Н. А. Рыбакова Проблема антропологического старения

Вид материала

Подобный материал:

(С. 58) Н.А. Рыбакова

Проблема антропологического старения

//Философская мысль. – Уфа, 2001. – № 2. – С. 58-66.

Жизнь человека, как известно, делится на возрастные периоды: детство, юность, зрелость, старость. В соответствии с этим различают следующие возрастные состояния человека: ребенок, юноша, взрослый, старик. Каждый из этих возрастов изучает особая наука. К примеру, юношеское состояние (юность) изучает ювенология, зрелость изучает акмеология. Геронтология имеет своим предметом старость, а также процесс старения человека. При этом она берет процесс старения прежде всего в естественнонаучном аспекте, стремясь выявить физиологические, а в последнее время и генетические механизмы старения организма. Цель, которая здесь преследуется, заключается в том, чтобы избавить человека от наступающих на него недугов и болезней старости, чтобы продлить человеку жизнь, наконец, решить не только теоретически, но и практически проблему долголетия. Вместе с тем надо отчетливо представлять, что существуют разные типы старости, которые обладают разными характеристиками, проявляются весьма отличными друг от друга способами. В настоящей статье мы сосредоточим свое внимание на проблеме антропологической старости, приобретающей сейчас весьма актуальное значение.

Антропологическое старение следует отличать от старения демографического. Демографическое старение предполагает увеличение доли пожилых и старых людей в возрастной структуре населения общества, причем общество может рассматриваться здесь как в локальном его значении (предположим, город, область и т.д.), так и в глобальном (все человечество). Демографическое старение учитывает один-единственный показатель – хронологический возраст людей, от которого зависит репродуктивная, трудовая, социальная активность человека и продолжительность его жизни.

Демография земного шара неоднородна. Здесь выделяются «демографически молодые» общества, в которых доля людей от 65 лет и старше составляет менее 4 % (по критерию ООН) или же менее 8 % (при возрастном пороге от 60 лет и старше). «Демографически зрелыми» считаются страны, где эта доля составляет 4-7 % (или 8-12 %), а «демографически старыми» – от 7 % и выше (или более 12 %).

В группу демографически молодых входит большинство стран Азии, Африки и Латинской Америки, а демографически старыми являются все экономически развитые страны. Демографическое старение локальных обществ указывает на отмеченный выше факт неравномерности данного процесса. Глобальная же демография отнюдь не пессимистична, поскольку в целом число государств, относящихся к молодым, примерно равно сумме демографически «старых» и «зрелых». (1).

Что касается населения России, то оно уже в 1989 г. достигло глубокой старости: лица от 60 лет и старше составляли 15,4 % (2), причем ожидается, что к началу третьего тысячелетия (2005 г.) этот показатель увеличится до 18,5 %. Таким образом, можно говорить, как утверждают Р.С. Яцемирская и И.Г. Беленькая, что к концу ХХ в. Россию ожидает явно выраженный депопуляционный процесс – уменьшение численности населения при падении рождаемости, росте уровня смертности и постарении населения. (3).

Антропологическое старение, в отличие от старения демографического, учитывает количественный показатель, а именно: продолжительность исторического существования человечества. Так, в Новое время Ф. Бэкон писал: «Что же касается древности, то мнение, которого люди о ней придерживаются, вовсе не обдуманно и едва ли согласуется с самим словом. Ибо древностью следует почитать престарелость и великий возраст мира, а это

(С. 59) должно отнести к нашим временам, а не к более молодому возрасту мира, который был у древних». (4). Однако антропологическое старение – это характеристика качества. В истории философии и культуры выделяются три основных признака антропологического старения: 1) Истощение человеческой природы как продолжение «умаления» и оскудения природы в целом. 2) Ухудшение духовно-нравственного состояния. 3) Ослабление и притупление чувств, впервые отмеченное И. Кантом и впоследствии названное К. Лоренцем «тепловой смертью чувства». (5).

К середине ХХ в. к указанным признакам добавляется еще и генетическое вырождение, то есть рост наследственной патологии. Его истоком становится колоссальная диспропорция между цивилизационным, технико-технологическим и культурным, смыслообразующим развитием человечества. Устрашающие черты кризиса западной культуры, отмеченные П.А. Сорокиным в 50-е годы (6), еще более усугубляются к концу ХХ столетия и осознаются как кризис самого человека. Действительно, утрата целостного мировоззрения и подмена его эклектикой науки, философии и религии привела к отрыву истины от таких социокультурных ценностей, как нравственность и искусство, где основа первой – свобода – стала мифом для большинства и вседозволенностью для меньшинства, а основа второй – гармония – превратилась в «музей социальной патологии».

Анализируя современную духовную ситуацию, К. Ясперс пишет об исчезновении самобытия человека, а стало быть, и личности. Механизированными оказываются как меньшинство – элита, так и большинство – массы. Причем и та и другая находятся во власти технологии управления или манипуляций. (7). Манипуляция предполагает скрытое воздействие на объект, однако, манипуляция – это не насилие, а соблазн, как отмечает С.Г. Кара-Мурза: «Только если человек под воздействием полученных сигналов перестраивает свои воззрения, мнения, настроения, цели – начинает действовать по новой программе – манипуляция состоялась». (8). Манипуляция есть своего рода искушение от безликого механизма. И если средневековое мышление выделяло три формы искушения: от Бога, от Дьявола и от человека, то ныне возникает новая, четвертая, форма искушения от человеческого детища: машины, или механизма. Тем не менее форма зависимости остается той же: как нет дьявольского искушения без божественного попущения, так нет и не может быть искушения от механизма без попущения человеческого.

Абсолютизированный индивид Нового времени уступает место своему механизированному инобытию, неорганической сущности. Это есть некая особая форма цивилизационной некрофилии, если принять во внимание характеристику некрофила, данную Э. Фроммом, который пишет, что некрофил любит все, что не растет, все механическое: «У некрофила одна цель – превратить все живое в неживую материю; он стремится разрушить все и вся, включая себя самого; его врагом является сама жизнь». (9).

Человек, как и его механический абсолют, разлагается на функции. «В разложении на функции существование теряет свою историческую особенность, в своем крайнем выражении вплоть до нивелирования возрастных различий. Молодость как выражение высшей жизнеспособности, способности к деятельности и эротического восторга является желанным типом вообще. Там, где человек имеет только значение функции, он должен быть молодым; если же он уже немолод, он будет стремиться к видимости молодости. К этому добавляется, что возраст отдельного человека уже изначально не имеет значения; жизнь его воспринимается лишь в мгновении, временное протяжение жизни – лишь случайная длительность, она не сохраняется в памяти как значимая последовательность неотвратимых решений, принятых в различных биологических фазах». (10).

В новых исторических условиях ХХ в. К. Ясперс подтверждает мысли Сенеки и Ф. Петрарки об отчуждении «занятого человека», или человека городского образа жизни. Старость людей такого типа перестает быть почтенной. Она уже не обладает исторической масштабностью и значимостью и не служит более мерилом достижения. Но как под-

(С. 60) линная молодость, по К. Ясперсу, ищет дистанции, ориентира, а не беспорядка жизни, так и старость – формы и осуществления. Манипулируемый, душевно отождествившийся с механизмом, отчужденный от собственной личности человек готов уже и свою природу отдать во власть манипуляции, лишь бы не стареть и никогда не завершаться.

В настоящее время проблема борьбы со старостью ведется в рамках международного проекта «Радикальное продление жизни». Центр по практической реализации данной программы «Феникс» расположен в Москве, в других городах России имеются региональные отделения. Центральным пунктом научных исследований является положение о принципиальной возможности обратного развития живых организмов. «Будут изучены условия, при которых происходит переход от нестареющего организма в стареющий и обратно и проведены опыты по исключению старения и постоянного самообновления многоклеточных животных», – пишет директор Благотворительной ассоциации живой этики «Феникс» кандидат технических наук В.Е. Чернилевский. (11). (Выделено нами. – Н.Р.). «Сейчас, – утверждает тот же автор, – мы много знаем о том, как протекает старение, но мало продвинулись в понимании причин старения». (12). Следовательно, необходимо найти первопричину данного феномена и средства, воздействующие на нее.

Богатейший материал геронтологии, накопленный всем ходом ее развития, показывает, что первопричина старения, если вообще можно говорить о таковой, состоит в триединстве ее аспектов: а) общеродовой и индивидуальной наследственности, б) природной и социальной среды и, наконец, в) индивидуальности самой личности. Из перечисленных аспектов общим является лишь родовая наследственность человека, которая и преломляется через все формы ее индивидуального проявления. Старение – феномен целостного организма, но управляющим началом данной целостности является личность. Индивидуальная человеческая конституция чрезвычайно динамична. «Дух, – как пишет Г. Хенгстенберг, – выражает себя в области витального и так же непрерывно происходит обратное движение из области витального к духу, поскольку область витального ставит себя на службу самовыражения духа из собственной жизнедеятельности; при этом и то и другое происходит в обеих областях всеохватывающего личностного начала». (13).

Современная теория систем, описывающая феномен старения, делает объектом своего внимания лишь одну, физиологическую, сторону человека, поскольку другая его сторона, дух, не улавливается естественнонаучными средствами. В практическом же отношении в медицинской геронтологии стареющий человек подвергается как воздействию извне, на уровне клеток, органов, тканей и других подсистем организма, так и изнутри посредством усвоения психотехник, «йоги бессмертия». Внешние воздействия, способствующие омолаживанию, не могут быть сколь угодно длительными, так как организм представляет собой подвижную систему и не способен находиться длительное время в одной и той же «фазе молодости». А сама идея обратного развития в ее логическом завершении говорит о том, что живой организм перерождается, возвращаясь в свое начальное состояние, или же мы имеем дело с пробуксовкой в одной лишь фазе «от молодости – к старости» и обратно.

Что касается психотехник йоги, то, как известно, личностное начало в них отсутствует. Кроме того, применение восточных техник с необходимостью требует изменения мировоззрения субъекта, а это уже не так безопасно для европейского человека, если сослаться на авторитет К.Г. Юнга, глубоко постигшего путь йоги и считающего ее величайшим достижением восточного духа, который пишет: «Когда йог говорит «прана», он имеет в виду нечто много большее, – чем просто дыхание. Слово прана нагружено для него всею полнотой метафизики, он как бы сразу знает, что означает прана и в этом отношении. И знает он это не умом, но сердцем, желудком, кровью. Европеец его только имитирует, он заучивает идеи и не может выразить с помощью индийских понятий свой субъективный опыт». (14). Позволим себе сделать в этом месте одно уточнение. Понятно, что

(С. 61) проводимые в этом направлении исследования можно только приветствовать, если они могут помочь оздоровлению стареющего индивида. Однако в целом переориентировать мировоззрение, культуру, как того требует повсеместное распространение и использование восточных техник, невозможно, ибо это неминуемо влечет за собой утрату европейской культурой самоидентичности, что равносильно ее гибели.

Вышеизложенную идею и ее практическую реализацию можно, на наш взгляд, назвать «мягкой манипуляцией» над природой человека.

Более жесткая форма манипуляции подразумевается в работах известного геронтолога Г.Д. Бердышева и его коллег. Ученые воспроизводят древнейшую идею о том, что фактор развития и старения один и тот же. «С нашей точки зрения, – заявляют они, – установить правильность любой теории старения нетрудно. Если предполагаемая теория объясняет геронтогенез, то надо посмотреть, приложима ли она к эмбриогенезу и может ли обосновать постнатальное состояние организма». (15). Таким фактором, считают они, является многоповторяемость в генетическом аппарате человека генов гистонов. Их повторяемость обеспечивает преобладающий в сравнении с другими белками синтез именно белков-гистонов, что позволяет оплодотворенной клетке быстро прийти в состояние сформировавшегося организма, но далее этот же фактор, репрессируя генетический аппарат, обусловливает и процессы старения. Отсюда, по мысли авторов, следует, что если в 20-летнем возрасте, когда организм уже сформирован, выключить часть генов гистонов, то в этом возрасте организм может оставаться произвольно долго, а если их выключить в более позднем возрасте, он автоматически возвратится в наиболее устойчивое 20-летнее состояние.

Правда, подобная «пробуксовка» в одной оптимальной для организма стадии развития требует обязательного выполнения двух условий: а) постоянства генетического аппарата человеческого организма (отсутствие мутаций) и б) постоянства среды обитания. Выполнение второго условия, связанного с первым, предполагает, что 85 % обитаемой суши будет переведено в статус природоохраняемой территории, из которых 30 % должны стать заповедником.

Учитывая тот факт, что среди биологических наук наука о практическом бессмертии, иммортология, обрела свой статус и свою экспериментальную базу, вряд ли будет корректно по отношению к ученым с мировыми именами категорично утверждать о несбыточности поставленной ими цели. Другое дело, что применение методов генной инженерии, рассчитанных на то, что в организме существует некая «универсальная кнопка», автоматически переводящая работу организма в иной, желаемый для нас режим, уже превращает организм в механизм, лишенный всякой самопроизвольности и спонтанности развития. Да и сохранится ли в таком случае само развитие? Движение останется, но развитие будет уничтожено. Развитие – это всегда возникновение нового качества, а не повторение бесчисленное количество раз прежнего качества. Действительно, движутся, но не развиваются, механические объекты, предполагающие толчок извне, которым в данном случае и послужит выключение части генома или нечто подобное.

Даже если мы и добьемся ожидаемого эффекта, все равно возникает вопрос: как он скажется на наследственности во втором, третьем и т.д. поколениях людей? Ведь телесная молодость сама по себе не обеспечивает человеку ни душевной, ни, тем более, духовной молодости. «Но жизнь никогда не является предопределенной, ее никогда нельзя с точностью предсказать и контролировать. Чтобы сделать жизненное подконтрольным, его надо умертвить; поистине смерть является единственным достоверным во всей жизни». (16). Если вспомнить слова К. Ясперса о человеке, постоянно начинающем все сначала, внеисторическом, не оформляющемся, то в данном случае они применимы и к его биологической «застывшей» природе, а если обратиться к справедливому тезису Л. Фейербаха о постоянстве индивидуальности человека и его замечанию о том, что бессмертная жизнь ему

(С. 62) в этом случае просто надоела бы, то иммортологию следует признать наукой о «живом покойнике».

Еще более жесткое манипулирование над природой человека предполагается в клонировании. Не случайно клонирование человека запрещено в Великобритании, Бельгии, Голландии, Испании. В США президент Б. Клинтон запретил бюджетное финансирование исследований по клонированию, а во Франции президент Ж. Ширак определил клонирование людей как «унизительную атаку на человечность» и выступил за его запрещение. Противниками клонирования людей практически выступают все религиозные организации. В свою очередь, 31 влиятельный ученый, среди которых имеются два лауреата Нобелевской премии, а все они являются лауреатами Международной академии гуманизма, подписали «Декларацию в защиту клонирования и неприкосновенности научных исследований», в которой рассматривают запрет на клонирование как вмешательство в свободу научного поиска. Сообщество «ученых-гуманистов» отмечает: «Насколько может судить научная мысль, вид Homo sapiens принадлежит к царству животных. Способности человека, как представляется, только по степени, а не качественно отличаются от способностей высших животных. Богатство мыслей, чувств, упований, надежд, человечества возникает, по всей видимости, из электрохимических процессов в мозге, а не из нематериальной души, способы действия которой не может обнаружить ни один прибор. Поэтому нынешние дебаты по поводу клонирования заставляют прежде всего задаться таким вопросом: действительно ли защитники сверхприродных или религиозных аргументов имеют достаточно серьезную квалификацию для участия в этих дебатах?» (17).

Перед такого рода «пониманием» человека бледнеет даже материализм древних мыслителей, которые не отказывали человеку хотя бы в наличии души. Как все просто выглядит: все страсти, все движения души, все высокие духовные побуждения – все это лишь электрохимические процессы в мозге. Куда уж там до этого научного глубокомыслия христианской аскетике, анализирующей внутреннюю душевную жизнь человека и до тонкостей исследующей ее многообразные движения! К примеру, священномученик Петр Дамаскин († 1157 г.) насчитал 298 разных страстей и 228 добродетелей. Оказывается, все это тоже лишь электрохимические колебания в головном (а, быть может, и в спинном тоже?) мозге человека! Но можно ли по электрохимическим колебаниям в мозгу человека отличить гения от идиота, доброго человека от злодея-преступника, папу римского от бездомного бродяги – ведь колебания-то совершаются у всех одинаково, разве что только в иных случаях частота и амплитуда их различна. При этом, оказывается, уважаемые ученые не склонны доверять даже собственным электрохимическим колебаниям, протекающим в их мозге, если они не зафиксированы соответствующим прибором. Ну, а если прибора под рукой не оказалось? Тогда мы и ведать не будем, мыслим или же нет...

Не стоит много говорить о том, что существует многовековая традиция споров между материализмом и идеализмом по поводу выяснения первичности-вторичности материального и идеального. Излишне напоминать и о том, что в истории человечества существовали и до сих пор не прекращаются многочисленные попытки либо найти способ соединения материального и идеального в единое целое, либо же напрочь оторвать их друг от друга. Все это относится к философии и религии, о которых наши ученые-гуманисты, даже будучи на словах верующими людьми, могут иметь самое отдаленное представление. Правда, это, как говорится, их личное дело. Но ведь эти известные ученые, сделавшие немало, каждый в своей области, это еще и люди, обязанные элементарно логически мыслить, пусть даже и на электрохимической основе. И в этом случае они должны бы заметить, что нематериальное (=идеальному) потому и нематериально, что противостоит материальному. Нематериальное является отрицанием материального, стало быть, уже чисто логически оно содержит в себе по отношению к материальному «все наоборот». Прибор – это тоже материальный объект, к которому, правда, дух человеческий причастен

(С. 63) самым непосредственным образом, хотя бы тем, что создает его. И, как материальный предмет, он может регистрировать лишь материальное, к коему, увы, ни душа и ни дух никак не относятся. А потому все попытки уловить с помощью материального прибора «колебания» нематериальной души заранее обречены на провал.

Пожалуй, в этом отношении поучительными могут быть уроки возникновения и развития нейрокибернетики, поставившей своей целью исследование явлений сознания, которое, как известно, тоже нематериально. Ф.В. Бассин, излагая в своей фундаментальной книге историю исследования бессознательного, подчеркивает, что современная нейрокибернетика исключает представления о сознании из числа рабочих понятий, которые использует учение о мозге, что категория «сознание» как рабочее понятие чужда этой науке, не находит законного места в рамках общей картины мозга, создаваемой нейрокибернетикой. (18).

Разумеется, за тридцать лет науки о мозге шагнули далеко вперед, но естественнонаучные исследования еще и еще раз демонстрируют, что нейрокибернетика, физиология высшей нервной деятельности, другие естественные науки изучают мозг как вещественный субстрат, так и не доходя до изучения сознания, нематериального. Они берут мозг как «особо сложный кусок материи», но не находя там сознания, которое и не может нигде конкретно находиться в силу того, что оно нематериально и потому не локализуется в пространстве и времени, начинают говорить, что оно и не существует, что его нет нигде, следовательно, оно вовсе и не нужно – достаточно ограничиться лишь одними «электрохимическими процессами», которые доступны измерению с помощью приборов. Очень легко отождествить их с некими материальными, хотя бы и особо тонкими, субстанциями, которые когда-либо удастся зарегистрировать с помощью приборов. Такая позиция в философии довольно хорошо известна и называется она вульгарным материализмом, который в конце ХХ в. не только расцвел, но и приобрел чрезвычайно утонченные формы.

Совершенно очевидно, что подобный вульгарно материалистический подход к человеку развязывает полностью руки тем, кто способен на создание каст людей, приспособленных для выполнения тех или иных определенных, наперед заданных, функций и на получение путем клонирования живых существ, которых впоследствии возможно использовать в качестве доноров органов и тканей для своих оригиналов.

Точность воспроизведения биологической копии породила технократическое понятие «биоксерокс», говорящее о том, что клонов одного и того же индивида (копий) можно создать бесчисленное множество. Теоретически таким способом рожденного человека можно было бы назвать всечеловеком, прообразом Первого Адама, если бы не одно обстоятельство, на которое в свое время указал святой Григорий Нисский: естество у всех едино и тождественно, но отличительные свойства раздельны и в первозданном Адаме они не совмещаются. [См.: (19)]. Нарушение закона многообразия мира и уникальности каждого живого существа уже отмечено чувством ущербности знаменитой овечки Долли. Если же клоном станет человеческий индивид, то он проявится в онтогенетическом и личностном развитии как недочеловек. В русле идеи клонирования проект Н.Ф. Федорова по воскрешению предков уже не кажется таким далеким и несбыточным. Как раз здесь находит наибольшее подтверждение принцип обратимости.

Но позволит ли клонирование избежать старости? Если не акцентировать внимание на этической стороне дела, то следует отметить, что данные технологии позволят продлить жизнь путем замены старых органов молодыми. Но ведь человеческое тело – это не набор отдельных или даже всех человеческих органов и посредством их замены и последующей сборки индивид заново не родится. Автолюбителям хорошо известно: сколько в своем автомобиле ни меняй изношенные детали на новые, в целом от этого автомашина моложе не становится. Что же тогда говорить о человеке? И всякий раз попытки такого

(С. 64) рода будут караться согласно древнейшей заповеди «не укради», поскольку генетические копии-доноры, как и любая другая целостность, замкнуты на себя.

И, наконец, самый жесткий сценарий манипуляции человеческой природой, базирующийся на принципе неразличимой совместимости живого и неживого, организма и механизма, предполагает симбиоз человека и компьютера. Что это, как не подтверждение уже однажды бывшего, пусть даже и символического события: человек есть сын греха! Очередной виток денатурализации мира и самого себя – это не что иное, как оптимистическая иллюзия силы и молодости. Она и возникает в силу того, что старую плоть можно сбросить. «Дитя, лишь час один пробывшее в сем мире, /Уж старец жизнею, седой Мафусаил», – писал Ангел Силезий. [Цит. по: (20)]. Потребность души расстаться с телом, как об этом говорили многие христианские мыслители, есть признак старости. Под это же понятие, на наш взгляд, подпадает и устремление человека цивилизации к генетической или технической трансформации. Разумеется, в рамках сценария денатурализации человека о человеческой старости говорить не приходится, равно как и вообще о личности – носителе духа. Зато можно будет судить о морально устаревшем поколении, если вообще будет кому судить, подобно тому, как мы сейчас говорим о компьютерах первого, второго, третьего и т.д. поколения. Дальнейшая технико-технологическая эволюция постчеловека будет предусматривать его многоэтапную модернизацию, препятствующую устарелости, которая наступит раньше, чем изношенность человеческого организма, да и человека в целом.

Авторы статьи «Критический гуманизм versus биоцентризм» А.П. Назаретян и И.А. Лисица (21) выражают уверенность в том, что генетическое перерождение и дальнейшая трансформация человека – это отнюдь не желание человека, не исполнение его вековой мечты о бессмертии, а настоятельная необходимость, обусловленная генетическим коллапсом и входящая в сценарий по спасению цивилизации. Но это только одна сторона дела. Другая же заключается в том, что обращение естественного в искусственное является как бы естественным для человечества как творца культуры, что «предусматривается» эволюцией, взятой в ее универсальности. Авторы названной статьи предрекают биологическую деградацию населения развитых стран уже через два-три поколения. Однако спасение они усматривают в том, что человек – это не просто один из зоологических видов, а носитель культуры. Удаление материальной и духовной культуры «от естества» представляет собой продолжение единой (планетарной и метагалактической) эволюционной тенденции. Но критическое прочтение версии «критического гуманизма» с очевидностью позволяет понять, что речь здесь идет не о спасении человечества, а о спасении его неорганического тела – цивилизации, ее практически бессмертной плотской старости.

Во всех рассмотренных выше сценариях манипуляций над природой человека нарушены основные онтологические принципы: а) принцип иерархии; б) принцип управляющей целостности; в) принцип объективной онтологической ценности.

Ж. Эллюль в работе «Технологический блеф» предсказал появление «теоретиков абсолютной свободы», которые могли появиться лишь в тот исторический период, когда техника «сама по себе предстает причиной себя». (22). Очевидно, продолжает он, невообразимая мощь человека во всех областях навязывает ему собственное преобразование. Все теперь возможно, чтобы сфабриковать человека, какого захотим. Но грандиозный опыт генной инженерии наталкивается на неразрешимый вопрос: можно изготовить человека, но какого именно человека вы хотите? Что является критерием, заданным качеством фабрикуемого человека: интеллект, его физическая сила, нравственные или эстетические свойства? Здесь должен быть выбор, поскольку все аккумулировать не удастся. Кроме того, как пишет В.П. Рачков, этот идеальный человек, изготовленный генной инженерией, не имел бы никакой свободы, «поскольку он был бы моделью, запрограммированной быть таковою». А значит, это был бы уже не человек, а «кусок биомассы». (23).

(С. 65) Если мы верим, что человек заключает в себе безграничные ресурсы, то мы потеряны для будущего. Уже столетие, констатирует переводчик статьи Ж. Эллюля, как человек ступенька за ступенькой спускается по лестнице абсолютной необходимости, судьбы, фатальности. «Признавая гидру соблазна и лицо Горгоны высокой техники, человек сделает единственный акт необходимым: отдалит на критическое расстояние это лицо, эту гидру, и это единственный акт, который засвидетельствует его свободу, эта единственная свобода, которая ему еще остается, если только имеет, по крайней мере, смелость воспользоваться ею». (24).

Таким образом, к концу ХХ столетия человек сам для себя превратился в глобальную проблему, опрометчивость решения которой будет означать для него исход. Антропологическая старость, в качестве ее сердцевины, есть запредельная черта и «прихожая смерти». Однако плотская старость еще может быть побеждена духовной. С этой внутренней вершины мы слышим молитву Моисея, человека Божия: «научи нас так считать дни наши, чтобы нам приобрести сердце мудрое». (Пс 89, 12).

Сегодня поучают и те, кто дожил до старости в размышлениях о человеке, и которые как бы предвидели непоправимость человекоотступничества: «предположим, что человек нашел бы вокруг себя вводящие его в заблуждение соблазны, которые незаметно отвлекли бы его от его прямого назначения; тогда это поучение наше снова возвратило бы его к истинному состоянию человека, и каким бы незначительным и неполноценным он себя ни чувствовал, он все же для указанного ему поста окажется достаточно хорошим, ибо он есть как раз то, чем он должен быть». (25).

Примечания

Хрисанфова Е.Н. Основы геронтологии (Антропологические аспекты): Учебник для студентов высших учебных заведений. – М., 1999. – С.100.
Яцемирская Р.С., Беленькая И.Г. Социальная геронтология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М., 1999. – С. 30.
Там же. – С. 32.
Бэкон Ф. Новый органон //Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. – Т.2. – М., 1978. – С. 45-46.
Лоренц К. Восемь смертных грехов цивилизованного человечества //Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. – М., 1998. – С. 5-60.
Сорокин П.А. Кризис нашего времени //Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. – М., 1992. – С. 427-504.
Ясперс К. Духовная ситуация времени //Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1994. – С. 287-418.
Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. – М., 2000. – С. 22.
Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М., 1994. – С. 300.
Ясперс К. Духовная ситуация времени. – С. 309-310.
Чернилевский В.Е. Проблема радикального продления жизни //Проблемы иммортологии. Проблема человеческого бессмертия в русской философии: значимость естественнонаучного и научно-технического обоснования подходов и решений. – Кн. 3. – Челябинск, 1996. – С. 83.
Там же. – С. 79.
Хенгстенберг Г.Э. К ревизии понятия человеческой природы. Это человек. Антология. – М., 1995. – С. 245.
Юнг К. Йога и Запад //Магический кристалл. – М., 1994. – С. 291.
Ханжин Б.М., Бердышев Г.Д., Ханжина Т.Ф. Системный подход к вопросам онто- и геронтогенеза при решении проблемы пролонгирования жизни за видовой предел. //Проблемы иммортологии. Проблема человеческого бессмертия в русской философии: Значимость естественнонаучного и научно-технического обоснования подходов и решений. – Кн. 3. – Челябинск, 1996. – С. 116.
Фромм Э. Сущность человека, его способность к добру и злу //Это человек. Антология. – М., 1995. – С. 44.

(С. 66)

Декларация в защиту клонирования и неприкосновенности научных исследований //Человек. – 1998. – №3. – С.27.
Бассин Ф.В. Проблема бессознательного. (О неосознаваемых формах высшей нервной деятельности). – М., 1968. – С. 37, 44.
Флоровский Г.В. Восточные Отцы IV века. Из чтений в православном богословском институте в Париже. – М., 1992. – С. 160.
Козловски П. Культура постмодерна: Общественно-культурные последствия технического развития. – М., 1997. – С. 152.
Назаретян А.П., Лисица И.А. Критический гуманизм versus биоцентризм //Общественные науки и современность. – 1997. – №5.
Эллюль Ж. Технологический блеф //Это человек. Антология. – М., 1995. – С. 283.
Рачков В.П. Изобрести человека (от переводчика) //Это человек. Антология. – М., 1995. – С. 286.
Там же. – С. 294.
Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. – Т. 2. – Изд-во Чоро, 1996. – С.373.

Blog

Н. А. Рыбакова Проблема антропологического старения