Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
Ваш С. Пркфв
361. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
17 июня 1933 г., Москва
17/VI 1933. Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, поскольку Вы уже оправились достаточно после московских переживаний, могу опять напомнить о нас. Сегодня я предложил в издательстве напечатать как переложение 3-й симфонии в 4 руки, так и Шубертовские вальсы в 2-х фортепианном изложении, — предложение мое весьма воодушевило наше почтенное собрание и единогласно принято1. Скажите, как это дело теперь оформить? Надо Вам направить официальное предложение (по отношению к Вальсам это, конечно, неизбежно, поскольку у меня их нет) или Вы ограничитесь моим письмом, и на его основании сообщите свое согласие директору Музгиза? Как Вы доехали? Не было недоразумений с ковром и кучей книг, какие Вы везли? Между прочим, интересуют Нас вересаевские изложения жизней Пушкина и Гоголя по документам эпохи и личным. Если Вы не видели «Пушкина», то должен Вам сообщить, что это нечто чрезвычайно живое и даже увлекательное. «Гоголь» только что вышел, так что суждения еще не имею. Если Вы захотите иметь, то я с удовольствием достану Вам эти книги (изд. «Аса demia»). Поручение Ваше насчет сонат выполнил, хотя, сознаюсь, с некоторым опозданием. В день Вашего отъезда я получил от Асафьевского балета гораздо лучшее впечатление, чем на репетиции. Во-первых, превосходно играла во 2-м и 3-м действиях Семенова, затем все шло как-то компактнее, и, наконец, — когда привыкнешь к этой музыкальной почти пресноте, начинаешь даже кое-что различать, а то первое впечатление как перед толпой негров — все на одно лицо. В общем, там независимо от «авторов» много хорошей музыки, хотя, конечно, многое можно было бы сделать острее, другой вопрос — нужно ли было2. Я много после Вашего отъезда думал о том, как Вам приезжать осенью, и пришел к твердому, убеждению, что Вы должны приехать непременно с крупным сочинением, написанным специально для нас — СССР, пусть это будет даже симфоническое, но монументальное, яркое и... не пугайтесь, о, ужас —даже веселое! Как это сочетать, я не знаю, по Вы должны суметь. «Chanson symphonique»3 — не вполне для нас, в нем есть измельченность формы (слишком большая изысканность в этом направлении), ему недостает того, что мы подразумеваем под монументальностью, — известной простоты и широты контуров, к чему Вы чрезвычайно способны, но временно тщательно избегаете. Не сердитесь.
Сегодня я, между прочим, слушал в непосредственном сопоставлении Таджикскую сюиту Книппера и Туркменскую Шехтера4; безоговорочно отдаю предпочтение Шехтеру, тут есть творчество, непосредственность и свежесть изобретения и даже звучания, между тем, как там больше кухни и притом не первоклассной. Из этого следует, что я предпочитаю рекомендовать для Рима Шехтера, если не пройдет Фейнберг.
Обнимаю Вас, желаю всего лучшего. Куда Вы укатили на лето? Сердечный привет Лине Ивановне.
Ваш Н. Мясковский
P. S. Вы меня испортили ковром — я начинаю привыкать и тяготеть к комфорту.
362. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
13 июля 1933 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
13 июля 1933
Дорогой Николай Яковлевич.
Получил Ваше письмо от 17 июня и вполне с Вами согласен как относительно сочинения Асафьева, так и относительно моих для осеннего приезда. Недостаточная острота асафьевской трактовки мне стала особенно ясна после того, как я услышал в Париже балет «Школа танцев», сделанный на музыку Боккерини и оркестрованный Жаном Фран се1. Хотя в нем было слишком много труб в верхнем регистре и немало ухваток из «Пульчинеллы», но все же это была настоящая творческая оркестровка, которая все время искрилась, как шампанское. Правда, может тут сыграл и итальянский темперамент самого Боккерини, но все-таки я думаю, что взятый Асафьевым материал можно было поднести ярче, даже не покушаясь на гармоническую и контрапунктическую ткань.
Относительно советской пьесы на осень, я сам все время строю проекты, как раз в том плане, как Вы мне рекомендуете. Многое уже придумано, но не знаю, поспеет ли к осени: или привезу, или без пяти минут привезу. Симфоническую песнь я пока и не собираюсь играть в Москве. [...]
Из Лондона мне написали, что один из Ваших квартетов они будут играть в сентябре, по-видимому, с передачей по радио. Кроме того, я им послал нонет Щербачева и Восточную сюиту Льва Шварца2. В Рим я отправил выработанную с Вами программу с Туркменской сюитой Шехтера, с объяснениями по поводу Фейнберга и с сообщением, что я имею партитуру Вашей симфоньетты и Третьей Шостаковича, которые могу послать им на просмотр по первому требованию. Возникает возможность такой же программы и в Париже — в ноябре. Я хотел бы чтобы мне прислали партитуры и материалы трио Хачатуряна3 и Восточной сюиты Шварца, и того и другого по два комплекта, так как эти вещи могут быть ходкими. Также я хотел бы еще один комплект Вашего квартета ор. 33, № 2, на случай если посланный в Лондон материал застрянет там для повторного исполнения. Лондон вообще оживился и предложил послать в СССР английских артистов с современной английской камерной программой, в ответ на то же со стороны СССР. Обо всем этом я только что написал Атовмяну, но так как последний иногда растворяется в делах посторонних музыке, то будет хорошо, если Вы его подзудите.
Пайчадзе, наконец, смилостивился и разрешил, чтобы партитура III симфонии поступила в Вашу собственность; он просит только, чтобы Вы дали записку, что партитура исключительно для Вашего личного пользования и Вы не будете давать ее для исполнения, переписывания и пр. Зато с вопросом о напечатании ее клавира, а также вальсов Шуберта в Музгизе, он закинулся, находя, что невозможно делить вещь между двумя издательствами, так что этот вопрос придется временно отложить. Однако если Музгиз захотел бы напечатать виолончельную балладу, то к этому препятствий не встречается, так как она в издательском смысле «ничейная». Если они согласны, то пусть пришлют мне контракт, или поступят так, как Вы им посоветуете.
Спасибо большое за предложение прислать Вересаева. «Пушкин» у меня есть (очень здорово), а про «Гоголя» я только слыхал. Но ив присылайте его пока, так как раньше осени я едва ли буду его читать. Кстати, возвращаясь к Жану Франсе, должен сказать, что его собственный балет «Beach» («Пляж»), а также его фортепианный септет очень меня разочаровали необыкновенной ничтожностью материала. То есть слушать их интересно, ввиду совершенно невероятной для его двадцатилетнего возраста виртуозности как в инструментовке, так и в общем владении пропорциями. Но ввиду отсутствия материала, за этим ничего не остается.
Крепко обнимаю Вас. Привет сестрице от нас обоих и Вам очень сердечный от Лины Ивановны. На это лето мы никуда закатываться не собираемся, скорее будут короткие выезды с возвращениями в Париж. На днях я, вероятно, уеду недели на две, но вернусь к 1 августа, когда и жду Вашего ответа. Спасибо большое за посылку нот в Батум.
Ваш С. Пркфв
363. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
21 июля 1933 г., Москва
21/VII 1933. Москва
Дорогой Сергей Сергеевич,
я очень рад был получить Ваше письмо, а то думал, что мое — к Вам пропало. Согласно Вашему приказу я сегодня заходил в Союз к Атовмяну проверить насчет нот. Он меня уверил, что все уже удалось достать и на днях посылает. Но я не совсем твердо уверен в его словах, так как некоторых нот уже нет (распроданы и пока не возобновлены).
Гораздо более я раздосадован глупостью Пайчадзе, что за собака на сене! Почему Univ[ersal] Edit [ion] находит для себя выгодным, что клавир моей 6-й симфонии печатается у нас, поскольку они тяготятся 4-х ручиями; ведь очевидно, они поступают так, так как надеются, что это будет способствовать распространению партитур и исполнению симфонии.
Положение совершенно аналогичное и с Вашей такой трудной 3-й симфонией, которую теперь нельзя даже изучать, а согласитесь, что Вы не такой композитор, который не заслуживает изучения, а только должен служить коммерческим целям. А, главное, я слишком сильно сомневаюсь в широте коммерческого гения г-на Пайчадзе — он просто крохоборствует. Согласитесь, что судьба 2-й симфонии, валяющейся на складе, довольно показательная иллюстрация. Между прочим, пусть Пайч[адзе] распорядится прислать в «Международную книгу» напечатанный экземпляр 2-й симфонии (партитуру), а то Ламму не с чего делать переложение. Дивертисмент уже готов. Между прочим, наше авторское право таково, что разрешает перепечатывать сочинение, изданное за границей. Пока я сидел в городе, я очень мечтал, что получу Вашу скрипучую сонату, — но до сих пор ее нет. На днях я все-таки решил уехать на дачу. До сих пор меня держала работа, которую я изо всех сил торопился набросать. Сегодня я кончил эти эскизы и могу немного отдохнуть и обдумывать еще кое-что1. Жаль только, что получилась какая-то дрянь; утешаюсь, что легко будет оркестровать, так как все (правда, кроме финала) думалось сразу оркестрово. Еще пока Вы были здесь, я набросал какое-то странное сочинение, которое долго не решался никому показывать, настолько я его сам не понимал, но все же оно оказалось лучше и более моим, чем последняя пятичастная преснятина; в той хоть одна часть (включающая в себя почти все элементы четырехчастной симфонии, кроме финала, который заменен репризой 1-й части) и хватит Вашей партитурной бумаги. Между прочим, для этой штуки каким-то стимулом послужила Ваша Симф[оническая] песнь, хотя ни в чем, конечно, нет сходства, так как Ваша гораздо своеобразнее по форме, да и весь материал моей был придуман еще в феврале, когда я болел. Очень меня интересует, что Вы предпринимаете для нас. Насчет исполнения Симф[онической] песни у нас — я не разделяю Вашего нежелания играть ее здесь. Мне чрезвычайно хочется ее слышать, и я думаю, она будет действенна, но из нее нельзя будет делать события определенного характера.
За Вашим отъездом здесь произошло одно крупное музыкальное событие: была оркестровая проба оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценск[ого] уезда»2. Надо сознаться — ошеломляюще здорово, хотя и мучительно временами. Оркестровка тоже необыкновенная, хотя также, как у Франсе, крикливая (трубы верещат беспрерывно).
Обнимаю Вас. Сердечный привет Лине Ивановне, то же и от сестрицы моей.
Ваш Н. Мясковский
364. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
23 августа 1933 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
23 августа 1933
Дорогой Николай Яковлевич.
Задержал немного ответ на Ваше письмо от 21 июля, потому что хотел предварительно повидать находившегося в отпуске Пайчадзе, дабы сообщить ему все Ваши ласковости в благодарность за подарок партитуры третьей симфонии (жест исключительного внимания с его точки зрения). Оставив в стороне эмоциональную сторону Вашего письма и моего разговора, — техническое возражение Пайчадзе состояло и том, что Универсаль и Музсектор имели договор о совместном издании, оттого и могли напечатать Вашу Шестую пополам, какового договора РМИ не имеет. Возникает следующий проект: в виду того, что у здешнего издательства скопляются на счету «Международной книги» суммы в советских рублях от проката моих сочинений в СССР, нельзя ли, чтобы клавир третьей симфонии был награвирован в мастерских Myз сектора1, оставаясь собственностью РМИ? Напечатать его можно было бы тоже в Москве, для чего из Парижа прислали бы приличную бумагу. Часть напечатанных экземпляров была бы затем послана в Париж, а другая осталась бы в Музсекторе или в «Международной книге» для продажи на советскую валюту. Если бы этот опыт удался, то можно было бы в дальнейшем распространить его и на некоторые другие вещи.
Ваши сообщения — языком герметическим — о новых Ваших сочинениях несколько прояснились после письма Держановского, который объявил, что Мясковский написал три новые симфонии. Хвастается он или это правда? По Вашему письму я насчитал только две. Кроме того, при свидании Вы проливали такие крокодиловы слезы о том, что ничего не выходит, что совершенно обманули меня. Я за это время успел лишь оркестровать Симфоническую песнь да сделать довольно много корректур. С моей советской вещью задержка не по моей вине — и осенью я не смогу привезти ее, максимум смогу о ней поговорить.
Осенние планы такие: в начале октября концерты в Латвии, Литве и Польше. В Москву предполагаю приехать 18-го. Концерты начнутся, кажется, с Ленинграда. В первых числах декабря надо будет уехать в Италию.
Вы правы, Атовмян пока прислал только подтверждение, что просимые мною ноты советских композиторов высылаются, но самих нот нету. Впрочем, в пакетах, присланных в издательство в счет покрытия проката привезенных мною в Москву материалов — мелькнул Ваш c-moll’ный квартет, партитура и голоса. Может, это для меня. Из Лондона мне пишут, что кроме исполнения его там в сентябре, предвидится также исполнение в Ливерпуле в январе. [...]
Я, кажется, оставил у Вас материал пятого концерта. Ввиду того, что печатание материала затягивается (я задержал корректуры), может статься, что мне этот материал понадобится для исполнения в Варшаве 13 октября. В таком случае я буду просить Вас прислать его в Варшавскую филармонию. Приложу, однако, все усилия, чтобы устроиться иначе и Вас не беспокоить.
Что с Асафьевым? Он не прислал мне ни одной строки со дня моего отъезда из Москвы, хотя я ему посылал открытки. Здоров ли он? Или казнит меня за неподобающие речи о «Пламени Парижа»?
Крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
365. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
29 августа 1933 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, Ваше письмо настигло меня при моем возвращении с дачи — очень кстати, ибо я был в скуке и унынии. Погода все время стояла отвратительная, в особенности последний мой дачный период, когда я не только физически, но и психически освобо дился от надоевшей мне симфонии. Первые же два моих дачных наезда были довольно мучительны, так как голова все время была занят неудачей с финалом симфонии и необходимостью не только сочинить новый, но и старому найти более или менее приличное помещение. Теперь все уладилось, но за 8 дней я, конечно, не отдохнул, а надо уже приниматься и за консерваторию, и за Союз, и другие скучные повседневности.
Держановский, как всегда, преувеличил. Я набросал полностью дне симфонии. Когда я Вам плакался «крокодиловыми» слезами, я корпел над первой, и она мне, действительно, не давалась, да я и сейчас не знаю, что это такое; быть может, просто чепуха, или в лучшем случае, претенциозно-глубокомысленная канитель с потугами на оригинальность. Больше я возился со 2-й штукой, в которой вышло целых 5 частей. Это довольно бесшабашная вещица, иногда с очень плохими темами (3-я часть), не оригинальная, но построенная на эмоциональном сгущении к концу. И тут я сорвался — написал такой «эмоциональный» финал, что он оказался ни к селу и ни к городу — пришлось спешно писать другой. Последний оказался частично лучше и, во всяком случае, больше подходящим. Что же касается первого финала, то он оказался отличной 1-й частью, пришлось добавить только несколько тактов вступления и передвинуть музыку на тон вверх, отчего она стала удобнее для кое-каких оркестровых подробностей. Музыка этой 1-й части, правда, с душком — попахивает гнилью. Существование этой части, верно, и дало повод Держануле присочинить все остальное и состряпать целую симфонию1. Есть у меня проект 2-й части, но пока я решил не двигаться дальше, да как-то и потух к своей музыке вообще м стал сильно повторяться в приемах.
В фантастических планах Пайчадзе я сомневаюсь. В Музгизе умер Верхотурский, и теперешнее междуцарствие не дает возможности ни с кем говорить серьезно. Предположение его же, что Univ[ersal] Edit[ion] согласилось на издание Музгизом клавира 6-й симфонии потому, что есть договор о совместных изданиях, ошибочно — такого договора уже давно нет, 6-я симфония — исключительная собственность Univ[ersal] Edit[ion], а в бытность здесь одного из директоров Univ[ersal] Edit[ion], последний делал Музгизу даже предложение отдать нам для печатания доски современных иностранных партитур (карманных), лишь бы делать пропаганду. Посмотрите каталог Эйзенбурга — сколько Вы там найдете карманных партитур сочинений, собственность на которые до сих пор принадлежит другим издательствам! Впрочем, ситцами торговать легче, нежели вести прогрессивное музыкальное издательство. Поблагодарите г-на Пайчадзе от меня за его «исключительное внимание», которое он, впрочем, весьма тактично пытается застраховать путем подписки — ее, кстати, прилагаю.
Чем дальше я ухожу от Вашей Симф[онической] песни, тем более она меня к себе тянет — я жажду ее слышать. Так как «Советская музыка» Вами не кончена, Вы должны будете привезти эту. Над какими корректурами Вы сидите? Концерт был почти готов, соната для скрипок уже должна была выйти (я ее, впрочем, еще не имею), что же еще? Сегодня я видел С. С. Попова, он говорит, что Вы прислали много интересной французской музыки.
Асафьев. Он, кажется, решил вернуться к своему скорописанию времен консерватории и весь полон планов и кипит работой. Я от него тоже ничего не имею, но П. А. Ламм был в Ленинграде и видел его. Рассказывает, что балет «Бахчис[арайский] фонтан» был сочинен в 11 дней, но о музыке говорить уклоняется. А у того в проекте еще «Парижск[ая] Коммуна», «Царь Эдип»2 и еще что-то, где же ему писать письма. [...] Материал Вашего 5-го концерта, действительно, обнаружился в пакете. Надеюсь, что особых затруднений с пересылкой не будет — это сделает Союз. Обнимаю Вас. Сердечный привет Лине Ивановне.
Ваш Н. Мясковский
29/VIII 1933
366. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
30 сентября 1933 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
30 сентября 1933
Дорогой Николай Яковлевич.
Пишу Вам лаконично — я уже весь в сборах, и впечатление такое, будто увижу Вас завтра. Впечатление, впрочем, обманчивое, так как хотя я и выезжаю 5-го, но сначала в Ригу, оттуда в Ковно, потом в пару польских трущоб, так что до Москвы доберусь лишь числа 19-го.
С чрезвычайным интересом прочел Ваши подробности о новых симфониях, опуская, разумеется, во время чтения все Ваши вздохи. Но самое главное (для меня): предвидится ли исполнение в течение ноября, то есть во время моего пребывания в СССР? Горю послушать.
Проснувшийся Держановский забросал меня письмами. [...] Из писем Держановского следует, будто я все время остаюсь в Москве, между тем, мне хотелось бы, по крайней мере, недели две провести в Ленинграде. Я просил Держановского, чтобы он прислал мне в Париж к 5 октября подробнейшую телеграмму (за мой счет) об установленных и намеченных датах, и написал бы к 8-му о том же в Ригу: Direktor Reiter (für Serge Prokofieîf), National Oper, Riga. Но если Атовмян боеспособен, то лучше всего, чтобы он сам снесся со мною. Извините, что беспокою Вас, но Вы ведь один из немногих, на кого можно серьезно положиться!
Несколько дней назад послал Вам сонату для двух скрипок; клавир пятого концерта и «Семерых» привезу с собою. Корректуры, над которыми я корпел, — партитура и голоса пятого концерта. Имеющимся у Вас материал этого концерта никуда посылать не надо — я буду по нему играть в Москве1 и привезу партитуру с собою, а предполагавшееся варшавское выступление переложено на весну. Крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
367. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
7 декабря 1933 г., Рим
Рим, 7 дек. 1933
Дорогой Ник[олай] Як[овлевич], знаете ли, сколько репетиции закатили для нашей римской программы?1 — Десять! Первая — только Ваша симфоньетта, 2-я и 3-я — концерт, 4-я — симфоньетта и т. д. Ваши пожелания я передал, но на 22 он предпочитает, чтобы тянуло два пульта; лишь перед 5 переставил, Allegro вначале выкинул. Молинари говорит, что так и думал. Вообще у него чувство темпа отличное и хватка дьявольская. Исполнение обещает быть первоклассным.
С.
В Риме тепло, на улицах продают цветы.
368. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
23 декабря 1933 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France
23 декабря 1933
Дорогой Николай Яковлевич.
По моей открытке из Рима Вы уже знаете, с каким вниманием там отнеслись к нашей программе: репетировали пять дней, каждый день в 12 и в 8, итого десять репетиций по два часа с четвертью — такой роскоши нигде, пожалуй, больше не найдешь. Молинари чувствовал темпы и знал партитуры назубок, доказательством чего являются выуженные им ошибки, не только у меня, но с десяток и у Вас. Правда, выудил он их во время изучения симфоньетты по партитуре первого издания; должно быть, во втором Вы сами их уничтожили. С первым скрипачом я имел дипломатический разговор, сказав ему, что автор особенно интересуется исполнением сольных кусков и даже просил написать ему об этом, на что тот огрызнулся, что пассажи часто неудобны. На репетициях он и врал, но к концерту подучил, и, кроме двух-трех неуверенных нот, все было на месте. Публика приняла симфоньетту очень хорошо, критика несколько удивилась, что такой благонаме ренный номер. По-видимому, не всюду следует начинать с «простенького»; иногда «постановка задач» импонирует больше. Я лично очень оценил вторую и третью части, особенно замечательную медленную вариацию. Но, конечно, огорчался каждый раз, когда появлялась Ваша любезная секвенция бородинского типа, которая представлялась выходцем из другого мира. К первой части я отнесся холоднее: там не простота, а скорее обыкновенность приемов. Ваши ноты они получили, но перед тем уже успели выписать материал из Милана, поэтому я получил с них для Вас лишь 50 лир на покрытие почтовых расходов. Ваш материал я позволил себе захватить в Париж, так как тут предполагается концерт из советской музыки, для программы которого намечается также и Ваша симфоньетта.
Третью симфонию Молинари сыграл превосходно, то есть это была совсем другая пьеса, чем в Москве! Поэтому и публика разобралась в ней.
Ваша биографическая заметка была переведена и напечатана в программе, каковую прилагаю, а также несколько экземпляров французского перевода заметки, так как она может пригодиться Вам для каких-нибудь других заграничных требований. Разумеется, абзац о симфоньетте надо будет отрезать, если требование будет не в связи с ее исполнением.