Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 |   ...   | 59 |

Моей пациентке по-прежнему надо было ещеочень много работать со своим телом. Его закрепощенность заметно пошла наубыль, но ему все еще было далеко до полноты удовлетворенности. Салли уже былав состоянии различать свет в конце туннеля, но до этого долгожданного концабыло еще ох как далеко. Ей надо было продолжать проделываемую работу: дышать— для еще большегорасширения грудной клетки, пронзительно вопить — для еще большего раскрытия своейгортани, плакать —для смягчения живота. Эту работу следовало продолжать в течение длительноговремени, чтобы усилить в ней ощущение безопасности и углубить испытываемуюрадость. В ней все еще крылись значительные и нуждавшиеся в выходе запасы гневапротив бабушки — зато, что пугала ее, против матери — за то, что игнорировала ее, против отца — за то, что совращал и отвергалее. Отношение к сильному полу являлось в ее неврозе критическим элементом.Будучи убежденной, что она нуждается в мужчинах, Салли позволяла имиспользовать себя. В какой-то момент ее гнев против мужа взорвался и выразилсяв ощущении, что она способна сию минуту отрезать ему мошонку. Однако она вполнеосознавала, что владевшее ею чувство потребности в мужчинах заставляло еедействовать по отношению к ним как настоящей совратительнице. Впрочем,указанное ощущение потребности сильно уменьшалось по мере учащавшихся у неепрорывов сильных чувств, которые вели к снижению глубинной, основополагающейпаники и давали ей возможность ощутить, что она вполне в состоянии быть одна инаходить радость в собственной свободе.

Уильям являлся типичным представителемзолотой молодежи, и его проблемы были описаны в главе 5. Я вел с Уильямомработу в течение нескольких лет, и он достиг в своей жизни заметного прогресса.Давным-давно он женился на агрессивной особе, от которой был полностью зависим.Затем, когда этот брак распался, он попал в депрессию. Мобилизовав всю своюэнергию, Уильям выкарабкался из этого состояния и снова начал по всемнаправлениям вести активную жизнь. Он узнал многих других женщин и начал удачнопродвигаться в том деле, которым занимался профессионально, но все равноиспытывал разочарование из-за того, что чего-то в его жизни недоставало. Когдаон впервые консультировался у меня, я на основании огромного напряжения во всемего теле хорошо видел, что этот мужчина испытывает муки. Уильям и сам был всостоянии почувствовать существовавшее в нем напряжение. Он знал, что ему нужнохоть немного расслабиться, но, хотя он и согласился с моими словами по поводуего сильно выраженного напряжения, он никак не прореагировал на нихэмоционально. Уильям не плакал и не впадал в гнев. Однако он испытывал желаниеработать со своим телом, чтобы углубить дыхание и стать более заземленным.Проделываемая работа действительно помогла ему почувствовать себя лучше и статьболее продуктивным. В то же самое время мы с ним работали над еговзаимоотношениями с матерью, которая в свое время заставила его поверить, чтоон — не обычныйчеловек, а существо высшего порядка. Аналитическая работа в этом направлениишла параллельно и одновременно с работой физической, телесной. Отец никогда небыл для Уильяма сильной фигурой и опорой, поскольку он, как и сын, находился висключительном и безраздельном владении матери. В данное время я выполнял туроль, от которой когда-то отрекся его отец, и мой пациент делился со мнойразнообразными событиями своей жизни.

На протяжении нескольких последующих летУильям продолжал добиваться прогресса. Он достиг настоящего признания в своейпрофессии и встретил женщину, к которой испытывал любовь и уважение. Обрел онтакже и способность плакать, причем занимался этим регулярно как натерапевтических сеансах, так и дома, проделывая биоэнергетические упражнения. Кэтому времени он стал вполне преуспевающим человеком и подумывал о повторномбраке с той женщиной, о которой только что говорилось. И вдруг в момент, когдавсе, казалось бы, шло хорошо, Уильям вновь начал жаловаться на ощущениефрустрации и разочарования. Невзирая на чувство любви к своей нынешней спутницежизни, значительная часть сексуального возбуждения и наслаждения в отношениях сней куда-то исчезла. В начале своего рассказа о случае Уильяма я уже упоминал освоей убежденности в том, что главным фактором, препятствующим его капитуляции,являлась устойчивая неспособность испытывать сколько-нибудь сильный гнев противматери. Однако притом, что в этом деле ничего не изменилось и он по-прежнемубыл не в состоянии почувствовать здесь хотя бы минимальный гнев, его фрустрациятолько усугубилась.

На один из сеансов Уильям пришел жалуясь наотсутствие всякого энтузиазма по отношению к жизни, на отсутствие страсти ксвоей спутнице, равно как и к работе. Лежа в запрокинутой позе на табурете, онначал плакать. Я предложил ему произносить при этом: Боже, что за страшнаяборьба. Вдруг горло у Уильяма сжалось, и он оказался не в силах выдавить изсебя ни слова. В этот момент он поднялся с табурета, говоря: Есть во всем этомчто-то пугающее меня. Он действительно выглядел испуганным, едва ли не досостояния паники. Я попросил его снова улечься спиной на табурет и сказать: ОБоже, я не могу как следует набрать воздух. Он проделал это, а потом добавилот себя: И это правда. При этом Уильям почувствовал сильный страх, нечтосреднее между паникой и ужасом, — страх, который он до сих пор никогда не позволял себе ощущать. Апосле этого он сообщил мне едва ли не самую важную подробность о своей жизни:оказывается, в мальчишеском возрасте Уильям каждый месяц или около тогонесколько ночей подряд плакал перед тем, как отойти ко сну. В момент, когда ятолько-только просыпался, мое будущее мерещилось мне очень мутным и мрачным,— говорил он,— но потом, когда явылезал из постели и становился активным, все это уходило. Одновременно онподтверждал, что и сейчас иногда ощущает в душе ту же муть, но это длитсянедолго.

Рассказывая все это, Уильям находился впозе заземленности. Когда он поднялся, меня приятно поразила метаморфоза,произошедшая в его лице. Оно было смягчившимся, сияющим и выглядело намногомоложе. Казалось, словно его только что выпустили из темной камеры на свет. Японял в этот момент, что его привычное выражение лица было всего лишь маской.Уильям часто улыбался, но улыбка у него была такой же твердой и зажатой, как иего тело. Случившаяся сейчас с его лицом метаморфоза была обязана своимпроисхождением тому, что он признал факт собственного отчаяния. У меня нетиллюзий по поводу собственной жизни, — заметил он как-то. Но почему емуприходилось скрывать и даже отрицать все это Подобное отрицание бесспорносвидетельствовало о том, что в нем существует глубочайший страх.

Во время беседы по поводу того, что у негоотсутствует чувство гнева, Уильям сказал: Я рассматриваю себя как примерсоциального успеха. У меня есть деньги, друзья и собственность. Я ни в чем нечувствую себя хуже других людей. Мне было в этот момент совершенно ясно, чтоон, напротив, стыдится показать свою плохую форму. Его воспитывали в убеждении,что он существо высшего порядка и в этом подобен Богу. Он не мог оказатьсяпринадлежащим к числу простых, обыкновенных людей. Ему, например, былозапрещено открыто проявлять хоть какой-то сексуальный интерес к девочкам. Внашей семье секс не признавался, — рассказывал он. — Мать никогда не сказала сестрам ни словечка по поводу секса. Мыпроводили массу времени в церкви. Я был алтарным служкой. Все внимание моейматери было поглощено чистотой и божественным, в общем, тем, что надо бытьчистым и быть хорошим. Когда Уильям не слушался, ему читали нотацию, а если оноказывался плохим мальчиком, то, помимо назидательной проповеди, емудоставалась парочка шлепков. Его никогда не били всерьез. Что же в таком случаепослужило тем большим страхом, который вынуждал его отрицать собственныечувства и любой ценой сражаться за превосходство Поставив перед собой этотвопрос, я понял, что в личности матери Уильяма присутствовали какие-то штрихи,говорившие о психической болезни, как это бывает свойственно едва ли не всемфанатикам. Будучи мальчиком, мой нынешний пациент испытывал ужас перед тем, чтоможет натворить его мать, а также находился в состоянии паники от того, что онаоттолкнет его, если он бросит ей вызов. В процессе терапии я неоднократнонамекал Уильяму на то, что фанатизм его матери является симптомом чего-тонездорового в ее личности, но сам он до сих пор всегда считал материнскиеэксцессы не более чем странностью или чудачеством. Сейчас — и это было в первый раз за всевремя нашего общения — он смог согласиться с тем, что в его матери все-таки было что-тоот душевного заболевания. С его глаз спала пелена, и он сумел увидеть немногосвета. Мир перестал быть мутным, темным и мрачным. Во время последующих сеансовэтот свет разгорался все ярче.

История Мэри четко отражает те шаги в еетерапевтическом процессе, которые привели к заметному продвижению на пути крадости. Кратко о ней уже говорилось в предшествующих главах. Когда она началатерапию, то сама занималась гештальт-терапией и была тридцатитрехлетнейзамужней женщиной. Она посещала профессиональный семинар, который я проводилдля группы психотерапевтов разных школ и направлений, и на нее произвеласильное впечатление моя способность понять внутреннюю борьбу, которую она вела,на основании анализа ее тела. Его бросающейся в глаза особенностью была ярковыраженная трещина между верхней и нижней половинами, которые выглядели так,словно эти две половины соединили искусственно. Талия у нее была тонкая иудлиненная. Вообще, обе половины выглядели слабыми; грудная клетка у Мэри былазажатой и стиснутой, шея — тонкой и слегка вытянутой, а лицо — мягким и каким-то хилым на вид.Нижняя часть у нее тоже производила сходное впечатление слабости, чтопроявлялось в узком, закрепощенном тазе и щуплых, долговязых конечностях. Да истопы отнюдь не выглядели крепкими. Общее ощущение слабости тела усугублялось уМэри пониженной энергетической заряженностью, что проявлялось также вуменьшенной интенсивности чувств. К примеру, стремление к самоутверждению былоу нее явно ослабленным. Помимо всего прочего, ее тело свидетельствовало оботсутствии интеграции между частями: голова, торс и таз не были как следуетэнергетически связаны друг с другом.

Когда во время упомянутого семинара яобратил внимание Мэри на все эти моменты и резюмировал это тем, что у нееимеется серьезная проблема, которая требует не традиционного, ателесно-ориентированного терапевтического подхода, она ответила, что ни одиндругой терапевт не распознал ее трудностей. У нее самой была докторская степеньпо психологии, и на вербальном уровне она могла держаться весьма уверенно, чтокак раз и сбивало с толку большинство терапевтов, вводя их в заблуждение. У неебыло привлекательное, молодое лицо и обворожительная, пылкая улыбка, выражавшаяжелание нравиться окружающим, но одновременно маскировавшая ее печаль и панику.Когда мы приступили к терапевтической работе, Мэри изъявляла благодарность зато, что я смог разглядеть ее боль и печаль. Она приветствовала и мои призывы кплачу, в котором эта внешне благополучная особа на самом деле отчаяннонуждалась. Выполняла она и упражнения по нанесению пинков, хотя и нечасто, атакже визжала, используя слово почему в качестве протеста против своегодетства, которое считала несчастливым. Мэри ощущала, как плохо к ней относилисьв детские годы. В ходе работы, нацеленной на то, чтобы у нее выросло восприятиесебя как личности, она рассказала много воспоминаний и эпизодов из своегодетства, которые наглядно показывали, насколько же она была напугана. Когда ябыла маленькой, мать часто привязывала меня к чему-либо. Как-то раз онапривязала меня веревкой к воротам, которые вели в палисадник перед домом.Помню, я плакала и кричала, чтобы меня отвязали и позволили войти в дворик, ноона игнорировала мои слезы. Мать частенько стукала меня и сестру, а то иформенным образом избивала нас массивной деревянной ложкой или вешалкой дляодежды.

Мэри вспоминала свое детство как сплошнойкошмар. Она время от времени расхаживала во сне как настоящий лунатик, а иногдадаже бегала в сомнамбулическом трансе, словно пытаясь от кого-то или от чего-тоскрыться. У нее бывали страшные сновидения. Я могла плавать в море, а ко мнеприближалась стая акул. Иной раз мне удавалось проснуться прежде, чем онинабрасывались на меня, но бывало и так, что раньше, чем я пробужусь, ониуспевали отхватить у меня ногу. В воде оказывалось множество крови. Не помню,чтобы я кричала и визжала, но просыпалась в ужасе. Была еще и другаяразновидность сновидений, которая кажется мне менее ясной. Я расхаживала полесу, а за мною ползла змея, но я чувствовала себя парализованной и не моглаубежать. Подобные сны я видела в возрасте лет четырех — пяти. Даже сейчас привоспоминании о них у меня мурашки бегут по коже от ужаса. Я была оченьбеспокойным ребенком, но претендовала на то, чтобы считаться храброй. Даже вдвенадцатилетнем возрасте я испытывала ужас, если мне надо было кого-топопросить о чем угодно. Это было для меня настоящей мукой.

Когда я спросил у Мэри, кем, по ее мнению,была на самом деле акула из ее сновидений, то услышал в ответ: Я всегдадумала, что это был мой отец. Однако позднее я стала испытывать огромный страхпо отношению к своей матери. Раньше у меня никогда не было ощущения, что матьненавидит меня. А вот сейчас я чувствую, что мать меня нисколько не любила.Боюсь взглянуть в лицо тому неприятному факту, что она ненавидела и ненавидитменя.

Во время того же сеанса она поведала, чтопричиной, по которой в свое время поженились ее родители, была беременностьматери, причем в материнском чреве в тот момент находилась именно Мэри. У неебыло чувство, что отец вовсе не хотел видеть ее мать в качестве жены. Когда мояпациентка появилась на свет, между родителями возник конфликт по поводу ееимени, и в конечном итоге новорожденную назвали так, как предпочел отец. Апотом она сказала вот что: Когда я была маленькой, то всегда чувствовала себянастоящей невестой отца. Мэри хорошо осознавала, что отец проявлял к нейсексуальный интерес, хотя у нее не было ощущения, что он как-то злоупотреблялею.

Pages:     | 1 |   ...   | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 |   ...   | 59 |    Книги по разным темам