Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 50 |

вых, что центральным составляющим сущностьчело­века являетсяотношение его к другому. Во-вторых, что в основе этого отношения лежат двепротиворе­чащие другдругу тенденции: рассмотрение другого человека как самоценности, самоцели ирассмотрение его как средства. И наконец, в-третьих, что именно от особенностейразрешения этого противоречия зави­сит в первую очередь приобщение самого человека к родовой сущностилибо, напротив, отъединение от нее, ее извращение. Основным парадоксомсамосознания, саморазвития человека является, таким образом, то, что этосамосознание, саморазвитие производно от отношения к другому человеку, т. е. отношение к себевозникает через отношение к другим *. Напомним ши­роко известные слова К. Маркса отом, что человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишьотнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинаетотноситься к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, вовсей его павловской телесности, становится для него фор­мой проявления рода человек5'.

Отсюда постижение своей сущности не кактеоре­тического знания(так должно быть исходя из таких-то и таких постулатов) и не через акт веры (яверю вопре­кисомнениям, что так должно быть), а в своей само­очевидности и целостности возможнотолько через осо­боеотношение к другому, в котором этот другой пред­станет во всей самоочевиднойзначимости и целостно­сти, не как вещь среди вещей, а как ценность сама по себе,воплощающая в своей неповторимой форме все достоинства и красоту человеческогорода. Спо­собностьувидеть так другого, способность забыть себя в восхищении другим естьспособность любви каквыс­шего из доступныхчеловеку способов реализации отно­шения к другому. С началом любви,— писал С. Л. Ру­бинштейн,— человек начинает существовать длядру­гого человека вновом, более полном смысле как некое завершенное, совершенное в себе существо.Иными

* тт _ _

* Для психологии это представляет важнейшую,хотя еще мало разработанную проблему. Л. С. Выготский в 30-х годах писал:л...че­рез других мыстановимся самими собой... 49 А. Н. Леонтьев спустя сорок лет говорил о насущной необходимостилкоперника некого по­нимания в психологии, поскольку ля наюж!/ двоелд,> не в gggg имею

самом (его во мне видят другие), а вовне менясуществующем— всобеседнике, в любимом, в природе... 50.

40

словами, любовь есть утверждение существованиядру­гого и выявлениеего сущности 52.

Могут возразить: о каком выявлении сущностимо­жет идти речь, когдалюбовь столь часто слепа, склон-на преуменьшать, а то и вовсе закрывать глазана недостатки своего объекта или возвеличивать до небес не бог весть какиедостоинства. Но мы уже говорили, что сущность человека не простой наборотношений, а их ансамбль, центром которого является отношение к другому.Овладевая этим центром, любовь овладе­вает ключом к постижению всейсущности человека в целом *.

С понятием любви нередко прочно ассоциируютсялишь отношения между мужчиной и женщиной и в иной ряд ставится любовь кребенку, к матери, к Родине, к Человечеству. Однако во всех столь разных напервый взгляд проявлениях любовь едина в главной сути — в отношении к своему предмету какк самоценности **. На разные виды любви следует смотреть скорее как на ступенивсе большего постижения человека, все боль­шего расширения сферы собственночеловеческого (в противовес вещному) отношения к миру. Поэтому фик­сация на одной какой-либо ступени(любить челове-

* Любовь является единственным способомпонять другого человека в глубочайшей сути его личности,— констатирует заме­чательный психотерапевтсовременности Виктор Франкл.— Никто не может осознать суть другого человека до того, как полюбилего. В духовном акте любви человек становится способным увидеть существенныечерты и особенности любимого человека, и, более того, он видит потенциальное внем, то, что еще не выявлено, но должно быть выявлено. Кроме того, любя,любящий человек застав­ляет любимого актуализировать свою потенциальность. Помогаяосознать то, кем он может быть и кем он будет в будущем, он пре­вращает эту потенциальность вистинное. Напомним также сло­ва К. Маркса: Чем я не могу быть для других, тем я не являюсь и немогу быть и для самого себя 54. Пока любовь не открывает через любящего совершенств любимого,последний их не знает и не обладает, ими. Любовь при этом становится не толькоперво­открывателемнового видения себя и мира, но и внутренним усло­вием, мерилом глубины и силы егореализации, судьей, чье доверие воспринимается как дорогой, частонезаслуженный, неслыханный, неожиданный дар и обмануть которое поэтому кажетсястрашным.

** Сомнения подлинной любви (подчасмногочисленные и мучи­тельные) могут относиться к ответности, силе, дальнейшей судьбечувства, но самоценность объекта любви, его несводимость к средству, пользе,выгоде сомнению не подлежат. Любовь в принципе нельзя продать или обменять начто-то, ибо она погибает в тот же самый момент, когда свершается сделка, т. е.когда она обменивается на нечто третье, вещное, теряя тем самым своюсамоценность.

41

честно, но не любить конкретных людей; любитьблиз­ких, свою семью,свою группу, кучу, но быть равно­душным к чужим, дальним и т. п.) есть гибель под­линной любви, пресекновение ееразвития. Выход здесь, конечно, не в отворачивании от близких радилдаль­них или,напротив, в жертве дальними ради близ­ких, а в полном и широкомразвертывании природы любви как человеческого, т. е. не имеющегооконча­тельных границ,трансцендирующего отношения.

Вовсе не похвально, например, перешагиваяближ­него, считатьединственно достойным предметом любви все человечество — это будет не любовь, а гордыня,пьедестал для снисходительного, сверху вниз, отноше­ния к людям, простой способсамоутверждения (неда­ром говорят — легко любить человечество, но не легко любить человека). Подлиннаялюбовь к человечеству начинается с любви к конкретному ближнему, срас­крытия в немчеловеческой сути и восхищения этой сутью, с постепенного постижения его какобраза Че­ловечества.Снятие противопоставления между ближ­ним и дальним заключается в том,чтобы в ближнем узреть и вызвать к жизни дальнего человека, идеал человека, ноне в его абстрактном, а в его конкретном преломлении,— пишет С. Л. Рубинштейн55. Тогда и человечество,если мы дорастем до того, чтобы позво­лить себе назвать его предметомсвоей любви, будет не безликой массой и не пестрой, малопонятной,разно­языкой толпой,мелькающей в кадрах кино или теле­видения, а собранием, связью конкретных людей, кото­рые при всей их непохожести друг надруга, при всей их реальной заземленности и далекости от идеализи­рованных представлений составляютединый, бесконеч­носовершенный в своем потенциальном развитии род. Прекрасна древняя мудрость:лсамый главный для тебя человек — тот, с которым ты говоришь сейчас, ибо в каждом — человечество и человечество— вкаждом.

Только будучи способным на такое отношение кдру­гому, через этоотношение человек осознает, прини­мает (не теоретически, не усилием верования, а какздесь-и-теперь-реальность) и себя как равносущного роду, как самоценность. Этооткрытие (что является парадоксом для логики житейского сознания) темоче­виднее, ярче,полнее, чем в большей степени человек способен децентрироваться, отречься отсебя, чем больше он забывал, терял себя ради другого. Эта

42

потеря и осуществляется в наибольшей степенив акте любви. Подлинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться отсознания самого себя, забыть себя в другом ля и, однако, в этом исчезновении изабвении впервые обрести себя самого и овладеть собою 5в.

Таким образом, на поставленный выше вопрос— дано ли человекунепосредственное постижение своей родовой сути в целостном и самоочевидномвосприя­тии себя— можно ответитьположительно: дано в спо­собности любить, в способности к развитию этого от­ношения к миру.

До сих пор мы говорили о творчестве, о вере вбу­дущее, оцелеполагании и самопроектировании, о по­зитивной свободе и свободномволепроявлении, о люб­ви как способе постижения человеческой сущности. Но жизнь каждогочеловека конечна, смерть обрывает все названные движения, и одно сознание этогофакта ставит проблему ответственности за содержание своей жизни, каждого ее дня и часа в числопервейших. Это ответственность * перед обществом, перед прошлыми и будущимипоколениями, перед конкретными людьми — близкими и далекими, передначатым тобой делом, перед созданными, выношенными тобой образами,пред­ставлениями ожизни, которые вне тебя, без твоего участия реализованными быть не могут; этоответствен­ность передсамим собой за свою осуществленную или неосуществленную, искаженную тобой (и некем иным, как тобой) человеческую сущность. л...Наличие смер­ти,— писал С. Л.Рубинштейн,—превращает жизнь в нечто серьезное, ответственное, в срочноеобязатель­ство, вобязательство, срок выполнения которого мо­жет истечь в любой момент5Э. Эта серьезность,ответ­ственность неозначает забвения радости, ощущения полноты жизненного момента, но оттеняет,придает ему цену, выявляя главное и второстепенное, сущест­венное и наносное. Подлиннаяответственность —это

* Следует, конечно, отличать этупсихологическую ответствен­ность от ответственности юридической, которая понимается какобязанность, исполняемая в силу государственного принуждения или приравненногок нему общественного воздействия, тогда как добровольное исполнение обязанностиюридической ответствен­ностью не является 57. Что касается сугубо конкретно-психологи­ческих аспектов изученияответственного поведения, существующих здесь методов и основных проблем, то сними можно познакомиться, прочтя монографию К. Муздыбаева 58.

43

не фрейдовский пресс сверх-я на слабую душучело­века, а условиеего возвышения и приобщения к Чело­вечеству, его нуждам, заботам, страданиям и радо­стям.

Осознание конечности своего бытия впервые вовсей его грандиозности ставит вопрос о смысле жизни,за­ставляя искать этот смысл в том, что превосходит конечную индивидуальнуюжизнь, что не уничтожимо фактом смерти.

Что переживет нас Вещь истлеет, и имязабудется. Переживают нас дела, вернее, последствия наших дел и поступков, ихотражение в судьбах других, людей. Дела эти и поступки можно, отвлекаясь отчастностей, свести к двум видам. В одних случаях они направлены на утверждениечеловека как самоценности, его разви­тия как потенциально бесконечного,вне любых зара­нееустановленных масштабов (в нравственно-оце­ночном плане такие дела и поступкиобычно именуют добрыми). В других случаях обнаруживается направ­ленность на попрание человека,отношение к нему как к средству, вещи, его развитию как заранееопредели­мому иконечному (такие дела и поступки большей частью именуют злыми). Дела и поступкипервого ви­да— основа приобщенногок родовой сущности самосознания (через означенный выше парадокссамо­сознания— возникновениеотношения к себе через отношение к другим). Дела и поступки второго вида— основа самосознания,отъединенного от этой сущности и замкнутого на самом себе. Отсюда самосознаниепервого вида способно к обретению далеко выходяще­го за границы собственногоконечного бытия смысла жизни, в то время как самосознание второго вида к такомуобретению принципиально не способно: в жиз­ни других, как и в своей жизни, оноусматривает лишь обрывок, островок в океане времени, который исчезает послесмерти без следа, войну каждого за себя и всех против всех.

И хотя зло, как некая обобщенная категория,со­путствуетчеловечеству и имеет такой же срок своего существования, как и добро, человексо злым само­сознанием, видя во всех средство, вещь, и сам стано­вится вещью, конец которой положенее физическим износом. Самосознание добра, напротив, видя в других не вещную,не обменную ценность, обретает тем самым и собственную не обменную ценность,собственную

44

причастность к роду человеческому. Поэтомусмысл жизни человека и смысл жизни человеческого рода просто не могутсуществовать один вне другого, ибо и то и другое (осознанно или чащенеосознанно) ре­шаетсячеловеком всегда по сути синхронно, одновре­менно, так как по своей природечеловек не существует, не находит себя вне отношения к обществу, а впре­деле — и к человечеству в целом. Дажетакая позиция, как моя хата с краю, гори все синим пламенем, лишь бы мне(моей семье) хорошо было, есть одновремен­но позиция в отношении остальногочеловечества, есть определенное решение смысла жизни человеческо­го рода и каждого его члена вотдельности, представ­ляемого в данном случае как стремящегося грести под себя, жить радисвоих узкоэгоистических или узко-групповых интересов.

Связь зла и смерти (не физической, адуховной), добра и бессмертия (тоже не физического, а в памяти, душе народной иобщечеловеческой) —излюбленная тема легенд и преданий. Не обходят вниманием эту тему ихудожественная литература, поэты и писатели. Значительный след оставилиразработки этой темы в трудах мыслителей и философов прошлого. Глубокая связьвопроса о смысле человеческой жизни с пробле­мой долголетии, смерти и бессмертиячеловека,—пи­шет, например, И. Т.Фролов,—прослеживается через всю историю философии и науки, и ее хорошо выразил ужеСенека, сказавший, что важно не то, долго ли, а правильно ли ты ее прожил.Всякая жизнь, хорошо прожитая, есть долгая жизнь, отмечал и Леонардо да Винчи.Эту же мысль подчеркивал и Монтень, говоря, что мера жизни не в еедлительности, а в том, как вы ее использовали. Ясно, что мера жизниопределяется здесь ее человеческой, т. е. социально-личностной и нравственной,формой 60.

Развивая эту тему, можно было бы сказать, чтократкий по времени отрезок жизни способен вместить целую вечность, тогда какдолгое время прожитой жизни — оказаться пустым, изолированным мгнове­нием. Согласно старой грузинскойпритче, на каждом надгробии одного забытого древнего кладбища было кроме датырождения и смерти выбито: этот человек про­жил один час, этот — день, этот — три года, этот — десять лет, этот не жил вовсе.Речь шла не об отпущен­ных календарных сроках, которые были относительно

45

равны, а о сроках жизни, наполненных высокимчело­веческим смыслом*.

Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 50 |    Книги по разным темам