч ничто в сознание, в мозг не переносится.

Нейродинамическое кодирование в мозгу Ч это физиологический процесс, который результатами происходящих реакций содержание образов не заполняет.

Отвечая на данный вопрос, Э. В. Ильенков, по сути дела, констатирует способ существования идеального: Идеальное непосредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека (т. е. вполне предметного, материального существа), направленной во внешний мир. Поэтому если говорить о материальной системе, функцией и способом существования которой выступает идеальное, то такой системой является только общественный человек в единстве с тем предметным миром, посредством которого он осуществляет свою специфически человеческую жизнедеятельность. Идеальное... есть особая функция человека как субъекта общественно трудовой деятельности, совершающейся в формах, созданных предшествующим развитием32. Иначе говоря, способ существования идеального Ч это форма (способ, образ) деятельности, но отнюдь не черепная коробка индивида. Как видим, логика Э. В. Ильенкова пока что вполне безупречна: если идеальное не связывается с индивидуально-психическими процессами, то оно необходимо выводится из мозга индивида вовне, в деятельность общественного человека. Но это не сама деятельность, а ее формы. Деятельность носит двойственный характер: она, во-первых, объективна как процесс предметного преобразования мира и субъективна, поскольку непосредственно исполняется субъектами (как активным началом). Потому и форма (схема, образец) деятельности также двойственна:

она, во-первых, объективна как форма осуществления реального процесса, осуществляемого над предметами, и часто сопротивляется самому исполнителю, во-вторых, субъективна, поскольку связана с субъектом, с его замыслами и целями. Эта субъективность есть то, что можно назвать вторичной идеальностью (или: субъективно идеальным), тогда как объективная форма и есть, по сути дела, первичная идеальность (или: объективно идеальное).

И поскольку идеальное выведено из мозга субъекта, постольку оно должно обрести объективный характер, стать объективной реальностью. Вот это-то первично (объективно) идеальное и становится вторично (субъективно) идеальным Ч субъективным образом в сознании человека как индивида. Не материальное через нервное возбуждение преобразуется непосредственно в идеальное (это сугубо второстепенный акт), а уже в самом человеческом мире должно возникнуть объективное идеальное, которое потом безболез- (С. 225) ненно Ч в процессе совместной деятельности, актов коммуникации, с помощью языка и других средств Ч транслируется в общественную голову (сознание общества) и преобразуется в ней в виде схем, понятий, идей, мыслей, которыми человек научается оперировать как предметами, разумеется, идеальными. Но и тут он оперирует не самими мыслями, а их логической формой, равно как в действительности он преобразует форму предметов. Источником идеального становится не психика, не мозговое кодирование, а деятельность общественного человека.

В природе самой по себе, как и в биологических особенностях человека, идеального нет.

Идеальное Ч это общественно- определенная форма жизнедеятельности, и возникает оно PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com там, где налицо способность воспроизвести объект на основе потребности в нем, материальных средств воспроизведения и языкового выражения. Такова мысль Э. В.

Ильенкова.

Идеальное как форма деятельности существует там, где вещество природы превращается в предмет деятельности и в продукт труда, и Ч наоборот Ч продукт труда переходит в форму деятельности и отсюда Ч в форму предмета. В этом цикличном движении только и существует идеальное. Оно все Ч в превращениях, поэтому и неуловимо. Идеальное Ч это то, чего нет и вместе с тем есть, что не существует в виде внешней, чувственно воспринимаемой вещи, само по себе, и в то же время неразрывно связано с вещью. Будучи формой деятельности, оно необходимо воплощается в предмете, но на предмете непосредственно не начертано, что он идеален, нет на нем и указателей, где и как в нем расположены идеальное и материальное. Это бытие, равное небытию. Идеальное бытие вещи отличается от ее реального бытия, а также от вещественных структур мозга и языка. От последних оно отличается тем, что идеальный образ есть форма предмета, от предмета же оно отличается тем, что идеальный образ опредмечен, точнее, осуществлен непосредственно не во внешнем веществе природы, а в самом человеке как субъективный образ.

Люди действуют, исходя из потребностей. Последние заставляют людей преобразовывать предметы природы и придавать им форму, отвечающую потребностям человека: железный нож режет, мясо жарится на огне, самолет перемещается по воздуху. Общество Ч это мир, предметно-преобразованный человеком в соответствии с его потребностями (другое дело Ч насколько способности преобразования позволяют ему удовлетворять потребности в желаемом виде). Этот мир материален по носителю, коим выступает вещество природы, но в нем застыла человеческая деятельность: в форме предметов, призванных удовлетворять потребности, застыли схемы (образцы) деятельности. Смысл общественных, т.е.

оформленных определенным образом, предметов заключен не столько в их материале, сколько в их назначении, в способности удовлетворять потребность. Для (С. 226) того предмету придана форма и подобран материал. Но форма (= схеме деятельности) сама по себе не существует, она требует воплощения в материале (глине, железе, дереве, пластмассе, языке, кодах мозга). Но она не тождественна им. Вещи Ч застывшие образцы, схемы предметной деятельности, в соответствии с которыми (схемами в форме вещи) могут быть произведены новые вещи.

И вещи выступают именно как носители схем деятельности, носители идеального в самой общественной жизни. Форму вещи можно воспринимать чувственно, осязать, ею можно наслаждаться. Но форму нельзя отделить от носителя, как нельзя вырезать тень дерева и перенести ее в другое место. Поэтому-то у Э. В. Ильенкова идеальное и рождается в деятельности, а не в недрах мозга. Потому-то у идеального множество носителей вне и помимо мозга Ч это созданный человеком мир, мир культуры, наполненный формами и смыслами, которые готовы развернуться в деятельность. Форма вещи, транслированная в сознание, становится субъективным образом (вторичным идеальным). Если же идеального (как первичного, объективного) в обществе нет, то ему неоткуда взяться и в сознании;

превращение материального в идеальное, в черепной коробке становится лишь очередным чудом, если понимать все это буквально. Объективное идеальное (всеобщие схемы деятельности) Ч основа для появления субъективного идеального, т.е. образов, воспроизводящих в сознании форму предмета. Эти образы становятся и предметом, и средством мыслительной деятельности, где человек Ч опять-таки в соответствии с образцами (нормами мышления) Ч начинает оперировать ими и строить идеальные модели, образные картины.

Итак, у Э. В. Ильенкова носителями идеального выступают общественно-созданные предметы, источником идеального способом его существования оказывается деятельность PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com человека. Причины возникновения идеального Ч потребность и способность человека, эквивалент идеального в сознании Ч субъективные образы. Посредник и связующий элемент Ч схема деятельности.

Мы реконструируем взгляды Э. В. Ильенкова, внося сюда и элементы собственной интерпретации, в дальнейшем начинающей расходиться с ильенковским пониманием идеального. Не останавливаясь более детально на его взглядах, приведем еще несколько цитат. М. А. Лифшиц, о позиции которого мы скажем позже, подмечает непоследовательность Э. В. Ильенкова, но уже в более широком, концептуальном плане. В самом деле, когда мы читаем, что лидеальное, как форма человеческой деятельности, и существует только в деятельности, а не в ее результатах, что когда предмет создан, деятельность угасла в нем, лумерло и самое идеальное, что идеальное лесть только там, где есть индивид, совершающий свою деятельность в формах, (С. 227) заданных ему человечеством33, то не можем не обнаружить в этих словах сходство с позицией Д. И. Дубровского и, стало быть, противоречие с намерением автора отслеживать общественную природу идеального. Деятельность угасает, например, в кувшине. Кувшин Ч это, казалось бы, чисто материальный предмет. Но если идеальное есть форма деятельности человека, если деятельность, создав предмет, угасла в нем и в нем же умерло идеальное, то теперь идеальному больше некуда переместиться, кроме как в черепную коробку, против чего возражал сам Э. В. Ильенков. Но если оно живет там, то уже и извлекать его оттуда рискованно, если таковое вообще возможно. Когда многие исследователи квалифицируют позиции Д. И. Дубровского и Э. В. Ильенкова как альтернативные, это верно лишь отчасти.

Они таковы лишь внешне, но в силу незавершенности и непоследовательности начинают, оказывается, совпадать почти в самом существенном;

хотя концепция Э. В. Ильенкова выглядит более богатой и эвристичной, это, однако, не избавляет ее от недостатков. Уж если признать объективность идеального, выведя его из-под черепной коробки и связав с деятельностью, то следует сделать и другой шаг, признав идеальное существующим в самих произведенных человеком предметах, что мы и постарались показать предыдущим анализом.

Поэтому позиция Э. В. Ильенкова оказывается зажатой рамками изложения;

здесь мы обнаруживаем осторожность, обусловленную самим духом того времени, когда он жил и когда многое приходилось недоговаривать. Он же высказывает, опираясь на Маркса, и такие идеи, которые позволяют пройти сквозь узкие рамки идеологии и провести широкое толкование идеального, лишь обозначив его контуры.

Для уяснения идеального как формы деятельности и способов его существования Э. В.

Ильенков выдвигает положение о том, что лидеальное есть лишь там, где сама форма деятельности, соответствующая форме внешнего предмета, превращается для человека в особый предмет, с которым он может действовать особо, не трогая и не изменяя до поры до времени реального предмета34. Можно сказать в связи с этим, что когда признано наличие идеального и известен способ его существования (выявлена онтология идеального), тогда можно перейти и к его гносеологии. Когда идеальное вычленяется как особый предмет, отделенный от самого человека, это означает, что человек как субъект познания выделил и противопоставил себе же самому идеальное как форму своей жизнедеятельности, тогда он выражает этот объект на определенном языке, образно, символически, понятийно, культурологически и т. п. Идеальное тем самым вошло в сознание, в мысль в форме образа предметной действительности. Повторяем, материальное уже в действительности, в ходе и на основе деятельности превращается в онтологическое идеальное (форму деятельности, чьим носите- (С. 228) лем становится преобразованный деятельностью предмет), которое и транслируется в сознание, становясь субъективным идеальным, причем здесь-то роль отдельной головы уже никак нельзя сбросить со счетов. В сознание может пересаживаться только идеальное, и PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com только идеальное преобразуется в голове. Только в этом случае можно говорить о тождестве образа объекта и самого объекта, подразумевая под этим единую субстанциальную основу (качественную однородность) двух типов идеального. Стало быть, чтобы избавить Э. В.

Ильенкова от его же собственной непоследовательности, необходимо, провозгласив идеальное формой деятельности, ставшей особым предметом, накрепко привязать ее к самому же предмету, т.е. признать, что идеальное заключено в самом предмете и, внесенное в него преобразующей деятельностью, не только не угасло вслед за деятельностью, когда предмет уже изготовлен, но и начинает после этого жить полнокровной самостоятельной жизнью. Форма предмета выражает, являет собой идеальное, которое и становится особым предметом деятельности. Вычленить идеальное гносеологически как особый предмет человек может лишь тогда, когда оно уже онтологически стало таковым, особо явленным. Скажем об этом более развернуто.

Pages:     | 1 | 2 | 3 |    Книги, научные публикации