Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |

УДК 1/14 28 Герман Гессе Перевод с немецкого ФАУСТ И ЗАРАТУСТРА в местной группе Германского союза 1 мая 1909 года Вы вновь ко мне, воздушные виденья! ...

-- [ Страница 3 ] --

товской Критики чистого разума и вновь сосредото имеет решающее значение. Именно по этой причине читься на центральном вопросе Что есть я начинаю с объективности символических форм, по Такой вопрос нельзя ставить просто как вопрос ант тому в них мы тем, что в ропологический. Вместо этого следует показать, что мысли кажется невозможным. Это то, что я называю человек, будучи существом трансцендентным, т. е. от миром объективного духа. Нет иного пути от одно крытым бытию как целому и самому себе, помещен, го индивидуального существования к другому иначе благодаря этой эксцентричности, в целостность бытия как с помощью этого мира формы. Без него я бы не как такового. Задача и призвание философской антро- знал, как возможно понимание одного человека дру пологии заниматься человеком не как эмпирически гим. Само познание таким образом, не что иное, данной но, укореняясь в основной про как одна из иллюстраций этого положения. Оно, не блематике самой философии, обратить его вне себя и сомненно, формулирует лобъективные суждения, ко вернуть бытию в его целостности;

таким образом от торые не относятся к субъективности индивида, вы крывая ему, вопреки его свободе, ничтожность (Nich сказывающего их. совершенно прав, когда tigkeit) его существования. ничтожество не по говорит, что основной вопрос его метафизики есть во вод для пессимизма или уныния. Оно помогает только прос Платона и Аристотеля, поиски того что есть то, бытия постичь это внутреннее многообразие спо что Он продолжает что Кант собов бытия. Простые промежуточные попытки ни вновь вернулся к этой фундаментальной проблеме когда не помогут нам продвинуться к сущности фило всякой метафизики. Однако именно в этом моменте софии, как к конечному интересу человека относится то, что Кант назвал ка то, что она также ограничена этой конечностью чело жется, приобретает очень важное различие. Несомнен века. Философия, обращаясь ко всему в человеке, так но, этот поворотный момент не означает полного уст же как и к его высочайшим устремлениям, призвана ранения онтологической проблемы, но он придает ей раскрыть эту конечность более глубоко. Для меня важ более сложную форму. Каким образом? Проблеме но, что вы, профессор Кассирер, вынесли из этих дис природы объективного мира предшествует проблема куссий одно: что вы, возможно, как-то почувствовали природы объективности как таковой. То, что делает (и совершенно помимо многообразия позиций по-раз это новым способом философского исследования, за ному философствующих людей), что мы вновь на пу ключается в том, что вместо допущения единственной ти признания серьезности фундаментальных вопросов онтологической структуры мы осознаем их многообра метафизики. То, что вы неявно увидели здесь, а имен зие, что каждая обладает своими собственными апри но различия между философами по одной проблеме, орными предпосылками. Кант показал, каким образом скромно намекает на то, что так важно и ясно выра эти различные формы являются условиями различных жено в дискуссиях в истории философии: призна лобъективных миров. Таким образом, проблема лобъ ние, что разграничение различных точек зрения ухо ективации приобретает новую сложность. Старая дог дит в само основание всей философской работы.

матическая метафизика становится новой метафизикой. Традиционная метафизика оперирует суб станцией в качестве единственного основного вида бытия. Современная метафизика, сказал бы я, зани мается не столько бытием субстанции, сколько быти ем, которое образуется многообразием функциональных взаимосвязей и значений. В этом моя позиция суще ственно отличается от позиции Я остаюсь внутри кантовской основной методологической версии трансцендентального. Для трансцендентального мето да важно, что он в качестве своей точки отсчета при нимает действительный факт. Отсюда я спрашиваю, как возможен факт языка. Как можно понять то, что с помощью этого посредника одно индивидуальное су ществование может сообщаться с другим? Или: как возможно, что мы можем постигать объект искусства как то, что объективно существует и структурировано?

Вот те вопросы, на которые надо ответить. Вероятно, в философии не все вопросы можно ставить таким об разом, но я полагаю, что только после их постановки следует переходить к проблемам Хайдеггера.

Повторить вопрос Платона не значит вернуться к ответам греков. Бытие как таковое раско лото, и важная проблема заключается в том, чтобы из пути. Среди современных философов был и остается по сей день единственным, кто по существу мне близок. Я хорошо отношусь ко мно гим философам, учусь у них, уважаю их достижения, хоть и немногое из того, что они сделали, вой дет в сокровищницу философии. же уда Карл лось постичь сокровеннейшие взаимосвязи философ ских проблем.

Весной 1920 года моя жена и я на несколько дней приехали во чтобы при удобном случае по говорить с Гуссерлем и Отмечался день рождения Компания сидела столом в ка Философскую автобиографию Карл написал фе. Я что моя талантливая ученица Афра в годы. главу о Мартине Ясперс Тайгер приехала во Фрейбург, чтобы учиться у Гуссер по совету жены и друзей-единомышленников при жизни Она опоздала на процедуру зачисления на семинар, не в 1977 году в переиздание и ей было отказано. Так из-за академического форма Философской впервые была включена эта лизма незаслуженно пострадала способная женщина.

глава, очень важная понимания взаимоотношений двух Жаль, что Гуссерль сам не побеседовал с ней.

великих мыслителей. В остальном тексте автобиографии о живо вступился, поддерживая меня. Это прозвуча Хайдеггере не упоминается. Перевод по изданию:

ло как солидарность двух молодых людей против фор Ясперс К. Философская автобиография. Новое дополненное издание. Мюнхен, 1977. С.

мализма.

Гуссерль говорил искренне, и не было у него уже Karl Jaspers. autobiographic того щегольства, которое меня неприятно поразило в Mnch., 1977. S. 92- 1913 году в Тогда он говорил только о тех философских которые были важны для не го. Относясь ко мне достаточно любезно, он все же полагал, что они меня едва ли интересуют.

На том вечере был настроен сердито. Ат мосфера этой встречи была нехороша. Она казалась мне какой-то мелкобуржуазной, ограниченной, ли В конце Первой мировой войны я впервые услы шенной открытости человека человеку, иск шал о Хайдеггере. Он был на семь лет моложе ме ры и чувства благородства. Гуссерль был как будто ня, приват-доцентом, ассистентом у В об любезен, и казалось, что хорошо чувствует себя в этой ществе уже начинала распространяться молва о ма атмосфере. Мне же, избалованному свободой общения лоизвестном философе. Мне к тому времени уже на родине и в такая обстановка была удалось издать две книги: и Пси чужда. А вот Хайдегтер казался другим. Я приходил хология Я искал знакомства с Хай к нему, заставая его за изучением видел ин тенсивность его работы, симпатию к его Наша встреча была для Хайдеггера неожиданно манере говорить убедительно, сжато.

стью, для меня Ч желанным отрадным событием. Яв Никогда больше я не приезжал во Фрейбург, умыш ная философская вдохновленность молодого человека ленно никогда. Я приглашал Хайдеггера. Он всегда был произвела на меня впечатление. Своему философско дружелюбен и с приезжал ко мне. Так что му призванию он следовал подобно великим людям, в течение многих лет живые отношения между нами готовым на риск и жертву при выборе своего у меня. Ни один коллега не воспринял бы по развивались. Происходило это благодаря его частым добное письмо так серьезно, как он. Мы одинаково приездам в Несмотря на это, наши отно серьезно, в отличие от насмешливого педеля, отнес шения были довольно своеобразными. Я не знакомил лись к письму, видя в нем указание на непостижи со своими друзьями, за исключением тех, которые внезапно приходили, заставая его у меня до- мость мира.

Моя книга Психология мировоззрений вышла в ма. И он меня не знакомил со своими. Оба мы дер свет, когда мы только что познакомились с жались так без умысла. Все же это было признаком ром. В то время как она находила многих читателей, недостатка, заключавшегося в том, что мы не хотели философы ею пренебрегли, а ее раскритико принимать другого в свою среду.

вал с точки зрения чуждой замыслу моего текста. Хай С приездом Хайдеггера мы начинали активно ра деггер эту книгу необычайно глубоко проштудировал.

ботать. Уже первые разговоры с ним окрыляли меня.

При личных встречах со мной поддакивал тому ново Большое удовлетворение я испытывал, имея возмож му, что содержалось в книге. В своей неопубликован ность серьезно говорить с единственным среди фило ной критике, столь же безжалостной, как и у всех дру софов. Что же объединяло нас? Сначала мы дума гих, поставил под сомнение ее ценность.

ли, что идем одним путем. Однако вскоре стало ясно, Критика казалась мне несправедливой и бесполезной.

что мы ошибались. Общей у нас все же была оппози Я шел иным путем, чем предлагал мне Хайдеггер. И у ция традиционной профессорской философии. Уже в меня даже не было желания углубляться в разбор кри ту пору где-то в глубине души зарождалось убеждение, тики, чтобы в дискуссии выяснить для себя, с чем не что в рамках профессорской философии, в которую согласны мои оппоненты. Теперь-то мне понятно, что мы оба погрузились с желанием познания и творчест я бы тогда этого просто не сумел бы понять, так как ва, кое-что нужно было изменить. Обновление не фи моя философская деятельность была еще в зародыше лософии, а утвердившегося в тогдашних университетах nascendi). Я, по-видимому, разочаровал Хайдег типа философствования. Общим было также восхище гера. И все же его отзывы о содержании и взглядах ние моей книги Ч меньше в письменной форме, больше В ходе наших встреч говорил по большей части я.

в разговорах Ч дали мне нечто позитивное, что вооду Различие темпераментов было весьма значительным.

Из-за склонности Хайдеггера к молчанию я нередко шевляло меня.

Да, мне необходима была разработка понятийно становился чрезмерно многословным.

го аппарата. Правда, дисциплинированную работу над Разные случаи давали импульсы к философствова философской мыслью я наглядно узнал благодаря Лас нию. Тогда, в середине двадцатых годов, ректорат Гей и Но она казалась мне искусственным дельбергского университета обычно мне, как бывшему и часто бессодержательным трудом. С тех пор как око психиатру и в настоящем философу, переадресовывал ло 1910 года я познакомился с Гуссерлем, мне импо письма, на которые сам не желал отвечать. Так, од нировала такая работа. Хайдеггер, представитель Гус нажды принес мне письмо молодой служанки серлевой школы, замечательной манерой изложения и из Франкфурта. Некто хочет знать, что меньше, чем своими принципами возобновил во мне это впечат сказал он. Письмо с орфографическими ление, притом существенней, чем прежде. В и грамматическими ошибками содержало исполнен гере, своем современнике, я увидел то, что находил ный ужаса вопрос к высокой науке: неужели ничего только у мыслителей прошлого и что необходимо для не будет? Продиктованное страхом, умоляющее пись философствования. Не на современников и даже не мо свидетельствовало, вероятно, о начинающейся ши на Хайдеггера я ориентировался, выбирая масштаб, зофрении, откровенно имело в виду смерть и который задал своей работе. В общении е древними чалось необычайно абстрактной манерой искал подходящую форму, искал свой язык. Мне Я тотчас рассказал о нем который необходимо было выразить то, что меня так глубоко Фрейбурга мне сообщили, что Хайдеггер сказал, волновало с молодости.

будто это самый безобидный из всех сегодняшних пус Христианская, особенно традиция тяков. При первой же встрече я рассказал ему об этом, мышления, хотя я и был знаком с ней раньше, пред- полагая, что наши отношения требуют обоюдной от стала передо мной с необычайной свежестью благода- крытости. Я не запрещал ему высказывать любые суж ря который всем своим существом был дения. Но прежде чем что-то подобное сказать другим, погружен в нее и одновременно ее преодолевал. Мно- мы должны, соблюдая приличия, сообщить об этом гие отдельные выражения, рассказы, ссылки были по- друг другу. Хайдеггер категорически заявил, что он ни дарены мне им. Я помню, как он говорил об Авгус- чего подобного не говорил. Тогда дела для меня не и Он видел силы (Mchte), существует, Ч ответил я, Ч и с ним покончено. Хай которые в них действовали. Он дал ценнейшую лите- деггер был смущен моей реакцией: Ничего я раньше ратуру, заставив меня обратить на нее внимание. так не переживал. Его ответ был мне не ясен. То, что Тогда, в дни наших встреч, царило настроение такое наушничанье имело место, подтвердилось через солидарности, сохранившееся и позже благодаря тем повторение удивительного факта. Вот еще одна его Мы беседовали с великолепной бесцере- фраза 1923 года: и я не могли быть сорат монностью, позволяя себе обсуждать все, что угодно. Отсюда нечто нереальное, что хотя целиком Когда вы, собственно, работаете? Ч спрашивал он нельзя ни отвергнуть, ни принять, но оно омрачает меня, замечая, как я поздно встаю, много сплю, ва- настроение. С 1933 года и я, с моей стороны, выска ляюсь на Он ругал мой стиль, недисциплини- зывался и судил о не ставя его об этом рованность, многословие. Я изучал в 1924 году Шел в известность.

Исходя из атмосферы Гуссерлевой научной Выходит, что с самого начала мне не хватало его философии, он высказывал свое к проницательности, хотя я не обращал на это внима Это всего лишь Но не хотел ния и совсем об этом не думал, слышал я только меня поучать, предоставляя мне свободу идти своим фальшиво звучащие тона. Вероятно, с ним происхо путем. Мы постоянно чувствовали сдержанную и не- дило то же самое по отношению ко мне. Если я чув назойливую обоюдную поддержку, которой нам так ствовал себя с ним связанным, так это потому, что он не хватало.

сквозь покровы условностей видел происходившие со Нашей склонности, взаимным философским сти- мной несчастья, катастрофы, пределы, однако не из-за мулам, общим интересам никоим образом не соответ- того, что сам испытывал подобное. Я видел его глу ствовало созвучие в понимании практических ценнос- бину, и потому нечто другое, в непредсказуемое, тей. Это невольно оставалось для сознания в стороне, мне было тяжело переносить. Он казался другом, ко как и побудительные мотивы странного противления, торый предает в отсутствие, но в ответственные мо бывшего у меня уже в первые годы в основном от- менты был незабываемо близким. Мне порой каза носительно повседневных высказываний и суждений. лось, будто демон в него вселился, и я из-за симпатии Сначала в наших отношениях не было признаков эн- к существенному в нем старался смотреть сквозь паль тузиазма. Это была не дружба, основывающая себя на цы на его недостатки. В течение десятилетий накап глубине сущности. Нечто разделяющее нас привноси- ливалось напряжение от отчужденности, от восхище ния его возможностями Ч до отрицания непонятного лось внешними обстоятельствами, поведением, слова ми. Таким образом, отношения между нами не всегда сумасбродства, от чувства единодушия на основе фи были однозначными, лишь в прекрасные моменты бе- лософствования Ч и ощущения неприязни за некото сед были они на время ясными и открытыми.

рые его поступки.

В более поздние годы, казалось, настроение при Вспоминаются случаи, вносившие разлад. В 1923 го встречах изменилось. Прежде он приходил с беззабот ду вышла моя маленькая статья Идея университета, 146 ной симпатией. Это чувство было взаимным. Позже я недооценил. Недоволен я был в момент встреч я наблюдал некоторую холодность, которое создавала книга. У меня было много даже неприязнь. В течение одного или двух дней эти к Что происходило с вами в чувства улетучивались, восстанавливалась доверитель- период размышлений над этой Это сумма ная атмосфера, велись свободные, участливые разго- взглядов на предметные отношения или выражение им воры.

пульса Что должно произойти в чита Издание книги Бытие и время теле при штудировании книги? четче определило характер наших отношений. Тогда я Я хорошо помню, что задавал я эти вопросы ему в что-то не заметил. У меня она не вызвала интереса. своей мансарде. Не помню, Хайдегтер на них от Еще в 1922 году прочитал мне отдельные вечал. Как-то в разговоре он начал высказывать свое страницы рукописи, в которой я ничего не понял и мнение о коллегах и процитировал профессоров так, уговаривал его упростить, сделав естественной манеру будто эти люди были его единомышленниками и он выражения. О содержании опубликованной в 1927 году вместе с ними работал над одними и теми же пробле книги я не узнал. Как сейчас вижу произведение, ко- мами. Посвящение его первой книги вто торое сразу же производит впечатление благодаря ин- рой Ч Гуссерлю подчеркивало общность с людьми, о тенсивности разработки, конструктивности понятий и которых он говорил мне с презрением. Он отдался тра их отношений, точности, часто достигаемой новым диционной принадлежности к миру, против которого словоупотреблением. Однако, несмотря на блеск его мы сообща выступали. На это он отвечал: Зато они мощного анализа, эта книга казалась мне бесполезной в своей фактической философии.

для моих философских поисков. Я радовался его ус- Как и раньше, для меня оставался решающим во пеху, но читать его книгу не было желания, потому прос: каким путем вести мысль, какие мотивы про что ее стиль, содержание и образ мыслей мне не нра- буждать в читателе, к чему его поощрять и воодушев вились. Я не воспринимал книгу как выступление лять, а чему позволить исчезнуть и забыться? Дать моего оппонента, с которым я должен был бы поспо- ответ, чего, собственно, в этом смысле стоит книга рить. В отличие от устного общения с Хайдеггера, я не мог, не выяснив для себя чего-то его книга не давала мне импульса. главного. Я откладывал то, что мне не помогало, за должно быть, был разочарован. Я не нимался дальше своими изысканиями.

оказал ему как старший, целиком поглощенный своей Такое отношение к Хайдеггеру, мой постоянно от философской работой, услуги основательного чтения страненный от него и его мыслей взгляд, моя манера и критики, как он сделал по моей Психологии миро- смотреть сквозь пальцы на промахи, моя медлитель воззрений. В соответствии с этим, разумеется, и он ность в критическом анализе его книг продолжались ко всем моим поздним публикациям со своей стороны до 1933 года, когда все наше бытие целиком и полнос больше не обнаруживал интереса. тью изменилось и по сей день от каждого требует от вета и тем самым ясности того, что и для чего он хочет Да, мы радовались творческим успехам друг друга, но книги одного не интересовали другого. Складыва думать и делать.

В конце марта 1933 года Хайдеггер был у нас по лось впечатление, что уже знаешь, в чем дело, и нет следний раз с продолжительным визитом. Несмотря необходимости больше читать. Но между Хайдеггером на то что в мартовских выборах победил нацио и мной, благодаря нашим двум произведениям, все больше проявлялась скрытая отчужденность. нал-социализм, беседовали мы как и раньше. Он ку пил мне пластинку с григорианской церковной музы Мое отношение к его публикации и к нему самому кой, которую мы слушали. Хайдеггер уехал скорее, объяснялось просто: я ожидал в книге найти чем планировалось изначально. Надо включаться, Ч на свои вопросы, понять, что мешало мне идти сказал он, имея в виду быстрое развитие тем, который я выбрал. Этого не произошло, но 148 социалистической Я и о чем человеком у меня ничего подобного не случалось.

не спросил.

было весьма впечатляющим, в то время как Хай В мае он был у нас недолго и в последний раз Ч казалось, совсем этого не заметил. Правда, он для выступления с докладом в качестве ректора с 1933 года никогда больше не посещал и при университета перед сту- моем отстранении от преподавания в 1937 году не на дентами и профессорами. Товарища Хайдеггера при- шел для меня ни слова. Но я слышал еще в 1935 году, ветствовал председатель студенчества "что он сказал в одной лекции о своем друге По доклад Хайдеггера был великоле- Я сомневаюсь, понял ли он и сегодня этот срыв.

пен, по содержанию Ч это была программа национал- Я был обескуражен. Ничего Хайдеггер мне не со социалистического обновления Он тре- общал о своих национал-социалистических бовал тотального преобразования духовной сущности. до 1933 года. Я, со своей стороны, должен был бы Работающие сейчас профессора, говорил он, в боль- с ним поговорить. В последние годы перед 1933-м его шинстве еще не способны к новым задачам. Через становились все более редкими. Сейчас же десять лет будет новое поколение спо- было уже слишком поздно. При виде Хайдеггера, са собных доцентов. Тогда мы должны будем эти наши мого охваченного дурманом, я ничего не мог сказать.

должности До тех же пор будет переходное Я не сказал ему, что он стоит на ложном пути. Я не состояние. критикуя многие явления доверял больше его изменившейся сущности. Я чув университетского в том числе и высокие окла- себя самого под угрозой произвола власти, ча ды. Его бурными аплодисментами студен- стью которой стал Хайдеггер, и вспоминал, как уже ты, жидкими Ч профессора. После этого иногда было в моей жизни, об осторожности Спино мне не хотелось разговаривать с Однако разговор зы. Обманулся ли я из-за всего того позитивного, что состоялся. Мы ожидали, Ч сказал я, Ч что вы всту- было между нами? Был ли я виноват, что не попы питесь за наш университет и его давние Он с ним радикально объясниться, основываясь на не ответил. Я о еврейском вопросе, о злост- позитивном? Может быть, моя вина в том, что ной бессмыслице насчет сионских на что 1933 я не вовремя увидел опасность, вос заметил: Существует опасная интернациональная принимая весь национал-социализм как нечто без связь евреев. За столом он сказал довольно сердито, обидное, несмотря на то что Ханна мне уже что слишком профессоров филосо- в 1932 году довольно ясно к чему все идет?

В мае 1933 года Хайдеггер уехал в последний раз.

фии, это, мол, безобразие, во всей Германии достаточ но держать двух или трех. Каких же? Ч спросил я. Мы больше не виделись. В годы национал-социализ ма мои мысли часто направлялись к той духовной ре Никакого ответа. Как может такой необразованный человек, как Гитлер, править Германией? Ч Образо- альности, которая для меня была воплощена в имени Хайдеггера. Против моего ожидания, он стал моим ду вание не имеет значения, Ч ответил он, Ч посмотрите только на его удивительные руки! ховным врагом из-за своей общественной деятельнос ти в качестве национал-социалиста. Он, казалось, не сам, казалось, изменился. Уже при заметил этого, хотя с 1933 года никогда больше меня прибытии возникло разделяющее нас настроение. На ционал-социализм одурманил население. Я поднялся не навещал. Его образ из прошлого живо стоял перед к чтобы поприветствовать его в комнате. моими глазами и незабываем для меня по сей день.

О нашей переписке, об отзыве о нем в 1945 году и Все как в четырнадцатом году... Ч начал я и хотел многое другое я пока не готов Излагаю толь продолжить: Опять это массовое одурение. Но заме тил после первых слов засиявшего и ос- ко то, что я о нем с тех пор думал.

Думая о я вижу два (один от другого тальные слова застряли у меня в горле. Этот радикаль независимых) аспекта Ч действительное отношение ный срыв меня чрезвычайно смутил. Ни с каким дру которая стала мне доступной? Раньше я себя ко мне и отражение Хайдеггера в обще с ним хоть и не в основе связанным, но ственном мнении. Последнее действует на первое. Пуб m родственных путях. Сейчас, после 1933 года, я дол личность Ч отголосок общественного мнения, кото ожидать, что и его философия будет враждебной рое иногда нас сравнивает и называет наши имена что я ищу. Но это было не однозначно ясно.

часто вместе, заставляет проникать в наши взаимо становились все более жгучими и оставались отношения. Вероятно, проникновение гласности в ответа. Может ли быть философия, истинная в наши отношения вносило нечто ложное, чего рань |качестве произведения, в то же время ложна как дея ше не бывало. Оба мы одновременно, около 1937 го мыслящего? Как относится мышление к прак да, независимо друг от друга отклонили совместное Что такое и что, собственно говоря, участие в дискуссии Жана в Париже. Глас делает?

ность образует свои фантомы, так, например, сегодня Вместо того чтобы ответить на такие вопросы, это, благодаря влиянию фантом экзистен вместо того чтобы пытаться дать критику философии циализма, к которому приписывают всех, кто говорит Хайдеггера, которая здесь неуместна, я сообщил толь об экзистенции и имеет отношение к о своем поведении по отношению к нему.

внушения такого фантома такова, что доцента Бытие и время Хайдеггера было, насколько я ми философии пишутся книги о предмете, который, в моих текстах дважды предметом короткого как им кажется, видят они в целом, уже историче |разбора. Эти положения не важны. Разрыв был слиш ски рассматривают его развитие на протяжении сто ком глубок, чтобы критические замечания о предмет летия. Мне это, как, очевидно, и Хайдеггеру, прети содержании, о набросках понятий были бы су ло. Моему собственному сознанию навязывают нечто щественны. То, что во мне воплощалось, было жуткое чуждое.

соперничество, которое я чувствовал всю свою жизнь:

Когда я говорю о я должен эти до та непостижимая уклончивая враждебность, которая мыслы игнорировать. У меня к нему личное фило себя как таковую не осознавала, не признавалась в софское отношение. Оно имеет мало общего с выска этом, не показывалась, но удивительным образом вос зываниями, которые сравнивают нас самих и наши принималась как несуществующее. Однако в конкрет тексты.

ной ситуации выступало обстоятельство, ставившее Только при дружбе, в которой нет никакой замкну перед выбором: либо воспринимать это несерьезно, тости и скрытности, когда можно быть уверенным в либо принуждать себя к борьбе с сущностью, которая одинаковом понимании, что есть истина, а что ложь, в некотором смысле как бы стоит вне тебя. Я не де в которой правду несут и слова, и и поведе лал по отношению к Хайдеггеру ни того, ни другого.

ние, Ч выигрывает солидарность, которая стойко дер Я откладывал это от года к году. По сей день храню жится против происков общества. В том, что такая я внутреннюю готовность, основанную на мгновениях дружба между нами обоими не выросла, нельзя упрек двадцатых годов. Я не могу сказать нет там, где я нуть никого из нас. Как следствие этого Ч колебание однажды сказал человеку да, убежденный сохране и двусмысленность возможного.

нием субстанции, которую я однажды воспринял. Но То, что произошло с в 1933 году и что я также не могу перешагнуть того, что было, с ним могло произойти, поднимает новые вопросы.

дуя условной человеческой дружественности, подвес Мы стали противниками не через книги, а через дела.

ти под прошедшим черту забвения (за Философские же мысли нужно понимать в связи с того, когда в обоюдном просветлении было возможно делами мыслящего.

примирение до основания). Это не соответствовало бы Мне необходимо поставить вопрос, который я себе рангу Хайдеггера и было бы изменой бывшему до сих пор не ставил: действительно ли есть в мыслях нажды.

Хайдеггера нечто, что должно мне казаться врагом той применяя такую мерку, определить, Я должен отклонить одно случайно происшедшее или хороша она, потому что она людей ведет к недоразумение. В моих текстах находится много ано I взлету, или фальшива и зла, потому что она отнимает нимных характеристик. Они хотя и основаны на совре ! порыв и заставляет опускаться. Тогда вопросы к менных явлениях, но я их тогда не называл, так как будут звучать так: пробуждает ли она возмож идеально-типические характеристики не соответствова |, экзистенцию ко вступлению в действительность?

ли реальности их исходной точки, например кругу Геор Или она ведет к уклонению от действительности? По чародейству в и казывает ли она истину, которая становится связую антропософии. Такие характеристики случайно были от щей? Является ли она мышлением, которое оставляет несены к Это несправедливо, потому что не подходит ни аристократизму мира Георге, экзистенциально ничтожным?

Философия Ч не знание о чем-то, не продукт ни вульгарности национал-социализма, ни шарлатанству или художественного производства, дело медицинских учений врачевания. Но опять вопрос: есть |, сущности в самом мыслящего, которое ли в нем что-нибудь действительно, что дает повод к I осуществляется при соприкосновении с другим, транс путанице со стороны критиков моих текстов?

Во время работы над моей книгой Об цендентным.

2. В этом мышлении сущности, или внутренних имели значение случайные мысли о Было поступках, в возникновении, сообщении философ по-другому, чем при писании моей в ствования одновременно действуют какие-то силы двадцатые годы. Тогда я чувствовал себя, хотя и оп (Mchte). Такие силы, которые в философии обретают ределенно об этом не думая при разработке моего язык, узнают себя в привлекают к себе или от способа философствования, все-таки с ним себя как талкивают, маскируются или обольщают. Их мы хоте то связанным. он был открыто ставшим су ли бы непосредственно увидеть. Но это невозможно.

щественным противником в действительной жизни и Потому что мы стоим с каждым шагом наших мыслей деятельности, в которой созидающее себя в общении в них самих и никогда вовне. Мы сами служим этим философствование только функция. Есть еще одна силам, не имея возможности обозреть мир этих сил.

причина тому, что я еще не пришел к критике Хай Мир сил Ч это только сравнение, указатель на то, о Дело в том, что философия меня особенно чем идет речь в собственной критике философской занимала в изолированности от обще действительности, в произведении.

Поэтому в моих планах в будущем намечается Если мы направляем взгляд на силы, то смотрим попытка критиковать именно в этом клю не более как на возможный предмет. Требование та че. Правда, подобная попытка предполагает вообще кого взгляда значит много больше, чем только поиск ясность возможностей философской критики. Это пути к происхождению бытия предметов в мысли и одна из самых чрезвычайно волнующих проблем фи действительного их бытия в этих силах. Этого слиш лософии, ищущей коммуникации. Это вопрос раци ком мало, чтобы считать метод всеохватывающим, по онального толкования в философствовании, который, лагая, что в образе сообщенных воззрений уже ухва как мне кажется, по сей день недостаточно ясно по тили наши силы. Эти воззрения лежат на поверхности.

ставлен, не говоря уже о том, чтобы на него ответить.

Если посмотреть на это как на прямо высказанное Ч Я очерчиваю проблему в нескольких тезисах:

как на действительно последнее, то можно завуалиро 1. Вопрос, возможна ли вообще в подлинной фи вать для себя существенное. Важно увидеть в выска лософии существенная критика и полемика, или здесь зываемых то, что прямо не видно. Но как прочим только остается безмолвное принятие, как де осуществлять критику и согласие, если речь идет не лается в отношении поэзии, которая, правда, эстети о предметно понятых вещах и отношениях вещей, а о чески анализируется, критикуется в соответствии с эс самой философии как языке сил?

тетическими нормами, но никакой спор не дает воз реализациях существенную дискуссию еще 3. Мы делаем в беседах молчаливое, но обманчивое не начали. Пленник хочет освободиться от кан предположение общей темы, так сказать фи лософствования, объективного философского мира но тщетно.

4. Большая глубина, подлинно философская си истины, в котором каждый из нас, кто бы он ни был Ч это нечто, что чувствуется или не чувствуется и и что бы ни думал, сотрудничает. Тогда мы обраща не поддается рассудочному пониманию, это то, что емся к предметным отношениям, взяв форму научной t духовных способностях является подлинно действен дискуссии Ч высказывания и умозаключения. В дей и к чему обращаются как к таковому прежде все ствительности это имеет смысл, ограниченный рацио с вопросом: присутствует ли оно вообще здесь или нальной объективностью. Но так как последняя пред То есть действительно имеется нечто или это ча ставляет собой необходимый предмет всякого говоре Тогда второй вопрос: какая сила или какие си ния, то такая критика, хотя и поверхностная, однако, имеют здесь значение? На это никогда не удастся правильна относительно средства, через которое глу ответить. Вероятно, когда-нибудь эту силу бокие силы дают себя знать. Но как даже хо осторожно или уклончиво ее касаясь.

рошо аргументируя в ходе рассмотрения предмета не подойти к ней лицом к лицу, а не судить о ней с только в форме научной дискуссии, те силы обнару зрения родовых или типовых понятий Ч это и живать и вопрошать? Как можно показать последова тельность не только мысли, но и изменений внутрен задача.

Спор такого типа имеет смысл только тогда, ко него состояния, следы того, что утвердительно сопут он спрашивает о корнях и ищет исконные мотивы ствует этом пути? Как обнаружить, каким образом мыслей. Тогда предъявление мысли являются подготовкой к чему-то другому?

противником предметных отношений помогает Поверхностная дискуссия может привести к неза увидеть, что имеет значение не само по себе, метному одурачиванию. Можно перейти на уровень на как знак, симптом, символ философской сущест учной дискуссии с предпосылкой общей научной фи лософии. Тогда попадешь к сплошным случайностям.

воли.

Невозможно осуществлять это как общепринятое Уклонившись от самого важного, непознанную суб знание. Как бы мы ни ходили вокруг и около искомо станцию противника можно признать как истинную.

что бы ни говорили, однако оно, как и предпола Но эта поверхностная дискуссия неизбежна. Фило критически, снова является тенденцией, вы софски впечатляющей она становится только тогда, ко ходящей из собственного истока, которая себя обна гда она включается в такую глубокую дискуссию сил, как их собственный язык. в образе мыслей, но сама опять подлежит Итак, картина открытой философской дискуссии и вопросу.

В жизни философски мыслящего обнаруживает се примечательна. Во многих случаях какой-нибудь кри бя борьба сил. Но нельзя забывать, что никто не может тик открыто связан со своим противником, тем более обозреть этот мир, равно как и организм борющихся если этот последний Ч творящий философ, тем са сил истины. И никто не познает в окончательном все мым он незаметно для себя втянут на мыслительные общем знании всех различий от них бытия, возможной рельсы своего собеседника. Так часто было при кри экзистенции, разума, действительности себя разруша тике Гегеля гегельянцами и антигегельянцами. Такая ющих сил неправды или зла. Целое есть картина того, критика, столь интересная духовно-исторически, са в чем мы стоим и из чего мы никоим образом не ма по себе не существенна, потому что она направле можем выйти, чтобы осмотреть его в действительности на не против подлинного, а против мнимого оппонен та, совершенно неосознанно идя такой дорогой, про только снаружи.

5. Когда взгляд направлен на искомые силы, то тив своей воли закованная им в кандалы, плененная гда речь идет о том, что воплощено в деянии его образом мыслей. Тогда в мнимой дискуссии при прежних щего, как и в содержании его мыслей. То, что таким является нашей постоянной манерой способом есть всеобщее в личностном. Таким этой философской автобиографии я подобную кри образом, в философствовании живой человек сам во не начинал. Здесь я только наметил воспо влекается в свою искусственность, если речь идет о о десятилетиях, навеянные не критике. Это неизбежно с тех пор, как содержание а тем, что между ним и происходи философствования может рассматриваться не больше даалось и в этом лежит как научно исследуемое, через открытия и доказатель р что может быть для ства со временем растущее знание. Но тем самым рав из этого разбирательства дела. Философская но граница и мера критики представляет собой созна доныне была скрыта только в слу ние, которое не может быть достаточно строго и ре бы и имела бы шительно очерчено, так же мало, как какой-нибудь лишь когда отвечает. И пока мы живем, такая человек во всем обозримом и известном, равно так же Но то, что с 1933 года мало философские мыслители со своими произведе мной и остается откры ниями. Можно во что-то вникнуть, но не обозреть це тым. Я не могу на этом поставить точку.

ликом.

При философской критике, пытающейся проник нуть в истоки, где такая критика, доходит до границ принудительного убеждения (хотя она и не мо жет их достичь), возможно возражение, которое одним ударом аннулирует весь критический опыт. Он касает ся только современников и лишь потенциально фи лософов прошедших времен. Он гласит: невозможно требовать от противника, чтобы он перепрыгнул соб ственную тень, считать его способным к непосиль ному пониманию, которое парализует ему продуктивность. Гёте однажды сказал: что противно условиям собственного бытия, то нельзя допускать.

Против такого возражения можно было бы сказать:

прекрасное свойство философствования есть то, что здесь и только здесь такое возражение имеет значение.

Потому что философствующий страстно стремится к каждому возможному пониманию. Для него дух и его продуктивность только инструмент, а не самоцель. Он будет всегда сознавать, что этот инструмент работает тем лучше, чем сильнее он взволнован от взлета исти ны. Потому ищет философствующий самую предель ную критику.

Подходить к мышлению с такими во просами, которые здесь только в общей форме эскиз но намечены, не было бы случайностью, удовлетворя ющейся аргументами и обращенной к чистому разуму.

Более того, по отношению к современникам были сде ланы попытки критики, аналогичной той, которая в единичные, то общие высказывания. Мы то, что дает непосредственный опыт. Следуя его мы переходим от непосредственно опытного и вспоминаемого) к неизвестному;

мы затем переносим общее знание на частные Эдмунд Гуссерль или же дедуцируем в аналитическом мышлении общих знаний новые общности. Знания вытекают только из познания в виде простого чередования, вступают в логические отношения друг с другом, вытекают друг из друга, они соответствуют друг подтверждаются, так сказать умножая свою ло ИДЕЯ силу.

С другой стороны, они вступают в отношения про тиворечия и столкновения, они не соответствуют друг ЛЕКЦИЯ I другу, снимаются очевидным знанием, утрачивают свои познавательные претензии. Противоречия воз Натуралистический образ мыслей и наука. Ч Философский в силу действия закономерности чисто преди (рефлексивный) образ Ч Противоречия познава кативной формы: мы допустили двусмысленность, со тельной рефлексии в натуралистической установке. Ч Дво вершили ложный вывод, ошиблись в расчетах. Если якая задача истинной критики познания. Ч Истинная кри дело в этом, то мы восстанавливаем непротиворечи тика познания как феноменология познания. Ч Новое из вость, устраняем двусмысленность и т. п.

мерение ее собственный метод по отношению Или же противоречия возникают в силу нарушения к науке.

взаимосвязей опыта: основания опы На прошлых лекциях я проводил различие между та вступают в столкновение друг с другом. Как выйти натуралистической и философской наукой;

первая свое из этого положения? Мы оцениваем обоснованность начало берет от натуралистической, последняя Ч от различных определений и объяснений, более слабые философской установки духа.

уступить более сильным, которые сохраняют Натуралистическая установка еще не озабочена положение, все еще имеют вес, т. е. пока они выдер критикой познания. Натуралистически ориентирован живают логический спор с новым мотивом познания.

ный субъект в созерцании и мышлении воспринимает Таким образом, натуралистическое познание про вещи в качестве само собой разумеющихся и данных двигается вперед. Оно все более овладевает существу ему, хотя и различным образом, в разнообразных спо ющим и данным, принятым с самого начала как само собах бытия в зависимости от источника и степени собой разумеющееся, и только затем по объему и со познания. При наблюдении перед глазами находится держанию, по элементам, отношениям, законам при вещь, как само собой разумеющаяся для нас;

она есть ближается к исследуемой действительности. Так воз здесь среди других вещей, живых и безжизненных, никают и развиваются различные естественные науки, одушевленных или неодушевленных, т. е. среди мира, с одной стороны, естествознание как наука о физиче который становится наблюдаемым отчасти как отдель ской и психической природе;

науки о духе;

другой ная вещь, отчасти в связи с воспоминанием и прости стороны Ч математические науки, науки о числах, рается в неопределенное и неизвестное.

множествах, отношениях и т. п. В последних речь идет Наши суждения относятся к этому миру: к вещам, не о реальной действительности, а об идеальных, дей их отношениям, изменениям, функциональным зави ствительных в себе возможностях, но также изначаль симостям и законам изменения, о которых мы делаем но не подвергаемых сомнению.

б Фауст и Х В известной мере мы все еще стоим на почве на На каждом шагу научного по знания выявляются и преодолеваются затруднения, Однако только что затронутые в целях и делается это чисто логически или на основа, психологии познания, чистой логики и онтологии нии соображений мышления, которые соответствуют корреляции между переживанием познания, значени вещам, исходят из них как требования, которые они, ем и предметом являются источником глубочайших эти данные условия, ставят перед познанием.

и труднейших проблем, охватываемых проблемой воз Мы противопоставляем натуралистический образ можности познания.

мысли соответственно естественному философскому мыш Во всех своих формах познание есть психическое лению.

переживание Ч познание познающего объекта. Но то С пробуждением рефлексии над отношением по гда как познание может быть верным, знания и предмета обнаруживаются глубочайшие за познаваемым объектам, как оно может достовер труднения. Познание самой естественной вещи в на но постигать объект за своими пределами?

туралистическом мышлении в первый раз предстает видная для натуралистического мышления данность как мистерия. Однако мне следует быть более точным.

объекта познания становится загадкой. В наблюдении Для натуралистического мышления возможность по исследуемая вещь должна быть дана непосредственно.

знания является само собой разумеющейся. Натура Она стоит перед моим наблюдающим глазом, я вижу листическое мышление, действуя бесконечно плодо и охватываю ее. Но наблюдение есть только мое пере творно, продвигаясь от открытия к открытию, не име живание, наблюдающего, субъекта. Такими же [субъ ет никакого повода усомниться в самой возможности ективными являются вос познания. Хотя для него все, что происходит в мире, поминание и ожидание, все надстраивающиеся над в том числе и познание, каким-то образом становит ними акты мышления, благодаря которым приходят к ся проблемой, оно остается объектом натуралистиче опосредованному усвоению реального бытия и к уста ского исследования. Познание рассматривается как новлению всякого рода истины о бытии. Откуда знаю факт природы, или как переживание какого-то живого я, познающий, и притом могу знать достоверно, что существа, или как психологический факт. Оно может есть не только мое переживание, эти акты познания, быть описано в соответствии со способами и форма но и то, познается, что вообще есть нечто, которое ми взаимосвязи, его можно исследовать в генетичес в качестве объекта [познания. Ч противостоит ких отношениях, как и любой психологический факт.

переживанию?

С другой стороны, разве познание не является по сво Я должен сказать: только феномены на самом деле ей сущности познанием предметности, и оно является даны познающему, субъект нигде и никогда не выхо таковым благодаря своему имманентному смыслу со дит за рамки взаимосвязей своего переживания;

разве отнесения себя с предметностью. Именно в таких со не может он с полным правом сказать: есть я, все отнесениях действует натуралистическое мышление.

есть только растворяющийся в феноменаль Оно превращает априорные взаимосвязи значений в ных взаимосвязях? Не должен ли я встать на точку действительность значений;

априорные закономерно зрения солипсизма? Суровое требование. Не должен сти, которые относятся к предметности как ли я вслед за Юмом редуцировать всю трансцендент в формальную всеобщность предмета исследования;

ную объективность к которая объясняется выявляется чистая а на более средствами психологии? И это серьезное обвинение.

ступени Ч чистая логика (благодаря ее различным Остается ли без юмовская психо возможным ограничениям Ч целый комплекс дисцип логия в сфере имманентного? Она оперирует назва лин), и вновь выявляется нормативная и практическая ниями Ч привычка, природа человека (human nature), логика как учение об искусстве мышления, особенно орган чувств, раздражение и т. п. Ч не как мышления научного.

Ареной этих туманных и противоречивых теорий, (трансцендентными согласно их самоопре и связанных с этим бесконечных пререканий, яв делению) сущими, но разве ее цель не состоит в том, теория познания и связанная с ней исторически чтобы низвести все трансцендентное содержание впе предметно метафизика. Задача теории познания или чатлений и лидеи к теоретического разума прежде всего Но что дает ссылка на противоречие, если сама I. Она устраняет превратности, в которые почти не логика находится под вопросом и становится проблема попадает натуралистическая рефлексия тичной. На деле реальное значение логической законо содержания познания, его смысла и объек мерности, которая для натуралистического мышления опровергает явные или тайные теории скептицизма несомненна, теперь становится спорным и даже сомни сущности познания, выявляя их противоречия.

тельным. Напрашиваются биологические аналогии.

С другой стороны, она решает позитивную задачу, Вспомним современную теорию развития, в соответ сущность познания, связанную с ствии с которой человек возник в борьбе за существо его смысла и объекта, приводит проблемы вание и в ходе естественного отбора вместе с чело разрешению. К этим проблемам относится также веком;

естественно, сформировался и его интеллект, а сущностных смыслов (des с интеллектом все присущие ему формы, в том числе предметности, или, что то же самое, пред и формы логические. Разве в соответствии с этим ло вообще: смысла, который a priori предписан гические формы и логические законы не выражают, силу корреляции познания и предметности познания.

случайное своеобразие человеческого вида, который это, естественно, касается всех предполагаемых мог бы быть и иным, а в ходе будущего развития и познания основных форм предметности вооб будет иным? Следовательно, познание есть лишь толь (онтологических, метафизических ко познание, связанное с человеческими рм).

теллектуальными формами, не способное постичь при i Благодаря решению этих задач теория познания роду самих вещей, вещей в себе.

оказывается способной к критике познания, точнее, И вновь бросается в глаза нелепость: имеет ли к критике натуралистического познания во всех естест смысл познание, которым оперирует подобное воззва науках. Это позволяет правильно и ние, и сами возможности, которые оно принимает интерпретировать результаты естествознания.

в расчет, если логические формы приносятся в жерт Теоретико-познавательная неопределенность, в кото ву подобному релятивизму? Разве истина, действи рой пребывает натуралистическая тельная или возможная, имплицитно не предполагает вательная) рефлексия по поводу возможности позна абсолютного значения закона противоречия, согласно ния и его обоснования, обусловливает не только лож которому истина исключает противоречие в суждении?

ные взгляды на сущность познания, но и неверные в Этих примеров достаточно. Возможность познания своей основе, подчас внутренне противоречивые ин стала загадкой. Свыкаясь с естественными науками, с терпретации бытия, познаваемого естественными на развитием их точности, мы находим все ясным и по уками. В зависимости от принятой рефлексии одна и нятным. Мы уверены, что обладаем объективной ис та же естественная наука интерпретируется в матери тиной, обоснованной с помощью надежных методов, алистическом, спиритуалистическом, дуалистическом, которые обеспечивают подлинную объективность. Но психомонистическом, позитивистском и иных смыс как только мы переходим к рефлексии, то впадаем лах. Только теоретико-познавательная рефлексия про в замешательство и заблуждение. Мы запутываемся водит разграничение между естественной наукой и фи в ошибках и даже в противоречиях. Мы в постоян лософией. Только благодаря ей обнаруживается, что ной опасности впасть в скептицизм или в одну из естественные о бытии не являются окончатель его форм, общий признак которых один и тот же Ч ными. Нужна наука о сущем в абсолютном смысле.

абсурд.

исходный пункт и совершенно новый ко Эта наука, которую мы называем метафизикой, возни она принципиально отличает от всякой кает из критики натуралистического познания в от науки. Дело в что логические стандарты, дельных науках на основе добытого общей критикой обеспечивают естествознанию единство со все познания воззрения на сущность познания и его пред меняющимися от науки к науке специальными ме метность в соответствии с ее основными формами, в обладают принципиально унифицированным смысле многообразных фундаментальных корреляций которому противостоит методический об между познанием и его предметностью.

действий философии как в принципе новое Если мы перед критикой познания ставим метафи Этим опровергается то, что чистая философия в зические цели, придерживаемся только задачи рамках общей критики познания и критических познания и его то это и вообще не должна усваивать всю работу мысли, есть феноменология познания и его предметности, и она в естественных науках и в научно не сис образует первую и основную задачу феноменологии вообще.

Х естественной мудрости.

Прежде чем развить это учение, чье более деталь Феноменология Ч это наука, взаимосвязь научных ное обоснование предстоит выполнить, познакомимся дисциплин;

но феноменология есть вместе с тем и преж с ним с помощью следующего размышления.

де всего метод и образ мысли: специфически философ В скептической атмосфере, которая необходимо по ский образ мысли, специфически философский метод.

рождает теоретико-познавательную рефлексию (я по В современной философии, если она претендует лагаю, первую, представшую перед научной критикой быть серьезной наукой, стало почти общим местом, что познания и осуществляющуюся натуралистическом только это могло бы дать всеобщий метод познания для образе мышления), прекращается всякая естественная всех наук и, следовательно, также для философии. Это наука и всякий естественно-научный когда це убеждение полностью соответствует великим традици нится лишь данное. Ибо объективная осно ям философии XVII столетия, в соответствии с кото вательность познания вообще загадочна по смыслу и рыми само благополучие философии зависит от того, по возможности и к тому же подвержена сомнению, что в качестве образца она берет точные науки, преж и точное познание становится не менее загадочным, де всего математику и математическое естествознание.

чем неточное, научное Ч не менее, чем донаучное.

С методическим взаимосвязано также вещное согласо Проблематичность возможности познания, точнее, воз вание философии с другими науками, и преобладает можности как объективности, которая в себе есть то, мнение, что философия, и прежде всего учение о бы что она есть, может быть угадана. Но за этим кроет тии, и должны быть не только отнесены к ся следующее: успех познания, смысл его ценностей наукам, но и основаны на их результатах;

точно так же и законной претензии, смысл разграничения дейст как науки создают фундамент друг для друга;

результа вительного и лишь предположительного познания ока ты одной становятся предпосылками другой. Я вспо жется под вопросом;

с другой стороны, смысл пред минаю излюбленные обоснования теории познания с метности, которая есть то, она есть, познана ли помощью психологии познания и биологии. В наши она или нет, и выражается как предметность предмет дни усиливается реакция против этих роковых предрас ности возможного познания, принципиально познава судков. И в самом деле это предрассудки, ема, даже если она Перев.] факти В сфере исследования естественного одна наука чески никогда не была познана или будет познана, жет надстраиваться над другой и одна может служить но в принципе представлена, определена в суждениях для другой в качестве методического но только в известных, ограниченных природой данной области возможного мышления.

Однако нельзя представить, как оперирование пред масштабах. Но философия находится положениями, взятыми из натуралистического позна в новом измерении. Ей требуется совершенно проблема критики познания: возможность и в нем же точно помогло бы познания. Ч Принцип теоретико-познава разрешить познавательно-критические сомнения, от тельной редукции.

ветить на познавательно-критические вопросы. Если смысл и ценность натуралистического познания вооб В начале критики познания есть весь мир, физичес ще со всеми его методическими процедурами, со всеми и психическая природа, наконец, собственное че его строгими обоснованиями стали проблематичными, ловеческое я, включая все науки, которые наделяют эти то не поразительно ли, что исходный пункт Ч поло предметности знаком проблематичности. Но их бытие, жение из натуралистической сферы познания и мнимо значение остается под вопросом.

строгого метода обоснования? Здесь строгая математи Но как может критика познания открываться этим ка и математическое естествознание предпочтительнее вопросом? Она хочет твердо установить научное действительного или мнимого познания опыта вооб как нечто само собой разумеющееся и тем самым ще. Ясно также, что философия (которая начинается объективирует, чем является познание по своей сущно лишь с критики познания и которая со всем своим сти, что в смысле определяется предметностью, которая содержанием коренится в критике познания) должна предписывается ему Перев} и пред ориентироваться на точные науки методически (или метной действительности или основательности, если совершенно должна брать их методику за критика познания должна быть познанием в подлинном образец, должна только продолжать и завершать ра смысле. Эпохе Ч которое должно боту, совершенную в точных науках с помощью мето выполнять критику познания, следует понимать не толь дики, по существу тождественной для всех наук. Фи ко как начальную критику, но и как вопрос о всяком заключается Ч я повторяю это, в противо познании, об оценке его собственных данностей, вклю положность всему натуралистическому познанию Ч чая и те, которые оно твердо устанавливает для себя са в новом измерении, а новое измерение, как это следует мого. Если критика познания не разрешает ничего пред из образного смысла слов, обладает глубинными вза полагать как предданное, то она должна с какого имосвязями со старым, и, соответственно, новое, ос нибудь познания, принимаемого на веру, которую она нованное на новом методе, противоположно натура дает самому себе и само ставит себя как первое.

листическому. Кто отрицает это, тот не понял всего Это первое познание не может содержать ничего пласта проблем, присущего критике познания, и не неясного и сомнительного, в противном случае его ре понял также, чего же хочет и должна философия, что, зультаты приобретают характер загадочности, пробле в противоположность всему натуралистическому по матичности, что ставит нас в конце концов в затруд знанию и науке, придает ей своеобразие и собствен нительное положение и вынуждает сказать, что по ные права.

знание вообще есть проблема неясная, нуждающаяся в прояснении, по своим притязаниям вещь сомнитель ная. Выражаясь иначе: если мы не можем принять ни какое бытие как данное, так как теоретико-познава ЛЕКЦИЯ II тельная неясность приводит к выводу, что мы не по нимаем, какой смысл может иметь бытие, которое в Начало критики познания: постановка вопроса о знании себе и все же не познано, то необходимо найти бытие, вообще. Ч Поиски абсолютного фундамента в соединении которое следует признать за абсолютно данное и не с Декартовым принципом сомнения. Ч Сфера абсолютных сомненное, ибо оно дано таким образом, что относи данностей. Ч Повторение и дополнение;

опровержение тельно его существует полная ясность, благодаря ко гументов против возможности критики познания. Ч Загад торой каждый вопрос должен найти и находит свой ка натуралистического познания: Ч непосредственный ответ.

Разделение понятий имманентного и трансцендентного. Ч или фантастическая данность. И так каж И тогда вспоминается картезианский принцип со дого интеллектуального переживания, для каждой фор мнения. Размышляя над многообразными возможно стями заблуждения и иллюзии, я прихожу в скептиче- мы мышления и познания.

Я сопоставил здесь созерцаемое рефлективное на ское отчаяние что ничто для меня не очевид блюдение и фантазию. Картезианское воззрение преж но, все сомнительно. Но коль скоро что не де всего выделило наблюдение, что до некоторой сте все для меня может быть сомнительным, ибо, утверж пени соответствует так называемому внутреннему на дая, что все сомнительно, несомненно, что я сужу, и блюдению традиционной теории познания, которое тогда было бы противоречием настаивать на универ является весьма неопределенным понятием.

сальности сомнения. И в каждом случае определенного Всякое интеллектуальное переживание и всякое пере сомнения, безусловно, несомненно то, что я сомнева живание вообще, совершаясь, может превращено юсь. И точно так же при каждом Когда я вос в предмет чистого усмотрения и схватывания, и в этом принимаю, представляю, сужу, делаю вывод, то при усмотрении наличествует абсолютная данность. Этим этом испытываю уверенность или неуверенность по от дано сущее, как лэто Ч здесь (Dies-da), сомневаться ношению к предметности или беспредметности этих в бытии которого вовсе не имеет никакого смысла.

актов, а по отношению к воспринимаемому, безуслов Я могу, правда, обдумывать, что это за бытие и как но, подразумеваю, что я его именно воспринимаю по этот способ бытия соотносится с другими, я могу мыс отношению к суждению, что я именно сужу и т. д.

ленно взвешивать, что здесь означает данность, и мо Декарт использовал эти соображения для других це гу, упражняясь в рефлексии далее, попытаться усмот лей, но, модифицировав надлежащим образом, мы мо реть само усмотрение, в котором эта данность консти жем применить их здесь.

туируется как способ бытия. При этом я продвигаюсь Если мы вопрошаем о сущности познания, то ответ к абсолютной основе, а именно: это наблюдение есть может быть получен путем сомнения в его основатель и остается, пока оно продолжает абсолютное, лэтим Ч ности, и тем самым само познание Ч это название здесь, нечто, что есть в себе то, что оно есть, нечто, многосторонней сферы бытия, которая может да которым я могу сопоставлять, как с последней вели на абсолютно и которая дана абсолютно в своих про чиной, то, что может означать бытие и бытие данно явлениях. А именно формы мышления, которые я дей сти;

оно должно означать, хотя и не совсем естест ствительно осуществляю, даны мне, поскольку я реф венно, способ бытия и способ данности, который по лектирую над ними, воспринимаю и устанавливаю ясняется примерами с помощью лэто Ч здесь. И все чисто Я могу говорить неопределенно о это имеет силу для всех специфических форм мышле познании, о восприятии, о представлении, опыте, суж ния, как они даны. Они все могут быть данностями дении, выведении и т. п., когда я рефлектирую, разу в фантазии, они могут как будто стоять перед глаза меется, как данное Ч как абсолютно данное Ч сам ми и все-таки отсутствовать в качестве актуально на этот феномен неопределенного познания, опыта, суж личествующего, в качестве актуально совершаемого дения, речи и мнения. Уже этот феномен неопреде наблюдения, и т. д. В определенном смыс ленности является одним из тех, которые в самом от ле они суть данности, они присутствуют наглядно, мы даленном смысле подпадают под рубрику познания.

говорим о них не только с неопределенным наме Но я могу также на самом деле осуществить наблюде ком, с необоснованным мнением, мы всматриваемся ние и с определенной целью, я могу далее представить в них и можем усмотреть их сущность, их строение, себе наблюдение в фантазии или же воспоминании и их имманентный характер, и наша речь в какой-то в расчете на эту данность в фантазии. В таком случае мере изобилует ясностью. Все это требует дополнения у меня больше не пустопорожняя речь или неопреде через обсуждение понятия сущности и познания сущ ленное мнение, представление о восприятии, ибо оно стоит у меня, так сказать, перед глазами как действи ности.

оценивать ее познание как данное. Она не мо Пока мы фиксируем, что сфера абсолютной дан ничего заимствовать из сферы донаучного позна ности может быть указана с самого начала;

и это Ч я, всякое познание несет знак проблематичности.

сфера, которая необходима нам, если возможно осу Без данного познания как начала невозможно ни ществление теории познания. Действительно, имею акое продолжение познания. Критика познания вовсе щаяся неясность в отношении смысла или сущности может начаться. Такой науки не может быть вообще.

теории познания требует науки о познании, науки, ко Я считаю, что вначале никакое познание нельзя торая не хочет ничего иного, как придать познанию как несомненно Но если критика фундаментальную ясность. Она желает объяснить не не может признать никакое познание с са познание как психологический факт, не исследовать начала, то она сама начинает давать познание, природные условия не подводить под познание естественное, которое она не них научные выводы и законы, с которыми они свя и тем самым логично задает то, чего требуют кон заны в их возникновении и изменении: такое иссле выводы науки, которые должны быть даны дование является задачей, которую ставит перед собой заранее;

но познание, которое обнаруживает эти осно естественная наука, наука о психических фактах, о со вания, и есть тем самым абсолютно ясное и абсолют бытиях в психике индивида. Скорее теоретико-позна ное, исключает всякое сомнение в его [познания. Ч вательная критика хочет прояснить, составить ясное возможности и совершенно не содержит ниче представление, вынести на свет сущность познания и го загадочного, что дало бы повод для скептической относящееся к этой сущности право на значимость, путаницы.

что означает не что иное, как приводить к непосред : И вот я указываю на картезианский принцип сомне ственной самоочевидности.

ния и сферу абсолютной данности, иначе, на область Повторение и дополнение. Натуралистическое по абсолютного познания, которая называется очевидно знание в его постоянном успешном развитии различ стью Ч cogitatio. Следовало бы точнее показать, что ными науками кажется совершенно обоснованным, не имманентность этого познания позволяет ему служить имеет никакого повода ставить вопрос о возможности первым исходным пунктом теории познания, что оно, познания и смысла познаваемой предметности. Но как благодаря этой имманентности, в дальнейшем осво только рефлексия направляется на корреляцию позна бождается от той неясности, которая является источ ния и предметности (а при случае также на идеальное ником скептических затруднений, и, наконец, что содержание значений познания в его отношении к ак имманентность вообще является необходимой характе ту познания), возникают трудности, препятствия, про ристикой всякого гносеологического познания и что не тиворечивые и все же кажущиеся обоснованными тео только вначале, но и вообще всякое обращение к сфе рии, возможность познания вообще с точки зрения ее ре Ч другими словами, всякое осно обоснованности остается загадкой.

вание теории познания на психологии и какой-либо Новая наука берет свое начало как критика позна естественной науке Ч является нонсенсом.

ния, которая хочет преодолеть эту путаницу и выявить В добавление я скажу еще: как может теория по сущность познания. От успехов этой науки зависит, знания, так как она вообще ставит познание под во очевидно, возможность метафизики, науки о бытии в просом, начаться, если всякое начинающееся позна абсолютном и последнем смысле. Но как можно со ние ставится под вопросом как познание? А если для здать такую науку о познании вообще? То, что наука теории познания все познание является загадкой, то в ставит под вопросом, она не может использовать как том числе и первое, с которого она сама начинает;

я предустановленный фундамент. Оказываясь под во полагаю, что это рассуждение является, естественно, просом, критика познания ставит проблему возмож иллюзией. Источником иллюзии является неопреде ности познания вообще, а в зависимости от ее обосно ленная всеобщность речи. Поставить под вопросом ванности Ч всего познания. Если она начинается, то есть познание вообще, т.е. не значит отрицать, что оно подразумевает и которую оно как бы имеется познание вообще (что вело бы к бессмыслице), о которой оно вспоминает и нужно а [что] познание содержит определенную проблему, а в самом cogitatio как переживании в качестве именно как возможна приписываемая ему обоснован- ;

действительно в нем сущего, а не в качестве единич ность, и тем самым я сомневаюсь, как возможно обо- предмета. Отсюда вопрос: как возможно пере снованное знание. Но если я сам могу сомневаться, то живание того, что выявляется, так сказать, за своими этот первый шаг может некоторым образом устранить пределами? Итак, имманентное означает в пережива сомнение в том, получены определенные знания, нии познания реально имманентное.

Но есть еще другое трансцендентное, противопо которые делают беспредметным подобное сомнение.

Если же я начинаю с что не понимаю познания | ложностью которому является совершенно другое им вообще, то [это] делает, конечно, любое познание не- а именно абсолютная и ясная данность, са доступным пониманию его неопределенной всеобщ- моданность (Selbstgegebenheit) в абсолютном смысле. Это ности. Может показаться, что отмеченная великая за- бытие данности, исключающее всякое осмысленное со гадка навязана каким-то особым видом познания, мнение, абсолютно непосредственное видение и схва придя же к общему затруднению, я говорю: познание тывание общей предметности так, как она есть, состав вообще загадка, но тогда оказывается, что загадоч- ляет точное понятие очевидности, а именно понятой ность не присуща конкретным результатам науки. И как непосредственная очевидность. Все неочевидное, это, как мы увидим, и в самом деле так.

действительно подразумевает или устанавливает пред Я утверждаю, что выводы наук, с которых следует метное, а не само усматривающее познание, начинать критику познания, не могут содержать ничего во втором смысле. В нем [познании. Ч проблематичного и сомнительного, ничего из всего то- выходим к данному в истинном смысле, за пределы го, что создает нам теоретико-познавательные затруд- усматриваемого и схватываемого. Воз нения и что освобождает от критики познания. Мы никает вопрос: как может познание устанавливать не должны выявить то, что относится к сфере что в качестве сущего, которое дано в нем не прямо и Но, кроме этого, требуется далеко идущая рефлексия, истинно?

которая обеспечит нам существенное продвижение. Пока не осуществлено глубокое теоретико-позна Если мы глубже вникнем в то, что является таким вательное исследование, оба смысла имманентного и загадочным и что создает для нас трудности в связи с трансцендентного смешаны друг с другом. Тогда яс совершенно неизбежной рефлексией над возможнос- но, что тот, кто поставил первый вопрос о возможнос тью познания, то это Ч Все натура- ти реальных может перейти ко вто листическое познание, донаучное и научное, есть по- рому вопросу, который в соответствии с возможнос знание оно выстав- тью трансценденций выходит за пределы очевидной ляет объекты как сущее, стремится, познавая, охватить данности. А именно он неявно предполагает: единст положение вещей, которые в листинном смысле в нем венно действительно понятная беспроблемная, абсо не даны, ему не лимманентны.

лютно очевидная данность есть данность содержаще Если присмотреться, то, разумеется, эта трансцен- гося в акте познания к нему и отно денция двусмысленна. В акте познания предмета по- сится воздержание относительно данного в познанной знания можно иметь в виду либо нереальное бытие предметности как загадочной и проблематичной. Мы содержания так что под ним скоро увидим, что это Ч роковая ошибка.

понималось бы бытие содержания (das reelle Enthalten- в том или другом смыс sein) в истинном смысле данное либо лимманентно ле, многозначно, она Ч это исходная и направляю данное;

акт познания, cogitatio, содержит реальные щая проблема критики познания, она Ч загадка, кото моменты, конструирующие его реально, но вещь, ко- рая возникает на пути натуралистического познания и 174 образует побудительный мотив для новых исследова- Обдумаем: чего же ему, собственно, не хватает?

ний. Для начала можно было бы отметить, что решение возможность трансцендентного познания для не этой проблемы Ч задачи критики познания Ч очер- го само собой разумеется, конечно только аналитичес тить новой дисциплине ее первые предварительные ки, так что он говорит: у меня есть знание о трансцен пределы, не указывая проблему сущности познания в дентном. То, чего ему не хватает, Ему не качестве ее темы. ясна связь с ему не ясна встреча с Если теперь, при первом учреждении дисциплины, которая предписана познанию, зна загадка еще остается, то благодаря ей точнее определя- нию. Где и как обнаружится для него ясность? Если бы ется то, что подлежит пересмотру как необоснованно ему дана сущность этой связи так, что он смог бы допущенное. Если я не понимаю, как возможна встре- ее усмотреть, что он имел бы перед глазами единство ча познания со своим трансцендентным, то я не знаю познания и объекта познания, которое выражает слово также, возможно ли оно [трансцендентное. Ч Перев.}. лосновательность именно само единство, Отныне научное обоснование никак не помогает мне. а с ним он имел бы не только знание о возможности, но и саму возможность в ее очевидной данности. Но Ибо всякое опосредованное обоснование возвращается к непосредственному, а непосредственное и является как раз сама возможность принимается за трансцен загадкой. дентное как познаваемая, а вовсе не данная, усмат Вероятно, кто-то скажет: безусловно, что как опо- риваемая возможность. Его мысль очевидна: познание средованное, так и непосредственное познание содер- есть иное, нежели объект познания;

познание дано, а жит загадку. Но если загадочно как, то абсолютно объект познания не дан;

и все же познание должно достоверно что;

ни один здравомыслящий не станет связываться с объектом, должно познавать его. Как мо сомневаться в существовании мира, и скептик наказы- гу я понять эту возможность? Естественно, звучит от вает себя практикой собственной жи. Тогда мы отве- вет: я только тогда мог бы понять познание, когда бы ла бы дана сама связь как нечто вполне зримое. Если тим ему более сильным и ведущим дальше аргументом.

Ибо из этого следует, что не только в начале теории объект и остается трансцендентным и если познание и объект действительно распадаются, познания нельзя обжаловать содержание естественных и объективированных наук вообще, но тогда, разумеется, он не может здесь ничего увидеть и его надежда все же как-то достичь ясности теперь, бла и во всем ее [теории познания. Ч продолжении.

годаря выводу из трансцендентных предпосылок, ста Из этого следует фундаментальный тезис, что теория познания уже никогда не может возведена каким- новится вполне очевидной глупостью.

При этой мысли он должен был бы, разумеется, либо способом на естественной науке. Итак, мы спра шиваем, как наш оппонент желает начать с трансцен- также отказаться от своего исходного пункта: он не дентного знания? Мы предоставляем в его свободное должен бы признавать, что при таком положении ве щей познание невозможно, его мнимое знание об этом распоряжение общую совокупность трансцендентных стало бы предрассудком. Тогда больше не было бы истин объективных наук и думаем, что это положение проблемы, как возможно трансцендентное познание, не меняет истинной ценности наук и не разрешает все но тогда как можно было бы объяснить предрассудок, нарастающей загадки: как возможна трансцендентная приписывающий познанию трансцендентный успех:

наука? Захочет ли теперь начать со всеобъемлющей эрудиции? Как он думает перейти от что к Его вполне путь.

Однако мы отказываемся от него и используем эрудиция в качестве факта, что трансцендентное позна в качестве иллюстрации фундаментальной что ние существует, гарантирует, как логически само собой проблема как (как было бы возможно трансцендент разумеющееся, что трансцендентное познание возмож ное и даже всеобщее познание;

как было бы возмож но. Но загадка в том, как оно возможно? Может ли он но познание вообще) не может быть решена на осно решить ее на основании имеющегося состояния всех г, меня не касается, не здесь судить о нем, ве предвзятого знания о трансцендентном, предвзятых положений о том, откуда они заимствованы, в том совершенно вне игры.

числе и из точных наук. Глухой от рождения знает, С названной metabasis (переход в другой род) свя что существуют звуки, что звуки образуют гармонии, заны все основные ошибки теории познания: с одной что на этом основано прекрасное искусство;

но он не стороны, основная ошибка психологизма, с другой Ч может понимать, как звуки это делают, как возможны основная ошибка антропологизма и биологизма. Таким произведения музыкального искусства. Этого он как образом, она [теория Перев.] поступает раз не может себе не может этого чрезвычайно опасно, ибо никогда на проясняется соб вообразить и в воображении схватить как. Его знание ственный смысл проблемы, а в metabasis оказывается о существовании ничем не помогает ему, и было бы потерянным, отчасти и потому, что то, что абсурдно, если бы он захотел исходить из него, деду к ясности, тяжело удерживать ясным, но цировать на его основе знание как музыкального ис совсем легко предаваться пространным рассуждениям в кусства, уяснить его возможности с помощью выводов попытках натуралистического образа мысли и суждений, из своего знания. Дедуцировать из только познаваемо как и всем соблазнительным и фальшивым постанов го, но не не подходит. Воображаемое кам проблем, которые произрастают на его почве.

(das нельзя демонстрировать или дедуциро вать. Желать выявить возможности (а именно непо средственные возможности) через логическую дедук цию из неинтуитивного знания Ч очевидный нонсенс.

Я никогда не смогу вообразить попасть с помощью Осуществление редукции: эли трансцендентных допущений и научных выводов туда, минация Тема исследования: чистые куда я хочу в критике познания: а именно представить феномены. Ч Проблема лобъективной действительности возможность трансцендентной объективности позна абсолютных феноменов. Ч Невозможность ограничения еди ния. Это, очевидно, не только начало, но и все про ничной данностью;

феноменологическое познание как сущ должение критики познания, пока она проясняет про ностное познание. Ч Два значения понятия A priori.

блему: как было бы возможно познание. И очевидно, это не только проблема трансцендентной объективности, Благодаря этим рассуждениям точно и достоверно но и проблема выявления всякой возможности.

установлено, критика познания может использо Если с этим мы связываем чрезвычайно сильную вать, а нет. Ее загадкой является трансцендентное, склонность во всех случаях, где совершен правда только в возможности, но действительность акт мышления, и на основе последнего долж трансцендентного никак нельзя принимать в расчет.

но быть сформулировано суждение в трансцендент Явно очерчивается сфера используемой предметности, ном смысле и таким образом совершается переход или используемых познаний, тех самых, которые вы в другой род, то получается достаточная и полная де ступают в качестве имеющих силу и могут быть избав дукция принципа: во вся лены от симптомов теоретико-познавательного бесси ком теоретико-познавательном исследовании, будь оно лия несводимости к нулю. Общую сферу cogitationes мы тем или иным типом познания, должна во всяком случае обеспечили. Бытие точнее, ся теоретико-познавательная редукция, т. е. всякая иг сам феномен познания несомненен, и он свободен от рающая определенную роль должна загадки трансценденций. Эти экзистенции уже предпо приставать со знаком элиминации либо со знаком без лагались при постановке проблемы познания;

вопрос, различия, со знаком теоретико-познавательной недей как трансцендентное входит в познание, теряет во вся ствительности, со знаком, который существо ком случае свой смысл, если пожертвовать не только вание всех этих верю я в него или трансцендентным, но и самим познанием. Очевидно данное, которое больше обнаруживает также, что cogitationes представляют сферу абсолютных от трансцендентного. Если я ставлю под вопрос имманентных данностей, в каком смысле мы и объясня мир и переживание ля, то получается просто ем имманентное. При чистого феномена усматриваемая рефлексия под данным в апперцепции предмет дан не вне познания, вне сознания, а имен соответствующим переживанием, над моим ля, фено но дан в смысле абсолютой чисто усмот этой апперцепции;

феномен приблизительно ренного.

звучит так: Восприятие воспринято как мое воспри Однако здесь оно, чисто нуждается в ятие. Естественно, я могу и этот феномен в натура обеспечении через редукцию, способе рассмотрения отнести к моему методическую суть которой мы хотим изучить здесь полагаемому в эмпирическом смысле, тем самым впервые in Мы признаемся здесь в редукции, снова говорю: я обладаю этим феноменом, он мой.

чтобы не смешивать очевидность бытия с оче "Затем я должен был бы, чтобы получить чистый фено видностью того, что есть мое cogitatio, sum и т. п.

мен, поставить под вопрос вновь ля, также время, мир Необходимо остерегаться фундаментального смешения и таким образом выявить чистый феномен, чистое между чистым феноменом, в смысле феноменологии, и Но я могу также Ч в то время как я восприни психологическим феноменом, объектом естественно-на маю, рассматриваю в чистом виде восприятие, его учной психологии. Если я, как естественно мыслящий само, как оно есть, Ч упустить отношение к ля или человек, устремляю взгляд на восприятие, которое я не четко абстрагироваться;

затем рассмотренное, так схва посредственно переживаю, то я его не ченное и ограниченное восприятие является абсолют медленно и почти неизбежно (это факт) в отношении с ным, лишенным высокой данным как моим ля, оно предстает как переживание этой пережи | чистый феномен в смысле феноменологии.

вающей личности, как ее состояние, как ее акт, чувст Всякому психическому переживанию на пути феноме венное содержание как ей содержательно данное, вос редукции соответствует один чистый фе принимаемое, осознаваемое и выстроившееся в ряд с который выявляет свою имманентную этим объективным временем. Восприятие вообще, (взятую отдельно) в качестве абсолютного данного. Вся tatio, так, есть психологический факт.

кое неимманентной данности, не содержа Он следовательно, в качестве момента в феномене, хотя в нем предполагающейся и в объективного времени, относящегося к переживаемому то же время не данной во втором смысле, исключено, ля, к ля, которое существует в мире и (время, отложено.

которое измеряется с помощью эмпирических хрономет Если существует возможность сделать такие чистые рических вспомогательных средств). Следовательно, это феномены объектами исследования, то очевидно, что феномен в естественной науки, которую мы на мы больше не находимся в психологии, этой натура зываем психологией.

листической объективирующей трансцендентное нау Феномен в этом смысле подпадает под закон, кото ке. Тогда мы ничего не исследуем и говорим не о рому мы должны подчиниться в критике познания, под психологическом феномене, об определенных событи его [закона] эпохе в отношении всего трансцендентно ях так называемой реальной (суще го. Я как личность, как вещь мира, и переживание как ствование которой остается под вопросом), а о том, переживание этой личности размещены в определен что есть и весомо, дано ли нечто в качестве ном порядке Ч будь этот порядок весьма неопределен. ной действительности или нет, оправдано ли ным Ч в объективном времени;

это все является такой трансценденции или нет. Тогда мы го цендентным и нулем в теоретико-познавательном от ворим именно о такой абсолютной данности;

если она ношении. Только благодаря редукции, которую мы и могла бы относиться к объективной хотим назвать феноменологической редукцией, я получаю действительности, то существует какая-то особенность в ней, тогда как для бытия и действитель- чисто усматривая, в чистых феноменах, в чистом ности не продуцировано ничего. Итак, мы бросаем знании: ведь ее проблематична;

якорь на берег феноменологии, предметы которой предметности, к которой она относится в силу как сущие, как наука устанавливает свои трансцендентности, мне не дано и находится объекты исследования;

но не как экзистенции в ля, вопросом, несмотря на то, что может быть пред в предполагаемом временном мире, а в чистом имма- и какой смысл она, если такое нентном усмотрении, схватывающем абсолютно дан- должно быть возможно, имеет и может иметь.

ное;

чисто имманентное должно быть охарактеризова- другой стороны, существует отношение к но прежде всего через редукцию: я когда я ставлю под вопрос его бытие, а так имею в виду именно это, а не то, что считается се его основательность как нечто уловимое в чистом но что существует само по себе и как по то, что дано. Подобные речи естественны только в по- ли его тем или иным способом, является все исках окольных путей и вспомогательных средств;

же внутренней особенностью феномена. Не вполне яс что нужно Ч это различие между ква- но, как бы оно подошло к науке об абсолютном cogi зиданностью трансцендентного объекта и абсолютной Где еще я могу исследовать Ч а тут я должен данностью самого феномена. обычного, трансцендентно Но теперь необходимы новые шаги, новые размыш- не только смысл этого запредельно полагаемого, но ления, чтобы мы смогли твердо ступить на новую землю вместе со смыслом также и возможное значение или и не разбиться под конец о свой берег. Ибо у этого бе- смысл значения, Ч как не именно здесь, где этот рега есть свои рифы, над ним тучи неопределенности, смысл абсолютно дан и где в чистом феномене отно которые грозят штормом скепсиса. То, что мы говорили шения, утверждения, оправдания смысл значения, со до сих пор, касается всех феноменов, нас не интересуют своей стороны, достигает абсолютной данности?

с целью критики разума, естественно, только феномены Конечно, здесь нас подстерегает сомнение, не дол познания. Однако можно будет при этом вни- жен ли начать действовать остаток, не вводит ли с мание на все то, что мы сейчас будем выводить, какой собою данность значения также данность объекта, ко все же оно mutatis для всего имеется. торая, с другой стороны, не может быть данностью Наше намерение в отношении критики познания если только вообще имеется нечто как дей возвращает нас к началу, к материку данного, кото- ствительно трансцендентное. Но, как всегда, наука об рый имеется в нашем распоряжении и в котором мы абсолютных феноменах, понимаемых как прежде всего, по-видимому, нуждаемся: чтобы познать является первым, что необходимо, и по меньшей мере сущность познания, я, естественно, должен обладать она должна нести главную часть разгадки.

познанием во всех его проблемных образованиях в ка- Стало быть, это относится также к феноменологии, к феноменологии познания как учению о сущности честве данности и так, чтобы эта данность не содер жала в себе ничего проблематичного, которое обычное чистых феноменов познания. Перспективы прекрас познание несет в себе. ны. Но как феноменология должна начинаться, как Мы обеспечиваем себе область чистого познания, она возможна? Я должен судить, и судить вполне объ мы можем теперь исследовать его и основать науку о ективно, обоснованно, научно познавать чистые фено феноменах, феноменологию. Разве это не может мены. Но разве не ведет вся наука к утверждению объ быть само собою разумеющимся фундаментом для ре- ективности, существующей сама по себе, и тем самым шения волнующих нас проблем? Это же очевидно, что к трансцендентному? Научно утверждаемое существу я могу прояснить сущность познания, когда усматри- ет, существует само по себе, оно действительно просто ваю ее в себе самой и когда она [дана] мне в как существующее, устанавливаю ли я его, познавая, рении, как она есть. Я должен изучать ее, имманентно как существующее или нет. Разве не относится к 182 нас в затруднительное положение. Разве не с объ ности науки в качестве коррелята объективность толь ко в ней познанного, научно обоснованного? Но спрашиваем мы, приходит к нам.

это происходит? Мы движемся в поле чистых феноме- а с ней сомнение, что она должна означать, нов. Но почему я говорю о поле, это скорее вечный Х возможна ли она и как? С помощью теоретико-познава поток феноменов. Что я могу здесь ска- редукции мы раскрываем трансцендентные пред зать? Наверное, я могу сказать: сбылось! Несомнен- ' посылки, так как находится под вопро но. Я могу даже сказать, что этот феномен включается сом, ее возможные значение и смысл. Но разве то возможны научные утверждения, трансцендентные в качестве части в другой или с ним связан, тот вли вается в другой и т. д. самой теории познания? Разве не является собою разумеющимся, что для обоснования воз Очевидно, это не связано с лобъективной значимо Х недопустимо никакое транс этих суждений, они не имеют никакого лобъек цендентное утверждение самой теории познания? Но, тивного смысла, они обладают лишь субъективной истиной. Мы не хотим пускаться в исследование, не пре- потребовав теоретико-познавательную эпохе Ч как мо жет показаться, Ч мы не придаем должного значения тендуют ли в определенном смысле эти суждения, по трансцендентному, пока не обосновали его возможность, скольку они субъективны, на истину, а также облада и если потребовали обоснования возможности самого ют ли они объективностью. Но уже при беглом взгляде трансцендентного, в форме объективного обоснования, ясно, что высшее достоинство объективности, которое трансцендентного проникновения, то кажется, что перед донаучные натуралистические суждения, так сказать, ин нами [замкнутый] круг, делающий невозможным фено сценировали и которое все существующие суждения точ менологию и теорию познания;

и тогда подобные усилия ных наук ведут к более высокому совершенству, здесь полностью отсутствует. Мы не станем приписывать осо напрасны.

Мы не можем тотчас сомневаться в возможности бую ценность подобным суждениям, как вот оно и т.

феноменологии, и, что здесь явно совместно реше которые мы опускаем, чисто усматривая.

но, это критика познания. Сейчас нам необходим про Вспомните о знаменитом кантовском разграниче гресс, который разомкнет обманчивый круг. Мы доби нии между суждением наблюдения и суждением лись его на основании принятого, когда разграничили Родство очевидно. С другой стороны, Кант, поскольку и имманенцию. Декарт спрашивал, у него отсутствовало понятие феноменологии и фено как вы помните, согласно чему он утверждал очевид менологической редукции и так как он не мог совер ность cogitatio (или, более того, что мы не приняли, шенно оторваться от психологизма и антропологизма, cogito ergo что дают мне эти основополагающие не достиг последней инстанции необходимого здесь разграничения. Естественно, у нас речь идет не только данности? Итак, et perceptio10. Из этого мы и можем исходить. Нет необходимости говорить, о субъективно значимых суждениях, которые ограни что мы уловили суть дела чище и глубже, чем Декарт, чены эмпирическим субъектом в своей значимости и и что тем самым нами схвачена и понята в чистом объективно значимы, а именно значимы для всякого смысле очевидность, clara et distincta perceptio. Вместе субъекта вообще: эмпирический субъект мы ведь ис с Декартом мы теперь можем сделать следующий шаг ключим, и трансцендентальная апперцепция, созна (mutatis mutandis): всегда, когда единичное cogitatio ние вообще получит у нас совершенно иной и вовсе не таинственный смысл. дано с помощью clara et distincta нам следует с тем же успехом к этому Разумеется, Однако мы снова возвращаемся к главной осо нас не ничего хорошего, когда вспомним 3 и 4-е бенности нашего рассмотрения. Феноменологические доказательства бытия Бога, жалобы на суждения в качестве единичных суждений научат нас не veracitas и т. д. Тем не менее будьте весьма скеп многому. как должны добываться суждения, а имен но суждения научно значимые? И слово научно сразу же тичными или очень критичными.

совершили вслед за Декартом и которое, несомнен Данность чистого мы признали как аб было освещено абсолютной ясностью и чем-то са солютную, данность же внешних вещей во внешнем мо собою разумеющимся, потеряло бы свое опыте не признали: несмотря на обострившееся проти Именно относительно единичного случая cogitatio, как воречие, это может позволить нам признать существова то чувственного, который мы как раз переживаем, мы ние самих вещей. вещи требует, чтобы могли бы, вероятно, сказать: это дано, но мы ни в ко мы поставили ее под вопрос. Мы не понимаем, как опыт ем случае не можем рисковать всеобщим положением Ч наталкивается на трансцендентное, но понимаем, как данность редуцированного феномена вообще и опыт может встретить имманентное Ч в форме рефлек и чисто имманентного опыта, в [форме] реду- несомненна.

Однако это только для того, чтобы наставить вас на цированного. Почему же нам это понятно? Теперь мы, путь. Во всяком случае, становится ясным то, что воз усматривая направление, полагаем его. Вот перед глаза можность критики познания зависит лишь от ссылки ми определенное явление, относительно которого нечто на другие абсолютные данности как редуцированного полагают, что вовсе в нем не дано, и [мы] сомневаемся, Рассматривая подробнее, мы переступаем существует ли оно и как следует понимать, что оно су через это уже с продуцирующими суждениями, кото Ч это имеет определенный смысл. Усмотрение рые мы на него нагрузили. Теперь когда мы говорим:

ничего иного не предполагает, как то, что уловлено при в основе этого феномена суждения лежит тот-то и тот усмотрении;

здесь еще нужно задаться вопросом и то феномен представления, те или другие мневаться Ч это не имеет никакого смысла. По сущест разноцветные содержания и т. п. Ч и даже если мы при ву, это не говорит ни о чем, как: усмотрение, пости некотором условии совершаем эти высказывания в са жение самоданного, поскольку налицо именно дейст мом чистом соизмерении с данностями cogitatio, то вительное усмотрение и действительная самоданность в мы, вероятно, имеем дело с логическими формами, ко строгом смысле, и никакая другая данность, полагают торые отражаются в явном выражении, и выходим за неданное, наконец. само собою пределы голого cogitationes. Налицо огромное преиму щееся;

не само собою разумеющееся, проблематичное, щество, состоящее в том, что оно является чистым со возможно даже таинственное, лежит в ставлением нового cogitationes. И если могут заново щем мнящем, е. в мнении, веровании, даже в церемо сближаться cogitatio, о котором мы говорим, с преди ниях обоснования неданного;

то, что констатировано в кативным мышлением, то все же не возникает преди качестве абсолютной самоданности мнящим и кативного значения, предметного высказывания.

верующим, нам не нам нужно только рефлек Это легче понять тому, кто в состоянии перемес сировать и найти его прежде. Но это данное ведь не яв титься на точку зрения усмотрения и остановить в се ляется обычным.

бе неестественные предрассудки тела, что является не Однако не осуществляется нечто само собою разу только частным, встать на зрения познания и на меющееся, усмотрение данности, коль скоро налицо то, что всеобщности, всеобщие предметы и всеобщие только единичное переживание и его единичные мо значения могут абсолютной самоданности.

менты и части, есть ли это усмотрение проникновения Такое познание имеет решающее значение для воз наличного? Разве не нужно было усматривать проник можности феноменологии. Ибо ее особенность состо новения других данностей, например ит в том, что она анализирует и усматривает сущность таким образом, чтобы усмотрение, привело всеобщее в рамках чистого усматривающего созерцания, абсо к само собою разумеющейся данности, сомнение в ко лютной самоданности. Это необходимо согласно ее торой было бы опять бессмысленным?

особенности;

она ведь желает быть наукой и методом, Насколько было бы важным ограничение феномено чтобы выяснить возможности познания, возможности логически единичных данностей cogitatio, уже вытека оценки, прояснять на своей основе сущности: налицо ет из того, что все рассмотрение очевидности, которое всеобщие проблемные возможности и тем самым ис- видимой сущности т. е. в определен следование всеобщего сущностного разыскания. Ана- усмотрении, в рамках феноменологической лиз сущности есть ео генеральный анализ сущ- и самоданности, раскрывающихся аналитическому различных характерных особенностей фе ностного познания и здесь не идет речь о которые охватываются широким термином ее априори законном месте. Ибо, поскольку мы отде Тогда вопрос: что в них содержится ляем эмпирически фальсифицированные понятия от благодаря каким факторам они сформиро априори, что же означает априорное познание, как не [, какой комплекс возможностей, всегда чисто направленное на генеральные субстанции, чисто и чисто имманентный, имеется, обоснован, и творящее из сущности свое значение познание?

же тогда генеральные выводы отсюда вытекают?

Во всяком случае, это дает основание такому апри И речь идет не только о реально имманентном, но орному понятию, как в определенном смысле имею об имманентном в смысле. Познава щие принципиальное значение все категории и, далее, переживания, что касается их сущности, име сущностные законы, на которых основываются эти intentio, они полагают нечто, они относятся тем понятия;

по-другому получается, если мы под этим иным образом к предметности. Это отношение понимаем все понятия.

предметности принадлежит им, хотя бы сама пред Если мы прочно фиксируем здесь первое поня им не принадлежала. И предметность может тие априори, оно имеется в феноменологии априорно может в проявлении иметь определен в сфере начала, делающем его абсолютной данностью, данность, тогда как ее нет ни в феноменах позна с главным усмотрением постигаемых особенностей и I, ни в Сущность познания объясняет и с априорным значением, которые непосредственно ус взаимосвязи, которые к ней матриваются, конституируются на основе того же са [, приводят к самоданности, значит, нужно, согласно мого. Главной целью, хотя априори во втором смысле, положениям, заниматься связями, относящимися является в направлении критики разума Ч какого сущности познания. И здесь находится загадка, мис угодно, не только теоретического, но и практическо проблема последнего смысла познания пред го Ч констатация самих даваемых принципиальных куда входит его основательность, соответст форм и значений и, благодаря этому, самоданностей, неосновательность, коль скоро оно есть а также реализация, использование и оценка вступаю познание, согласно его адекватности, очевидное щих в противоречие с принципиальным значением познание и понятий и законов логики, этики, учения о ценностях.

Во всяком случае, все это сущностное изыскание очевидно в деле главного исследования. Единичный феномен познания, попадая в поток сознания и умень шаясь в нем, не является объектом феноменологиче ЛЕКЦИЯ IV ской констатации. Это наводит на листочники позна ния, генеральные усмотренные истоки, генеральные Расширение сферы исследования благодаря абсолютные данности, которые представляют собою ности. Ч Самоданность всеобщего;

философский метод всеобщие закономерности, благодаря которым нужно анализа сущности. Ч Критика очевидности теории чувст проанализировать весь смысл и право путаного мыш венности;

очевидность как самоданность. Ч Никакого ления и выявить всю загадку, которая в нем заключе ограничения в сфере реально имманентного;

тема Ч вся само на. Однако могут ли действительно всеобщее, всеобщие данность.

сущности и относящиеся к ним всеобщие значения прийти в этом смысле к самоданности как cogitatio?

Остановимся только на феноменологии познания, Не ли всеобщее как таковое познание?

где речь идет о непосредственно содержащейся, Правда, всеобщее сознание дано как абсолютный фе- И после того, когда мы приблизительно дали две номен;

но в нем мы напрасно ищем всеобщее, которое красного цвета, два его нюанса, можем ведь в многочисленных возможных результатах наук мы судить об их подобности Ч не в качестве ин одинаково имманентного содержания должно частичных феноменов, а в качестве идентичным в строгом смысле. РОДОВ и нюансов как таковых. Не является ли отно Мы, естественно, отвечаем, как уже отвечали: ко- шение подобия генеральной абсолютной данностью?

нечно, эти имеют всеобщее. Всякая И эта данность также является чисто имманентной, реальная часть феномена познания, этой феномено- не в фальсифицированном смысле, а в качестве содер логической детали, также есть деталь, и, таким обра- жащейся в индивидуальном сознании. Об актах аб зом, не может всеобщее, которое ведь не есть деталь, страгирования в психологическом субъекте и психоло реально содержаться в сознании всеобщего. Но недо- гических обусловленностях, в которых он совершает вольство этим трансцендентным, что является пред- ся, не может быть и речи. Речь идет о генеральной рассудком, идущим от сотворенного и неприличного, сущности и смысле красного цвета и его данности в исходит не из самого источника познания. Именно генеральном усмотрении.

нужно привести к ясности его, каким является абсо- Так как теперь бессмысленно спрашивать и сомне лютный феномен, так как редуцированное cogitatio не ваться, что же есть сущность красного цвета, когда, потому нами считается самоданностью, что оно есть усматривая красный цвет и постигая в специфиче деталь, а потому, что является в чистом усмотрении ском роде, связывают со словом красный именно после феноменологической редукции именно как аб- точно то, что здесь уловлено и усмотрено, то не сле солютная самоданность. Чисто усматривая, мы можем дует сомневаться относительно сущности познания и ее фиксировать как именно такую абсолютную дан- кардинального формообразования в познании, что со ность, но не меньшую всеобщность. ставило бы его смысл, когда представлены в чисто ус и идеально рассматриваемом в сфере фе Действительно ли это так? Теперь перед нами слу чай данности всеобщего, случай, когда видимая номенологической редукции соответствующие фено и самоданная до основы деталь себе им- мены и дан соответствующий род. Конечно, познание манентное сознание всеобщности. Я детально пред- и не должно различать вещь как разнообразные виды ставляю, более того Ч детально представляю красный и формы красного или еще чего-то, оно исследует их цвет, как если он мог быть здесь трансценденталь- в их сущностных связях по отношению друг к другу.

но апперципирован, подобно красному цвету промо- Ибо понять познание Ч значит привести к генераль кательной бумаги на моем столе и т. п. И только те- ной ясности телеологические возможности познания, перь я выработал, чисто усматривая, смысл понятия которые сводятся к определенным сущностным связям красного цвета вообще, красный цвет in specie, кото- различных сущностных типов интеллектуальных форм.

Сюда относятся и последние разъяснения принципов, рый неопределенно проявляется из идентичного вооб ще;

деталь как таковая больше не мыслится, а только которые, как идеальные обусловленности возможнос красный цвет вообще. Когда мы в этом деле чисто ти научной объективации, регулируют все эмпиричес усматриваем, то можем ли мы понятным образом еще кие научные действия в качестве норм. Все исследо сомневаться, что есть вообще красный цвет, что под вание прояснения принципа непременно движется в ним [что-то] может мыслиться, что что-то может быть сфере сущности, которая, в свою очередь, констатиру в соответствии с его сущностью? Мы усматриваем его, ется на основании единичного феномена феноменоло как он есть, когда полагаем в качестве красноты. Разве гической редукции.

могло бы Божество, разве мог бы бесконечный интел- На каждом шагу анализ является анализом сущнос лект знать о сущности красного цвета больше, чем он ти и исследованием в усматривается здесь именно венной интуиции генеральных значений. Таким обра суждениями состоит в определенном чувстве, все исследование в целом априорно;

конечно, оно благодаря которому осуществимо такое отличие. Но не априорно в смысле математической дедукции. То, что здесь чувство может сделать понятным? Что долж что отличает его от объективирующих априорных на но оно совершить? Разве должно сообщить нам: Стой!

ук, есть его метод и цель. Феноменология действует Это Но почему мы должны ему тогда верить, усматривая и разъясняя, выделяя и определяя смысл. Она разве эта вера должна снова иметь индекс чувства?

различает, она отличает, она объединяет, устанавлива И почему суждение смысла 2x2=5 никогда не имеет ет связь, разделяет на части или выделяет момент. Но этого индекса цвета и не может его иметь? Как же, все это в чистом усмотрении. Она не теоретизирует и собственно, приходят к полному чувственности уче не исчисляет математически;

она не производит имен нию об индексах? Отныне говорят себе: то же самое но никаких объяснений в смысле дедуктивной теории.

суждение, высказанное логически, например 2x2=4, Разъясняя основополагающие понятия и основополо может быть для меня один раз очевидным, другой нет, жения, которые как принципы подчиняют своему вли то же самое понятие л4 один раз может быть дано для янию возможность объективирующей науки (а конце меня интуитивно в очевидности, а в другой раз Ч в концов делают предметом объективного рассмотрения голом символическом представлении. Итак, содержа соответственные основополагающие понятия и прин тельно налицо с обеих сторон тот же феномен, но на ципы), она прекращается там, где начинается объек одной стороне ценностное предпочтение, особенность, тивирующая наука. Таким образом, она есть наука в ценность усиливает отвлеченное чувство. Разве я при совершенно ином смысле и с совершенно иными за даю значение с обеих сторон только тому же самому дачами, с совершенно иным методом. Усматривающий чувству, а в другой раз нет? Но если рассматривать и идеализирующий процесс внутри строгой феномено феномены, то обращает на себя внимание то, что дей логической редукции есть ее собствен ствительность предполагает в обоих случаях не тот же это есть философский метод, по самый феномен, а два существенно различных фено как таковой, он сущностно относится к смыслу мена, которые только имеют [нечто] общее. Если я критики познания и, таким образом, вообще ко всякого вижу, что 2x2=4 и выражаю это в определенных сим рода критике разума (также ценностного и практичес волических суждениях, то я так и думаю, но так ду кого разума). Но то, что связано с критикой разума в мать Ч не значит иметь те же самые феномены. Со подлинном смысле, есть философия, к ней вообще от держание отличается с обеих сторон, первый раз я так носится метафизика природы и метафизика всеобщей усматриваю, и в усмотрении дано само значение, в духовной жизни, а также метафизика вообще в широ другой раз я имею символическое мнение. Первый раз ком понимании.

я имею интенцию, в другой Ч пустую интенцию.

В таком случае говорят об усмотрении очевиднос Итак, разве отличие состоит в том, что всеобщее Ч ти, и в [самом] деле тот, кто четко знает понятие оче и также смысл Ч налицо с обеих сторон, один раз видности и прочно удерживает его сущность, исклю с индексом чувств, а в другой раз нет? Рассмотрим чает события, [случившиеся] на Фундамен только феномены сами по себе, вместо того чтобы го тальным является то, что не пропускают, очевидность ворить о них и конструировать их. Возьмем еще один чего на деле усматриваема, непосредственна и адек простой пример: когда передо мною один раз красный ватна даже постигающему сознанию, так как оно го цвет в живом восприятии, а в другой раз я мыслю в ворит не о чем ином, как об адекватной самоданности.

пустой символической интенции о красном цвете, то Эмпирические теоретики познания, которые так мно гда разве речь идет относительно одного и того же го говорят о ценности изначального исследования, ко самого феномена красного цвета в обоих случаях, раз торую при этом оставляют далеко в стороне подобно ве он только один раз по времени реально совместим самым экстремистским рационалистам, хотят уверить с чувством, а в раз нет?

нас, что все отличие между очевидными и 7 Фауст и Итак, нужно только рассмотреть и познать фено данности. Как я могу говорить, что способен мены, как они существуют благодаря другим фено усматривать феномен красного цвета без усмотрения, менам, объединены с обеих только благодаря так я могу говорить об усмотрении красного цвета идентифицированному, которое мы называем смыс усматривая, улавливать само усмотрение красного цве лом. Но есть ли в самих феноменах и требуется ли для та. С другой стороны, отрицать самоданность вооб такого различения какое-либо чувство? Разве различе ще Ч значит [отрицать] всю высшую норму, весь дан ние не состоит именно в том, что в данном случае ный познанию смысл закономерности. Но тогда при налицо самоданность красного цвета, самоданность шлось бы объяснять все для видимости, и объяснять чисел и генеральной тождественности разве в абсурдным образом саму видимость как таковую, и так субъективном выражении адекватно усматривающее вообще пуститься в абсурдность скептицизма. Однако восприятие и самовладение этих вещей, [с одной сто само собою разумеется, что против скептиков может роны], и мнение о вещах Ч с другой? Мы все же не аргументировать только тот, кто видит основы, сохра можем радоваться этой чувственной очевидности. Она няет смысл видения, усмотрения очевидности. Кто не может быть правильной, если засвидетельствовала се видит и не может видеть, но говорит [об этом] и да бя в чистом усмотрении и если чистое усмотрение же аргументирует, тот все время продолжает брать все означало бы именно то, что мы от него требуем и что противоречия, как они есть, и одновременно отрицать ему самому не противоречит.

их, поэтому невозможно ничего начать. Мы не можем Применив понятие очевидности, мы можем теперь ответить: лочевидно, это так, он отрицает, что есть сказать: от бытия cogitatio мы получаем очевидность и нечто такое, как лочевидное, Ч подобно тому как сле она не имплицирует никакой загадки трансцендентно пой отрицал бы зрение;

или даже лучше Ч когда зря го, мы принимаем ее как нечто беспроблемное, кото чий захотел бы что он видит сам и что име рым мы и должны располагать. Не меньше мы получа ется зрение. Как мы можем его переубедить от пред ем от очевидности всеобщего, всеобщие предметности и положения, что нет никакого иного смысла?

значения приводят нас к самоданности, которая в том Итак, когда мы констатируем абсолютную дан же смысле дана беспроблемно, в строгом смысле ность, о которой мы теперь знаем, что она ничего не адекватно говорит о самоданности реальных деталей, абсолют Поэтому феноменологическая редукция означает не ных деталях cogitatio, тогда спрашивается, как дале какое-то ограничение в сфере имманентности, в сфе ко она простирается и насколько она связана или в ре реального соответствия в абсолютном cogitatio, она каком смысле она связана со сферой cogitationes и вообще означает ограничение не в сфере cogitatio, а в с генерализирующими Если отбро сфере той, о которой не только говорится, но и мыс сить первый и далеко идущий предрассудок, который лится, не там, где наблюдение, а там, где точность, она видит в единичном cogitatio и в сфере реально имма дана, положена и самодана в строгом смысле так, что нентного отдельное абсолютно данное, то следует от ничего от обобщающего не дано. Под выражением бросить и дальнейшие далеко идущие предрассудки, лограничение в сфере чистой очевидности [мы] пони как если бы только в них выросли из сферы воспри маем все же в известном строгом смысле то, что ис нимаемой генеральной интуиции новые самоданные ключает непосредственную очевидность в некотором предметности.

смысле.

Хотелось бы начать: Мы имеем в рефлексирован Абсолютная данность является последней [инстан ном наблюдении абсолютно данными cogitationes, со цией]. Конечно, могут с легкостью утверждать, что знательно переживая их;

тогда можем усмотреть в них определили бы это понятие, но это не так. Об абсо и в реальных моментах разделенное всеобщее, уловить лютной данности могут говорить неопределенно, и са в усмотренной абстракции всеобщие существенные ма [неопределенность] может присутствовать в абсо взаимосвязи, которые в чистом виде коренятся в них, как вторые, поскольку уже отмечены, явля когда самоданные значения конституируют в усматри ются данностями только благодаря тому, что они есть вающе-относящем мышлении. Это все.

то, что противопоставляется другим, и могут быть от Между тем никакое отклонение для усматриваю мечены в очевидности.

щего познания происходящего из абсолютных даннос тей не опаснее, чем создавать себе слишком много мыслей и творить из этих взятых напрокат мысленных рефлексий нечто само собою разумеющееся. Само со ЛЕКЦИЯ V бою разумеющееся, которое обычно четко не форму лируют, уже поэтому не подвержено никакой усмат Конституция сознания времени. Ч Сущностное понимание ривающей критике, Ч оно неявно определяет и недо как очевидная субстанции;

конституция единич пустимо ограничивает направление исследования.

ной субстанции и сознания всеобщего. Ч Категориальные Усматривающее познание который [ставит] данности. Ч Символически как таковое. Ч себя во главе, чтобы приводить рассудок именно к само Область исследования в ее широком охвате;

конституция му себе. Рассудок не вмешиваться в разговор и различных модусов предметности в познании, проблема кор не может контрабандой свои неоплаченные рекции познания и предметности познания.

чистые банкноты, [пряча их] между оплаченными;

и его метод обмена и который основывается на Коль скоро мы констатировали очевидность пустых лценных вообще не стоит здесь под tio и дали согласие на дальнейшее продвижение к оче вопросом.

видной данности всеобщего, то этот шаг тотчас ведет Итак, по возможности немного рассудка, но и чис к дальнейшим [шагам].

той интуиции sine фактичес Наблюдая цвет и при этом упражняясь в редукции, ки мы вспоминаем речь мистика, когда он описывает я добываю чистый феномен цвета. И если я произво интеллектуальное усмотрение, которое не является зна жу чистую абстракцию, то добываю сущность феноме нием рассудка. Все искусство состоит в том, чтобы чет нологического цвета вообще. Но разве я не обладаю ко дать усматривающему глазу слово и исключить пере этой сущностью, когда имею ясную фантазию?

плетающееся с усмотрением мне Что касается воспоминания, то оно вовсе не такая ние, мнимое совместное обладание данным, совместно простая вещь и оно уже предполагает тесное перепле обдуманное, по-евангельски исключить тение друг с другом различных форм предметности и благодаря приписывающей рефлексии. Неизменный данности. Так, можно указать на так называемое пер вопрос гласит: даны ли эти ошибочные положения в вичное воспоминание в необходимо переплетенном со подлинном смысле, усматриваемы и постижимы ли всяким наблюдением сохранении. Переживание, кото они в строгом смысле, или они превышают последнее?

рое мы сейчас испытываем, становится для нас пред Это предполагает, скоро мы об этом узнаем, что мы метным в непосредственной рефлексии, и оно посто должны были бы поверить в фикцию, усматривающее янно остается предметным: тот же самый звук, только исследование происходило бы в сфере так называемого что бывший в качестве действительного сейчас, все внутреннего наблюдения и построенного на его чис время возвращаясь в прошлое и при этом констати то имманентных феноменах и феноменах-моментах руя объективный момент времени, имеем тот же са идеализирующей абстракции. Существуют могообраз мый звук. А когда звук не прекращается и длится и во модусы предметности и с ними так называемые время своего продления [звучания] представляется тем данности и, возможно, данность сущего в смысле так же самым, но по содержанию изменяющимся, то тут называемого внутреннего наблюдателя, а также дан разве нельзя, длится он или изменяется, с очевидно ность сущего естественных и объективирующих наук, стью (внутри определенных границ) постигать его?

но есть только первые из указанных данностей, тогда И разве не заключается в этом то, что усмотрение самое можно сказать о постижении сущности, которое пространяется на чистый момент времени так, чтобы связано со спецификой в собственном смысле психи быть в состоянии интеллектуально констатировать су ческих данных, таких как суждение, подтверждение, щее не сейчас в соответствующем новом времени и, отрицание, различение, заключение и т. п. И далее, конечно же, чтобы быть в состоянии стать участником естественно, речь идет о генеральных значениях, ко прошлого в образе очевидной данности? И снова здесь торые относятся ко всеобщностям. Понимание, что из расходятся, с одной стороны, про двух видов звука один является более низким, а другой шлое, которое есть и было, длится и изменяется, и, с более высоким и что это отношение необратимо, кон другой феномен настояще ституируется в усмотрении. Образец должен находить го и прошлого, феномен и изменения, ся перед глазами, но не в виде значений наблюдателя.

который, соответственно, есть и соответствен Для понимания сущности наблюдение, представление ным оставленным им, испытываемым им, он фантазии совершенно одинаково занимают место по приводит к выявлению и отображению бытие порядку, из обоих одинаково хорошо должна просмат Предметное не реальной частью феномена, в риваться та же самая сущность, необходимо абстраги своей временности оно содержит нечто, что не роваться вовне, и вплетенные проникновения экзис находится в феномене, и что в нем позволяет разре тенции несущественны;

что воспринимаемый звук, шаться, и что, однако, констатирует себя в нем. Оно включая его интенсивность, качество и в извест отображается в нем и с очевидностью дано в нем как ном смысле существует, [а звук] фантазии, мы прямо сущее.

говорим о фиктивном, не существует, что он является Далее, что касается данности сущности, то она реальным настоящим в определенной степени очевид констатируется только на основании наблюдения и ности, но ни в чем другом, что он в случае повторно переплетена в нем удержанием так, что заимствует из го воспоминания вместо теперешнего [звучания] бо самого феномена, так сказать, всеобщее, обобщая яв лее значителен и должен быть ясно представлен в те ляющийся предмет, устанавливая взгляд на всеобщее:

перешнем Ч относится к другому пониманию, а для например, временное содержание вообще, длитель понимания сущности все это не составляет проблемы, ность вообще, изменение вообще. Далее, фантазия и которая, кроме того, направлена именно на то разли воспоминание могут служить ей в качестве чение, которое [в свою очередь] осуществляет его дан которое дает даже чисто постижимые возможности;

ность, чтобы представлять и констатировать генераль в подобном смысле она и выбирает из этих актов все ные понимания о последней.

общности, которые, с другой стороны, реально не в Впрочем, ясно, что даже основные образцы даны в них содержатся.

наблюдении, во внимание не принимается как раз то, Ясно, что полностью очевидное постижение сущ что данность наблюдения выделяет: экзистенция. Фан ности, правда, ссылается на частное воззрение, на ос тазия же существует не только для понимания сущнос нове которого оно должно само себя конституировать, ти подобно наблюдению, как кажется, содержит но не на единичное наблюдение, которое давало по эк в себе самой единичные данности, а именно как дейст земплярам отдельное как реально сейчас происходя вительно очевидные данности.

щее. Сущность феноменологического качества звука, Возьмем голую фантазию, без проникновения вос интенсивности звука, оттенков цвета, святости и т. п.

поминания. Определенный сфантазированный цвет не дана точно так, как тогда, когда идеализирующая является данностью в смысле ощущения Мы абстракция осуществляется на основании наблюдения отличаем сфантазированный цвет от переживания фан или на основании представления а действи тазии этого цвета. Мерещащийся мне цвет (чтобы тельное и модифицированное проникновение выразить это грубо) является сиюминутным, сиюми ции является с обеих сторон несущественным. То же нутным теперь но сам цвет не сиюминутен, он ощущаем. С другой стороны, он все же определен- два вида бытия в двух модусах самоданности. В голой ным образом дан, ведь он стоит у меня перед глазами. фантазии цвета имеется экзистенция, которая прони Его можно редуцировать так же хорошо, как ощущае- кает во времени в цвет как в действительность, это без мый цвет, благодаря исключению всех трансцендент- сомнения;

об этом никак нельзя судить, оно никак не ных значений, он для меня оказывается не цветом бу- представлено в содержании фантазии. Но цвет этот яв маги, дома и т. п. Все эмпирическое проникновение ляется, он тут налицо Ч он может стать объектом суж экзистенции может быть приостановлено;

тогда я беру дения Ч очевидным. Итак, модус данного проявляется его точно таким, каким лусматриваю, пережи- в воззрении фантазии и основанных на нем очевид ваю. Реальной частью переживания фантазии являет- ных суждениях. Хотя мы придерживаемся отдельной ся цвет, но не вопреки тому, что он сиюминутен, он сферы, не следует начинать с такого рода суждений.

предстает как прошедший цвет и как будто стоит пря- Когда же мы констатируем генеральные суждения, то мо перед глазами, но не как реальное настоящее. При добываем твердую объективность, как ее требует нау всем этом он видим и дан и как видимый, дан в опре- ка. Однако это не важно. Как кажется, мы тем самым деленном смысле. Я устанавливаю его не как физичес- попадаем в хорошенький водоворот.

кую или психическую экзистенцию и не как экзистен- Вначале была очевидность cogitatio. Кажется, тут цию в смысле подлинного cogitatio;

ибо он является незадолго перед этим мы имели прочную почву, более реальной сиюминутностью, данностью, которая харак- значительное чистое бытие. Тут мы приступили к делу теризуется очевидностью как данность сейчас. Что и усмотрению. С легкостью можно признать, что мы цвет в том и в другом смысле не дан, смогли сравнить и отличить во взгляде на эти данно не говорит о том, что он не дан ни в каком смысле. сти, что смогли установить специфические всеобщно Он является, и является сам, он сам представляет себя;

сти и таким образом можно было бы добыть суждения усматривая его в своем воображении, я могу судить сущности. Но теперь оказывается, что чистое бытие о нем, о конституирующих его моментах и их взаи- cogitatio в точном понимании вовсе не представляет мосвязях. Естественно, он дан в том же смысле и в ся такой уж простой вещью, что уже в картезианской том же смысле не действительно существующим во сфере конституируются различные предметности, и всем переживании фантазии, он дан не реально в на- утверждает, что неимманентные дан стоящем времени, а реально О содер- ности, как это вначале казалось, не находятся в созна жании, о единичной сущности являющегося чистое нии, как в коробке, и представляют собою в каждом суждение фантазии может выразительно сказать: оно случае нечто такое, как явления, к явлениям такого таково по природе, содержит эти моменты, изменяется рода и вида относятся те, которые не содержат пред так-то и так-то, не рассуждая в самом малом об эк- меты, которые в их изменчивом и своеобразном зистенции как о действительном бытии в действитель- строении некоторым образом создают предметы для ное время, о действительном бытии ля, тем самым это предполагает то, что называется прошедшего, бытии будущего. Итак, мы можем ска- данностью.

зать: судить следует об субстанции, а В наблюдении с его удержанием конституируется не об экзистенции. Именно поэтому существует гене- объект времени, только в таком сознании ральное суждение сущности независимо от различия и может быть дано время. Так, в построенном на на между наблюдением и фантазией. Наблюдение уста- блюдении или на фантазии сознании всеобщности кон навливает экзистенцию, но и субстанцию, которая мо- ституируется всеобщее, а в фантазии и наблюдении жет существовать в качестве установленного содержа- при намерении проникновения экзистенции консти ния в воображении. туируется содержание воззрения в смысле единичной Противопоставление экзистенции и субстанции го- субстанции. Подходя к ней, снова напомним о том, что ворит о том, что здесь обнаруживаются и отличаются здесь везде имеют место категориальные пред в смысле этого наблюдения Ч дом есть то-то и то-то положения очевидных высказываний. Категориальные кирпичная постройка, с шиферной крышей и т. д.

о которых тут сказано, выражаются в форме Когда же я совершаю в фантазии фикции, предикации и атрибуции в таких как есть и мер святой рыцарь Георгий, убивающий дракона, то нет, то же самое и другое, одно и и и или очевидно, что так-то и так-то должен быть описан и т. д., указывают на формы мышления, а посредством феномен фантазии, именно св. Георгия, их, если они строятся надлежащим образом, прихо это является Могу ли я с дят к осознанию синтетически связанных в основании ностью здесь судить не о реальном содержании явле элементарных актов данностей: значений тех или иных ния фантазии, а о являющемся предмете вещи? Прав онтологических форм. Здесь происходит самокон да, только та или иная сторона предмета подпадает соответствующей предметности в так рамки собственного воображения, но, как всегда, оче или эдак сформулированных актах мышления;

созна видно, что данный предмет Ч рыцарь св. Георгий и ние, в котором осуществляет себя бытие данности, так т. д. Ч в смысле явления находится и выра сказать чистое усмотрение вещей, есть не что иное, жается в нем как предметность.

как пустая коробка, в которой эта данность являет Наконец, так называемое символическое мышление.

ся простой, оно есть усматривающее сознание и Ч не Я думаю, к примеру, без всякой интуиции, что смотря на внимание Ч так-то и так-то оформляет Разве я могу сомневаться в том, что я думаю об этом акты мышления и предметы, которые не являются ак числовом высказывании и что не каса тами мышления, но все же в них конституированы, ется сегодняшней погоды? Теперь я имею в ви приходят в них к данности;

существенно здесь то, как ду очевидность, так же как и данность? Если мы бу показывают они себя, что они есть дем продолжать так то это ничему не поможет [на самом деле].

и мы должны будем признать, что определенным об Разве это не великое чудо? И где начинается это разом бессмысленное, совершенно абсурдное дано.

предметности, где оно кончается?

Круглый квадрат не появляется в фантазии как поко И имеются ли тут действительные границы? Разве не ритель дракона и в наблюдении не появляется, как осуществляет себя в определенном смысле в каждом появляется внешняя вещь, но объ представлении и суждении данность: разве всякая дан ект согласованности налицо. Я могу феномен мыш ность, поскольку она так или иначе рассматривается, ление о круглом квадрате описывать согласно его ре представляется и мыслится, не является данностью, альному содержанию, но круглый квадрат заключается очевидной данностью? Мы утверждаем, наблюдая, что все же не в нем, и он очевиден так, что предполага при наблюдении внешнего предмета, например стоя ется в мышлении или что подразумевается в качестве щего перед глазами дома, называется именно вещь.

округлости и и что объект этого мышле Этот дом есть и он обречен на экзис ния является одновременно круглым и квадратным.

тенцию согласно феноменологической редукции. Дей Теперь ни в коем случае нельзя говорить, что при ствительно, очевидно, что дано явление дома, это веденные в последнем ряду данности являются дейст tatio, внезапно вспыхивающее и протекающее в потоке вительными данностями в подлинном смысле, после сознания. В данном феномене мы находим феномен чего наконец наблюдаемое, представляемое, выдумы красного цвета, феномен величины и Они явля ваемое, всякий факт и абсурд были бы с очевидно ются очевидными данностями. Однако не очевидно, стью даны, здесь только указывается, что в них за что в феномене дома является именно дом, Ч поэтому ключаются большие трудности. Они принципиально не он называется домо-наблюдением;

и дом так-то и так могут, прежде не будут выяснены, помешать нам то определен не только вообще, но именно как этот сказать: насколько хватает действительной очевидно дом в данной определенности. Разве я, рассуждая, не сти, настолько простирается данность. Естественно, могу с очевидностью сказать: сообразно явлению или возникает важный вопрос: что же, собственно, мыш Хмании сущности совсем рядом с этой такой прекрасной ление создает и без основания данности интерпрети корреляцией.

рует, что же в очевидности действительно дано и что Только в познании сущность предметности вообще нет?

может быть изучена в соответствии со своим осново Ведь речь идет не о том, чтобы полюбившиеся яв полагающим образом, только в нем и дана она, когда ления констатировать как данные, а чтобы приводить ее необходимо с очевидностью усматривать. Это оче к пониманию сущность данности и себя Ч констру видное усмотрение само ведь является познанием в са ирования различных модусов определенности. Конеч мом точном и предметность не есть вещь, ко но, всякий феномен мышления имеет свои предмет торая в познании вкладывается в нечто, как в мешок, ные взаимосвязи, являющиеся первоначальным по как если бы познание везде было бы пустой формой, ниманием сущности, имеет свое реальное содержание тем или иным пустым мешком, в который вложено как снабженное мимолетом, который компонует его в один раз это, в другой Ч то. А в данности мы видим, реальном смысле;

с другой стороны, существует что предмет конституируется в познании, что такие предмет, который полагается, со многие важные очертания данности следует отметить гласно его роду, конституировать так-то или так-то.

так же, как очертания данных актов познания и групп Если такое положение вещей должно действитель взаимосвязей актов познания. И акты познания, ак но приводить к очевидности, то она должна учить нас ты мышления вообще не являются бессвязными де всему необходимому;

в ней необходимо себе прояс талями, бессвязно проходящими в потоке сознания и нить, что, собственно, означает внут проистекая в нем. Они существенно связаны друг ренняя экзистенция и как она расположена к само с другом, доказывают телеологическую взаимоотноси му реальному содержанию феномена мышления. Нам тельность и соответствующие взаимосвязи ощущения, необходимо видеть, в какой взаимосвязи она как дей- подтверждения, проверки и собственную противопо ствительная и очевидная выступает и что в этой вза- ложность. Эти взаимосвязи, которые отображают ра имосвязи является действительной и собственно дан- зумное единство, важны. Они сами конституируют ностью. Тогда все дело заключается в том, чтобы вы предметность;

они логически связывают собственные различные модусы собственно данности и, таким и несобственные акты, акты голого представления и, образом, конституцию различных модусов предметно более того, голого верования, просмотра, а так сти и их отношений друг к другу;

данность cogitatio, же множественности, относящиеся к тому же самому данность следующего свежему воспоминанию cogita- предметному акту, будь то образное или необразное tio, данность длящегося в феноменальном потоке со мышление.

держания явлений, данность изменения последних, И только в этих взаимосвязях конституируются, не данность вещей в их внешнем наблюдении, данность в разовом действии, а в возрастающем процессе, пред различных форм фантазии и воспоминания также мно- метность объективной науки, прежде всего предмет гообразнее синтетически объединяющих себя в со- ность реальной пространственно-временной действи ответствующих взаимосвязях наблюдений и прочих тельности.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |    Книги, научные публикации