Geum.ru

Автор – Шаблинский Илья Георгиевич

Вид материалаДокументы

Содержание


Власть традиции и традиция власти. Государи – лидеры реформационных движений
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8


Опираясь на типологию легитимности, предложенную М.Вебером, мы можем выделить три типа лидерства – традиционное, харизматическое и легальное. Отметим сразу, что в реальной политике указанные категории редко встречаются в чистом виде.

Чаще время мы сталкиваемся с различными их сочетаниями. Например, президент, избранный в строгом соответствии с нормами закона, вполне может обладать харизматическими чертами.

Указанные характеристики удобно рассматривать в качестве базовых – с тем, чтобы перейти потом к более подробным классификациям.

О традиционном лидерстве обычно говорят применительно к положению государей в абсолютных монархиях. Они являются лидерами в силу традиции, предполагающей сосредоточение высшей власти в государстве в руках представителей определенной династии, носителей династической фамилии. Признание их власти подданными и готовность последних подчиняться не связаны с какими бы то ни было качествами традиционных лидеров или их достижениями. Это – дань традиции, сила привычки, выработанной поколениями. Изучение карьер и практики лидеров, получивших власть просто в силу факта своего рождения, по наследству (посредством определенных норм, регулирующих процесс престолонаследия), может показаться неактуальным. Подавляющее большинство современных государств использует те или иные виды демократических процедур. Участие населения в решении вопросов, связанных со сменой власти – в форме выборов или референдумов – повсеместно принятая практика. Самые свирепые диктаторы в современных условиях реформы обычно бывают вынуждены прикрывать свою единоличную власть псевдодемократическими ритуалами.

Тем не менее, не следует забывать, что процедуры, обеспечившие легальный тип лидерства, получили достаточно широкое распространение и стали укореняться лишь в течение последних десятилетий ХХ века. Несравнимо больший по продолжительности период мировой истории представляет нам лишь разнообразные вариации единоличного и неограниченного правления. Иными словами, всемирная история лидерства – за вычетом крохотного отрезка примерно в полстолетия – есть история непрерывной борьбы традиционных монархов между собой и с яростными харизматиками, бросавшим время от времени вызовы старым династиям.

В этой истории мы выделим, по крайней мере, одну тему, сохранившую актуальность и представляющую серьезные интерес с точки зрения дискуссии о возможностях отдельной личности, лидера внести изменения не только в политический режим, но и в политические нравы. Речь идет о случаях, когда законные монархи оказывались во главе общественных движений, опиравшихся на большую или меньшую социальную базу и направленных на коренное преобразование в общественной и государственной жизни.

Образ действий традиционного лидера таким образом мог служить прообразом партийной деятельности современных политиков. Государь в таких случаях стремился расширить социальную базу своего курса, рекрутируя соратников не только из среды знати, но и на самых низших ступенях общественной иерархической лестницы. При этом жизнеспособность и успех реформационных движений в значительной степени зависели от того, что они были освящены именем государя и его авторитетом. Последний в подобных случаях, безусловно, обогащался и новым содержанием.

Выделим традиционных лидеров, сыгравших ведущую роль в реформационных процессах, в особую категорию. К ней мы отнесли бы, например, французского короля Генриха IV и русского царя Петра I. Эти фигуры заслуживают специального внимания.

Можно ли сводить традиционное лидерство к опыту абсолютных монархий? Вероятно, нет. Именно ХХ-й век показал, что возможны новые формы политического лидерства, никак не связанные с монархической идеей, с династическим наследованием, но принимаемые прежде всего в силу традиции, в силу сложившихся политических обыкновений. Речь идет о лидерстве в условиях тоталитарных режимов, существующих достаточно долго и в силу этого ставших привычными. Одним из упомянутых обыкновений следует считать угрозу применения силы против не вполне лояльных граждан.

Вожди тоталитарных государств обычно обставляли свое правление и акты смены власти некими процедурами, выглядевшими как легальные. В действительности они имели лишь пропагандистское значение. Власть сохранялась в руках правящей группировки не в соответствии с нормами законов, а в соответствии с ее традиционно господствующим положением. Фактически речь тут должна идти о традиционном лидерстве в рамках олигархии. Тесный круг олигархов решает, кому из них быть первым, носить титул главы режима. Именно так решался вопрос о лидере государства в СССР при переходе власти к Л.Брежневу (1964 г.), а затем последовательно – к Ю.Андропову (1982 г.), К.Черненко (1984 г.) и М.Горбачеву (1985 г.). Аналогичным образом – в силу традиционного господствующего положения Компартии Китая и в результате политической сделки узкой группы олигархов лидерами Поднебесной становились Цзянь Цземинь (1989 г.) и Ху Цзиньтао (2002 г.).

Интересно и важно отметить, что возникновение подобных режимов, их кровавая юность связаны обычно с иным типом лидерства – харизматическим. Под харизмой принято понимать яркое дарование, примечательную способность, свойственные конкретной личности, претендующей на власть. Сам М.Вебер, выделивший данный тип лидерства, использовал понятие «внеобыденный личный дар». Харизматический лидер подчиняет себе людей, воздействуя на них силой своего таланта, мужества, храбрости, обаяния.

Среди харизматиков логично прежде всего выделить слой деятелей, захватывавших государственную власть силой. Их «внеобыденный личный дар» чаще всего был даром полководческим. Но речь могла идти и об ораторских способностях, и о даре организатора. Поскольку выше мы упомянули возникновение тоталитарных диктатур в России и Китае, отметим: Владимир Ленин и Мао Цзэдун вовсе не показали себя крупными военными стратегами. Харизма каждого из них складывалась постепенно из таких слагаемых, как феноменальная энергия, нацеленность на власть, определенные ораторские и организаторские способности, но главное – потрясающее политическое чутье, позволявшее выбирать темы и идеи, в наибольшей мере востребованные и ожидаемые конкретными общественными группами в конкретной обстановке.

Вообще вряд ли любого мало-мальски удачливого узурпатора, нахрапистого властолюбивого офицера, взявшего штурмом президентский дворец, следует записывать в харизматические лидеры. Если ни одним из перечисленных дарований он не обладает, его власть, как правило, остается непрочной. Можно признать лишь одно: харизмы любого диктатора, совершившего удачный переворот, хватает, по крайней мере, на узкую группу солдат и офицеров, обеспечивших техническую сторону переворота.

Другая разновидность харизматических лидеров, встречающаяся гораздо реже – лидеры, обеспечивающие свое доминирование без привычной помощи вооруженной силы. Предполагается, таким образом, необычайная сила убеждения и духовного авторитета этих лидеров (тут примерами могут служить лидер индийского народа М.Ганди и иранский духовно-политический вождь аятолла Хомейни).

Харизматических вождей, добивающихся власти силой, можно разделить на определенные категории с учетом особенностей создаваемых ими режимов. Точнее – с учетом идеологического обоснования диктатуры и соответствующих методов воздействия на общество. Таким образом, в самом общем плане можно выделить две категории: харизматиков-«охранителей» (опирающихся на сложившуюся, естественную расстановку общественных сил и имперско-националистические настроения) и харизматиков-революционеров (использующих для обеспечения своего лидерства социальную, межсословную или межклассовую рознь, «революционное» насилие по отношению к определенным общественным группам и широковещательные программы социально-политического переустройства).

Отметим, между прочим, что реальные образы действий у представителей двух названных категорий могут быть во многом схожи. «Охранители»-националисты подчас не скупятся на обещания в адрес неимущих слоев (вспомним социальные программы Б.Мусолини), а "революционеры» охотно проводят политику внешней экспансии (вспомним политику лидеров СССР в 1920-40 гг.).

Наконец, еще одна широкая категория – политическое лидерство рационально-легального типа. Речь идет о деятелях, лидерство которых признается в силу юридических процедур, норм писаных законов. Например, в силу избрания на определенную должность. Разумеется, практика современных демократий представляет в основном различные образцы именно этого типа лидерства. Тут перед нами обширное поле для подробных классификаций. Мы, впрочем, ограничимся одной. В зависимости от общественной функции, представляемой и предлагаемой лидером, а также типа его личности (более или менее соответствующего функции) мы можем различать лидеров-инспираторов и лидеров-технологов. К первым следует отнести политиков, отличающихся выраженным стремлением увлекать сторонников крупными целями и программами – способных вдохновлять. Вдохновение – ключевое слово, передающее сущность лидерства данного типа. Соответствующий ему политический персонаж часто действует по наитию, предпочитая его строгому расчету и заражая энергией сторонников. Он склонен выдвигать масштабные цели и пренебрегать рутиной. Эти качества в сущности составляют определяющую харизму. Но это достаточно узко понимаемая, демократическая харизма. В условиях либерального режима она, в сущности, сводится к умению лидера создавать определенный образ – образ яркого, сверхэнергичного стратега. Действие такой харизмы ограничено рамками легального лидерства: подразумевается, что способность конкретного лица разжигать политическую страсть и вдохновлять может быть востребована лишь при условии законного избрания данного лица на высокий пост. Таким образом, легальный лидер-инспиратор – это обычно харизматик в условиях демократии.

Лидера-«технолога», вероятно, не всегда можно рассматривать в качестве полной противоположности инспиратору. «Технолог» также может выдвигать крупные задачи, располагая определенным запасом обаяния. Однако для него в любом случае это будет не основным мотивом и методом деятельности. «Технолог» склонен к кропотливой работе над решением повседневных задач. Он рационален, осторожен, расчетлив. В принципе, он не любит злоупотреблять внешними эффектами. Формулируя свои программы, он не стремится насыщать их броскими лозунгами. Он избегает преувеличенного энтузиазма.

Спокойная политическая атмосфера в обществе, устойчивое развитие экономики скорее благоприятствуют лидерам-«технологам». Они постоянно востребованы при условии отсутствия в обществе острых конфликтов.

Для успеха «инспираторов» требуется все же достаточно широкое распространение кризисных настроений, ощущения политической нестабильности и дискомфорта. (Подразумеваются самые различные причины и факторы кризисных умонастроений: У.Черчилль стал лидером консерваторов и премьер-министром в условиях начала войны с гитлеровской Германией: Р.Рейган победил на президентских выборах США в период явного обострения «холодной войны» с СССР.) Без таких психологических условий инспирационные программа и стиль могут не получить достаточно широкой поддержки. Функция или роль инспиратора «плохо продается» в хорошую политическую погоду.

Наконец, выделим еще один тип лидерства, который с функциональной точки зрения может подчас восприниматься как приложение к первым двум. И все же мы считаем возможным обособить лидеров-«объединителей»: их функция не всегда, но нередко приобретает совершенно самостоятельное значение и требует специфических лидерских качеств. Главным из них является, вероятно, способность лидера выглядеть – по крайней мере выглядеть – но, в конечном счете, быть привлекательным политическим партнером для различных или даже враждебных друг другу общественных сил. Разумеется, данное качество связано с определенным дипломатическим даром, способностью вести диалог, умерять страсти и мирить, находить взаимоприемлемые формулы и обтекаемые фразы.

Спрос на «объединителей» всегда высок в полиэтнических или поликонфессиональных обществах (если ни один из этносов не является доминирующим), переживающих кризис. Этот тип лидерства бывает также востребован политическими движениями, состоящими из конфликтующих друг с другом фракций и пытающимися избежать раскола.

Впрочем, потребность в самих по себе объединительных усилиях и лидерах, способных их предпринять, может быть очень по-разному осознана и выражена в различных слоях общества, раздираемого противоречиями. Как известно, попытки примирить враждующие стороны (партии, кланы этнические группы) весьма часто оборачивались плачевными результатами для примирителей. В жестко поляризованном обществе трудно опереться на то, что можно было бы назвать «политическим центром».

Итак, характеристики «инспиратор», «технолог», «объединитель» использовались нами лишь применительно к легальному типу лидерства – основному для современной политики. Отметим все же, что иногда они могут быть удобны при анализе некоторых ярких фигур из широкого слоя традиционных лидеров-монархов, давно уже принадлежащих многовековой политической истории.

Ниже мы попытаемся рассмотреть все названные категории лидерства и упомянутые биографии несколько подробнее.


II. ТРАДИЦИОННОЕ ЛИДЕРСТВО



§ 1.

Власть традиции и традиция власти. Государи – лидеры реформационных движений