Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 71 |

Предложенные монгольской кочевой культурой эротические позы настолько нетривиальны, что заслуживают внимания и даже почтения. Всего в эрмитажном альбоме двенадцать листов. На девяти из них общение любовников происходит на лошади, в восьми случаях - на полном скаку. На одной из картинок мужчина просто совершает какое-то чудо акробатики. Перекинув женщину через седло, он несется вниз головой, держась за лошадь руками, а за женщину фаллосом. На двух картинках женщина использует хлыст, погоняя то ли лошадь, то ли партнера. На одной из них погоняется, по-видимому, лошадь, ибо сношающегося погонять бессмысленно - это старик с шишкой на бу по типу Лао-цзы. Он пассивно лежит на спине.

При сопоставлении листов этого альбома с китайскими "чунь гун ту", кроме тех нетривиальностей, о которых говорилось выше, сразу бросаются в глаза две особенности: первая - это более четкие, оформленные тела, без даосской расплавленности и мягкости, и вторая - обнаженные женские ноги вместо забинтованных "лотосов". Иногда, правда, ноги обуты в высокие сапоги, но в любом случае они крупные (илл. 98-109; 110-114).

У японок, разумеется, тоже никогда не бывает китайских ножек"лотосов". На японских эротических гравюрах, ширмах или свитках любовники тоже, как правило, изображаются босыми, если, конечно, сюжетная ситуация не требует их обуть в дорожные сандалии, как можно видеть в одной из гравюр Харунобу. Гравюра сама по себе очень занимательна и выбрана, естественно, не случайно. Это еще один "дорожный вариант" любовной сцены и тоже частично на лошади, правда, не на галопирующей. Здесь она скорее используется в качестве опоры, чтобы не так тяжело было нести женщину и с большим усердием любить ее, не останавливаясь, на ходу. В правом нижнем углу гравюры сидит и курит любопытный персонаж, так называемый "рассказчик", "созерцатель". Постороннее лицо нередко присутствует в эротических картинках Дальнего Востока, но преимущественно в китайских.

К этой теме мы обратимся чуть позже (илл. 115).

Любовь на ходу, вернее на бегу, встречается и на китайских изображениях, например на акварельной картинке XIX в. из Вашингтона. Правда, лошадь здесь отсутствует, хотя сам образ скачки верхом, как аллегория коитуса, применяется в китайской культуре достаточно широко (илл. 82).

Японское эротическое искусство в сравнении с китайским, в целом, жестче и оформленное. Оно к тому же грубее, натуралистичнее, телеснее.

Эта телесность, конечно, не пластическая, как в средиземноморском язычестве или в тибетском тантризме. Она скорее физиологическая, чтобы не сказать патологическая. У неподготовленного европейского зрителя добрая половина японских работ легко может вызвать чувство физического отвращения. Половые органы на них порой, явно преувеличенные в своих размерах, бывают подробно выписаны со всеми их складками и сосудами. Иногда даже наглядно показано, как изливается, брызжет сперма. В китайских изображениях эротических сцен такое вряд ли допустимо, даже, точнее, противопоказано, ибо, с даосской точки зрения, сперма - сущностное вещество человека, ипостась ци-не должна расходоваться впустую. Ее лучше вообще не расходоватьсохранять, копить в сосуде собственного тела (илл. з).

Китайская, а точнее, даосская идея сохранения спермы объяснялась не целью ограничения рождаемости. Она была связана с практиками достижения бессмертия, которые были многочисленны и многообразны.

Если человек не разливает сперму (цзин), а сосредоточивает в себе, грамотно смешивая с воздухом - сущностным веществом Вселенной ци, то вместо банального рождения ребенка происходит рождение бессмертного внутреннее самоперерождение.

Достижение бессмертия связано с самоуподоблением Великому Единому (тай и), т.е. с уравновешиванием внутри своего тела стихий инь и ян. Но это отнюдь не значит, что идеал - это стать гермафродитом. Громоздкие земные формы не почитались даосами. Не само тело, но развивающийся внутри него эмбрион бессмертия должен был абсорбировать энергии обоих полов.

Интересно, что на некоторых "чунь гун ту" в эротических сценах принимает участие ребенок: на одной из картинок, выполненных в технике слоновая кость на шелку из серии 1850-1880 гг., на двух свитках из Эрмитажа приблизительно того же времени, а также на трех традиционных "нянь хуа" из частной коллекции (в русской терминологии подобные картинки принято называть "лубком"). Не является ли изображение ребенка знаковым изображением бессмертного эмбриона человека, т.е. не телесного потомка, продолжателя рода, но существа идеального, небожителя (Илл. 75, 35, 36).

Воссоздание Единого через эрос имеет оборотную сторону. Два формирует Одно, и оба партнера в процессе сексуального общения ведут борьбу за это Одно. Зародыш бессмертия одновременно не может поселиться в обоих кто-то должен быть донором, а кто-то акцептором и аккумулятором, единящим в себе все энергии. Это то и порождает отмеченный всеми вампиризм даосских сексуальных практик. Основной целью женщины, естественно, является получение спермы, целью же мужчины было воздержание от эякуляции, но при этом получение максимального количества так называемой "иньской жидкости", т.е. выражаясь языком медицины, "мукоидного секрета", который надо было впитывать в себя из влагалища; слюны, выпиваемой изо рта в процессе поцелуя, а также молозива, выпиваемого из грудей.

Выделение в период коитуса грудного секрета - явление, малоизвестное в нашей современной жизни, но связано это исключительно с ее особенностями: на секс уделяется время, как правило, не достаточное для получения такого эффекта. У женщин, даже у не рожавших, лактация может происходить в том случае, если она ежедневно имеет длительные и качественные сношения, дающие максимально сильные ощущения оргазма. Согласно исследованиям гормональных процессов в женском организме, установлено, что в среднем выделение молозива начинается после двух недель таких ежедневных сношений. Для этого от мужчины требуется немало умения, опыта, знания разнообразных техник, а также выносливости.

Предотвращение эякуляции и продление эрекции полового члена - вещи взаимосвязанные. Именно к ним и стремились просвещенные китайцы. Надо было любить так, чтобы, давая женщине возможность испытать как можно большее число как можно более бурно протекающих оргазмов с максимальным истечением плоти, при этом максимально сохранить, а желательно и вовсе не потерять своей собственной мужской боеспособности.

В некоторых картинках "чунь гун", видимо, с целью продемонстрировать сверхбрутальность сексуального контакта, женщину представляют настолько извернутой, что трудно понять расположение ее тела. Так это, например, на одной из граней бумажного фонаря или на гравюре "Юэнян оповещена о прелюбодеянии" серии "Цзинь, Пин, Мэй" (XIII в.). Там дама, судя по ее правой ноге и телу ниже поясницы, находится спиной к мужчине, однако грудь, плечи и лицо повернуты в фас. Но это еще куда ни шло. Такой разворот тела реален, если бы не левая нога, которая поднята вверх так, как в подобном положении невероятно, это гораздо больше похоже на намеренно совмещенное изображение Двух поз (илл. 120, 52, 108).

Интересно, что аналогичный изворот, или, вернее, подобное же совмещение двух поз, встречается и в работах японских художников, например, в одной из гравюр Харунобу (илл. 44).

Описание феноменального брутального секса, доводящего женщину чуть ли не до полусмерти (во всяком случае до обморока), дается почти во всех главах романа "Цзинь, Пин, Мэй". Из текста явствует, что мужчине, помимо его общей натренированности и умения, помогают опорожнить женщину, т.е.

испить всю ее энергию, различные приспособления-снасти: колокола, шарики, подпруги, кольца, а плюс к ним еще разнообразные снадобья, разжигающие страсть, "пилюли сладострастия" и т.д. и т.п. Кроме того, судя по акварели XVIII в., с целью приучения пениса к длительной эрекции головку его могли слегка раздражать легким касанием перышка.

Среди всех китайских сексуальных приспособлений наиболее известны кольца. Они изготовлялись из серебра, нефрита или слоновой кости, бывали часто с выступом или крючком. Помещенное у основания пениса, такое кольцо как раз препятствовало эякуляции и одновременно поддерживало эрекцию. Благодаря крюку происходило параллельное возбуждение клитора или ануса.

Кольца нередко искусно обрабатывались, покрывались изящным узором, т.е. были вполне полноценными произведениями декоративно-прикладного искусства, и поэтому многие художественные музеи мира, включая Эрмитаж, их с удовольствием хранят и выставляют.

Приводимый нами образец был изготовлен из слоновой кости. Представленный на нем наитрадиционнейший сюжет драконов, играющих с жемчужиной, имеет помимо эстетической еще и функциональную нагрузку. Панцири драконов, соприкасаясь с "пионом", раскрывают его (вернее, ее), жемчужина же является тем самым выступом, который возбуждает клитор (титул).

Хвосты двух драконов переплетены, и это, естественно, заставляет вспомнить популярный с ханьских времен (III в. до н.э. - III в. н.э.) канон изображения двух великих первопредков - Фу-си и Нюй-вы, которые были полузмеи, полулюди. Согласно легенде, Нюйва изготовляла из глины людей и вдыхала в них жизнь, а Фу-си создал знаменитые восемь триграмм ("ба гуа") - основу китайской мудрости, начало, фундамент "Канона перемен". Оба они были для китайцев древнейшим примером неделимого единства инь и ян.

В центре переплетения драконьих хвостов на кольце находится небольшая дырочка. В нее вдевалась крепкая нитка, которая, проходя назад и наверх, завязывалась на поясе. Делалось это с целью более четкого фиксирования кольца и предотвращения возможных неприятных неожиданностей.

Так традиционные сюжеты, эстетизм и практицизм сочетались в китайских сексуальных вещицах.

В даосизме считалось, что помимо приспособлений и тренировок помочь человеку сохранить свою сущность нерастраченной может также практика сношений с большим количеством женщин при одной непрерывно длящейся эрекции. Даосы любили называть число 10 (иногда 8).

Однако среди китайских эротических картин часто встречаются такие, где мужчина одновременно общается не с 8 или 10 женщинами, но с двумя или тремя. Следовательно, ставшее уже привычным объяснение всех особенностей китайского эротического искусства исключительно идеями даосизма вряд ли достаточно. Не стоит, например, забывать и о причинах сугубо социального характера. Мужчина был главой дома, имел несколько жен и наложниц. Хотя жены обитали в отдельных покоях, но это не мешало их порой совмещать. Такое совмещение представлено, например, на эрмитажном свитке "Две жены оспаривают друг у друга мужа" (илл. 37).

Кроме гаремных сестер, каждая жена непременно имела при себе персональную служанку, которая, судя по роману "Цзинь, Пин, Мэй", тоже нередко становилась наперсницей своей госпожи в любовных утехах. Действительно, на китайских "чунь гун ту" одна дама относительно другой нередко находится в менее "привилегированном" положении - используется в качестве "подушки", как, например, на альбомной картинке "Любезная служанка" (начало XIX в.), или в качестве "подставки", как на свитке из Эрмитажа (вероятно, поздний XIX в.), или же она придерживает ветку, чтобы качели, на которых сидит госпожа, были бы точно на уровне пениса стоящего рядом господина (илл. 77, 23, 123).

Помимо социальных причин, весьма существенно метафизическое объяснение союза одного мужчины с двумя женщинами. Мужчина есть проявление ян, т.е. в числовом отношении нечет. Женщина-инь, т.е. чет. Две женщины есть истинное целостное инь (четное). На картинках "Послушная служанка ласкает маленькую ножку своей госпожи" (живопись на шелке из альбома пер.

Канси) или "Гармоничное трио" (XIX в.) обе дамы переплетены настолько, что действительно образуют неделимое Одно. А их сочетание с юношей дает истинную гармонию. (Упомянутые картинки действительно весьма гармоничны.) Чет и нечет, подобно инь и ян, образуют Великое Единое в его наиболее совершенном законченном варианте - в варианте одновременно единства и триединства. Идея о том, что "тай и" (Великое Единое) есть отчасти и "сань и" (Триединое), достаточно древняя. В текстах Сыма Цяня (II1 вв.

до н.э.) она встречается как нечто давно очевидное и само собой разумеющееся. Кстати, что может быть древнее триединства триграмм "ба гуа".

О триграммах стоит поговорить особо. Трудно быть полностью уверенным в правомерности подобных рассуждений, однако если рассматривать каждого персонажа "Послушной служанки..." или "Трио" в качестве монограммы, где женщина - (инь), а мужчина - (ян), то целое можно будет описать триграммой "кань", т.е. "погружение". Сексуальный процесс, собственно, и есть процесс погружения. Кроме того, триграмма "кань" считается наиболее полноценным иньским знаком, ибо настоящее инь всегда содержит малое ян.

Применение кань в качестве остова для эротической картины совсем не удивительно, ибо эрос всегда понимается китайцами как приобщение к стихии иньпогружение в "нефритовую пещеру", или в "недвижные воды". Кстати, вода описывается той же триграммой, что и женщина. Обе они - кань.

На китайских "чунь гун ту" нередко можно встретить любовные сцены, происходящие на воде. Например, на листе из маньчжурского (цинского) альбома XIX в. Альбом этот называем маньчжурским, ибо у изображенной на нем дамы крупные ступни, т.е. она не китаянка, а маньчжурка. Однако некитайскость данного листа на этом и заканчивается. "Варварская" династия Цин старательно и достаточно успешно перенимала если не способ мышления, то во всяком случае способ жизни и основные идеи управляемого ими народа. Другой аналогичный альбомный лист XIX в. носит название "Посреди камышей". Любовь на воде также представлена и на одной из створок стеклянного складня (усл. XIX в.) из Эрмитажа (илл. 8).

Понимание китайских "чунь гун ту" станет однобоким, если забыть о том, что их созерцательная философичность почти никогда не мешает активно живущей в них жизнелюбивой иронии. Например, "наводный секс" может порой совершаться не на озере или реке, а на наполненном тазу, поверх которого лежит доска, видимо, исполняющая роль плота. Примером тому свиток XVII в. или гравюра "Пань Цзиньлянь в ароматной ванне принимает полуденный бой" серии "Цзинь, Пин, МЭИ" (илл. 121).

Водяные игры, как известно, таят смертельную опасность. Опасно погружаться в стихию инь, не ведая правил игры, не умея беречь свое "главное" ("цзин"). Об опасности говорит сам смысл иероглифа "кань""опасность".

ишь просвещенный способен извлечь из них пользу, сиречь гармонию, сиречь бессмертие.

Среди "чунь гун ту" нередко встречаются также картинки, где один мужчина одновременно общается с тремя женщинами. Но часто при этом истинным лоном, или "иньским промежутком", является лишь одна из них. Две же другие выполняют вспомогательную роль, т.е. "обрамляют" промежуток - мотив сольной иньской черты: --.

Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 71 |    Книги по разным темам