Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 |

- Не жаворонок я, доктор. Сова, как и ты. Даже филин. (Взглядом ис-под очков жутко похоже изобразил птицу филина. Великолепный актер. Много искушений было заподозрить, что даже и лицедей, а вот чего не было, того не было.) Вечером спать не хочется, мозг бурлит, завод на всю ночь. А утром...

А ранним утром ему каждый день нужно было идти на службу в свой храм - по той самой дорожке, где утром последним, роковым утром удар убийцы украл его кровь...

Чтобы заснуть, приходилось в точное время принимать таблетку снотворного.

Если принять запаздывал, действия уже не было, и оставалось до утра вкалывать. Я видел его уходящим к людям и после таких ночей - с воспаленными, чуть виноватыми глазами, с повышенной твердостью походки. На службе был свеж и бодр как обычно - во всяком случае, никто никогда его утомления не замечал. Ходил всегда скоро и легко, только чуть припадая при каждом шаге под нарастающим грузом...

Смысловое единство жизни: единый замысел и единый план. Уже в двенадцать лет Алик Мень точно знал, для чего родился, а примерно к тринадцати составил свою жизненную программу, которую выполнял - и выполнил. Одно из определений этой программы, данное им однажды в беседе со мной - ЕВАНГЕЛИЗАЦИЯ - евангелизация страны, евангелизация человечества, мира.

Евангелие, напомню - "благая весть", "благовестие", проще - "хорошие новости от Бога". Вот эти хорошие новости Александр и взялся людям сообщать. Для этого нужно было постоянно учиться и разнообразно действовать. - "Я мальчишкой еще, слава Богу, догадался, что жить надо просто и крупно, - сказал он мне как-то. - Не усложнять, не мельчить жизнь, не дробить - ее и так на куски дьявол дерет..." Человек-Древо: одна цель - ряд задач - много действий. - "Как ты столько успеваешь" - допытывался я (и не один я). - "А сколько столько.. Я одним делом всю жизнь занимаюсь. И не я его делаю, а оно меня... Древо Цели:

один ствол на корнях, дальше ветви и ветки, мельче и мельче... Задачи разветвляются на дела, дела на делишки - как кровообращение: от сердца до капилляров." - "Сколько же у тебя самых крупных ветвей - главных проектов" - "На каждый обозримый период стараюсь держать не больше пяти, как пальцев на руке, притом только одна работа главная, как большой палец, а остальные сопутствующие, но их сумма по значимости примерно равна основной... Стараюсь соблюдать иерархию - отличать делишки от дел, дела от задач, задачи от Цели: если низшее наезжает на высшее, а не служит ему - к ногтю... Все, в общем, просто. Но конечно, энтропия взимает налог, зряшные потери все равно происходят... Если в пределах примерно одной пятой от времени в целом - еще ничего... Когда человек вполне ясно себе представляет, к чему стремится, то всегда знает, чего хотеть в каждый миг, что предпочесть, от чего отказаться, в этом случае время само себя бережет... " Хребет расписания должен быть крепким, а тело бытия гибким. Это высказывание Александра я не кавычу, передаю не буквально. Его жизнь вполне этой формуле соответствовала: церковная служба была становым хребтом, позвоночником, остальное - "телом".

Соединяй и властвуй: умелые совмещения. В метро и электричках всегда читал и писал, сидя ли, стоя ли, даже в тесноте. В гостях обычно, извинившись, делал по нескольку телефонных звонков, всегда кратких. (Дома по телефону старался не разговаривать по нескольким причинам, для экономии времени в том числе.) Если случались в чем-то непредвиденные задержки, вынужденные ожидания - всегда оставался спокойным и даже радовался: даровое время для думанья, чтения или письма. (Чехов тоже писал, что любит подождать:

поезда, человека, погоды...) Думать, впрочем, о чем угодно умел совместно с любым делом или общением.

Во сне тоже. Однажды утром мне рассказал, что в сновидении только что прочитал одну из пока не написанных статей своего Библейского Словаря. В виде свежеправленной верстки ему ее вручил не кто-нибудь, а Владимир Соловьев, чей портрет заглядывал в его рукописи с левой стороны стола...

Внутреннее освобождение: снятие самости. К себе самому относился приятельски - дружелюбно, с симпатией, но без особого интереса и чуть иронично. В работе, в служении - никакого надрыва или самопожертвенного пафоса."Значения" себе не придавал, "роли", "миссии" не исполнял, но и самоумаления никакого - одно лишь ясное осознание "можно" и "нужно". Все целенаправленно и целесообразно.

"Я средство", "я инструмент" - лейтмотив его самопредставления в наших разговорах, устных и письменных.

Из письма ко мне: "Я... до смешного не рефлектирующий над собой тип...

Если ищу подтверждения, то только делового: идет или не идет.. Мы рядовые, живущие присягой... Кроме того, от чувства самости успешно оберегают неудачи, ответственность, утомление и опасность. Увы!.. У меня научный склад ума, а наука учит смирению. Ну сделал то-то и то-то. Ну одной книгой больше. Что это в сравнении с безмерностью задач Я всегда ощущаю спиной все происходящее, все масштабы. Может быть, в этом и есть здравый смысл...

...Мне служения вполне хватает... Писанина лишь один из его вариантов...

Может, порой и выйдет лучше. Один теолог зарубежный однажды сказал: "о.А.

менее интересен, чем его книги. И слава Богу! Тут мы близки. Книга - стрела, пущенная из лука. Ты отдыхай, а она за тебя потрудится... " В беседе за чаем невзначай вывел однажды формулу успеха в любом деле:

"КОНЦЕНТРАЦИЯ МИНУС СОПЛИ". - "Концентрация - это понятно, а вот что такое сопли" - поинтересовался я. - "Соп-ротивление ли-чности, своей собственной личности сопливое сопротивление." - "А у тебя оно есть" - "А как же. Дай себе волю - только читал бы, музыку слушал... Читал бы Диккенса и смотрел "Мир животных". Я и смотрю его..." По первому образованию он был биолог и обожал обезьян.

"Сгущенка имеет право на разбавление, и даже обязанность", - сказал он за тем же чаем. Под сгущенкой имел в виду сразу многое: и любимое лакомство наших школьных лет, страшно вредное сгущенное молоко, обычно бывавшее у него на столе, и жизненную серьезность, и религиозное благоговение, и смысловую насыщенность текстов, и деловой график...

Пропорцию необходимого и допустимого разбавления всегда точно чувствовал.

Отсутствие мании совершенства - в той же струе. "Я не готовлюсь специально (к выступленниям, к лекциям, к проповедям), а говорю что Бог на душу положит... Для меня форма - условность. Я могу выполнять свое и в плавках, и в халате (хотя его не ношу)".

Как же поносили его (и до сих пор продолжают) псевдоверующие ханжи за гуляние в плавках на коктебельском пляже, за то, что в саду в жаркие летние дни встречал гостей в шортах...

Самоограничение: твердый отказ себе, мягкий - другим. "Был недавно в Западном Берлине, но вскоре же сбежал; думаю: что я тут прохлаждаюсь Времени жалко..." Отклонять приглашения туда-сюда, просьбы о том-о сем приходилось все чаще.

Я видел несколько раз, как непреклонно-мягко, легко, сочувственно, ласково он отказывает. И просившие не только не обижались, но уходили окрыленные, осчастливленные!..

С юношества на него валом валили соблазны, и с евиной половины человечества особливо. Красавец, облаченный авторитетом, да еще такой артистичный, темпераментный и свободный, такой светский... Многие просто бредили им в буквальном и слишком буквальном смысле. Но - никогда - никогда!..

"Сублимация у меня в крови, застарелая... Верность, конечно, понятие относительное, абсолютна лишь верность себе, ее-то и следует блюсти, остальное само образуется... Да, приходится иногда себя останавливать, дергать за удила. Но я не сказал бы, что это трудно, когда знаешь свой путь..." Умение побудить к работе других: деятельное доверие. "Я стараюсь делать только то, что кроме меня не может делать никто другой. Если находится кто-то, умеющий сделать лучше или быстрее, отдаю это ему..." Вокруг него всегда было много добровольных сотрудников и помощников - в основном, конечно, из паствы. Команда, и не одна даже, а несколько.

Удивительно: люди-то были в большинстве далеко не подарочные - тяжелые, сложные, изломанные, часто и бестолковые - а все слаживалось, все крутилось. Организатор веселый был, праздничный организатор!..

Развитие как стиль жизни. Очень редко и неохотно употреблял слово "самоусовершенствование" ("Слишком длинное, толстовски тяжеловесное, пока договоришь до конца, забудешь начало...") В этом состоянии просто жил, пребывал. Каждый день можно было заметить у него в доме и на рабочем столе маленькие обновления, рационализации - тут крючок поудобнее для одежды, тут стоячок для бумаг, тут стремянка, тут вазочка для цветов...

"Эволюционирую, чтобы избежать революций. Хотя куда от них денешься..." Он знал, как рискованны перестройки и ремонты жилья, служебные перемены после пятидесяти или даже пораньше...

Мементо мори: не откладывай главное, будь сейчас, живи полнокровно. В одной из бесед последнего года жизни сказал:

"Мы всегда живем на грани смерти... Вы сами знаете, как мало надо человеку, чтобы нитка его жизни оборвалась. На это надо привыкнуть смотреть - без излишнего страха, но с полным осознанием. Ясная мысль о бренности жизни - не повод опускать руки, а повод ценить и любить каждое мгновение... жить не в мечтах о завтра, а жить сегодня, сейчас, переживая жизнь полноценно и полнокровно..." Он и в самом деле хребтом чувствовал ВСЕ происходящее и грядущее.

Из письма: "...Неизвестно, сколько все это продлится. (Имея в виду открывшуюся только в последний год жизни возможность свободно выступать перед широкой аудиторией.) Если я сейчас не сделаю того, что нужно, потом буду жалеть об упущенном времени... Не так просто понять того, кто десятилетиями был посажен на короткую цепь... Времени мало. Мне, например, если проживу, активной жизни - лет 10-15. Это капля. (В действительности ему в этот момент оставалось прожить только два с половиной месяца. "Если проживу" - вставлено "со спины"...) Я работаю, как и работал, при большом противном ветре... А сейчас он (особенно со стороны черносотенцев) явно крепчает. Приходится стоять прочно, расставив ноги, чтобы не сдуло..." Прощальные слова из его последнего письма ко мне - лейтмотив тот же: "Не тревожься за меня... Я ведь только инструмент, который нужен Ему пока. А там - что Бог даст... Обнимаю тебя..." ***...нет, время не лекарь, не грозный наставник, не дворник с метлой, не судья, а ветер, а ветер, срывающий ставни с окон бытия...

...но мир переполнили слепоглухие, в закрытых окошках темно, хорошие мальчики или плохие, почти все равно...

...и снова, смеясь, посылает случайность начальник случайности Бог и чудом выводит свою изначальность на новый виток...

а ветер а ветер спокоен, спокоен, и вечность - пространство любви, твой дом, человечек, построен, построен, входи, человечек, живи...

Pages:     | 1 | 2 |    Книги по разным темам