Амстердам

В XVII в. маленькая с сегодняшней точки зрения Голландия была в зените могущества -только к концу столетия Англия набрала достаточно сил, чтобы всерьез состязаться с Голландией, а затем и вырваться вперед. Застыл в упадке фламандский Брюгге, утратил позиции Антверпен, когда Амстердам занял позицию лидера северной Европы. Это был странный город. Твердокаменные протестанты, жители Амстердама отнюдь не тратились на украшение церквей, и в городе не было кафедрального собора. Не было и монастырей, которые протестанты почитали царством бездельников. Не было университета. Все было отдано деловой жизни. Даже в самом центре города, перед ратушей, высился подъемный кран, стояло здание с городскими весами, и шумел рыбный рынок.

Силуэт города был организован не столько зданиями, сколько лесом корабельных мачт в порту. На земляных бастионах трудились ветряные мельницы. Сирот и вдов поместили в работные дома и усадили за прялки. Нищих отлавливали, подвергали порке, после чего помещали в Исправительный дом, где им было положено растирать краски для красилен тканей. Даже коты были поставлены на городскую службу.

К концу XVII в. в Амстердаме проживало более 200000 человек, в десять раз больше, чем ста пятьюдесятью годами ранее: все благодаря удобному положению в устье реки Амстель, у глубокого залива. В порту одновременно находилось не менее ста пятидесяти морских кораблей и сотни судов малого тоннажа, так что строй мачт тянулся на три километра вдоль берега, и с моря шпили церквей и высокие щипцы домов виднелись через сплошную паутину снастей.

Подобно древним озерным поселениям, береговая часть города была продолжена на воду множеством настилов на сваях, так что среди кораблей возвышались портовые строения, разгрузочные площадки и гостиницы.

Новый мост через горловину залива, рядом с которым разместилась контора сбора за стоянку кораблей, а в соседней лоджии вывешивались сведения о времени отплытия и назначении сотен судов. Тут же рядом, за грудами выгруженного товара, находилась хлебная биржа -квадратный двор, окруженный деревянной дорической колоннадой, за которой располагались зерновые склады, Залив заканчивался Дамом - дамбой, тянущейся на многие километры вдоль берега моря и препятствующей проникновению его вод на осушенные, низко лежащие польдеры, так что перейти из сети внутренних водных путей в залив можно было только через систему шлюзов. Дам разросся в главную городскую площадь, у которой стали три главных здания Амстердама: ратуша, Неуве Кирк - церковь, в которой молились городские советники, и Биржа. Все ввозимые и вывозимые товары надлежало взвешивать здесь же на городских весах, и тут же платить пошлины в казну страны и отдельно в казну города, что предопределяло бурное движение по Даму. Здесь же находились огромные конюшни для лошадей множества возчиков, одетых в униформу.

Биржа производила на путешественников наиболее сильное впечатление. Она была построена в 1608-1613 гг. и поначалу служила хлебной биржей и местом встречи капитанов кораблей и их клиентов. Однако по примеру антверпенской биржи сразу же здание возводили с большим размахом, так что на сводчатой платформе поднялось сооружение с магазинами на верхних этажах, с крытыми галереями и большим внутренним двором для торговцев. Здесь можно было встретить всех: голландцев, немцев, англичан, французов, испанцев, шведов, русских, персов, турок, или даже индусов. Отдельные секции галерей были отведены под сделки с различными группами товаров, отдельная секция — под контракты на фрахтовку судов.

Город открыто гордился всемирным масштабом своих операций — недаром над зданием ратуши была установлена фигура Атласа, державшего на плечах земной шар, а на пьедестале под ним народы мира предлагали аллегорической фигуре Амстердама свои товары. Внутри, на мраморных полах были выложены мозаикой карты как земного, так и небесного миров. Ратуша была единственным сооружением, на которое очень бережливые амстердамцы не сочли возможным жалеть средств. Ко времени постройки (Версальского дворца еще не было в помине) это было самое крупное дворцовое здание в Европе. Его главный фасад, длиной 85 м, был на целых два метра длиннее здания амстердамской биржи -конечно же не случайно.

Бюргерзааль - главный зал заседаний был открыт для доступа, что, впрочем, было единственной привилегией амстердамца, поскольку город управлялся весьма эффективно, но еще более деспотическим образом, чем Венеция. Крупнейшие буржуа города избирали четырех бургомистров и семь членов магистрата, при которых был еще совет из тридцати шести выборных советников, имевший сугубо консультативные функции. Голландские соединенные штаты уже вступили в эпоху капитализма, так что важными секциями администрации были бюро по делам страховки и бюро по делам банкротств.

В 1609 г. был учрежден Виссельбанк -первый и долгое время крупнейший банк Северной Европы, и к концу столетия 16000000 флоринов, лежащих в подвалах этого банка, держали на себе Амстердам не менее прочно, чем 13659 свай, забитых в основание здания ратуши. В ту эпоху Виссельбанк был тем же, чем стали швейцарские банки к концу XIX в., так что здесь хранились ценности и валютные резервы многих стран, монархов и знати. Банк вел еще и множество земельных сделок, и восхищенный английский путешественник оставил нам любопытную запись: "Вот я -голландец и получаю 100 фунтов в год в провинции Западная Фризия, близ Гронингена, и я отправляюсь в амстердамский Банк и там предъявляю бумаги на землю, которой владею, и на сделки аренды этой земли ... и предлагаю, чтобы мне дали заем в 4000 фунтов, а я заложу эту землю. Ответ будет таким: мы направим почтой Ваше предложение в нашу контору в Гронингене, и Вы почтой получите наш ответ. Контора в Гронингене подтверждает мои права на землю - отлично: они выдают мне деньги. Я меняю решение, отказываюсь от денег и говорю, что у меня сын в Венеции, другой в Гамбурге, третий в Норнберге и четвертый в Данциге, и что мне нужны четыре векселя по тысяче фунтов каждый, и чтобы они были отправлены каждому вместе с доверенностью, - и это делается незамедлительно".

Низкий процент по ссудам (в полтора раза ниже, чем в Лондоне, в два раза ниже, чем в Италии) стал изобретением амстердамских банкиров и обеспечил банку стремительное развитие. Это имело прямым следствием чрезвычайный размах строительства товарных складов, изменивших облик города. Поскольку загрузку многоэтажных складов теперь вели снаружи, с помощью короткой стрелы и блока под самой стрехой кровли, одно за другим поднимались четырех-пятиэтажные строения из кирпича, с необычно маленькими окнами. Первоначально груз тянули с земли - канатом, перекинутым через блок, но уже к середине XVII в. появились примитивные лифтовые механизмы, приводившиеся в действие колесами, установленными внутри здания. Здания группировались на островах в заливе, создав своего рода складской город, в котором выделялись грандиозностью склады Ост-Индской компании на островке Оостенбург.

Ост-Индская и Вест-Индская компании были первыми подлинными акционерными обществами, выплачивавшими дивиденды сообразно числу акций, - в отличие от ганзейских или русских обществ, возникавших ради взаимной поддержки, для разового торгового предприятия. Вест-Индская компания не была слишком успешна, и ей пришлось продать свое конторское здание в городе. Ост-Индская компания, выплачивавшая до 25% дивидендов своим акционерам, воздвигла в Амстердаме здание, масштаб которого сделал его зримым конкурентом ратуше. Район Кловенирсбург-валь, где возвышалась эта штаб-квартира, стал наиболее фешенебельной частью Амстердама, подобно Брюгге, озаботившегося тем, чтобы превратить старые оборонительные рвы в каналы.

Между 1613 и 1615 гг. три новых канала, Херенграхт, Кайзерграхт и Принзенграхт, были проложены уже специально. На заседании городского совета в 1615 г. специально подчеркивалось, что вся новоосвоенная территория предназначается для постройки "красивых домов для рантье и иных богатых горожан". В этой зоне было запрещено заниматься производством. Устройство же лавок и магазинов допускалось только на поперечных улочках, соединяющих каналы между собой, а ширина участков, веками сохранявшаяся в стандарте 20 футов, была здесь, в виде исключения, увеличена до 30 футов. Законы капиталистаческой экономики оказывались уже сильнее предписаний: земля была выкуплена спекулянтами, которые приобретали пару соседних участков по 30 футов и затем перепродавали их - уже как три участка с всем привычной шириной по 20 футов.

Не лишено некоторой забавности, что при следующей крупной подготовке земли на продажу городская бюрократия сделала вывод из прежней ошибки, предложив к продаже участки по 20 футов. Теперь уже спекулянты, уловившие изменение конъюнктуры (вырос спрос на крупные дома, нередко объединившие общим фасадом два соседних дома), скупали по три участка и перепродавали их, поделив пополам. В результате всех этих операций Амстердам конца XVII в. создал наиболее близкие нашему времени жилые кварталы, свободные от производства и торговли, метрически поделенные в ритме фасадов на двадцати и тридцатифутовые доли, среди которых изредка сохранялись десятифутовые отрезки - там, где некогда владелец двойного участка продавал половину половины.

Протестантизм иссушал городскую жизнь, так что ни ярких процессий, ни карнавалов в Амстердаме не случалось, и вся социальная жизнь оказалась замкнута в интерьерах братств городской гвардии. Эти братства поочередно занимали караульни у городских ворот, а их ежегодные парадные обеды дали голландским художникам один из наиболее выгодных для исполнения сюжетов. Братство Кловениров (некогда вооруженных огромными луками) размещалось в башне городской стены, а когда стену снесли, башню сохранили, а в 1640 г. перестроили по новой моде - именно для этого интерьера Рембрандт писал свою знаменитую "Ночную стражу".

Дома караулен были возведены по всему городу - у одного только дома с городскими весами их было три. К нашему времени сохранилась только одна каруальня, на месте средневековых ворот Св. Антония.

К середине XVII в. пуританский дух начал все заметнее выветриваться, что замечательно отражено в живописи, и к концу столетия Амстердам сумел превратиться в город, прославленный легкостью нравов. Английский консул в городе с негодованием писал в 80-е годы: "Среди прочих излишеств, в городе Амстердаме терпят и такие, что там по крайней мере полсотни музыкальных домов, где похотливые персоны обоих полов встречаются и предаются своим гнусностям; есть еще место, называемое Лонг-селлер, где вполне мирятся с существованием дома свиданий для потаскушек и развратников, какие там заключают свои грязные сделки. Эта биржа открыта с шести часов вечера до девяти... А в оправдание я слышал, что эти места должно терпеть, так как, когда флот из Ост-Индии возвращается..."

У порта возник квартал "веселых домов", которым управлял городской чиновник -специально назначенный бейлиф.

Пасторы сильной кальвинистской церкви протестовали, как они протестовали против допущения в город иудеев, против затрат на роскошную отделку интерьеров здания ратуши, настаивали, что гораздо правильнее было бы, наконец, завершить Неуве Кирк.6 Городской совет безмолвно игнорировал все эти протесты. Более того, бежавшие от преследований инквизиции из Португалии евреи, к которым позднее присоединились беженцы из Германии, погрузившейся в бедствия Тридцатилетней войны, к самому концу XVII в. стали богатой и респектабельной частью городского сообщества. Власти Амстердама отвергли все призывы к формированию отдельного гетто для евреев, столь характерного для остальной Европы.

Терпимость Амстердама была для своего времени исключительной. Здесь спокойно существовали самые разные протестантские церкви, католики были несколько ограничены в правах, но также не преследовались. Неудивительно, что Амстердам стал столицей вольного книгопечатания, и здесь издавались книги на всех европейских языках, которые не решились бы напечатать в других странах. За всем этим стоял всего лишь трезвый расчет,ведь религиозная терпимость привлекала в Амстердам множество способных людей, а издание запрещенных в других местах книг превратилось в весьма доходное дело.

Хотя правление в Амстердаме не имело ничего общего с демократией, здесь не было замкнутой среды, подобной венецианской. Всякий достаточно богатый горожанин с достойной репутацией мог быть принят в обществе. Когда город официально принял кальвинизм, городской совет перенял себе множество благотворительных учреждений, ранее принадлежавших религиозным орденам. В его ведении теперь были семь больниц, два детских приюта, две богадельни для одиноких стариков, две тюрьмы, две гостиницы для официальных гостей города, городской ссудный банк - фактически ломбард. Были две публичных школы и одна гимназия, но тратиться на университет Амстердам так и не пожелал.

Совет вел раздачу еды и торфа для печей тем из бедняков, кого считал достойным этого, как сказано, заключая в исправительные дома тех, кого считал лентяями. Это приводило к тому, что, в отличие от прочих крупных городов Европы, на улицах Амстердама практически не попадалось ни нищих, ни плохо одетых и голодных. Совет нанимал всех городских носильщиков, всех паромщиков и грузчиков. Опасаясь эпидемий, совет тщательно следил за очисткой каналов и улиц, хотя полностью устранить зловоние было тогда невозможно.

Делалось все возможное: мусор, равно как ил от нужников вывозился крытыми возами и баржами, компостировался и продавался как удобрение. Две ветряные мельницы и одна на конной тяге выкачивали воду из каналов в периметральный ров вдоль всех городских укреплений, чтобы вода не застаивалась. Тем не менее летом избежать вони не удавалось (как, впрочем, и во всех других городах), и богатые амстердамцы перебирались в летние дома, выстроившиеся вдоль реки Амстель, выше по течению.

Можно представить себе впечатление, которое Амстердам произвел на "бомбардира Михайлова", когда юный Петр I оказался здесь впервые. Воспоминания об Амстердаме были тем импульсом, что заставлял его предпринять нечеловеческие усилия во имя превращения болотистого низовья Невы в европейскую столицу Российской Империи. Петр жаждал построить новую столицу по образцу именно Амстердама. Жаждал настолько, что даже запрещал строить наплавные мосты через Неву, пытаясь заставить петербуржцев пользоваться для переправы только лодками, и прокладывал каналы через Васильевский остров. После реконструкции Александра I Петербург стали льстиво именовать Северной Пальмирой - в память о римском городе в сирийской пустыне, с его колоннадами и триумфальными арками. Позднее, когда набережные Петербурга полностью были одеты в гранит, а мосты обрели архитектурную индивидуальность, город стали называть Северной Венецией, но Петр видел в своем детище одно - второе создание Амстердама, и недаром одно из красивейших мест Петербурга сохранило название: Новая Голландия.