Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 |   ...   | 49 |

Трудности жизни в коммуне заключались нетолько в решении вопроса о том, кому надлежало гладить и чинить одежду— одним ли девушкам илии юношам тоже. Главное, что создавало трудности, — это вопросы сексуальногососу­ществования.Доказательством сказанному служит отчасти революционный, а отчасти проникнутыйсудорожным стра­хомхарактер попыток коммунаров справиться с половой проблемой. Под конец тяжелогоконфликта был сформули­рован результат: семья и коммуна — несовместимые орга­низации.

В начале 1928 г. эта трудность проявиласьсамым острым образом. Как показывает протокол, 12 января на собрании, котороесозвал Владимир, велись следующие дебаты:

Владимир: "Яженюсь. Катя и я решили пожениться. Мы хотим жить обязательно вместе, причем вкоммуне, так как мы не можем и представить себе жизнь вне коммуны".

Катя: "Я подалазаявление о приеме в коммуну".

Семен: "Как хочетбыть принятой Катя, как жена Влади­мира или просто как Катя От этого зависит нашерешение".

Катя: "Я уже давнособиралась подать заявление о при­еме в коммуну, я знаю коммуну и хочу стать ее членом".

Сергей: "Я заприем. Если бы Катя подала заявление независимо от брака с Владимиром, то я бывсерьез пораз­мыслил надэтим делом. Но в данном случае речь идет не только о Кате, но и об одном изнаших коммунаров. Мы не должны забывать это".

еля: "Я противтого, чтобы в коммуну принимали лю­бого супруга. Сначала надо взвесить,насколько вновь возни­кающая таким образом семья подходит для коммуны (!). Правда, я считаю Катю подходящей для такого эксперимен­та; так как она, по сути своей,подготовлена к жизни в коммуне".

Миша: "Сейчас наша коммуна переживаеткризис. Брак означал бы формирование группы в коммуне и еще больший ущерб ееединству; поэтому я против приема Кати".

еля: "Если мы непримем Катю, мы потеряем Владими­ра. Мы и сейчас его почти потеряли — он едва бывает дома. Я голосую заприем".

Катя: "Я прошурассмотреть мое дело без "смягчающих обстоятельств", я хочу стать полноправнымчленом комму­ны, а непросто женой одного из коммунаров".

Решение: Катяпринимается в коммуну.

В спальне девушек поставили еще одну койку.Ни в протоколах коммуны, ни в сообщении Менерта нет конкрет­ной информации о том, как жеосуществлялись половые контакты между молодыми коммунарами. Хотя проблема бракаодного из коммунаров и была, в принципе, решена положительно, трудностиначались только вслед за этим. После длительных дебатов пришли к выводу о том,что коммунарам нежелательно иметь детей из-за нехватки места и тяжелогоматериального положения коммуны. Присутст­вие детей лишило бы студентов всякойвозможности спокой­ноработать дома. В протоколе читаем:

"Брак в коммуне возможен и разрешен. Ввидутрудной жилищной ситуации он должен оставаться без последствий. К аборту прибегать нельзя".

В этих трех предложениях сказано о проблемахистори­ческогопереворота в Советском Союзе больше, чем на тысячах страниц формалистическихпротоколов. Рассмот­римих подробнее:

Первое предложение: "Брак в коммуне возможен и разре­шен".Были, правда, сомнения в том, возможен ли брак, и его все-таки разрешили— ведь нельзя же былозапретить любовные отношения. К идее о том, что нет необходимости заключать"брак", чтобы поддерживать любовные отноше­ния, не пришли, так как понятие"брак" в официальной советской идеологии совпадало с любой формой половых отношений. Непроводили никакого различия между отно­шениями, связанными с желанием иметьдетей, и такими, которые были порождены только потребностью в любви. Неотличали также кратких, преходящих отношений от длитель­ных. Не думали ни о прекращениикратковременных отно­шений, ни о развитии длительных.

Второе предложение: "Ввиду трудной жилищной ситуа­ции брак должен оставаться безпоследствий". С одной стороны, коммунары признавали,что можно заключить брак, не заводя детей, которых негде было бы устроить. Нодействительно трудным с самого начала был вопрос о том, как, собственно,половая жизнь может остаться без послед­ствий. В немецком молодежномдвижении брал верх прин­цип, согласно которому проблема пристанища решалась в компаниимолодых людей следующим образом: тот, у кого была комната, предоставлял ее навремя своим друзьям, чтобы никто не мешал им побыть наедине. При всейважно­сти такого решенияни одна официальная партийная инс­танция не осмелилась официально признать его как край­нюю меру в безвыходнойситуации.

Третье предложение: "К аборту прибегать нельзя ". В этойфразе нашла выражение консервативная тенденция, смысл которой в дозволенностилюбовных отношений, но в недо­пустимости абортов. Следовательно, как практический вы­ход избиралось воздержание. Чтобыбыть корректным, ре­шение должно было бы звучать следующим образом: "Так как мы из-занедостатка места пока не можем допустить появления детей, вам поначалу нельзяобзаводиться потом­ством. Если вы хотите быть вместе, то используйтепротиво­зачаточныесредства и скажите нам, когда вы хотите, чтобы вам не мешали".

Дискуссии, последовавшие за этим решением,показыва­ют, скольбеспомощны были коммунары, запутавшиеся в представлении о единстве продолжениярода и сексуального удовлетворения. Не все были согласны с этим решением,некоторые правильно считали его слишком уж резким вме­шательством в законы природы,грубым, неясным и вредным для здоровья шагом. Когда по прошествии годапоявилась возможность получить для коммуны новое жилье большей площади,названная резолюция была заменена новой, кото­рая гласила: "Коммуна допускаетрождение детей". Вопрос о беспрепятственности половых контактов снова незатраги­вался.Революционный характер имела точка зрения, в соот­ветствии с которой дети коммунаровдолжны были рассмат­риваться как дети коммуны и воспитываться за счет общихсредств.

Здесь-то и проявляется противоречие, ведькоммуна, несомненно, была новой формой "семьи", являясь коллек­тивом, состоявшим из людей, несвязанных кровным родст­вом, и призванным заменить старую семью. Хотя тоска по коллективу ипорождалась протестом против ограничений, накладывавшихся семьей на жизнь, самаэта тоска была выражением стремления к жизни в сообществе, подобном семейному.Потому и была основана новая форма семьи, в которой в то же время сохранялась иее старая форма. Все это вызывало ужасную неразбериху. После того как коммунавнутренне консолидировалась, появилась мысль о возмож­ности брака, которая в ходедальнейших дебатов привела к принятию следующего решения:

"Если кто-либо из коммунаров пожелаетжениться, это вполне нормально, и коммуна не вправе препятствовать ему.Напротив, коммуна должна приложить усилия к обеспече­нию предпосылок, необходимых длясоздания семьи".

Теперь противоречие между семьей иколлективом нашло конкретное выражение в следующих вопросах: как же быть, есликоммунар захочет жениться на девушке со стороны, причем на такой, которая неподходит для коммуны прини­мать ее в коммуну или нет а что делать, если эта девушка состороны вовсе не хочет, чтобы ее приняли в коммуну должны ли в этом случае мужи жена жить врозь Таким образом, один вопрос породил другой.

Коммунары не знали, что:

1) между новымиформами существования коммуны и старой структурой психологии коммунаров имелосьразитель­ноепротиворечие;

2) коммуны былинесовместимы со старыми браком и семьей;

3) необходимо былоосуществить структурную перестрой­ку психологии людей, входящих в коммуну.Они не знали также, как это сделать.

Консервативное понятие "брак" связывалось спредстав­лением онерасторжимости отношений и опутывало комму­наров, которые не находили выхода изтрудностей.

Едва коммунары порадовались решениям,найденным в рамках семейного права, как случилось нечто совсем плохое. Вот чтосказано в дневнике: "Владимир больше не любит Катю. Он сам не смог объяснитьситуацию. Когда он женил­ся на Кате, он любил ее, но теперь у него не осталосьникакого чувства к ней, кроме чисто товарищеского, а жить как муж и жена безлюбви трудно, да в этом и нет необхо­димости".

Следствием был развод, и событие это оченьвзволновало товарищей. Прежде всего весьма резко выступали девушки. Ониговорили: "Владимир просто свинья! Ему бы надо было обдумать все до брака.Нельзя же сначала жениться, а через какое-то время сбежать. Это чертовскипохоже на мелкобур­жуазную романтику: хочу — люблю, хочу — перестаю лю­бить. Сегодня говорит: "Я не могубез тебя жить, давай поженимся", а пройдет месяц: "Мне очень жаль, но я большетебя не люблю, давай останемся просто товарищами".

Как же мало влияло советское законодательствоо браке на душевную структуру коммунаров! Мелкобуржуазным счи­талось расторжение брачногосообщества, то есть как раз то, чего так боится сам мелкий буржуа! Вот она,диалектика!

Юноши отнеслись к ситуации с большимпониманием. Они полагали, что Владимир, несомненно, любил Катю и не был виноватв исчезновении этого чувства. Дело обсуждалось на общем собрании членовкоммуны. Некоторые девушки считали странным, что Катя не рассказала эту историювообще ни одному человеку, а теперь вот вынесла ее даже на общее собрание.Разгорелся долгий спор. Одни говорили:

"Владимир прав, если он хочет разводиться, имы не можем его за это осуждать. В конце концов, его нельзя заставить любить спомощью решения коммуны". Большинство же осуждало Владимира за то, что онлегкомысленно вступил в брак и вел себя не так, как подобает комсомольцу икомму­нару. Согласия таки не достигли.

Все дело разрешилось само собой благодарятому, что Катя на несколько месяцев уехала из Москвы. По возвраще­нии они с Владимиром возобновилисовместную жизнь, но это не решило проблемы развода.

С течением времени в брак вступили пять издесяти коммунаров. Жилищные условия нисколько не изменились, то есть у юношей идевушек были раздельные спальни. Это ситуация, невозможная с точки зрениясексуальной гигиены.

Коммунарка Таня написала мужу письмо,проникнутое отчаянием: "Я хочу личного счастья, маленького, совсем простого ивполне соответствующего закону. Я тоскую по тихому уголку, в котором мы моглибы быть одни только друг с другом, когда захотим этого, — так, чтобы нам не надо было быскрываться от других, чтобы наши отношения могли быть более полными, свободнымии радостными. Разве коммуна не может понять, что все это необходимочелове­ку"

Мы утверждаем, что Таня обладала болеездоровой генитальной структурой, чем ее товарищи. Теперь мы видим, что сталопричиной краха коммуны. Коммунары очень хорошо понимали Таню, ибо они самистрадали из-за жилищных условий и идеологической путаницы, но не могли ничегоизменить ни в том, ни в другом. Записи прекратились, проблема "утонула" вповседневности и продолжала суще­ствовать, не привлекая к себе внимания коммунаров. Даже если бы ибыл решен жилищный вопрос, проблема отноше­ний между полами в коллективесуществовала бы еще долго. Жилищный вопрос только создает важную внешнюю предпо­сылку. Наша семья коммунаров недошла, да и не могла дойти до понимания невозможности устанавливатьдлитель­ные отношения,если нет убежденности в полной, в том числе и сексуальной, совместимости друг сдругом. Они не понимали, что для того, чтобы убедиться в этом, надонеко­торое время пожитьвместе, не беря других обязательств. Приспособление друг к другу часто требуетдлительного времени, и надо быть готовым расстаться, если двое не подходят другдругу в сексуальном отношении. Они не знали, что нельзя требовать любви и чтосексуальное счастье насту­пает само собой или отсутствует. Несомненно, здоровые и бодрыеюноши и девушки догадались бы обо всем этом после ряда тяжелых конфликтов, еслибы в их сознание не были заложены понятия брака и отождествления сексуальностис продолжением рода. Такие понятия не были врожденными, но их нельзя быловытравить из идеологии общества.

3. Необходимые структурныепредпосылки

Подведем итоги:

1. Семейная ситуация примерно 1900 г. быладовольно простой. Люди замкнуто жили в своих семьях. Не было коллектива,выдвигавшего требования, которые противоре­чили бы как семейной ситуации, так исемейной структуре человека. Семья не противоречила и общественному строюгосударства, основанного на патриархальных и авторитарных началах. Угнетеннаясексуальность получала выход только в истериках, ожесточении и огрублениихарактеров, посеще­ниипроституток, половых извращениях, самоубийствах, же­стоком обращении с детьми ифанатическом поведении мелких буржуа во время войны.

В 1930 г. ситуация была уже сложнее.Происходил распад принудительной семьи, принявший форму противоречия междупроизводством, основанным на коллективистских принципах, и уничтожениемэкономического базиса семьи. Институт семьи лишь в редких случаях имелэкономическое значение, но тем крепче он становился в структурномотно­шении. Он не мог нижить, ни умереть. Люди не могли больше жить в семье, но не могли жить ибез нее. Они не могли житьдлительное время с одним партнером, как не могли жить и одни.

2. В Советском Союзе рождена новая форма семьи, пред­ставляющая собой коллектив людей,не связанных друг с другом родственными узами. Такойколлектив исключает прежний институт брака. С неизбежностью возникает вопрос отом, как в таком сообществе будут развиваться половые отноше­ния. Мы не можем предопределить эторазвитие, да и не вправе делать это. Единственное, что мы можем сделать, этовнимательно наблюдать за процессом коренных преобразо­ваний, который представляет собойсовременная сексуаль­наяреволюция, и помочь родиться тому направлению, кото­рое ни в коей мере не противоречитформам экономической и общественной организации, присущим принципамрабо­чейдемократии.

Если сформулировать нашу позицию в самомобщем виде, то она такова: ничем не ограниченноеположительное отношение к сексуальному счастью людей.Этому требованию не соответствуют ни нормативная продолжительнаямонога­мия, ни лишенныелюбви и не приносящие удовлетворения случайные отношения (промискуитет).Советский комму­низмисключает, если говорить о нормах, как аскетизм, так и пожизненную моногамию.Половое общение развивается в совершенно новых условиях. Коллектив такусложняет отношения индивида с другими людьми, что оказывается невозможнымзастраховаться от смены партнера или от начала новых отношений. При одинаковомчисле юношей и девушек, мужчин и женщин в коллективе имеется возмож­ность более легкого выбора и сменыпартнеров.

Pages:     | 1 |   ...   | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам