Geum.ru

Исследование

Вид материалаИсследование

Содержание


Л. И. Тимофеева (Йошкар-Ола). Функционально-семантические особенности субстантивных словосочетаний в русском и польском языках
Подобный материал:
1   ...   55   56   57   58   59   60   61   62   ...   89

Л. И. Тимофеева (Йошкар-Ола). Функционально-семантические особенности субстантивных словосочетаний в русском и польском языках


Как известно, многие различия между генетически родственными языками выявляются лишь при учете функциональных особенностей языковых элементов (Широкова, 1998, с.20).

Функциональный подход является весьма эффективным при сопоставлении синтаксических структур родственных языков, поскольку позволяет установить сходства и различия в семантическом объеме, дистрибуции и употреблении сопоставляемых единиц “с учетом системных, нормативных, контекстуально-ситуативных и узуально-стилистических параметров” (Siatkowski, 1986, s.282).

Ярким примером проявления функциональных сходств и различий могут служить субстантивные словосочетания (ССл) русского и польского языков (типа берег реки / brzeg rzeki, маска из дерева / maska z drewna). Анализ ССл, извлеченных из художественных произведений на русском и польском языках и их переводов, показал, что эти конструкции являются синтаксическим средством выражения различных семантических отношений, взаимодействуют с иными средствами выражения того или иного инвариантного значения в условиях стилистической адекватности контекстов. Сопоставительное исследование русских и польских ССл на основе принципов функциональной грамматики (Теория функциональной грамматики, 1987; Конюшкевич, 1993; Zmarzer,1992 и др.) позволило выявить целый ряд их функционально-семантических особенностей, в числе которых необходимо отметить следующие:

– разная функциональная нагрузка русских и польских ССл одинаковой семантики и структуры.

Примером могут служить дестинативные ССл с зависимым компонентом на + Свин и na + SВ. В польском языке дестинатив с предлогом na широко употребляется в составе ССл с разными семантическимим структурами: предмет как вместилище – для других предметов (skrzynka na listy), предмет как материал –для получения предмета (materiał na ubranie), вещество для предмета (proszek na wątrobę). В русском языке ССл с такой формальной структурой характеризуются ограниченным употреблением (ткань на костюм, билет на концерт). И наоборот, если в русском языке ССл с компонентом для + Срод. занимают центральное место среди дестинативных конструкций, то в польском ССл с предлогом dla находятся на периферии средств выражения дестинативного отношения;

– нейтрализация в контекстуальных условиях некоторых значений, например, партитивного и дестинативного (szpilka od krawata – булавка для галстука), комитативного и комплетивного (beczka z cementem – бочка цемента), что свидетельствует об общности функциональных зон ССл разной семантики и структуры;

– наличие семантических оппозиций в рамках некоторых ССл, например, партитивных и комитативных (мужчина с усами / без усов, kosz z owocami / bez owoców);

– разные возможности сопоставляемых языков в выражениии семантических оттенков, наслаивающихся на основное значение CCл, ср. рукав костюма – партитивное значение, рукав у костюма – то же значение с локативным оттенком, в польском только rękaw kostiumu.

– употребление в польском языке зависимых форм существительных в переносном значении, что не характерно для русского языка, ср.dachy ze srebra – серебряные крыши;

– изофункциональность рассматриваемых ССл с конструкциями типа Adj + S: платье из ситца / ситцевое, noc bez sna / bezsenna, причем нередко это явление наблюдается и на межъязыковом уровне (поезд из Бреста – pociąg brzeski), особенно если нет соответствующих адъективных лексем в одном из сопоставляемых языков (ср. морковный сок – sok z marchwi) или употребление прилагательных имеет какие-либо ограничения в одном из языков (словообразовательные, семантические и др.).

Изучение функциональных особенностей ССл имеет немаловажное значение в практике преподавания сопоставляемых языков, так как дает возможность увидеть за внешним сходством структур многообразие семантических вариаций, нередко не замечаемых при внутриязыковом изучении данных словосочетаний.

Литература

1. Конюшкевич М. И. Один из возможных путей построения сопоставительной функциональной грамматики близкородственных языков // Исследования по семантике: Межвуз. науч. сб. Уфа, 1993.

2. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л, 1987.

3. Широкова А. Г. Методы, принципы и условия сопоставительного изучения грамматического строя генетически родственных славянских языков // Сопоставительные исследования грамматики и лексики русского и западнославянских языков. Под ред. А. Г. Широковой. М., 1998.

4. Siatkowski St. Założenia językoznawstwa konfrontatywnego // Nauczanie języka rosyjskiego a językoznawstwo i psychologia. Warszawa, 1986.

5. Zmarzer W. Podstawy analizy konfrontatywnej języków pokrewnych (rosyjskiego i polskiego). Warszawa, 1992.

Н. А. Тупикова (Волгоград). Функционально-семантическая характеристика глагольной лексики в культурно-историческом аспекте (к проблеме лингвистического описания старопольских деловых текстов в составе архивных комплексов)


Изучение сохранившихся архивных комплексов с лингвистической точки зрения является одной из важных задач, стоящих перед исследователями в области славянского языкознания, истории славянских языков. Обращение к новым, ранее не опубликованным источникам начала XVII века, содержащим сведения о событиях, затронувших судьбы народов России и Польши, не только открывает новые грани отношений восточных и западных славян, но и активизирует интерес к памятникам письменности периода, который Т. Лер-Сплавински называл «золотым веком» в развитии польского языка.

К текстам, написанным на польском языке и расширяющим представления об источниках истории польского языка, относятся подготовленные коллективом исследователей Волгоградского государственного университета (1) для опубликования на языке оригинала (с переводом на русский язык) документы, которые удалось обнаружить в библиотеках и архивах России, Польши, Украины и Швеции.

В литературе неоднократно высказывалось предположение, что некоторые коллекции подлинных документов начала XVII века являются остатками русского архива гетмана Яна Сапеги (2). В результате проведенного И. О. Тюменцевым, доктором исторических наук, профессором ВолГУ, специального исследования удалось выяснить судьбу интересующих нас материалов: после того, как солдатами гетмана архив был доставлен в Речь Посполитую, его разделили между родственниками Яна Сапеги; впоследствии данные коллекции подверглись дроблению, пока не отложились в библиотеках и архивах названных выше стран. Результатом многолетней работы по изучению и систематизации документов явился данный проект научного издания.

В первый том подготовленных материалов 1607–1611 гг. вошел текст Дневника Сапеги с разночтениями по всем известным обнаруженным спискам памятника; во втором томе готовятся к публикации выявленные авторами документы личного архива гетмана как одного из заметных деятелей Смутного времени – переписка с самозванцем и его окружением, представителями наемного войска, с духовными иерархами, инструкции, войсковые и др. бумаги, письма к королю Сигизмунду III, к другим известным политическим лицам Речи Посполитой и т.д.

Реконструкция архива гетмана показала, что из поля зрения археографов, историков, языковедов выпал важный пласт письменных свидетельств, которые в большинстве своем до последнего времени остаются неопубликованными. Предполагаемое издание дает возможность ввести в научный оборот значительный массив текстов, написанных по горячим следам событий, отражавших иные, нежели в русских документально-исторических источниках, оценки и взгляды. Это, в свою очередь, пополняет массив фактов, характеризующих культурно-языковые традиции славянских народов, обогащает наши знания о феномене славянской языковой личности (3).

Приемы составления официальных и частных документов складывались под воздействием общепольских тенденций в процессе постепенной замены латыни, ранее господствовавшей во всех сферах общественно-политической и культурной жизни Речи Посполитой, «польщчизной». Обнаруженные архивные материалы представляют собой новое свидетельство жанрового разнообразия польского делового языка, отражающего формирующиеся нормы общенародноой наддиалектной письменной речи, основу которой составила общеславянская общеупотребительная лексика. В русле данной проблемы описание лексических языковых единиц, которые представлены в текстах определенного «синхронного среза» (культурно-исторического перида), является актуальным как в собственно лингвистическом аспекте, так и с точки зрения возможности выявить основные пути изменения лексико-семантической системы языка в тесной связи с историческими судьбами польского народа (4).

Будучи продуктом эпохи, рассматриваемые тексты опосредованно передают мировосприятие их составителей, авторов, осмысливавших современную им действительность; они являются источником информации о лицах – участниках описываемых событий и самих событиях, воспроизводимых с различной степенью точности. Анализ различных групп писем и документов «архива» (входящая и исходящая корреспондеция: переписка Сапеги с польским руководством, боярами Москвы, земским ополчением, с местными властями и жителями уездов Московской Руси, войсковые и др. документы) показывает, что в деловых бумагах чаще всего получают освещение вопросы, требующие безотлагательного решения (прием на службу, выплата жалованья, освещение военных действий, защита имущественных прав видных представителей польского войска и местного населения на территории Московского государства, распоряжения о выдаче продовольствия и нек. др.). Это находит выражение в употреблении лексических единиц с соответствующим терминологическим значением, устойчивых формул и сочетаний, этикетных фраз, выражений, свойственных как канцелярской, так и бытовой речи, в составе которых наблюдаются глаголы, называющие конкретные физические действия, перемещение, волеизъявление, бытие-существование в пространстве, наличие-отсутствие чего-либо и др. В то же время в регулярных дневниковых записях, которые вели секретари гетмана, функционально-семантическое своеобразие анализируемых глагольных единиц часто связано с избирательностью событий: пространность или сдержанность сообщений зависела от военных успехов или неудач войска под предводительством Яна Сапеги. Это определяет во многих случаях субъективный характер изложения делового содержания на польском языке (5).

Сопоставление документов «архива», в котором сохранилась в основном входящая корреспондеция и некоторые не отправленные по каким-либо причинам письма Сапеги, и «Дневника» гетмана, в котором почти ежедневно секретари отмечали ход военных действий, получение, отправку писем, вестей, посольств, прибытие гонцов, сведения перебежчиков, решения, выносимые на войсковых больших и малых собраниях и т. д., позволяет выяснить принципы отбора глагольной лексики как средства фиксации информации в зависимости от назначения документа, степени исторической достоверности, официальности излагаемого, принадлежности текста к той или иной группе документов в жанровом отношении, тенденциозности содержащейся в нем индивидуальной оценки происходящих событий, политической обстановки, а также внимания самого Яна Сапеги к работе своих секретарей (исправлений и дополнений, вносимых гетманом).

Скорописные материалы и другие старопольские документы начала XVII столетия содержат уникальные сведения историко-лингвистического характера, свидетельствующие о расширении состава контекстов для передачи светского и делового содержания с использованием элементов «сырой» польской речи (З. Клеменсевич) на основе взаимодействия различных по происхождению и функционально-семантической специфике лексических единиц и развития признака полифункциональности литературного языка.

Примечания

1. Изучение и подготовка материалов архива к изданию проводились авторским коллективом (в составе: Н. Е. Тюменцева, И. О. Тюменцев, Н. А. Тупикова) при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (грант № 00-01-00044а).

2. См.: Протоколы заседаний Археографической комиссии за 1835–1840 гг. СПб., 1885. Вып. 1; Флоря Б. Н. Два письма начала XVII в. из Троице-Сергиева монастыря // История русского языка. Исследования и тексты. М., 1982. С.319–321; и др.

3. Понятие «языковая личность» рассматривается нами в русле работ: Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987; Лопушанская С. П. Языковая личность казака (по скорописным документам XVII века) // Вопросы краеведения. Вып. 2. Волгоград, 1993. С.164–167.

4. Ананьева Н. Е. История и диалектология польского языка. М., 1994. С.268.

5. См.: Тупикова Н. А., Тюменцева Н. Е., Тюменцев И. О. Донесения иноземцев о ситуации в Замосковье и Поморье в 1608–1609 годы (из русского архива Яна Сапеги) // Россия XV–XVIII столетий: Сборник научных статей. Юбилейное издание. Волгоград – СПб., 2001. С. 235–266; Они же. Пять писем тушинского гетмана Романа Ружинского из русского архива Яна Сапеги 1608–1610 годов // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. Вып.6. Волгоград, 2001. С.24–33; Они же. Письма по церковным делам из русского архива Яна Сапеги 1607–1611 годов // Мир Православия: Сб. науч.ст. Вып.4. Волгоград, 2002. С. 167–180.