Geum.ru

Автор – Шаблинский Илья Георгиевич

Вид материалаДокументы

Содержание


Генрих IV – объединитель нации
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8


Принадлежность к старинной династии, знатному роду, обладание почтенной фамилией являлись на протяжении многих столетий важнейшими основаниями для претензий на лидерство. Собственно политика – борьба за престол, за влияние на государя, на наследство – носила характер внутриклановой или межклановой распри. Отступления от династической традиции выглядели досадными и опасными исключениями, посягательствами на основы политического мироустройства и веры. После христианизации Европы фундаментальное значение для определения лидерской роли того или иного претендента имела и позиция Церкви. Роль этого последнего фактора несколько отличало положение христианских монархов от положения, скажем, римских императоров. Освящение высшими церковными иерархами церемонии вступления на престол постепенно стало традицией, важным условием легитимности нового государя. Впрочем, реальный паритет между властями духовными и светскими даже в средние века оставался скорее проектом, чем реальностью. Светские государи обычно доминировали, обеспечивая свое полновластие либо привычными силовыми методами, либо – в особых случаях – сочетанием угроз, посулов и компромиссов.

Одна из особенностей этого типа лидерства и едва ли не главная отрицательная его сторона заключалась в том, что власть по традиции (по наследству) мог получить человек, начисто лишенный лидерских качеств. Или еще хуже – наделенный чертами, совершенно не совместимыми с властными функциями, попросту говоря – опасными для окружающих.

Опыт абсолютных монархий в общем свидетельствует о том, что выявление у законного наследника признаков психопатии, патологической жестокости, мании преследования и иных «маленьких слабостей» чаще всего никак не препятствовало вручению указанному наследнику власти в полном объеме. Каковым он и спешил воспользоваться. Скажем, царствование таких патологических убийц, как Гай Цезарь Калигула (наследовавший Тиберию) или Коммод (наследовавший упомянутому выше императору – философу Марку Аврелию), оказалось возможным лишь в результате действия династической традиции. Еще чаще в политической истории Европы (и не только Европы) мы встречаем случаи, когда благодаря механизму наследования власть переходила к людям слабым и ничтожным.

Вряд ли, впрочем, следует винить в этом сам династический принцип. В сущности, он представлял собой единственную альтернативу еще более древнему принципу – простого силового захвата власти.

Традиционность лидерства приобретала дополнительный смысл, вступала в особую гармонию с властной волей монарха в случаях, когда последний не только номинально, но и фактически исполнял функцию главы государства, сильного лидера. Имеются в виду ситуации, требовавшие осуществления масштабных политических либо экономических акций, преобразований, сопряженных с немалыми организационными усилиями и риском. Принадлежность лидера к старинной династии освящала в подобных ситуациях саму идею великого начинания. Авторитет родовой фамилии подкреплял – по крайней мере, в глазах какой-то части подданных – правоту дела. В известном смысле традиция могла работать в пользу реформы. Но особенно рассчитывать на нее государь-реформатор, конечно, не мог. Как бы ни было, его уделом была жестокая борьба. Ее характер не менялся и в том случае, когда основной целью государя-лидера было как раз примирение расколотой нации, объединение ее враждующих частей.


§ 2.

Генрих IV – объединитель нации