Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 4 | 5 | 6 | 7 |

Нет надобности комментировать приведенный рассказ, так как полное внутреннее опустошение, окрашенное несомненными кататоническими чертами, ясно само собой. Хельдерлин не сохранил в своем поведении даже тех черт внешней разумности, которые остались у предыдущего больного. Для нас важно отметить, что состояние больного за последние десятки лет его жизни в общем не менялось, так что и здесь надо говорить скорее не о продолжающемся процессе, а о некотором исходном состоянии относительного душевного равновесия, соответствующем тяжелому уродству после перенесенной болезни.

Если попытаться вкратце перечислить основные черты схизофрении, то получится следующее.

Вся душевная жизнь постепенно опустошается в результате прогрессирующею падения психической активности, которое сказывается прежде всего в ослаблении интересов и уничтожении непосредственной живой связи между личностью и окружающим ее миром, а затем в нарушении правильного соотношения между отдельными психическими процессами, в ней протекающими. Временами больной напоминает нам сложную машину, сохранившую в полной целости все свои детали, но лишенную воздействия регулятора, направлявшего к определенной цели ее деятельность; конечно, такая машина работает неверно, в разнобой, и не только без всякого полезного эффекта, но и портя при неправильном движении отдельные свои части.

Умственная деятельность больных лишается регулирующего действия активного внимания л несет печать разорванности. Течение представлений нарушается тем, что многие из них, имеющие особое значение, как определяющие смену мыслей, перестают оказывать свое обычное действие. Наоборот, приобретают влияние представления, которые не имеют никакого отношения к главной мысли или имеют с ней только случайную связь и при нормальном мышлении, не доходя до ясного сознания, подавляются, как лишние и мешающие. Часто бывает так, что соединяются, иногда до полного слияния в одно нераздельное целое, две одновременно занимающие больного мысли, которые по содержанию могут не иметь между собой ничего общего; в других случаях связываются вместе понятия далекие по смыслу, но выражаемые созвучными словами; наконец, пользуясь отсутствием логического регулятора, в ход мыслей вторгается какой-то особый Фактор, непреодолимо влекущий больного к установлению особых бредовых значений. Благодаря этому мышление делается неверным, странным, непонятным, часто нелепым. Иногда на более или менее длительный промежуток мыслительный процесс совсем прерывается, создавая, повидимому, полную мысленную пустоту.

Не всегда описанное расстройство мышления производит опустошение в психике больного уже с самого начала болезни. Наоборот, вначале внутренний мир последнего, благодаря устранению логических препятствий, часто населяется чрезвычайно богатыми и причудливыми, образами, целиком привлекающими к себе его внимание и совершенно отвлекающими последнее от внешнего мира. Создается своеобразная погруженность больного в себя,Чаутизм,Ч которая еще более усиливается процессами в эмоциональной сфере.

Чувства больных застывают. Получается состояние, называемое эмоциональной тупостью. Больной теряет способность к непосредственному переживанию веселья и печали, делается безучастным к горю и радости близких и часто сам жалуется на чувство внутреннего холода, мешающего непосредственности его отношений с людьми. Однако, было бы неправильно думать, что эмоциональная жизнь угасает полностью. Есть много оснований для утверждения, что содержание фантазий и галлюцинаций, а также образование бреда, определяются и направляются прежде всего аффектами1 больных, чаще всего теми, которые вырастают на почве полового чувства и стремления к самосохранению. Но аффекты схизофреников не сходны с аффектами здоровых людей, отличаясь от них приблизительно так же, как чувства человека, видящего сон и одновременно-неясно сознающего, что он спит, отличаются от чувств человека бодрствующего и реально переживающего те же события, которые составляют содержание сна.

Будучи направлены большею частью не на действительность, а на Фантазию или на воспоминания, схизофренические аффекты не действенны, не способны к нормальной, живой смене и благодаря этому лишены той игры оттенков, которая так характерна для здоровой психики. Благодаря их малоподвижности они отстают от вызывающих их мыслей, и в результате часто бывает так, что вспышка аффекта, напр, гнева, возникает у больного тогда, когда повод к его возникновению уже давно миновал. С другой стороны, разорванность мыслительного процесса ведет иногда к неожиданным и непонятным для постороннего наблюдателя аффективным взрывам, что придает настроениям больного оттенок капризности. Наконец, иногда мы замечаем, что только те чувства возбуждают относительно живую реакцию у схизофреника, которые волновали его еще до болезни, при чем больной одновременно остается совершенно равнодушным к тому, что происходило и происходит после ее начала.

В области внешнего выражения эмоций мы должны отметить частое несоответствие отдельных проявлений между собой и с вызывающими эти проявления чувствами. Слова, выражающие радость или горе, не гармонируют с тоном голоса, с движениями больного. Мимике недостает единства, и иногда бывает так, что высоко поднятые брови выражают как бы удивление, глаза производят впечатление сдержанного смеха, а углы рта печально опущены вниз. Часто выражение аффекта нелепо преувеличено и в самом дурном смысле лова театрально и патетично. В жалобах _больного поражает какая-то монотонность, выразительные движения кажутся ходульными и деревянными, а, если приглядеться к зрачкам больного, то в значительном числе случаев можно обнаружить в них отсутствие той непрерывной игры расширений и сужений, которая придает взгляду нормального человека жизнь и одухотворенность.

Патологическому изменению подвергается и мир влечений больных. В рассказах их больше всего поражает описание чувства какой-то внутренней несвободы и зависимости от посторонней ^больному силы (напр., нахождения под гипнозом), чувства, придающего переживаниям и поступкам схизофреника особый характер: первым Ч пассивности, а вторым Ч автоматизма. Последняя особенность наиболее яркое свое выражение находит в так наз. импульсивных поступках. Читатель, вероятно, помнит больного, который под влиянием какой-то непреодолимой силы выбросил в окно вагона шапку, кольцо и деньги.

Еще более яркий и убедительный пример приводит Кронфельд, рассказывающий о бот* том, которого по дороге с одного собрания домой неожиданно, как гром с ясного неба, охватила мысль, раньше никогда не приходившая ему в голову: ты должен одетый переплыть через реку. В этом побуждении, говорит больной, не было никакого сознаваемою мною насилия, а просто колоссальный острый импульс, так что не осталось ни минуты для размышления, и я прямо вскочил в воду.

Только увидав себя в ней, я понял, что сделал несуразицу, и выскочил снова. Это происшествие заставило меня серьезно задуматься. В первый раз со мной случилось что-то непонятное, неожиданное и совершенно мне чуждое. Нет необходимости пояснять, что эта склонность больных к неожиданным и непонятным поступкам придает их поведению тот же характер разорванности, который свойственен их мышлению и их эмоциям.

Не останавливаясь вторично на кататонических явлениях, в той или другой мере характеризующих двигательную сферу схизофреников, мы постараемся теперь определить характер изменений, происходящих в тех сложных психических функциях, которые имеют непосредственное отношение к личности больного, как целому.

Самым характерным из этих изменений является нарушение единства личности, так наз. ее расщепление. Выяснить его сущность лучше всего на примерах. Оно, напр., хорошо выражено в болезни Жерар-де-Нерваля.

Уже в начале первого приступа болезни Нервалю кажется, что душа его раздваивается, и он вспоминает легенды о двойниках. Новая бредовая вспышка, поразившая Нерваля через десятилетие после первой, своим лейтмотивом имела встречу его с духом, у которого оказалось лицо больною. Дух этот, по словам Нерваля, был в одно и то же время он сам и находился вне его. Видение вызывает у больного мысли о двойственности человеческой природы, о борьбе в ней доброю и злого начал. Образное самоописание Нерваля живо рисует нам душевный раскол, возникающий от того, что появляющиеся в сознании мысли и стремления не объединены более- единой, направляющей всю психическую жизнь, волей. Нельзя при этом не подчеркнуть необыкновенно тонкого замечания о невозможности различить, какая из раздвоившихся частей принадлежит самому больному. В самом деле, ведь и та, и другая Ч полярно противоположныеЧ одинаково он сам.

Несколько проще и потому отчетливее это разделение личности на два враждебных и противоположных начала, одновременно друг друга созывающие, выражено в бреде пагера Сурина (приводится Ясперсом в его книге: Общая психопатология).

Дело зашло настолько далеко, рассказывает патер, что бог, как я думаю, за мои грехи попустил, чтобы дьявол покидал тело одержимых им людей и вселялся в мое. Он бросает меня тогда на землю и в течение долгих часов заставляет, как свое послушное орудие, производить ужаснейшие телодвижения. Я не могу описать, что тогда происходит во мне, и как этот дух соединяется с моимЕ, при чем он существует как второе ля, как будто у меня две души, из которых одна лишена права управлять и пользоваться своим телом, будучи как бы загнана в угол, в то время, как вселившаяся действует беспрепятственно. Оба духа борются в теле на одном и том же поприще, и душа как бы разделена.

Одной частью своего существа она подчинена влияниям дьявола, а другой Ч повинуется своим собственным движениямЕ Я, по милости божией, испытываю глубокий мир, не зная в то же время, откуда во мне возникает ужасное бешенство и отвращение против бога, неистовое стремление оторваться от негоЕ Я чувствую проклятие и боюсь его, мне кажется, как будто меня пронизывают уколы отчаяния в чужой душе, которая одновременно является и моей, тогда как другая душа, полная упования, беспрепятственно изливается в насмешках и проклятиях против виновника моих страданий. Крик из моего рта происходит одновременно от обеих сторон, и только с трудом я могу различить, преобладает ли в ней небесная радость или бешеная ярость. Ужасная дрожь, в которую я впадаю при приближении святыни, кажется мне происходящей как от возмущения ее присутствием, так и от сердечного и кроткого преклонения перед ней. Если по побуждению одной души я хочу перекрестить рот, то вторая с величайшей быстротой удерживает меня от этого и толкает мои пальцы между зубами, чтобы заставить меня в ярости кусать ихЕ Не всегда расщепление личности достигает такой яркости, как в двух приведенных примерах. В большинстве случаев мы лишена возможности проникнуть сколько-нибудь глубоко в переживание больных и должны поэтому ограничиваться регистрацией отдельные явлений, которые можно было бы поставить в связь с нарушение цельности и единства личности. Такими явлениями несомненно надо считать уже отмеченные нами: разорванность в мыслях, чувствам и поведении больных, некоторые формы слуховых галлюцинаций (голоса, высказывающие мысли, враждебные сознанию больных), импульсивные поступки, наконец, так наз. навязчивые состояния, т. е. мысли, поступки и страхи, неотвязно овладевающие больным несмотря на то, что он сознает их нелепость (напр., потребность обязательно перечитывать определенные слова в книге, касаться при ходьбе каких-нибудь предметов (тумб), постоянно мыть руки, болезненное навязчивое мудрствование над неразрешимыми вопросами, неотвязное перебирание в голове неприличных выражении и т. д.).

Одна из форм, в которых проявляется расщепление, так наз.

амбивалентность, т. е. отмеченная нами неоднократно наклонность больных одновременно удерживать в сознании полярно противоположные содержания, напр. утверждать и отрицать одно и то же, любить и ненавидеть один и тот же объект в одно и то же время, испытывать одновременно два противоположные стремления, дает возможность подойти несколько ближе к пониманию одной из важнейших кататонических черт Ч негативизма. В зачаточном виде амбивалентность присуща и нормальной психике, обусловливая наличие в каждом переживании двух противоположных состояний, из которых одно большею частью подавляется почти до полного, однако, никогда не окончательного, уничтожения: к любви, напр., часто примешивается некоторая доля ненависти (особенно ясно это видно у ревнивых), представление черного гораздо ближе представлению белого, чем, напр.: красного и т.д. У кататоников, Ч как можно судить по рассказам больных, оправившихся от болезни, положительные содержания, присущие здоровой психике, страдают бледностью и пассивностью, тогда как связанные с ними отрицательные, в норме подавляемые, освобождаются и возрастают до непреодолимости, иногда несмотря на сознание больными патологичность этих содержаний.

Внутренний разрыв, происходящий в больном, одновременно обусловливает и отрыв его от окружающего мира. Схизофреники отличаются своей замкнутостью, недоступностью, аутистичюстью.

Действительность лишена для них аффективного резонанса, т. е. не вызывает у них никакого живого отклика, если не считать таловым раздражение на помеху, которую она представляет для беспрепятственного ухода их в себя.

Pages:     | 1 |   ...   | 4 | 5 | 6 | 7 |    Книги по разным темам