Книги по разным темам
Pages: | 1 | ... | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | ... | 61 | Петер Симон Паллас, чье имя - одно из самых великих имен в анналах Петербургской академии наук, посетил могилу Стеллера за два года до Фалька в декабре 1770 г. (Палласу было тогда всего 29 лет). Могила, - говорит Паллас, - еще стояла на вершине обрыва. В своем письме от 27 июля 1777 г. профессору Бекману Паллас повторяет свое высказывание, что он видел могилу с камнем на ней: which will be seen until the Tura has eaten away the high bank to the spot on which it stands, when StellerТs bones will be mingled with the mammoth bones on its father shores [19] (которая будет видна до тех пор, пока Тура не подмоет высокий берег, на котором она находится, и тогда кости Стеллера смешаются с костями мамонтов на дальних берегах).
Свидетельство Фалька - очевидно последнее упоминание о месте упокоения Георга Стеллера: Since then we hear no more of StellerТs last resting place [20]. Пророчество Палласа сбылось.
В те годы Петербургская академия была главным коллегой Шведской академии [21].
Связи между ними значили гораздо больше, чем обязательный обмен книгами и членством. Они сблизились, поскольку были примерно одного возраста и находились на передовом посту по охране науки от варварства; их позиция объяснялась стремлением руководящей верхушки модернизировать общество и использовать природные ресурсы [22].
Многие столетия между Россией и Швецией шла борьба за господство на берегах Балтики. Однако военные конфликты с неизбежностью сменялись периодами сближений.
Особенно тесные контакты установились после основания Санкт-Петербурга, и в XVIII в.
отношения между двумя соседними странами во многом стали определяющими для жизни Северной Европы.
В России на протяжении всего XVIII столетия все реформы, научные исследования, путешествия осуществлялись при помощи иностранцев и при деятельном их участии. Сам Петр I считал это временной мерой, о чем свидетельствуют его слова Я предчувствую, что Россияне когда-нибудь, а может быть при жизни нашей, пристыдят самые просвещенные народы, успехами своими в науках, неутомимостью в трудах, и величеством твердой и громкой славы [23]. Многие затем возвращались обратно домой, другие навсегда оставались в России, найдя здесь вторую родину. Многие были забыты в своих родных странах, но зато они остались в памяти россиян, которые с благодарностью вспоминают, сколько они сделали для России. Несмотря на бушевавшие войны на окраинах Российской империи, русские монархи проявляли большую терпимость к национальности и вере иностранных специалистов, которые путешествовали под русским флагом.
итература:
1. Липский В.И. Императорский С.-Петербургский Ботанический Сад за 200 лет его существования (1713 - 1913). - Ч. 1. - СПб., 1913. - 412 с.
2. Бруберг Г. Карл фон Линней. Шведский институт. - Стокгольм, 2006. - 44 с.
3. Полное собрание ученых путешествий по России, издаваемое Императорскою Академиею Наук по предложению ее президента. - Т. 1Ц7. - СПб., при Имп. Акад. наук, 1818Ц1825; Записки Путешествия Академика Фалька. - Т. 6. - 1824. - 546 с.; Том седьмый, заключающий в себе дополнительные статьи к Запискам Путешествия Академика Фалька. - Т.7. - 1825. - 224 с.
4. Липский В.И. Императорский С.-Петербургский Ботанический Сад за 200 лет его существования (1713 - 1913). - Ч.1. - СПб., 1913. - 412 с.
5. Некрасова В.Л. К истории Ботанического сада Академии наук (на Васильевском острове, 1735Ц1812) // Советская ботаника, 1945. - Т. XIII (13). - № 2. - С. 13Ц37.
6. Баранов П.А. Ботаника в Аптекарском огороде и в Академии наук (XVIII в.) // От Аптекарского огорода до Ботанического института. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1957. - С. 7-24.
7. Georgi J.G. Herrn Johann Peter Falk. Beitrage zur topographischen Kenntniss des Russischen Reichs (Bearb.
von J.G. Georgi). Bd. 1-3. - St. Petersburg, 1785Ц1786.
8. Карл Линней: Сборник статей. - М.: Изд-во АН СССР, 1958. - С. 226Ц227.
9. Полное собрание ученых путешествий по России, издаваемое Императорскою Академиею Наук по предложению ее президента. - Т. 1Ц7. - СПб., при Имп. Акад. наук, 1818Ц1825; Записки Путешествия Академика Фалька. - Т. 6. - 1824.
10. Там же С.344Ц11. 11.Там же С.397Ц12. Липский В.И. Императорский С.-Петербургский Ботанический Сад за 200 лет его существования (1713 - 1913). - Ч.1. - СПб., 1913. - С. 195.
13. Georgi J.G. Herrn Johann Peter Falk. Beitrage zur topographischen Kenntniss des Russischen Reichs (Bearb.
von J.G. Georgi). Bd. 1-3. - St. Petersburg, 1785Ц1786.
14. Липский В.И. Императорский С.-Петербургский Ботанический Сад за 200 лет его существования (1713 - 1913). - Ч.1. - СПб., 1913. - С.196.
15. Полное собрание ученых путешествий по России, издаваемое Императорскою Академиею Наук по предложению ее президента. - Т. 1Ц7. - СПб., при Имп. Акад. наук, 1818Ц1825; Записки Путешествия Академика Фалька. - Т. 6. - 1824.
16. Скворцов А.К. Флора Нижнего Поволжья. - Т. 1. - М.: Т-во научных изданий КМК, 2006. - 435 с.
17. Stejneger L. Georg Wilhelm Steller. The Pioneer of Alaskan Natural History. - Cambridge, Massachusetts:
Harvard University Press, 1936. - P.488.
18. Firsov G., Firsova L. A golden age of botany // Lustgarden 1999. Lidingo. The Swedish Society for Dendrology and Park Culture. - P. 57-60.
19. Stejneger L. Georg Wilhelm Steller. The Pioneer of Alaskan Natural History. - Cambridge, Massachusetts:
Harvard University Press, 1936. - P.488.
20. Там же.
21. Бруберг Г. Шведско-российские научные связи в XVIII в. // Шведы на берегах Невы: Сборник статей.
Шведский институт. - Стокгольм, 1998. - С. 251Ц259.
22. Там же С.258Ц23. Липский В.И. Императорский С.-Петербургский Ботанический Сад за 200 лет его существования (1713 - 1913). - Ч.1. - СПб., 1913. - С.24. Pallas P.S. Flora rossica seu stripium imperii rossici per Europam et Asiam indigenarum descriptiones et icones.
Jussu et auspiciis Catharinae II Augustae. Fol. Petrop.T. 1, Pars 1. 1784, VIII +80 p. T. 1, pars 2. 1788. 114 p.
Хмырова С.Р.
К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ РЕВОЛЮЦИЙ 1917 Г. НА ТРАНСФОРМАЦИЮ ИСТОРИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ СИБИРИ Историческое сознание - это специфическая форма духовной деятельности человека, характеризующаяся способностью к самоопределению в историческом времени и социальном пространстве.
В дореволюционной России сложилась достаточно четкая система включения человека в социальное пространство. Его место в нем определялось и закреплялось сословной и этнической принадлежностью, профессиональной деятельностью, вероисповеданием, местом жительства. Для большинства подданных Российской империи оно было наследственным и не менялось на протяжении жизни. Неслучайно в памяти жителей сибирских городов надолго закрепились такие названия, как мещанская слобода (Барнаул), татарская слобода (Бийск) и тому подобные. Историческая память хранила сведения о том, как осваивалось семьей, социальной группой, этносом, конфессией то или иное социальное пространство.
При этом была не менее стройная система вписывания человека в историческое время. Правда, русскому этносу довелось пережить неоднократную ломку временных ориентиров (принятие христианства и соответствующей ему картины мира, раскол русской православной церкви, реформы Петра I), но к 1917 г. они обрели достаточную устойчивость. Вся совокупность религиозных и светских праздников и торжеств всероссийского и местного значения, упорядоченная семейная родословная обеспечивали условия для самоопределения человека в историческом времени.
Можно говорить о нескольких уровнях осознания прошлого: локальном, общероссийском (или общерусском), мировом, трансцендентальном. Единство всех уровней было особенно важным для русских сибиряков, тех, кто связал свою судьбу с отдаленным от центра государства регионом, населенным древними аборигенными народами. Сохранение и передача местной истории способствовали укреплению человека на том пространстве, где он жил. Целостность русского этноса и Российского государства поддерживалась общей исторической памятью. Через знание о других странах, народах и их прошлом формировалось представление о своем месте в социальном пространстве. Для русского сибиряка земной путь как отдельного человека, так и целого народа был немыслим без промысла божьего, без христианского провиденциализма.
Традиционными институтами, обеспечивающими сохранение и передачу последующим поколениям исторической памяти в дореволюционной России, были семья, община, церковь, государство.
Революционный 1917 г. коренным образом изменил условия, в которых происходило становление исторического сознания, разрушил институты, обеспечивающие передачу памяти о прошлом. Общество пережило глубокий психологический стресс, разрушительно подействовавший на сознание человека.
Первые послереволюционные десятилетия проходили под лозунгом разрушения старого мира и скорейшего построения нового социалистического мира. Все наследие прошлого и сама память о нем были подвергнуты тотальной ревизии. Многое из того, на чем формировалось историческое сознание, например, монархизм, православная вера, общинный коллективизм, было признано враждебным новому строю. Полного отрицания семьи не произошло, но отношение к ней как к пережитку прошлого, которому не будет места при коммунизме, распространилось достаточно широко, особенно среди городской интеллигенции и молодежи. Таким образом, разрушение государства, преследование церкви, ликвидация общины, негативное отношение к семье привело к распаду системы хранения и передачи исторической памяти. Политические вожди Советской России, выдвигая требование разрыва с прошлым, только к концу 20-х гг. пришли к пониманию необходимости создания условий для обеспечения преемственности поколений, хотя бы для сохранения революционно-освободительных традиций. Эта ниша была узурпирована партией, делегировавшей часть функций системе образования.
Реализация классового подхода во всех сферах жизни общества, политика ужесточения и преследования бывших приводили к тому, что определенная часть людей стремилась переписать, вычеркнуть из памяти историю своей семьи. Во многих случаях исходили из элементарного инстинкта самосохранения или из необходимости обеспечить детям возможность найти место в новом обществе. В населенных пунктах Сибири сохранилось немало домов, магазинов, предприятий, далекие потомки владельцев которых живут где-то поблизости, но даже не догадываются о прошлой принадлежности зданий. Основной причиной этого является сознательное сокрытие таких фактов от детей и внуков. Это только один из множества примеров. В условиях, когда допускались искажения реальной истории, легко возникали семейные легенды, содержание которых соответствовало героическим образцам и идеалам, пропагандируемым советской властью.
Среди предков находили участников крестьянских восстаний и войн, движения декабристов, политкаторжан и ссыльных, героев революций и гражданской войны.
Обыденное историческое сознание во все эпохи имело тенденцию к мифологизации, но в послереволюционный период произошло усиление этого процесса.
Еще до революции 1917 г. большевики неоднократно говорили о необходимости перестройки духовной жизни общества на основе классового подхода и принципов партийности, народности, светскости. Программные положения, изложенные в работах и речах В.И. Ленина, А.В. Луначарского и других, нашли свое практическое воплощение в политике культурной революции, которая выполнила несколько задач. Она способствовала становлению индустриально-урбанистического общества, т.к.
сопровождалась интенсивным внедрением в повседневную жизнь людей различных элементов массовой культуры, в том числе кино, СМИ, научно-популярной литературы.
Можно согласиться с теми исследователями, которые рассматривают культурную революцию как этап модернизации российского общества.
В то же время для большевиков важнее было выполнить другую задачу, а именно - приведение в соответствие образа духовной жизни типу политического режима. Для этого культура подменялась идеологией, отрицавшей плюрализм, мирное сосуществование различных социальных групп и принятых в них способов духовного взаимодействия.
Основным объектом воздействия новой революционной идеологии была молодежь.
В.И. Ленин писал: л...именно молодежи предстоит настоящая задача создания коммунистического общества [1]. Основные надежды связывались с тем, что, во-первых, молодое поколение в процессе самоопределения вступает в классический конфликт лотцов и детей, во-вторых, оно не обладает собственным социальным опытом, легче адаптируется к новым условиям и больше поддается внешним влияниям.
После распада традиционной системы формирования исторического сознания сохранился единственный социальный институт, способный выполнять эту функцию, - это школа. Преобразования, проведенные большевиками в сфере образования, с одной стороны, открыли дорогу педагогическим экспериментам (например, педологии), с другой - превратили школу в служанку идеологии. Мы не мыслим и не должны мыслить никакой формы просвещения, которая не имела бы прямого отношения к задачам коммунистического строительства и не была бы поэтому прямо или косвенно проникнута коммунистическим духом, - утверждал руководитель Народного комиссариата просвещения А.В. Луначарский [2]. Школа должна была формировать сознание нового человека - строителя коммунизма, сконцентрированного на настоящем, осененным лучами светлого будущего. Скорее всего, исходя, в том числе из этих задач, в первое десятилетие после революции из школьных программ был исключен предмет листория.
Сведения о прошлом стали простой иллюстрацией к схеме развития классовой борьбы как пролога Октябрьской революции, которая изучалась в курсе обществознания.
Незнание и непонимание фактов и явлений прошлого способствовало складыванию в детской психике его негативного образа. У ребенка формировался синкретический образ тех, кто вредный, кто мучает, в котором слились воедино такие понятия, как лцарь, буржуй, барин, дворянин, генерал, белые и тому подобные. Это безотчетное чувство неприязни к тому, что лежит за пределами привычной действительности, складывающееся в период становления сознания, было важнее и прочнее всего приобретенного позднее жизненного опыта. Оно было надежной опорой для новой идеологии.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что процесс разрушения традиционного исторического сознания был активизирован революциями 1917 г. и на определенное время общество сконцентрировалось на настоящем и будущем. К вопросу о том, кто и как хранил и передавал память о прошлом в сложных условиях, мы предполагаем обратиться в других статьях.
Pages: | 1 | ... | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | ... | 61 | Книги по разным темам