Geum.ru

Сомов В. А. Культ личности И. В. Сталина как фактор государственного управления в годы Великой Отечественной войны

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Сомов В.А.


Культ личности И.В. Сталина как фактор государственного управления в годы Великой Отечественной войны


Писать сегодня о культе личности И.В. Сталина дело, пожалуй малоперспективное. Казалось бы, уже расставлены все точки над i , даны моральные и исторические оценки, культ личности с ХХ съезда официально осуждается. Но та непростая ситуация в которой находится современное общество тем не менее оставляет достаточно широкое поле для трактовки роли культа личности в преодолении кризисной ситуации. И это не смотря на то, что Сталину и его руководству посвящено огромное количество научной и научно-популярной литературы. Правда все ее многообразие сводится как правило к трем основным характеристикам: это либо литература излишне эмоциональная1, либо однозначно “просталинская”.2 В подавляющем большинстве печатных изданий выражено отношение к деятельности Сталина как о способе достижения главной цели - укрепления личной власти.3 Или, например, по-своему интересна точка зрения А.Н. и Л.А. Мерцаловых которые утверждают: “Примерно последние 30 лет своей жизни он (Сталин - В.С.) последовательно проводил курс на захват и упрочение личной власти, ни во что не ставя интересы советского народа и мирового сообщества”.4

Примечательно, что кардинальные перемены историографических оценок деятельности Сталина получали импульс в моменты существенных политических перемен в обществе. Причем, эти перемены - либерального характера, - привели, в конечном счете, к уничтожению Советского Союза - государства во многом созданного усилиями Сталина. Например, один из теоретиков “перестройки” А.Н. Яковлев пишет: “После ХХ съезда в сверх узком кругу (подчеркнуто мной - В.С.) своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации станы и общества. Избрали простой, как кувалда метод пропаганды “идей” позднего Ленина... Группа истинных, а не мнимых реформаторов (разумеется, устно) выработала следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину... Начался новый виток разоблачений “культа личности”. Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но сама система преступна.”5

Второй импульс усиления негативной оценки Сталина связан с именем М.С. Горбачева: “переломным моментом стал доклад М.С. Горбачева, посвященный 70-летию Октября. Он открыл шлюзы антисталинской критики, хотя и попытался определить ее границы и рамки”.6

Учитывая эти замечания можно вполне серьезно говорить о высокой степени политизированности (или ненауности?) негативных оценок роли И.В. Сталина в ходе войны. А.А. Зиновьев еще в 1982 г. отмечал низкий научный уровень публикаций о Сталине и сталинском периоде (обращаясь, прежде всего, к западным историкам): «Все, что сейчас говорят критики нашей истории и нашего общества, пронизано чудовищной антидиалектичностью, непростительной в наш век буйства науки».7 По прошествии более чем двадцати лет с этого момента, мало что изменилось в изучении этой проблемы. Более того, можно предполагать существование определенной связи между усилением критики И.В. Сталина в современной историографии и политикой “демократизации” советского общества, которая привела к его распаду. Кстати, еще в 1989 году выразитель интересов консервативной элиты США, глава экспертной группы Фонда Наследие Джек Веллер писал: “... в то же самое время возрождение сталинизма должно пресекаться и наказываться”.8 Может быть, поэтому попытки исследователей объяснить феномен культа личности из специфики исторического контекста предвоенного и военного времени сталкиваются с довольно «плотным» воздействием современной общественно-политической конъюнктуры.

Термин “культ личности” в общественном сознании сегодня прочно ассоциируется с методами руководства страной И.В. Сталиным. Культ личности, как его определяет “Политическая энциклопедия”, - “слепое преклонение перед авторитетом какого-либо деятеля, чрезмерное преувеличение его действительных заслуг, фетишизация исторической личности”. И далее: “Установившийся в стране в 30-е годы ХХ века культ вождя Коммунистической партии и руководителя государства И. Сталина сопровождался утверждением в обществе безоговорочной веры в его непогрешимость, гениальность, исключительность. <...> Личность, конкретный человек рассматривался в качестве послушного “винтика” в механизме государственной машины, направляемой И.В. Сталиным”.9 Как нам представляется, для выяснения смысла и роли культа личности И.В. Сталина в период Великой Отечественной войны вполне можно “отталкиваться” от этого определения, но прежде хотелось бы сделать два предварительных замечания.

Во-первых, надо иметь ввиду, что Великая Отечественная война, и особенно ее начальный период, - это период наивысшего проявления кризисной ситуации в обществе. Применяя в процессе изучения поставленной проблемы системный анализ, рассматривая государство как систему “власть - общество”, следует признать, что кризисная ситуация чревата опасностью нарушения структурных связей в этой системе. Если в мирное время эти связи достаточно устойчивы, то в кризисной ситуации военного времени угроза физического уничтожения действует на сознание человека деструктивно, “вырывая” его из состояния “общественного” бытия, ставя перед выбором: принять бой вместе со всеми, или попытаться спастись в одиночку.

На наш взгляд, анализ культа личности как элемента государственного управления невозможен без применения системного анализа. В противном случае все оценки и выводы будут “однобоки”, вырваны из исторического контекста, метафизичны, а значит, ненаучны. Как писал М.Н. Руткевич: “В обществе как системе, состоящей из сознательных существ, управление сосредотачивается в специально создаваемых для этих целей (...).органах. Эти органы управления сам суть специальные группы людей и индивиды со своими интересами, функции которых состоят в управлении людьми, всевозможными их группами...”.10 А.А. Зиновьев также обращает внимание на то, что «противопоставление народа и власти в нашем обществе лишено смысла, что власть здесь есть, прежде всего, организация всего населения (народа) в единое целое».11

Таким образом, целесообразность существования культа личности руководителя необходимо рассматривать, прежде всего, с точки зрения эффективности его управленческих функций, которая определяется, в частности, способностью сохранить структурные связи внутри общественной системы. При этом нельзя рассматривать остальную (управляемую) часть общества как собрание послушных “винтиков” в механизме гос. машины12, что так популярно в среде современных либералов. Такое отношение оскорбляет, пусть малозаметный, но очень важный труд каждого на пути достижения общей цели.

Во-вторых, необходимо заметить, что любая общественная система, решающая сложную задачу или находящаяся в состоянии противодействия другим системам (война) испытывает острую необходимость в руководителе-лидере. Причем, этот лидер должен обладать качествами, известными всему обществу, чтобы одно их упоминание воодушевляло и вдохновляло коллектив. Как писал Н. Коупленд: “Каждый великий руководитель, как каждый гений, обладает магическими качествами, не поддающимися ни определению, ни анализу”.13

Безусловно, нельзя отрицать того факта, что, начиная со второй половины 30-х годов образ Сталина в СССР стал приобретать черты “живого божества”. Это проявлялось не только в высоком авторитете руководителя, что вполне объяснимо той ролью, которую он играл в политике страны, но и в повсеместном возвеличивании определенных черт его характера, в наличии которых не всегда были уверены сами восхвалявшие. “Великий”, “Вождь и учитель”, “верный ленинец” - многократная повторяемость этих и подобных эпитетов придавала им значение и смысл заклинания, вызывая у части населения чувство восторженного почитания, а у наиболее критически настроенной части - как минимум чувство здорового скепсиса, как максимум – полное неприятие. А.А. Зиновьев, например, называл такое отношение «естественной мальчишеской реакцией на факты нашей жизни».14

Пожалуй одним из первых, кто публично обратил внимание на подобное положение вещей и открыто высказался по этому поводу был немецкий писатель Лион Фейхвангер. В 1937 году он побывал в Советском Союзе и свои впечатления от поездки отразил в небольшой книге “Москва 1937 год. Отчет о поездке для меня и моих друзей”. Заметим, что книга была опубликована в Московском издательстве почти сразу же после отъезда писателя из СССР. Он писал: “Культ Сталина. Эта штука имеет очень серьезную почву. Поклонение и безмерный культ, которыми население окружает Сталина, - это первое, что бросается в глаза иностранцу, путешествующему по Советскому Союзу. На всех углах и перекрестках, в подходящих и неподходящих местах видны гигантские бюсты и портреты Сталина. Речи, которые приходится слышать, не только политические речи, но даже и доклады на любые научные и художественные темы, пересыпаны прославлениями Сталина, и часто это обожествление принимает безвкусные формы”.15

Интересно также как Фейхтвангер описывает реакцию Сталина на подобные критические замечания: “Я говорил с ним откровенно о безвкусном и не знающем меры культе его личности, и он мне также откровенно отвечал... Я указывал ему на то, что даже люди, несомненно обладающие вкусом, выставляют его бюсты и портреты - да еще какие! - в местах, к которым они не имеют никакого отношения, как, например на выставке Рембрандта. Тут он становится серьезен. Он высказывает предположение, что эти люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием... “Подхалимствующий дурак, - сердито сказал Сталин, - приносит больше вреда, чем сотня врагов”.16

Безусловно, подобное признание ни в коей мере нельзя считать исчерпывающим объяснением культа личности. Понятно, что в частной беседе с представителем другого государства Сталин мог не раскрывать всех своих мыслей и эмоций по этому поводу.17 Тем более что эти ответы были вскоре опубликованы и могли уже выглядеть как легкое осуждение культа личности со стороны самого Сталина. Он как бы пожурил нерадивых почитателей: “Старайтесь да не перестарайтесь”. Однако наблюдения Л.Фейхтвангера дает плодотворную пищу для размышлений. Выясняется, что проблема существования культа личности была публично затронуты задолго до знаменитого ХХ съезда. И далеко не новыми представляются попытки объяснить происхождение культа личности исключительным властолюбием Сталина, его безудержным стремлением дискредитировать и уничтожить конкурентов, грубостью и редкой хитростью. Да, действительно, подобным объяснениям (довольно пышно цветущим в современной литературе и публицистике) был “дан старт” известным Постановлением ЦК КПСС “О преодолении культа личности и его последствий”. В нем, в частности, говорилось: “Развитию культа личности способствовали в огромной степени некоторые индивидуальные качества И.В. Сталина, на отрицательный характер которых указывал еще В.И. Ленин”.18

Считаем необходимым подчеркнуть, что подобные объяснения слишком просты, ненаучны и представляют собой в большей степени уход от проблемы, нежели желание разобраться в ней. Ведь намного комфортнее “списать” все отрицательные проявления культа личности на особенности психики (явные или мнимые) Сталина, следуя уже проторенной колеей, чем попытаться осмыслить проблему глубже. Еще в далеком 1937 году таких “обличителей” Л.Фейхтвангер назвал “жалкими психологами”. Он писал: “Причину, (культа личности и репрессий - В.С.) утверждают противники, следует искать в опустошительном деспотизме Сталина, в той радости, которую он испытывает от террора. Ясно, что Сталин, обуреваемый чувством неполноценности, властолюбия и безграничной жаждой мести, хочет отомстить всем, кто его когда-либо оскорбил, и устранить тех, кто в каком-либо отношении может стать опасным.

Жалкие психологи.

Подобная болтовня свидетельствует о непонимании человеческой души и неспособности правильно рассуждать. Достаточно только прочесть любую книгу, любую речь Сталина, посмотреть на любой его портрет, вспомнить любое его мероприятие, проведенное им в целях осуществления строительства, и немедленно станет ясно, что этот умный рассудительный человек никогда не мог совершить такую чудовищную глупость, как поставить с помощью бесчисленных соучастников такую грубую комедию с единственной целью отпраздновать при бенгальском освещении, свое торжество над поверженным противником”.19

Даже принимая во внимание мнение Л. Фейхтвангера трудно предположить: кто конкретно явился инициатором создания культа личности, как и когда конкретно культ начал проявляться. Это, безусловно, предмет особого, отдельного исследования. Тем не менее, нам хотелось бы сделать несколько замечаний по этому поводу.

Возникновение культа личности как элемента государственного управления является, на наш взгляд, системным процессом. Руководитель государства выходит на первый план в особых, порой в чрезвычайных обстоятельствах, когда на него “смотрит вся страна”, вся страна вслушивается в его речь, ждет объяснений. Как писал А.А. Зиновьев «Сталин был вытолкнут на роль вождя самими обстоятельствами. Ему не надо было прилагать особых усилий к тому, чтобы выбиться на первую роль. Ему достаточно было лишь соглашаться и иногда использовать обстоятельства. Властолюбие Сталина – не причина, а следствие того, что его выталкивали на роль властителя».20 Другими словами само общество нуждалось в критический момент в сильном руководителе, обладающем повышенными способностями разрешить ситуацию, причем в подобных обстоятельствах важен не только руководитель сам по себе, но и его образ, а образ, как известно, создается и “культивируется”

В качестве доказательства осознания частью общества такой необходимости можно привести письмо коммуниста Т. Губарева И.В. Сталину от 13 октября 1926 г. Он писал: “... оппозиция говорит, что она против создания вождя партии, а хочу я вам сказать, что этот вождь должен быть. Нужно равняться по одному, ибо все фамилии каждый член партии не запомнит, а тем более рабочий и крестьянин. Нужна одна фамилия, которая бы звучала так же звонко и убедительно как фамилия “Ленин”. Такой фамилией пока является “Сталин”. Нужно эту фамилию распространять и говорить, что так-то и так-то сказал т. Сталин. Тов. Сталин же всегда должен говорить то, что говорит партия в целом, т.е. тов. Сталин должен и руководить и отображать волю партии. Мы же на местах будем равнять ряды по тов. Сталину. Здесь я не хочу совсем отвергнуть нашей коллективной работы, наоборот, ее надо развивать, из коллективного ума, творчества, мысли брать все ценное и объединять в слове “Сталин”... Нужна дисциплина, железная дисциплина... Если же нет никакой возможности примирения, поставить вопрос прямо: выжечь заразу каленым железом.. ”21

Трудно сказать: сколько было таких писем и какое влияние они оказали на Сталина, но факт сознательной концентрации общества на повторяемом имени руководителя очевиден. Это, кстати, подтверждается и в известном Постановлении ЦК: “В обстановке назревавшей угрозы новой войны... Советская страна вынуждена была напрячь все силы для укрепления обороны... Партия должна была воспитывать весь народ в духе постоянной бдительности и мобилизационной готовности перед лицом внешних врагов. Эта сложная международная обстановка требовала железной дисциплины, неустанного повышения бдительности, строжайшей централизации руководства, что не могло не сказаться на развитии некоторых демократических форм”.22

Таким образом, по нашему мнению, есть основание утверждать, что возникновения культа личности Сталина можно назвать порождением конкретно-исторических условий развития СССР в 30-40 годы ХХ века, и что связывать его появление исключительно с персоной самого И.В. Сталина методологически неверно. Ибо этот процесс имел общесистемный характер, протекал в условиях периодически возникавшей опасности разрыва структурных связей в системе “власть-общество” и служил одной из морально-психологических форм укрепления этих связей.

Что же касается отношения самого Сталина к его собственному культу, то перспективы его всестороннего изучения близки к нулю. Мы можем лишь составить определенное впечатление об этом по свидетельствам современников (см. выше высказывание А.Е. Голованова, воспоминания Артема Сергеева и др.), да по редким высказываниям самого Сталина. Тем не менее, сбрасывать со счетов даже такие субъективные источники не стоит. Например, письмо Сталина Шатуновскому в августе 1930 г. В нем он пишет: “Вы говорите о Вашей “преданности” мне. Может быть, это случайно сорвавшаяся фраза. Может быть... Но если это не случайная фраза, я бы советовал Вам отбросить принцип “преданности” лицам. Это не по-большевистски имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству. Этот нужно и хорошо. Но не смешивайте ее с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой”.23

Так же трудно судить более или менее объективно о личностных качествах Сталина как руководителя и о том, как они влияли на возникновение культа личности. Скорее можно составить представление о личных качествах тех, кто, так или иначе, высказывается об этом. По крайней мере, здесь ясно одно - люди, которые, по сути, строили государство, внесли огромный вклад в укрепление его обороны, в своем большинстве положительно отзываются о способностях И.В. Сталина, как руководителя.24

Теперь о пресловутом “слепом”, “рабском” поклонении перед Сталиным. Отрицать этот факт так же трудно, как и факт присутствия у Сталина необходимых для руководителя черт характера. Те, кто говорит и пишет об этом без тени сомнения, безусловно, имеют к этому свое отношение. Кто-то преклонялся перед Сталиным, кто-то боялся его... Для тех, кто был далек от политических интриг и соблазнов, для большинства народа его фигура была, прежде всего, символом руководства. Необходимым и важным особенно в кризисной ситуации начала войны. Об этом говорят многочисленные свидетельства современников. Например, такой уникальный исторический источник как слухи. Слухи, порожденные неизвестностью и слабой информированностью о происходящем, распространялись с огромной быстротой. Все они фиксировались и оформлялись отделами пропаганды и агитации комитетов ВКП (б) в секретные докладные записки. По ним можно судить о том, что больше всего волновало население воевавшей страны. Самый распространенный слух – это сдача и бегство Сталина.25 С одной стороны это говорит о том, что массовое сознание вполне допускало такую возможность. С другой - о том, что объект слуха был как-то по особенному дорог слушателю. Только предателю (скрытому или явному) хотелось, чтобы Москва была сдана, а Сталин бежал (или хотя бы эвакуировался). Не случайно, что два этих слуха стояли в одном ряду. Не случайно и то, что зачастую такие слухи распространяла вражеская агентура, нагнетая обстановку и пытаясь уверить слабонервных слушателей в реальности их информации.

Например, в ноябре 1941 г. в отделе пропаганды и агитации Первомайского р-на города Москвы была составлена докладная записка “О массово- политической работе”. В ней говорилось: “... В особо напряженные дни 15, 16, 17, 18 октября 1941 г., когда у магазинов скапливались большие очереди, распространялись лживые и провокационные слухи... Многие подозрительные элементы при помощи агитаторов были переданы в органы милиции.

Вот один из таких случаев. Однажды вечером, во время воздушной тревоги, к группе молодежи, стоявшей у ворот дома на Волочаевской улице, подошел некто в красноармейской форме. Завязался разговор. Этот “красноармеец” убеждал о близости фронта, о неизбежной сдаче Москвы, о том, что идет спор между Сталиным и Молотовым, как сдать Москву - с боем или без боя. Сталин за то, чтобы с боем, а поэтому, неизбежны бомбежки...”26

Интересно, что даже вражеская пропаганда, чтобы выглядеть правдоподобно в сознании народа связывала образ Сталина с продолжением обороны (сдать Москву с боем, а не сразу).

О высоком авторитете Сталина (а не о преклонении перед ним) в массовом сознании писал Александр Верт, находившийся в Москве в начале войны: “Его любили по-разному: безответно и с оговорками, и любуясь и побаиваясь, иногда даже не любили. Но в его мужестве железной воле не сомневался никто. А как раз эти два качества и казались сейчас необходимей всего в человеке, стоявшем во главе воевавшей страны”.27

И еще: “В кино всякий раз, когда в журналах появлялся Сталин, люди начинали громко аплодировать, что они вряд ли стали бы делать в темноте, если бы действительно не испытывали таких чувств. Авторитет Сталина не вызывал никаких сомнений, особенно после его речи по радио 3 июля. Все верили, что он знает, что делает”.28

Безусловно, у многих эта уверенность пошатнулась, когда враг вплотную подступил к Москве, и было объявлено осадное положение. Но и здесь ситуация во многом “выправилась” благодаря авторитету Сталина. Как писал А. Верт, “Какие бы неприятные воспоминания и недовольство ни таили в душе некоторые советские генералы, Сталин был необходимым объединяющим фактором в атмосфере октября-ноября 1941 г., которую лучше всего характеризовали слова “ Отечество в опасности”.29

Ту роль, которую играл Сталин, как руководитель государства, в самый кризисный период войны отразил в своих стихах К. Симонов:


Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?

Ты должен слышать нас, мы это знаем:

Не мать, не сына в этот грозный час,

Тебя мы самым первым вспоминаем.

Симонов впоследствии признавал подобное отражение роли Сталина “исторически верным”.30 Исследователь Г.В. Костырченко в своей книге приводит со ссылкой на документы РГАСПИ свидетельство того, что “Даже специалисты из геббельсовского ведомства видели в Сталине некую Spiritus rektor (вдохновляющую силу), стимулирующую патриотический настрой народов СССР.31

Таким образом, есть основания признать, что в самый критический момент войны, когда фактор внешней угрозы мог нарушить структурные связи в системе “власть-общество”, отношение к образу И.В. Сталина со стороны населения явилось не только ободряющим, стабилизирующим фактором, но и дополнительным волевым стимулом к защите Родины.

Подтверждение этому тезису также содержится в известном Постановлении ЦК: “Ясно, что каждый, кто бы выступил в этой обстановке против Сталина, не получил бы поддержки в народе (курсив мой – В.С.). Более того, подобное выступление было бы расценено в тех условиях как выступление против дела строительства социализма, как крайне опасный в обстановке капиталистического окружения подрыв единства партии всего народа”.32

Тот факт, что в период войны германской разведкой неоднократно организовывались покушения на И.В. Сталина, говорит о том, какое значение придавало германское командование влиянию личности Сталина на ход боевых действий. Как отмечал А.Е. Голованов: “Удельный вес Сталина в ходе Великой Отечественной войны был предельно высок как среди руководящих лиц Красной Армии, так и среди всех солдат и офицеров. Это неоспоримый факт”.33

О роли и влиянии Сталина на ситуацию в стране красноречиво свидетельствует выступление Патриарха Московского и всея Руси Алексея перед панихидой по И.В. Сталину, произнесенная в патриаршем соборе в день его похорон 9 марта 1953 г.: “Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная сила, в которой народ наш ощущал собственную силу (курсив мой – В.С.), которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет”.34

Таким образом, в результате предварительного осмысления представленных материалов мы склоны утверждать, что культ личности Сталина в начальный период войны есть не что иное, как персонификация отношения рядового гражданина к государству и Родине. Образ руководителя в сознании населения отождествлялся с образом государственного суверенитета. Культ личности - квинтэссенция государственно-правового ментального императива. Именно поэтому волевая мотивация советского воина в самой критической ситуации атаки на передовой очень часто сочетала именно эти два образа - “За Родину! За Сталина!”.



1 Напр: История политических репрессий и сопротивления свободе в СССР. Книга для учителей. - М. Издательство объединения “Мосгорархив”; 2002, - 504 с. Под. ред. В.В. Шелохаева. Изд-во подготовлено и осуществлено при поддержке фонда Джона Д. и Катрин Т. Маккартуров, Фонда Андрея Сахарова (США) и института “Открытое общество. Фонд содействия. Фонд Сороса”

2 Напр: Соловьев В., Суходеев Б. Полководец Сталин. М., “Алгоритм”, 1999. - 320 с.

3 Напр: Сенявская Е.С. Психология войны в ХХ веке: исторический опыт России. М., РОССПЭН, 1999, с.197; Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М.: Междунар. отношения, 2001- 784 с. Книга публикуется в рамках проекта “Библиотека Российского Еврейского Конгресса”

4 Мерцалов А., Мерцалова Л. Сталинизм и война. М., Терра, 1998, с.67.

5 Яковлев А.Н. Большевизм - социальная болезнь ХХ века // Черная книга коммунизма. Изд. 2-е. Пер. с фр. М. “Три века истории”. 2001, с.14.

6 Бордюгов Г.А., Козлов В.А. История и конъюнктура: Субъективные заметки об истории советского общества. М.: Политиздат, 1992, с.138.

7 Зиновьев А.А. Сталин – нашей юности полет. Социологическая повесть. М.: ЭКСМО, 2002, с. 39

8 MANDAT FOR LEADERSHIP - III. POLIC STRATEGIES FOR THE 1990s. - THE HERITAGE FOUNDATION, 1989. p. 617.

9 Политическая энциклопедия. В двух томах. М.: Мысль, 1999. Т. 1, с. 598.

10 Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. СПб. Алетейя, 2001, с.14.

11 Зиновьев А.А. Ук. соч., с. 49.

12 Очень хорошо по этому поводу писал В Успенский: “Наивен или глуп (и вреден) тот, кто считает, что государство в целом или какая-то часть государственной структуры способна обойтись без винтиков, через которые надежно распространяются от энергоносителя на периферию все необходимые импульсы. Не будет такой надежности - рухнет страна. (“Тайный советник вождя” - любое издание).

13 Коупленд Н. Психология и солдат. Пер. с англ. М. Воениздат. 1991, с. 65

14 Зиновьев А.А. Ук. соч., с.17.

15 Российский ежегодник. Вып. 1., М.: “Советская Россия”. 1989, с.229

16 Там же, сс. 230-321.

17 Если верить Главному Маршалу авиации, командующему АДД А.Е. Голованову, в декабре 1943 г. его пригласил Сталин, и в частной беседе заметил: “- Вот все хорошее народ связывает с именем Сталина, угнетенные видят в этом имени светоч свободы, возможность порвать вековые цепи рабства. Конечно, такие волшебники бывают только в сказках, а в жизни даже самый хороший человек имеет свои недостатки, и у Сталина их достаточно. Однако, если есть вера у людей, что, скажем Сталин сможет вызволить их из неволи и рабства, такую веру нужно поддерживать, ибо она дает силу народам активно бороться за свое будущее // Чуев Ф.И. Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы. - М.: КОВЧЕГ, 1998, с.250.

18 КПСС в резолюциях... Т.7. Изд-во политической литературы. М. 1971, с.с. 206-207

19 Российский ежегодник. Цит. изд. с.с. 245-246.

20 Зиновьев А.А. Ук. соч., с. 146.

21 Коммунист. 1990. №5, с.с. 80-88. По поводу объединения вокруг имени Сталина, выступая по радио 22 июня 1941 г. В.М. Молотов говорил: “Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина / Правда, 22 июня 1941 г.

22 КПСС в рез. Т.7, с.205.

23 Сталин И.В., Сочинения. Т. 13. М., 1951 г., с.19

24 Чуев Ф. Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы. М. 1998.

25 Напр.: Государственный Общественно-Политический Архив Нижегородской Области, ф. 3, ф.3, оп.1, д. 2106

26 Известия ЦК КПСС. 1991. №1, с.217.

27 Верт А. Россия в войне 1941-1945. - М.: Изд-во ЭКСМО, 2003, с. 104

28 Там же, с.с. 117-118.

29 Там же, с.147.

30 Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М. АПН, 1989, с.102

31 Костырченко Г.В. Указ. соч., с.250

32 КПСС в резолюциях... с. 209

33 Чуев Ф.И. Указ. соч., с. 242.

34 Журнал Московской Патриархии. №4. Издание Московской патриархии. Москва. 1953, с.3.