Джеймс Бьюджентал
| Вид материала | Документы |
- Джеймс трефил, 41001.36kb.
- Джеймс А. Дискретная математика и комбинаторика [Текст] / Джеймс А. Андерсон, 42.79kb.
- Джеймс блиш города в полете 1-4 триумф времени вернись домой, землянин жизнь ради звезд, 10495.38kb.
- Джеймс Н. Фрей. Как написать гениальный роман, 2872.12kb.
- Кен Арнольд Джеймс Гослинг, 5058.04kb.
- Мюриел Джеймс, Дороти Джонгвард, 4810.7kb.
- Джеймс Джодж Бойл. Секты-убийцы (Главы из книги) Перевод с английского Н. Усовой, 844.92kb.
- Джеймс Хэрриот, 3697.74kb.
- В. К. Мершавки Доктор Джеймс Холлис известный юнгианский аналитик, директор Центра, 1972.4kb.
- В. К. Мершавки Доктор Джеймс Холлис известный юнгианский аналитик, директор Центра, 5237.48kb.
В четверг Кейт опоздала на 15 минут. Она выглядела ужасно. Ее одежда была неряшливой и подобранной случайно. Она не сделала макияж и не причесалась. Она сообщила мне, что снова ходила. Работала во вторник и думала, что все будет хорошо. В среду она ушла с работы примерно через час после начала и начала ходить. Как и много раз до этого, она вернулась домой только тогда, когда стала валиться с ног от усталости. Она съела тарелку супа и легла спать. Но ей удалось поспать всего час. Она не могла вынести еще одной бессонной ночи, и поэтому приняла снотворное, чтобы быть уверенной, что проспит до утра.
— Кейт, меня беспокоят таблетки. Вы пьете их слишком много.
— Я должна спать. Мне необходимо их принимать.
— Да, Кейт, я знаю, что вы хотите спать, отключить сознание, но...
— Я должна их принимать. Просто должна.
— Вы можете строже соблюдать норму, Кейт? Когда вы так устаете после своих прогулок, вы легко можете по ошибке принять больше.
— Я вынуждена пить их. Так или иначе я их достану.
— Кейт, не нужно угрожать. Я вам доверяю. Но я беспокоюсь, и доктор Тэйлор позвонил, когда вы на днях обновили рецепт. Он тоже беспокоится.
— Я не собираюсь убивать себя. Я думала об этом много раз, но я не собираюсь этого делать.
— Я вам верю, Кейт, но меня беспокоит возможная ошибка.
— Они необходимы мне.
Но она никогда не принимала чрезмерных доз. Что-то внутри нее боролось за жизнь.
__________
Так продолжалось около двух месяцев. Кейт жила в аду, на грани отчаянья. Когда таблетки снова кончились, доктор Тэйлор позвонил и настаивал, чтобы Кейт была госпитализирована. Искушение было велико, но это подорвало бы ее доверие. Взять сейчас на себя ответственность за жизнь Кейт вероятно означало навсегда лишить ее шанса на подлинную собственную жизнь. Слишком много таких людей, которые, как Кейт, знают, что могут избежать выбора, который за них сделают добрые помощники. И они никогда не живут настоящей жизнью. Вместо этого они расценивают сами себя как “больных” или “эмоционально неуравновешенных” или придумывают для себя какую-то другую категорию, от которой трудно или невозможно потом избавиться.
С моего одобрения, доктор Тэйлор рискнул выписать Кейт еще один маленький рецепт. Он прослужил немного дольше. Потребовался еще один, но на этот раз доктор Тэйлор решил не спрашивать моего совета.
17 ноября
Наконец, это кончилось. Пришел день, когда Кейт явилась на сеанс, и стена между нами не была такой неприступной, как в течение многих недель. Она уже не была такой открытой и удовлетворенной, как до того, как я сообщил ей о своем намерении уехать, но она снова пришла в себя. Она тоже это понимала.
— Думаю, со мной все будет в порядке. Как будто бы у меня была жестокая лихорадка, и я бредила, а теперь лихорадка прошла. Я все еще чувствую себя слабой, но знаю, что поправлюсь.
— Да, Кейт, — ответил я тепло, чувствуя, что эмоции переполняют меня. — Да, я тоже чувствую, что лихорадка прошла. Рад снова видеть вас!
— О, потише, пожалуйста. — У нее слегка сбилось дыхание. — Когда вы обращаетесь ко мне так тепло, я хочу убежать или накричать на вас. Но вы знаете, что все не так, верно?
— Да, я знаю это, Кейт.
— Иногда я не верила, что смогу снова разговаривать с вами вот так. Иногда мне хотелось прийти и убить вас. Я имею в виду, на самом деле убить. Я даже думала о том, как это сделать.
— Были моменты, когда вам хотелось просто уничтожить меня.
— А в другие моменты мне хотелось прибежать сюда, броситься вам на шею и сказать: “Позаботьтесь обо мне и простите за то, что я доставила вам столько неприятностей”.
— В эти недели вам, должно быть, было очень одиноко, Кейт.
Внезапно я понял, каким ужасным должно было быть ее одиночество. Мои слова проникли прямо в ее чувства. Она уронила голову, и слезы полились у нее по щекам. Она не всхлипывала, а плакала тихо и непрерывно. Я склонился к ней, но не обнял ее. Кейт плакала несколько минут, а затем протянула ко мне руку. Я радостно сжал ее, а она все продолжала плакать. Мои собственные глаза увлажнились от сочувствия к ней и от облегчения, что испытание, кажется, окончилось.
— Знаете, что помогло мне больше всего? — Она подняла ко мне мокрое от слез, но сияющее и полное благодарности лицо. — Две вещи, которые, как я полагаю, вы сделали для меня. Я говорила себе о них снова и снова. Во-первых, я полагаю, что вы относились ко мне очень серьезно. Вы действительно знали, что я борюсь, и позволили мне продолжать борьбу. И, во-вторых, вы доверяли мне. Доктор Тэйлор сказал, что вы не позволили госпитализировать меня и попросили его выписать мне лекарства. Иногда я ненавидела вас за это, но, в основном, я ... в основном, я любила вас.
— Да, Кейт, — сказал я мягко, чувствуя к ней признательность.
Этот кризис стал кульминацией нашей совместной работы с Кейт. У нас оставалось еще три месяца, чтобы сосредоточиться на целях, к которым она стремилась. Кажется, что по большому счету она сильно выросла, пережив это путешествие в ад, ибо побывала именно там. Она вернулась оттуда с большей готовностью рисковать в отношениях и большим принятием своей изменчивости, большим доверием к своему внутреннему осознанию. Хотя в дальнейшем у нее, разумеется, случались эмоциональные взлеты и падения, она, кажется, больше уже никогда не была застывшим камнем, уверенным в своей неизменности.
10 февраля
Мы еще несколько раз возвращались к образу реки. Однажды это случилось, когда Кейт существенно приблизилась к пониманию самой себя как постоянного процесса, но протестовала против этого, как она время от времени делала.
— Почему я не могу рассчитывать на то, что буду чувствовать себя определенным образом не только сегодня, но и завтра? О, я знаю все про вашу реку, но хотела бы заморозить часть этой реки хотя бы на некоторое время. Да, вот в чем дело: почему это не может быть рекой, состоящей из кубиков льда, а не из постоянно утекающей сквозь пальцы воды?
Кейт помолчала, любуясь своим собственным образом, а затем продолжила:
— Но, вероятно, она была бы довольно холодной, не так ли? И я не могу сказать, что мне нравится думать о том, как эти кубики сталкиваются друг с другом и громыхают всю дорогу, пока не достигнут моря. О, черт, кажется, я приговорена к течению!
21 марта
В другой раз, находясь в терапевтической группе, Кейт участвовала в дискуссии, которая вращалась вокруг опыта постоянного изменения. С некоторой навязчивостью, я предложил сравнение между образами личности как машины и как текущей реки. Вскоре после этого встреча закончилась. Группа обычно оставалась без меня после окончания сеанса, и поэтому я собрался уходить. В этот момент Кейт внезапно указала в мою сторону со словами: “Вот идет Старик-Река!” Затем повернулась к группе и с профессиональными дирижерскими движениями продекламировала бессмертные строки, под аккомпанемент которых я удалился:
Он не говорит ничего.
Должно быть, он знает что-то.
Он — Старик-Река.
Он просто течет вперед.
__________
В каждом из нас тлеет пламя, которое может разгореться. Нас постоянно преследует жажда жизни. Сколько бы нас ни учили сокращать, коверкать и коренить наше бытие, что-то внутри нас стремится расширить горизонты, чтобы обеспечить себе пространство для роста и развития. Нас пугает цена этого роста, мы боимся тех открытых пространств, которые наш взор иногда обнаруживает вокруг; хотим закрыть глаза на собственные возможности.
Изменение, бесконечное изменение. Языки пламени пляшут, обретают причудливые формы, изменяются снова и снова. Мы боимся огня, но мы состоим из него. Мы не можем сопротивляться ему; мы можем лишь ему соответствовать. Когда мы, наконец, покоримся ему, то испытываем облегчение и блаженство.
Быть по-настоящему живым значит быть приговоренным к постоянному развитию, бесконечному изменению. Быть по-настоящему живым значит найти свою идентичность в этом изменчивом процессе, зная, что огонь уничтожит любые стабильные структуры, которые мы будем пытаться построить.
Желания и потребности — горючее для пламени жизни. Мы можем существовать без желаний не больше, чем огонь может гореть без топлива. Если мы хотим жить как можно более полной жизнью, следует как можно более полно знать свои желания и потребности.
Мы состоим из пламени, и его танец — танец нашей жизни.
__________
Кейт стремилась отрицать свою неизбежную изменчивость. Пытаясь стать женщиной из гранита, не нуждающейся ни в чем и ни в ком, она обнаружила, что умирает в той единственной области, в которой она позволила себе быть по-настоящему заинтересованной — в своей профессиональной работе. Кейт боялась меняться, желать, общаться с людьми. Она верно ощущала уязвимость, неизбежно связанную с изменениями, потребностями и отношениями, но ошибочно думала, что сможет избежать этой уязвимости.
Кейт была похожа на космонавта, который прилетел на далекую планету в другой Галактике и обнаружил, что непригоден для человеческой жизни. Она пыталась создать такой способ жизни, при котором не нуждалась бы в близких отношениях с другими, при котором она была бы эффективной профессиональной машиной, и при котором она сама и ее мир не менялись бы. Это кажется странным, но можно восхититься тщательно разработанным проектом, который Китти выстроила еще ребенком и который настойчиво реализовывала на протяжении всего своего жизненного пути. Если иметь в виду ее опыт, он действительно может показаться разумным и обнадеживающим способом прокладывать себе путь среди опасностей, страх и боль которых Китти уже успела пережить весьма травматически. Просто он был основан на слишком поверхностном понимании внутренней природы самой путешественницы и того факта, что значит быть по-настоящему живой.
На самом деле Кейт нуждалась в других. Не ради приятных возможностей жизни, а ради собственной самореализации. Но нуждаться в других — значит обнажить себя перед возможностью реальной травмы. Самые глубокие эмоциональные раны всегда имеют своим источником любовные взаимоотношения. Так, когда мы пытаемся выстроить защиты, избегая близких отношений, мы со страхом обнаруживаем, что потребность в других по-прежнему сохраняется. Это особенно верно в том случае, когда у нас возникает глубокая потребность в каком-то определенном человеке.
Очень часто реакцией на такое открытие является огромная тревога, сопровождаемая непонятным гневом. Обнаружив, что его оборона пробита, разгневанный человек старается показать своим поведением: “Я не могу вынести страшной опасности своей потребности в тебе и единственный для меня способ избежать этой опасности — уничтожить тебя. Если ты перестанешь существовать, я не смогу нуждаться в тебе, и, что еще важнее, не буду подвергаться риску потерять себя”. Трудно сомневаться, что некоторые из кошмарных сообщений о насилии в семьях (“Отец убивает спящую семью, затем стреляется сам”; “Брошенная жена нападает на мужа”) являются результатами именно такого импульса.
Иногда гнев принимает иное направление. С ужасом отшатываясь от своего импульса уничтожить человека, которого он любит и в котором нуждается, обезумевший от горя человек направляет гнев на самого себя. Очень часто пациенты, испытывающие подобный страх, сообщают о попытках изуродовать самих себя: изрезать лицо, грудь, гениталии или совершить самоубийство каким-либо образом, обезображивающим внешний вид. Поскольку внешние части тела в наибольшей степени участвуют в эмоциональной близости, желание заключается в том, чтобы разрушить средства достижения близости.
Кейт вовремя начала пересматривать то, что долгое время считала наиболее важным в своем существовании. Она обнаружила, что может выдержать боль — на самом деле она долгое время выдерживала боґльшую боль. Когда Кейт была ребенком, пренебрежение ее матери вырастало для нее до размеров пренебрежения всего мира. Повзрослев, она подумала, что еще раз пережила катастрофу измены, когда я объявил о своем намерении уехать. Но каким-то образом Кейт выбралась из ада и обнаружила, что не уничтожена, может поддерживать отношения со мной, с другими людьми, может продолжать меняться, что она все еще может быть живой и для нее свойственно внутреннее осознание.
__________
Помимо характеристик, которые я уже перечислял, опыт Кейт подчеркивает некоторые дополнительные аспекты того, что значит быть по-настоящему живым и по-настоящему человечным.
Я представляю собой бытие, которое находится в постоянном процессе изменения и развития. Я не могу стремиться к неизменной, фиксированной идентичности. Что бы я ни переживал, я переживаю переход от одного состояния к другому. Не существует застывших идентичностей, и если я пытаюсь заморозить свою природу, то непроизвольно разрушаю себя.
Быть человечным значит желать и нуждаться; это значит быть нецелостным, жаждущим, постоянно нуждающимся; это значит, что жизнь всегда открыта, неокончательна. Попытка быть абсолютно самодостаточным, в целях достижения безопасности — бесплодное усилие, неизбежно приводящее к новой тревоге и неизбежно оканчивающееся отчаяньем. Только тогда, когда я позволю себе полностью осознать свои потребности и желания, я смогу достичь подлинной целостности.
Мои потребности всегда включают в себя потребность во взаимоотношениях с другими, и это страшно, потому что я никогда не могу контролировать этих других. Поскольку у них есть свой собственный внутренний центр и поскольку они постоянно меняются, как и я, всегда сохраняется возможность того, что я потеряю их. Нуждаться в других опасно, но пытаться отрицать эту нужду — значит убивать свою собственную витальность.
__________
Думая о Кейт, я переживаю особенно теплые чувства, похожие на те, что испытывают друг к другу боевые товарищи, прошедшие вместе через бои. На самом деле к каждому, с кем я работал в той интимной манере, которую описал, я испытываю уникальное чувство близости. Но Кейт занимает среди них особое место. Ее ум и бойкий язычок всегда приходят мне на память, когда я вспоминаю нашу совместную работу. Иногда она использовала эти таланты, чтобы метко и жестоко ужалить меня; иногда она пользовалась ими с нежностью.
Кейт обнаружила, что может переосмыслить свою изменчивость и неполноту. Потребность стала ее дорогой к взаимоотношениям, к более глубоким связям с людьми. Изменение стало частью ее мировоззрения. Конечно, Кейт сохранила стремление искать новые решения жизненных проблем, новую философию, диету, комплекс упражнений или что-нибудь еще и целиком погружаться в них, как будто бы, наконец, она нашла ответы на все вопросы. Различие в том, что теперь Кейт может прийти к тому, что ее воодушевление закончится разочарованием, она может почувствовать досаду на саму себя, иногда — испытывать настоящую боль, но она больше не чувствует той тотальной катастрофы, которая однажды чуть не уничтожила ее.
__________
Недавно у меня произошла встреча с Кейт и ее новым мужем. Ее брак, которому сейчас уже несколько лет, прошел суровые испытания, но оба супруга сохранили доступ к своему внутреннему чувству, и оба — как доказала Кейт — оказались стойкими борцами, которые упорно добивались своей цели. В результате их брак стал на редкость удачным, здоровым и развивающимся.
Как мы выяснили, Кейт была полна энтузиазма.
— Джим, знаете, мы с Хью разработали новую программу для обучения разных людей — руководителей производства, инженеров, профессионалов. Это действительно важно для них, и оказывает такое влияние на их восприятие самих себя и своей работы...
— Звучит неплохо. Какова же основная идея вашей программы?
— Ну, это трудно выразить в двух словах, но главное состоит в том, чтобы помочь им понять, что жизнь — это постоянное изменение, и все самое важное в них самих и в их работе никогда не остается неизменным.
Так Кейт подружилась с изменениями. Теперь Кейт меняется, но все-таки остается прежней.