Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
У Вас какие-то сведения о филармониях мне не вполне ясные. Сколько я знаю, во главе их не произошло никаких изменений: в Moскве — Райский, в Ленинграде — Оссовский; правда, в Ленинграде есть какая-то Легран, но Оссовский ведет все художественные дела. С Шерхеном при переговорах вышла довольно нередкая у нас ерунда. Откуда-то прошел слух, что Клемперер прислал телеграмму с предло жением своих услуг. Слух этот не был проверен, а переговоры с Шерхеном, шедшие вполне удовлетворительно, были замяты! Клемперер, конечно, оказался чьей-то выдумкой. Так что, я думаю, если бы Вы поддерживали Шерхена, то это было бы не плохо. Хотя, сознаюсь, мне лично он не так уж нравится, и думаю, что мы могли бы получить лучшего дирижера из германских изгнанников. Шерхен, видно, отличный оркестровый педагог, но весьма не всеобъемлющ как артистическая величина. Ему больше всего удается музыка современно-конструктивного характера. В классике он весьма посредствен, в эмоциональном сдержан больше, чем хотелось бы. Скифскую он мог сделать хорошо, а вот 3-ю симфонию — не знаю. Почему Вы не хотите дать 2-ю? 13-го мы будем играть всю ее в 8 рук. Что-то получится!? Завтра Фительберг будет играть мою 10-ю симфонию3; несмотря на ее грузность и непрактические трудности, я от нее не отрекаюсь — она может отлично и вполне убедительно выходить, хотя она и не доходчива. Фитель знает музыку больше на глаз и по основным линиям, но и то что-то получается. Я думаю, эту симфонию можно было бы без особой боязни играть даже в Париже.
Удается Вам между Вашим неуёмным концертированием работать над виолончельным концертом? 4
Всего доброго. Обнимаю Вас. Сердечный привет Лине Ивановне.
Ваш Н. Мясковский!
6/II 1934. Москва 376. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
10 февраля 1934 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
10 февраля 1934
Дорогой Николай Яковлевич.
Спешу подтвердить получение Вашей тринадцатой симфонии. Получил также Ваше от 14 января, а Вы, надеюсь, тем временем мое от 15-го. Ввиду того, что Дезормьер в течение ближайшей недели занят другими концертами, а Вашей тринадцатой чрезвычайно интересовался Шерхен, посылаю ее ему в Страсбург. Он просил партитуру на два дня и обещал вернуть аккуратно.
Малько сыграл в Ливерпуле Вашу пятую, а в Лондоне седьмую, одновременно с которой шли «Портреты» и сюита из «Носа» Шостаковича 1, что дало повод одной газете ошибиться следующим образом: «Нос Мясковского», муз. Шостаковича. Хотя этот концерт передавался но радио, но я в тот вечер сам играл в радио в Турине. Отыграв, пытался тут же ловить Лондон, но так как концерт продолжался, и туринская станция выбрасывала в воздух собственные звуки, почти ничего не было слышно, а что слышалось, то перебивалось непрерывными щелчками в ухо. Несколько отрывков из «Портретов» мне удалось поймать и убедиться, что Малько играет в правильных темпах. На неделю позднее я был в Лондоне, где мне сказали, что вся программа прошла хорошо и вызвала большой интерес. Видел я и Кларка, который в упоении от Москвы и полон проектов об исполнении советских вещей. Выходит, что Кларка все-таки стоило пустить в наш огород.
Я в страшном негодовании на Вас за Ваше могильно-равнодушное отношение к моему последнему египетскому опусу. Хотя мне очень хотелось принять Ваши слова о второй симфонии за чистую монету, но я начинаю сомневаться, не для заглаживания ли тяжелого впечатления Вы расхвалили ее, ибо легче произнести много слов, чем сделать маленькую услугу. А. К. Метнер, конечно, приличный музыкант, но в том-то и горе, что он уразумеет вещь лишь до известной степени, а дальше пойдет молотить, как попало. Неужели Вы думаете, что если бы тринадцатая симфония шла в Париже, я отсиделся бы дома и не пошел защитить ее перед местным дирижером? Вы просто монструозны. Уверяю Вас, что музыка уж вовсе не такая плохая и может даже немножко понравиться Вам.
Я страшно доволен, что Вы перекладываете тринадцатую в две руки. Посмотрев партитуру с этой точки зрения, мне показалось, что она должна легко этому поддаться. Кстати, в Италии я выучился следующему: fiati значит не специально деревянные, а вообще духовые (это Вы подвели меня, вбив мне в голову, что fiati деревянные); деревянные— legni, а медные — ottoni. Конечно, писать legni как-то жутко, особенно в пассаже стаккато, но ottoni, пожалуйста, примените в Ва шем новом клавире, тем более, что у Вас теперь склонность пользоваться инструментами по группам.
Я прочел статью Алявдиной2. Некоторые мысли показались мне верными, но вообще это область очень мне чуждая, и, кроме того, и изложение как будто растянуто, с излишними повторениями. Надо ли посылать экземпляр обратно, или можно привезти в апреле?
В ближайшие дни я пошлю на Ваш адрес балладу3 и «Мимолетности», с просьбой передать их в Музсектор. Балладу (парижское издание) я проглядел и внес несколько незначительных поправок карандашом. В «Мимолетности» (московское издание) я поручил, во-первых, внести те незначительные прибавления, которые появились в заграничном издании. Эти прибавления внесены в посылаемый Вам экземпляр красными чернилами; кое-где я их даже отменил, так как, в сущности, не стоит возиться. Кроме того, я теперь еще раз просмотрел весь опус и вписал еще кое-какие мелочи зеленым и черным карандашом. В общем, если внесением этого на доски будет заниматься С. С. Попов, то он сам увидит, что надо внести, а на что можно плюнуть.
Меня огорчает Атовмян, не отвечающий уже на два письма. Во первых, нужно знать про Шостаковича, в связи с предстоящим Парижским концертом (который, кстати сказать, крепнет и намечается на конец апреля); во-вторых, он не сообщил ни про одно исполнение иностранных композиторов в СССР, что до чрезвычайности затрудняет помещение советских авторов за границей; наконец, Риети ребром по ставил вопрос — играют или не играют его симфоньетту4. Он ведь единственный рукописный экземпляр, который нужен для исполнения в Италии в апреле. Может быть, Вы все-таки поднажмете, чтобы эту вещь сыграли до 20 марта, а затем послали бы партитуру и материал по следующему адресу: Vittorio Rieti, Via Lutezia, 11, Roma, Italia.
Крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
377. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
25 февраля 1934 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, я с интересом и вниманием прочел Ваше письмо от 10 февраля. Вы напрасно сердитесь на меня за египетский опус. Таиров ничего мне не говорил, партитура еще переписывается, пи от чего я пока не отказывался, а просто ныл, потому что не люблю театралов вообще, совершенно далек с Таировым и сомневаюсь в своей пользе. Но когда еще до этого дойдет дело! Ваши ноты получил и отдал в Музгиз. Все Ваши поправки, кроме одной фальшивой ноты (другая между прочим, Вами пропущена: № 13, такт 2, в последней строке — sol !) имеют главное значение исполнительских нюансов и, по-моему, очень важны. Я показал Шишову, и он согласился. Когда реализует, не знаю. Меня в Вашем письме больше всего огорчает сетование на Союз за неисполнение заграничных сочинений. Сетовать есть за что. Но, к несчастью, положение сейчас в Союзе таково, что не знаешь, за какую ниточку потянуть, чтобы что-нибудь наладить. У нас сейчас завелось такое разделение функций, и во главе секторов стоят или бездеятельные люди или, напротив, довольно деятельные, но бюрократы, что я буквально не знаю, куда ткнуться. Атовмян не хочет вмешиваться в чужие дела, а он единственный действительно энергичный и инициативный человек. Держановский совсем оттерт. Единственное, что мне питается сделать, это, связавшись лично с каким-нибудь влиятельным исполнителем, добиться у него чего-нибудь реального. Но Сараджев тоже не у дел. Значит, остается Гаук и Себастьян. Не знаю, подойдет ли Себ[астьяну] Риети, да он и очень занят. Попробую насесть на Гаука. К сожалению, я очень редко с ним встречаюсь. Ведь я на Радио больше не работаю. На этих днях (21-го) должна была идти соната для скрипки и виолончели Онеггера1 (на Радио), но сорвался концерт по болезни исполнителя. Отложили.
Недавно мы играли (правда, в плохом ансамбле) всю Вашу 2-ю симфонию. Никто ничего не понял; я в том числе. Дьявольски трудное переложение, и безумно замысловатый стиль. Но почему-то я думаю, что постигну, ибо есть там что-то влекущее. В основных элементах 1-й части (1-я тема) есть что-то от «Шута».
Хорошо было бы, если бы Шерхен, не использовав 13-й симфонии за границей, наметил ее для исполнения здесь. Посылаю Вам 3 исправления в партитуре, которые я сделал, проверяя партии. Вы будете недовольны введением струнных на цифре 56, но мне показалось, что не выидет настоящее cresc[endo] и аккорды струнных, как сейчас, прозвучат неожиданно.
Всего доброго. Обнимаю Вас. Привет Лине Ивановне.
Ваш Н. Мясковский
25/II 1934. Москва
378. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
12 марта 1934 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
12 марта 1934
Дорогой Николай Яковлевич.
Ваше письмо от 25 февраля получил и сообщенные Вами поправки в тринадцатой симфонии принял к сведению. Кстати, помните я писал Вам, что Молинари выудил в Вашей симфоньетте с десяток ошибок. Учил он партитуру по первому изданию; когда же я достал от него список ошибок и проверил их по второму изданию, то оказалось, что большинство Вы уже сами исправили. Осталось несколько второстепенных:
Первая часть, три такта до 25 — пропущены точки у виолончелей и контрабасов;
Вторая часть, пятый такт после 26 — у контрабасов бекар к фа.
Третья часть, пятый такт после 1 — у первых скрипок акцент на второй четверти, по-видимому, предназначался для следующего такта;
Третья часть, шестой такт после 20 — у первых скрипок пропущено divisi.
Об этой симфоньетте я говорил с парижским дирижером Гобером из Гранд Опера, который заинтересовался ею, — и я посылаю ему Партитуру. Он обещал сыграть осенью.
Что случилось с Армянским квартетом? Я прочел в газетах, что и участие в Лондоне было объявлено, но в последний момент армяне были заменены самим Манжо с его ансамблем, который с успехом исполнил Ваш квартет1, квартет же Мосолова был отменен. Манжо мне пока никаких объяснений не сообщил.
Получил письмо от Таирова: «Египетские ночи» запаздывают и едва ли пойдут даже в апреле2. Таким образом — ныне отпущаеши Вам. Я очень рад, что, следовательно, попаду на репетиции, так как театральные оркестры играют чаще скверно, а между тем, вещь совсем не такая плохая; теперь же мне удастся их направить. Приеду я в Москву числа 8—9 апреля. Атовмян пишет загадочные фразы, что, может быть, его не будет в Москве. Если он уедет, то, пожалуйста, предупредите меня, чтобы я так и не завяз на вокзале со всеми моими тюками. Об исполнении «Серенады» и симфоньетты Риети и посылке партитуры последней автору в Рим он прислал мне успокоительные телеграммы. Но я никак не могу добиться, можно ли получить Шостаковича для исполнения его концерта в Париже в конце апреля. Лучше самого автора в качестве пианиста, а если нет, то ноты поскорее, дабы поспел их выучить здешний пианист. Я писал об этом Атовмяну еще в декабре и повторял несколько раз — и как в стену горох!
Я сегодня послал ему партитуру только что оркестрованного Анданте из четвертой сонаты, с просьбой расписать на партии к моему концерту 18 апреля3, а то здесь в Париже до моего отъезда не успеем. Я боюсь затруднять Вас просьбами, но, может, Вы будете милым и о i ним глазком присмотрите, чтобы Атовмян не забыл. Может, Владимир Владимирович возьмется за дело? А бумагу пусть дадут мне взаймы я привезу с собою и верну им. Из Парижа я выеду в последних числах марта, сначала в Прагу, потом в Варшаву. В Варшаве буду 5 и б апреля и остановлюсь в Hôtel Europe. Это на случай каких-либо экстренных сообщений из Москвы.
Крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
379. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
18 марта 1934 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, надеюсь еще застать Вас в Париже. Сегодня, наконец, идет Симфоньетта Риети на Радио. Недавно играли очень милую сонату Онеггера для скрипки и виолончели. Также — концерт, фортепианный, Равеля — очень плохо, и вещь мне показалась вполне пустой; весь блеск — зря. Армянский квартет уезжает на днях, так как был болен виолончелист. От Манжо я имел привет из Ливерпуля, где он тоже играл мой квартет1. Спасибо за дополнительные опечатки в симфоньетте. Вы мне, к сожалению, ничего не пишете о судьбе 13-й симфонии, между тем, голоса ее готовы. Я уже сильно прогорел со своими голосами. 11-я симфония сорвалась в Америке, так как Univ[ersal] Edit[ion] потеряло партитуру! 13-я, видимо, тоже не состоится, поскольку Вы уезжаете из Парижа. Насчет Шостаковича я тоже ничего не могу добиться — он в славе и легкомыслен. Атовмян же хочет уходить из Союза, так как его упорно травят. Насчет Andante поговорю с С. С. Поповым — через его руки идет вся переписка. Всего доброго.
Обнимаю.
Ваш Н. Мясковский
18/III 1934
Постарайтесь, чтобы Вас встретил еще кто-нибудь.
380. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
20 марта 1934 г., Париж
Париж, 20 мар. 1934
Дорогой Ник[олай] Яковлевич.
Брюссельское радио просит биографию Шебалина на предмет исполнения его симфонии1. Если бы он прислал мне с обратной почтой короткую заметку о себе и о вещи (как Вы делали для Рима) по-русски, то я бы успел до моего отъезда перевести и послать в Брюссель. Жму лапку.
Ваш С. Пркфв 381. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
28 марта 1934 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
28 марта 1934
Дорогой Николай Яковлевич.
Симфонический концерт советской музыки, предполагавшийся в Париже в конце апреля, запаздывает: он состоится или во второй половине мая, или в начале будущего сезона, то есть в октябре. Из этого, однако, не следует, что шансы его понизились: наоборот, и парижское Полпредство и несколько французских рабочих организаций за это время подтвердили желание поддержать его. Партитуру Вашей тринадцатой я в свое время послал Шерхену, который просмотрел ее и переслал Дезормьеру; у последнего она сейчас и находится. О впечатлениях Шерхена я ничего не знаю, так как он уехал в Стокгольм и в Париже за последнее время не показывался. Материал лучше до моего приезда в Москву не высылайте, так как если концерт состоится осенью, то не стоит, чтобы он без дела трепался за границей. Гобер остался очень доволен Вашей симфоньеттой и пообещал сыграть ее осенью и Париже. Поэтому я решил не привозить в Москву материал ее. Однако если Вы запротестуете, то по приезде в Москву я протелеграфирую, чтобы его дослали.
Манжо мне пишет, что ввиду неприезда Армянского квартета на 20 февраля, он сам со своим ансамблем сыграл Ваш квартет, a теперь надеется, что армяне выступят у него осенью. Между тем, Вы пишете, что этот квартет выезжает в Лондон. К кому же это и на какой ангажемент? Прилагаю Вам программу: после исполнения в Лондоне и Ливерпуле Манжо сыграл Ваш квартет еще раз в Лондоне1.
Крепко обнимаю Вас. По-прежнему рассчитываю быть в Москве 8-го утром и как будто не предвижу отмены.
Ваш С. Пркфв
382. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
1 мая 1934 г., Одесса
Одесса, 1 мая 1934
Дорогой Ник[олай] Як[овлевич].
Спасибо большое за пересылку письма: оно было длинное и со всякого рода фаршем в виде фотографий детей и пр. В общем дома все благополучно. Отбыв Харькiв и Киев, я наслаждаюсь солнцем и морем Одессы и занимаюсь обыгрыванием в шахматы директора здешней Филармонии. Обнимаю.
Ваш С. Пркфв В Ленинграде буду с 6-го по 13-е, а в Москве, вероятно, 14-го. Это не восточная молельня, а зал, где я буду играть*.
383. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
20 июля 1934 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
20 июля 1934
Дорогой Николай Яковлевич.
Несколько неожиданно уехал я за границу, подкинув Вам тючок нот. Перед отъездом получил от Асафьева письмо, где он расхваливал Вашу пятнадцатую, что привело меня в полнейшее негодование по поводу Вашего вероломства: весь конец июня я просидел против Вас на Вашем диване, и Вы глядели на меня честным взглядом, как будто ничего и не сочинили! Это все, конечно, за мое отношение к финалу четырнадцатой — недаром Валентина Яковлевна объясняла, что Вы носите бороду, дабы скрыть злые губы и мстительные складки по сторонам их.
По возвращении в Париж веду себя тихо и еще не решил, куда двинусь отсюда. Во всяком случае, Ваши письма будут мне пересылаться. За Вашу симфоньетту стребовал с Варшавы сто злотых (около 22 торгсинских рублей) и получил заверение, что они будут присланы мне в ближайшем будущем. От Стока — благодарность за предоставление ему первого американского исполнения Вашей тринадцатой1. Кстати, договорилась ли с ним Московская филармония? Вы бы все-таки поговорили об этом с кем-нибудь, а то выходит неловко.
Передайте, пожалуйста, сердечный привет Валентине Яковлевне и благодарность за пересылку письма Л[ины] И[вановны], которое обогнало меня в дороге и ждало в Париже. Обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
Разыгрываю «Персефону» по клавиру2: много интересного, но вообще жестко и трудно. Как только Пайчадзе вернется из отпуска, достану экземпляр для Вас.
384. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
1 августа 1934 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, Ваш отъезд ошеломил нас своей внезапностью, хотя мне он представился целесообразным — сидеть летом в Москве — безумие. Правда, я не очень много выигрываю, сидя на Ни-
* Приписка С. С. Прокофьева на обороте открытки, где помещен снимок здания Одесского Горсовета. колиной Горе (там с утра до вечера стук строительства), но все же хотя бы воздух пахнет чем-то благопристойным.
В одну из своих московских бытностей я послал Вам пакетик с открыткой Малько и вырезками. Сейчас накопилось только две вырезки, — я подожду посылать. Получили ли Вы голоса 13-й моей симфонии? Почему-то Бургин, будучи в Вене, решил, что эту симфонию надо предложить Кусевицкому, и я получил из Univ[ersal] Edit[ion] в таком роде письмо 1. Я отвечаю, что распоряжение 13-й симфонией находится в Ваших руках, и Вы, по моей просьбе, отдали премьеру Ам[ерики] Стоку. Пусть Кусевицкий играет, что хочет из остатков. О Стоке. Сейчас нет никого в Филармонии, и я ничего не мог узнать, а в газетах ничего о нем не пишут. Зато о Дефо пишут вполне определенно, что он будет дирижировать. Так что по отношению к нему Вы развязаны.
Вы здесь оставили все Ваши партитуры: Andante, Симф[оническую] песнь — надо Вам их послать (впрочем, С. С. Попов уехал в отпуск придется отложить это до начала сентября)? С оставленными Вами нотами я совершил преступление: я вскрыл ящик и вложил то, что лежало у меня на рояле, а выудил Мийо «Максимилиана» и какую-то «Мал[енькую] симфонию» Кондрацкого2. «Максим[илиан]» мне вовсе не нравится — это нудно и, при невероятной громоздкости, все же очень мелко. «Ария» — четыре жалкие банальные фразки! И так все — куча претензий и вывертов над крохотной идейкой.
Ваши обиды по моему адресу — совсем ни к чему. Я же знаю, что Вам можно показать и что нельзя. И вовсе я на Вас не в обиде за финал 14-й (я не был согласен с охаиванием Скерцо, которое меня удовлетворяло, хотя тему я сам считаю плохой, — но не все в целом), — я сам знаю, что это весьма слабо, но ничего не могу поделать — мне нужен этот характер, а сочинять 3-й финал я больше не в силах. 15-я же — только в самых поверхностных эскизах и до последней степени примитивна, а порой и банальна; в ней есть парочка неплохих идей (это на две части!), но все еще вполне сыро, и я совершенно не знаю, что воспоследует дальше, так что я считаю, что ничего и не сочинил, и взгляд мой не слукавил.
Завтра я опять уезжаю на Ник[олину] Г[ору] и приеду обратно, вероятно, числа 18-го. Хорошо бы, если бы и «Персефона» — явилась к этому времени на свидание. Я очень надеюсь, что теперь Вы быстро приведете в порядок виолончельный концерт3. Судя по каким-то загадочным словам Держановского — сегодня по телефону — Вы оставили здесь уже готового «Киже»?!4 Быть может, успею еще заглянуть к нему, посмотрю, что там.
Если Вы действительно соберете какие-нибудь суммы для меня, может быть, Вы не будете их пока высылать, а просто привезете с собой в октябре? Оставленные Вами 100 франков вполне заполнят мою кофейную брешь. Всего доброго. Валентина Вам кланяется весьма.
Сердечно Ваш Н. Мясковский
1/VIII 1934. Москва 385. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
15 августа 1934 г., Париж
Paris, 15 авг. 1934
Дорогой Ник[олай] Як[овлевич].
Вашу 13-ю получил (3 руло); также письмо от 1 августа, открытку от Малько и вырезки. Дзимитровский писал, что он имеет возможность поместить 13-ю в Америку; я ответил — 13-я пока обещана Стоку; тогда Дзим[итровский] написал, чтоб я материал передавал не иначе, как через Univers[al], «чтобы наш друг Мяск[овский] имел возможность заработать на прокате». Вы понимаете наглость? Я чуть не написал ему теплое письмо, что видел я, сколько перепадает на долю нашего друга за прокат! Затем решил, что лучше не ссориться, но материал он увидит как свои уши. Кусев[ицкий] недавно затребовал через Пайчадзе Вашу «Серенаду для струнных» (!) для просмотра. Я выдал все три пьесы 1, и, если он возьмет играть одну из них, постараюсь с материалом устроиться как для польского дирижера. [...]
Симф[оническая] песнь, вероятно, пойдет в Париже в начале октября, поэтому необходимо, чтобы С. С. Попов вернул мне к 15 сентября партитуру и материал (сделанные в Париже), оставив в Москве сделанные им копии. Я об этом его предупреждал еще в июне, но Вы будете другом, если напомните. На случай, я буду в отъезде, адресовать лучше так: Serge Prokofieff, aux bons soins Grandes Editions Musicales, 22, rue d’Anjou, Paris VIII.
С Andante спеха нет: пока исполнений не предвидится. Я тут довольно много насочинял, хотя и не то, что нужно. То есть виолончельный концерт по-прежнему в дремоте, но сделан ор. 63 «Мысли», три пьесы для фортепиано серьезные и кончен ор. 592: Promenade, Paysage (уже Вам известный) и Sonatine pastorale, последняя в C-dur, в одной части, очень простая — после того, как две другие оказались слишком заумными. Сейчас пишу Танцевальную сюиту в 4-х частях для Гусмана, для оркестра3.