Все богатство, сила и гибкость нашего языка

Вид материала

Подобный материал:

«Все богатство, сила и гибкость нашего языка"

(А.С. Пушкин в истории русского литературного языка.

Час языкознания)

Сегодня мы с вами поговорим о том, какой вклад внес А.С. Пушкин в развитие русского литературного языка.

Историю развития русского литературного языка от его зарождения и до наших дней можно разделить на два основных периода: до Пушкина и после него. Такая периодизация не случайна. А.С. Пушкин не только величайший национальный русский поэт, но и создатель современного русского языка. Именно А.С. Пушкин указал единственно правильный путь, по которому в дальнейшем пошло развитие литературного языка.

Крупнейшие наши писатели из всех заслуг Пушкина перед Россией, перед русским народом, в первую очередь, выделяли вклад поэта в преобразовании русского литературного языка. И.С. Тургенев в речи по поводу открытия памятника Пушкину в Москве говорил: «Нет сомнения, что он создал наш поэтический, наш литературный язык, и что нам и нашим потомкам остается только идти по пути, проложенному его гением».

В творчестве Пушкина русский язык воплотился столь полно и совершенно, что само представление о русском языке стало неотделимым от представления о языке произведений великого писателя.

А.Н. Толстой сказал: «Русский язык – это прежде всего Пушкин».

Вы можете задать вопрос: почему мы считаем именно Пушкина родоначальником современного литературного русского языка, ведь в его стихах и прозе можно встретить немало устаревших слов, грамматических форм и оборотов.

Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо хотя бы вкратце познакомиться с тем, как развивался и что представлял собой русский язык до Пушкина. Без этого понять роль Пушкина в становлении современного литературного русского языка невозможно.

Обратимся к истории. Во второй половине IX века славяне занимали обширнее территории Восточной и Центральной Европы. В языковом отношении имелись три славянские группы: восточная (в пределах которой позже образовались русский, украинский и белорусский языки), южная (которая явилась родоначальницей болгарского, македонского, сербскохорватского, словенского языков) и западная (в пределах которой сложились языки польский, чешский, словацкий). В то время славянские языки были более близки друг к другу, чем теперь.

Долгое время славяне не имели своей письменности. При написании они пользовались буквами греческого и латинского алфавитов. Но греческий и латинский алфавиты не отражали всего звукового строя славянских языков (т.е. в славянском языке были звуки, которым не было соответствующих букв ни в греческом, ни в латинском языках). Для славян эти алфавиты были очень неудобны в пользовании.

И вот в 863 году болгарские книжники братья Кирилл и Мефодий создают первую славянскую азбуку для перевода с греческого языка христианских богослужебных книг: надо иметь в виду, что IX век – это период активного распространения среди славян христианской веры, славянским народам стало необходимо иметь христианскую богослужебную литературу на понятном для всех родном языке. Кирилл и Мефодий делали свои переводы с использованием своего родного языка – это был македонский диалект болгарского языка. Переводы Кирилла и Мефодия стали первыми памятниками славянской письменности. Язык славянских литературных памятников называют по-разному: старославянский, древнеславянский, древнецерковнославянский, древнеболгарский. Но чаще всего язык Кирилла и Мефодия называют старославянским. Он был первым литературным языком славян.

В силу большой близости славянских языков друг к другу этот язык был понятен всем. Он имел черты не только македонского, но и других славянских языков. Но все-таки, в основе своей он был языком южнославянским и поэтому отличался такими признаками, как, например, неполногласие: «град» вместо «город», как у восточных славян; «глава» вместо «головы», «брег» вместо «берег», «млеко» вместо «молоко» т.д. Существовали и некоторые другие отличия старославянского языка от языка древних восточных славян. В русском языке до сих пор существует немало слов, заимствованных из старославянских. Это заимствованные языковые формы называются «славянизмами». Они присутствуют, например, в таких словах и выражениях современного русского языка, как глава государства, градостроительство, млекопитающие и т.д. Но в целом, славянизмов в современном русском языке можно найти немного.

Примерно до XIV века все восточные славяне представляли собой единую народность – древнерусскую. С XIV века на территории бывшего Древнерусского (Киевского) государства из этой единой народности начинают складываться три самостоятельные народности: русская, украинская и белорусская. Соответственно складываются и три самостоятельных языка, и история русского языка отделяется от истории языков украинского и белорусского.

Язык русской народности развивается в пределах русского государства, столицей которого становится Москва. К этому времени в строе разговорного русского языка происходят значительные изменения, при этом литературный и книжный язык в силу своей тенденции к стабильности изменяется мало, он следует старым древнерусским образцам. Таким образом, возникает довольно значительное расхождение между разговорным и литературным языками.

Если в древнерусский период большинство книг носило религиозный характер, то, начиная примерно с середины XVII века, религиозные сочинения все более и более оттесняются историческими бытовыми повестями, сатирой, переводными царскими романами, сборниками шуточных рассказов и т.п. Развивается стихотворство и драматургия. В то же время сам литературный книжный язык изменяется очень мало. Язык, его средства, возможности перестают соответствовать развивающейся литературе. Посудите сами, как можно было с помощью древнерусского книжного языка, который представлял собой по сути дела древнерусский церковнославянский язык, который в устной форме использовался (и используется также в наши дни) только в церковной службе, написать шуточный рассказ или повесть на бытовую тему? Это просто немыслимо.

Так что, начиная со второй половины XVII века происходит бессистемное стихийное сближение литературного языка с разговорным. Процесс этот необходимо было четко осмыслить, привести в порядок, если можно так выразиться, разложить все по полочкам.

Наибольшая заслуга в преобразовании литературного русского языка начального периода принадлежит великому русскому ученому, поэту, литератору М.В. Ломоносову. Преклоняясь широте и универсальности знаний и деяний Ломоносова, Пушкин писал о нем: «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом».

В русском литературном языке, сточки зрения словарного состава Ломоносов выделил три вида: высокий, средний и низкий. Каждому стилю соответствовала своя определенная тема, предмет изложения.

Высокий стиль особо отличают славянизмы. Хотя в разговорной речи они употреблялись очень редко, однако всем грамотным людям они были понятны. Это такие, например, слова, как «отверзаю», «господень», «насажденный», «взываю» и другие. В высоком стиле также использовались слова, которые были в употреблении, как у древних славян, так и у современного Ломоносову русского народа. Это такие слова, как: слава, рука, ныне, почитаю и др. Высоким стилем писались в то время героические поэмы (хвалебные речи), оды, прозаические речи о важным материях.

В качестве примера литературы «высокого» стиля послушайте небольшой отрывок из поэмы Ломоносова «Петр Великий». Попробуйте определить слова, наиболее характерные именно для этого стиля:

Пою премудрого Российского Героя,

Что грады новые, полки и флоты строя,

От самых нежных лет со злобой вел войну,

Сквозь страхи проходя, вознес свою страну.

Смирил злодеев внутрь, и вне попрал противных,

Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивых;

И мир делами весь на зависть удивил…

В среднем стиле наблюдалась равность между старославянским и российским простонародным языком. Средним стилем писались театральные сочинения, которые требовали обыкновенного человеческого разговорного слова; стихотворные дружеские письма; прозаические «описания дел достопамятных», т.е. исторических.

У Ломоносова есть немало поэтических строк, посвященных различным наукам. Нейтральная, эмоционально неокрашенная тема требовала для языкового воплощения среднего стиля. Вот, например, следующие строчки, обращенные Ломоносовым к механике:

Наполни воды кораблями,

Моря соедини реками,

И рвами блата иссуши…

Кроме славянизма «блата» все остальные слова взяты из обычной разговорной речи.

К низкому стилю относились русские слова, которых нет в старославянском языке, т.е. в церковных книгах, например «говорю», «ручей», «который», «пока», «лишь» и т.д. Сюда же относятся и просторечия. Низким стилем писались комедии, увеселительные эпиграммы: песни, дружеские письма, описание обыкновенных бытовых дел.

В качестве примера опять обратимся к творчеству Ломоносова. Послушайте юмористическую эпиграмму на Коперника и Птолемея. Обратите внимание на язык «низкого» стиля, он очень понятен нам, доступен, в нем нет режущих нам слух славянизмов. По сравнению с поэтическими строками, написанными в «высоком» стиле, «низкий» языковой стиль звучит очень демократично: он понятен и доступен буквально каждому и высокообразованному вельможе, и малограмотному мужику. Выделите в эпиграмме просторечия, которые наиболее характерны для этого стиля:

Случились вместе два астронома в пиру

И спорили весьма между с собой в жару.

Один твердил: Земля, вертясь, круг Солнца ходит,

Другой, что Солнце все с собой планеты водит,

Один Коперник был, другой слыл Птоломей.

Тут повар спор решил усмешкою своей.

Хозяин спрашивал: ты звезд теченье знаешь?

Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?

Он дал такой ответ: что в том Коперник прав;

Я правду докажу, на Солнце не бывав.

Кто видел простака из поваров такова,

Который бы вертел очаг кругом жаркова.

Как мы видим, для каждой темы, для каждого жанра предусматривался один из трех стилей, при этом отклонения, взаимопроникновения стилей не допускалось. Мы рассмотрели три поэтических отрывка Ломоносова, относящихся к разным тематическим жанрам. И до чего различен язык этих отрывков, строго подчиненный закону трех стилей. Возникает ощущение, что все они написаны разными поэтами.

Подобная языковая регламентация для того времени имела определенное положительное значение, поскольку способствовала упорядочению употребления языковых ресурсов. При этом старославянский язык, что очень важно, рассматривался не как единственно возможная основа (как было до Ломоносова), а только как один из источников русского литературного языка. Такой подход к развитию национального языка был замечен и оценен Пушкиным, который писал, что Ломоносов предлагал изучение славянского, т.е. старославянского, языка, «как необходимое средство к основательному знанию языка русского».

Но по прошествии некоторого времени (ближе к концу XIII века) становится ясно, что разделение литературного языка по стилям и четкое закрепление каждого стиля в зависимости от темы повествования, от жанра препятствует развитию литературного русского языка, загоняет его в жесткие рамки. В связи с этим начинается постепенное сближение литературного языка с разговорным. Значительный вклад в развитие литературного языка в предпушкинский период внес известный русский писатель, литератор, знаменитый историк Карамзин. Он провозгласил тезис: «Писать, как говорят, и говорить как пишут». Этот призыв Карамзина привлек внимание многих передовых талантливых писателей, поэтов, которые пытались следовать ему. Но, к сожалению, дальше этого тезиса, дальше желания следовать ему дело не пошло. Надо иметь в виду, что XVIII – первая половина XIX веков – это период широкого распространения в аристократических кругах общества французского языка. Очень часто в дворянских семьях родной язык знали гораздо хуже французского. Поэтому «писать как говорят», это значит, по сути дела, писать по-французски, или на французский манер, что совершенно не подходило для русского языка. Вот что по этому поводу писал Пушкин: «Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности…».

И хотя в предпушкинскую пору творили такие прекраснейшие писатели, поэты, драматурги, как Ломоносов, Сухоруков, Карамзин, Фонвизин, Жуковский, Крылов и другие, и все же только Пушкина можем в полном смысле назвать новатором в современном литературном языке.

Нужно отметить, что после победы русского народа над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года резко возросло самосознание русской нации, вырос интерес к своей культуре, истории, к своему родному языку. Человек 20-х годов XIX века хотел видеть в литературе отражение своего подлинного морального и интеллектуального облика. А поэтому его не могли удовлетворить традиционные герои и традиционные формы литературы XVII – XVIII веков. Образ умного, скептического вельможи, наслаждающегося радостями жизни, – этот центральный образ многих литературных произведений того времени уже не мог найти в сердцах молодежи, которая участвовала в борьбе с Наполеоном, того отклика, какой он имел у ее отцов. Пушкин первый в русской литературе XIX века смог и в стихах, и в прозе найти соответствующие средства для воплощения разностороннего духовного мира, исторического облика и поведения того нового, глубоко мыслящего и чувствующего героя русской жизни, который занял в ней центральное место после 1812 года. В одной из заметок Пушкин высказал пожелание: «Не мешало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо значительнее, чем у них обыкновенно водится. С воспоминаниями о протекшей юности литература наша далеко вперед не продвинется».

Пушкин внес новое содержание в обветшалые формы классической оды, трагедии, поэмы. Его оды – гимн свободе, народной радости, пламенной любви к Отечеству, а не прославление вельмож. Его трагедии выводят на сцену истинного деятеля и творца исторического процесса – народ. Бесконечно расширив содержание литературы, сделав ее выражением и средством изображения действительности, Пушкин и в области языка, являясь законным наследником достижений прошлого, неизбежно должен был явиться новатором.

Пушкин прекрасно понимал, что с его деятельностью русская литература вступает в пору зрелости, что она становится общенародным достоянием. Он верил, что его читатели – во все века – будут, как он писал, «и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык».

Всем знакомы прекрасные строки Пушкина из «Евгения Онегина»:

Зима!.. Крестьянин, торжествую,

На дровнях обновляет путь.

Легкость стиха, прелесть созвучий, зримая яркость изображенной картины – все это делает эти строки образцовыми, классическими. Но осознание это было не сразу. Пушкин опроверг многие считавшиеся обязательными правила использования языка в стихах и прозе. Поэтому его современникам порой казалось странным и даже неприемлемы, то, чего мы теперь просто не замечаем, – настолько естественным, обычным стало это в литературном языке. Вот и по поводу этих строк один из критиков писал: «В первый раз, я думаю, «дровни» в завидном соседстве с «торжеством». Соединение слов «торжествуя» и на «дровнях» сильно смущало критика, показалось ему неудачным, сделанным не по правилам. Он исходил из обязательного тогда положения «трех стилей», с которой я вас немного познакомила. «Торжество», «торжествовать» – это слова, как вы думаете, какого стиля? Совершенно верно – высокого, а «дровни»? Конечно же, «низкого».

Пушкин смело разрушал привычные представления о приуроченности определенных слов к определенным темам, стилям и жанрам, соединял то, что казалось несоединимым, помещал слова в новое окружение, вводил в поэтический обиход слова, которых допушкинская поэзия не употребляла. Отсюда недоумение и недовольство тех современных Пушкину критиков, которые не сумели понять и оценить всю глубину, своевременность и устремленность в будущее пушкинских преобразований. Не избежали придирок и такие строки из «Евгения Онегина»:

На утренней заре пастух

Не гонит уж коров из хлева

И в час полуденный в кружок

Их не зовет его рожок;

В избушке, распевая, дева

Прядет, и, зимних друг ночей,

Трещит лучинка перед ней.

Критика осудила употребление в этом поэтическом контексте слово «корова», явно принадлежавшего «низкому» стилю, а также выговаривала Пушкину за то, что он «простую деревенскую девку» назвал «девою», а в другом месте благородных барышень назвал «девчонками»:

Какая радость будет бал!

Девчонки прыгают заране.

Такого рода претензии к Пушкину сейчас кажутся странными, но они живо отражают историю борьбы мнений, взглядов на русский литературный язык и путь его развития.

Новые, необычные для прежней литературы сочетания слов появляются у Пушкина потому, что слова он выбирал не по их происхождению, не по их стилевой или социальной принадлежности, а по их соответствию изображаемой действительности. Это вполне естественный для нас принцип словоупотребления, современники Пушкина, как я уже отмечала, далеко не всегда понимали и принимали. Так, несмотря на строго продуманное отношение писателя к народному языку и осторожное, всегда эстетически и логически оправданное употребление народных языковых средств, тогдашняя критика постоянно обвиняла Пушкина в «простонародности», в том, что он употребляет выражения «низкие», «мужицкие», «бурлацкие» и т.п. Пушкин действительно отбирал народные языковые средства без оглядки на «провинциальную чопорность» и употреблял их не в соответствии с заранее заданными жанрами, а в соответствии с логикой событий, с правдой характеров и с требованием искренности и точности выражения.

Точно по такому же принципу Пушкин подходил и при употреблении славянизмов и иностранных слов. Против употребления в литературе иностранных слов выступали многие литературные критики пушкинской поры, с целью якобы борьбы за чистоту русского языка.

В «Евгении Онегине» есть строчки:

Но «панталоны», «фрак», «жилет»,

Всех этих слов на русском нет…

В полемике с критиками Пушкин возмущенно восклицал: так что же теперь изобретать свои слова? Так и «Бахчисарайский фонтан» можно превратить в «Бахчисарайский водомет»! Очень красиво звучит!

Человек высокой культуры и широкой образованности, Пушкин был чужд всякой национальной ограниченности, замкнутости. И то, что французский язык оказал определенное влияние на словарь русского языка, в русском языке довольно много слов, заимствованных из французского, Пушкин воспринимал это как объективный факт, который необходимо учитывать, а не открещиваться от него в мнимой борьбе за чистоту родного языка.

Подчеркнутая смысловая точность употребления каждого слова у Пушкина сочеталась с отказом от разного рода формальных словесных украшательств, которые не несли смысловой нагрузки, но которые являлись непременной принадлежностью поэзии и прозы, считалась самыми типичными признаками «литературного» языка вообще. Конечно, Пушкин употреблял и сравнения, и метафоры, и выразительные эпитеты. Но Пушкин был решительно против пустых, ненужных слов, которые не несут информации, а призваны лишь «украшать» текст.

Чтобы более четко представить, о чем идет речь, возьмем для примера отрывок из стихотворения Батюшкова «На смерть супруги Ф.Ф. Кокошкина»:

Дружба! Ты всечасно радости цветами

Жизнь ее дарила;

Ты свою богиню с воплем и слезами

В землю положила.

Ты печальны тисы, кипарисны лозы

Посади вкруг урны!

Пусть приносит юность в дар чистейший слезы

И цветы лазурны!

Все вокруг уныло! Чуть зефир весенний

Памятник лобзает;

Здесь, в жилище, плача, тихий смерти гений

Розу обрывает.

Обратите внимание на загруженность отрывка обязательной для поэзии того времени «поэтической лексикой», такими словами и выражениями, как «зефир весенний», «кипарисны лозы», «печальны тисы», «цветы лазурны», «лобзает» и др. Безусловно, слова красивы и навевают грусть. Но картины «истинно поэтической», т.е. живой, конкретной, зримой эти слова и выражения не дают.

Для сравнения возьмем одно из стихотворений Пушкина. В стихотворении «…Вновь я посетил» поэт вспоминает няню, которая уже умерла. Ни восклицаний, ни вздохов, ни стенаний, ни упоминаний о слезах, могиле и т.п., без чего не обошлись бы поэты – предшественники Пушкина, в данном стихотворении нет. Послушайте отрывок из этого стихотворения:

Вот опальный домик,

Где жил я с бедной нянею моей.

Уже старушки нет – уж за стеною

Не слышу я шагов ее тяжелых,

Ни кропотливого ее дозора.

Как удивительно точно поэт назвал домик в родовом имении Михайловское, где он провел два года в ссылке, в опале, и где единственным собеседником и другом его была няня – Арина Родионовна. Он назвал этот домик «опальным». Наверное, более точного определения подобрать просто невозможно. Или возьмем строчку «Ни кропотливого ее дозора». В пушкинское время слово «кропотливый» можно было трактовать по-разному. Исходя из предыдущей строчки, где употреблен глагол «не слышу» (а слышать или не слышать можно только какой-либо звук), критики долгое время считали, что слово «кропотливый» употреблено здесь в значении «ворчливый». Но дело в том, что слово «кропотливый» в творчестве Пушкина употреблено только один раз – значит, выбрано оно было специально для этого случая. И если бы Пушкину необходимо было передать именно атмосферу ворчливости в нянином дозоре, то он, наверное, употребил бы более походящее слово, чем «кропотливый». Но Пушкин хотел передать совсем другой образ своей любимой няни: несмотря на то, что няня уже старый человек и ей нелегко быть хранительницей домашнего очага, все она делает с трудом, не спеша. И вот, несмотря на свою немощь, она кропотливо, внимательно не спеша, и в то же время с усилием, обходит дозором дом, проверяет все ли на порядке, везде ли чисто и уютно. Именно это значение слова «кропотливый» ясно присутствует в пушкинском стихотворении.

Гоголь писал о Пушкине: «Если должно сказать о тех достоинствах, которые составляют принадлежность Пушкина, отличающую его от других поэтов, то они заключаются в… необыкновенном искусстве немногими чертами означить весь предмет. Его эпитет так отчетлив и смел, что иногда один заменяет целое описание».

Одного знаменитого скульптора спросили, как он создает свои произведения. «Очень просто, – ответил скульптор, – беру глыбу мрамора и удаляю все лишнее». Когда внимательно вчитываешься в творения Пушкина, вникаешь в их язык, то, кажется, что он работал именно так: не выбирал что-то из языка и не складывал, не соединял выбранное, а имел перед собой всю массу, всю глыбу языка со всеми его словами и всеми возможными сочетаниями слов, удаляя все лишнее. Черновики Пушкина свидетельствуют, что он часто не только перебирал многие слова, многие варианты предложений, прежде чем остановиться на одном, не только многое изменял, переделывал, но многое и отбрасывал, как скульптор лишние куски мрамора (показать черновики Пушкина).

У Пушкина есть небольшое стихотворение «На холмах Грузии». Вот его строчки:

На холмах Грузии лежит ночная мгла,

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко, печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою.

Тобой, одной тобой… унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит – оттого,

Что не любить оно не может.

Еще раз послушайте две строчки стихотворения:

На холмах Грузии лежит ночная мгла,

Шумит Арагва предо мною.

В рукописи строчки, которые он отбросил и заменил этими были следующие:

Все тихо – на Кавказ идет ночная мгла,

Восходят звезды надо мною.

В процессе работы над стихотворением Пушкин отказался от этих строк. Почему? Давайте попробуем вместе ответить на этот вопрос. Как вы думаете, какой из этих двух вариантов создает более конкретную картину? Почему? За счет чего?

Конечно, Пушкин достиг наибольшей точности в окончательном варианте. Слово «Кавказ» вызывает слишком обширную и разнородную картину. Кавказ – это ведь не только горы, но и долины, реки, селения. И когда мы читаем строчки: «…На Кавказ идет ночная мгла», что-то определенное, конкретное, кроме, пожалуй, ночного времени суток, представить трудно. А при чтении строк: «На холмах Грузии лежит ночная мгла», картина встает очень конкретная, очень зримая. Другое дело – в стихотворении «Кавказ», где нарисована картина, открывающаяся с высоты:

Кавказ надо мною. Один в вышине

Стою над снегами у края стремнины.

В окончательном варианте Пушкин отказался и от начальных слов «Все тихо», ничем их не заменив. В выражении «Все тихо» – ночная тишина обычна, и писано о ней неоднократно. Поэтому Пушкин решил вообще от этой фразы отказаться.

Вспомним вторую строчку рукописи, от которой отказался поэт:

Восходят звезды надо мною.

Как вы думаете, почему Пушкин заменил ее строчкой: «Шумит Арагва предо мною». Действительно, много раз восходили звезды над поэтами, оборот потерял выразительность, тем более что уже в первой строчке шла речь о ночной мгле, т.е. этой строкой Пушкин бы просто уточнил первую строку, не внося ничего нового, этим самым потерялась бы динамика стихотворения. Строчка же «Шумит Арагва предо мною», дает нам как бы новый зримый пласт.

Вот так Пушкин раскрывает перед нами пейзажный фон, на котором протекает лирическое размышление.

Казалось, самыми обычными – и не многими словами достигается решение большой художественной задачи.

Во второй половине 20-х годов Пушкин обращается к прозе. Язык прозы, свободный от разного рода поэтических условностей, открывал широкие возможности в выборе слов, грамматических конструкций и композиционных построений. К тому же прозаический язык был естественнее и прочнее связан с разговорным языком, чем язык стихотворения.

Пушкин хорошо понимал, что качественный сдвиг в развитии русского литературного языка не мог быть осуществлен лишь в области языка стихотворного, необходимы были преобразования в области языка прозаического – языка более универсального, чем стихотворный, языка не только художественных произведений, но и произведений критико-публицистических, научных и «деловых». Проза требовала больших интеллектуальных и творческих усилий, большого литературного опыта, чем стихи. Поэтому Пушкин не случайно обратился к прозе, только став зрелым мастером. Но подходил к прозе Пушкин уже в начале 20-х годов. Об этом свидетельствует замечательная заметка «О прозе», написанная в 1822 году. Вот отрывок из этой статьи:

«Но что сказать о наших писателях, которые, почитая за низость изъяснить просто вещи самые обыкновенные, думают оживить прозу дополнениями и вялыми метафорами? Эти люди не скажут «дружба», не прибавив: «сие священное чувство, коего благородный пламень…» и пр. Должны бы сказать: «рано поутру» – а они пишут: «Едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба» – ах как все это ново и свежо! Разве оно лучше потому только, что длиннее!.. Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат…».

Пушкин на протяжении всего своего творчества разъяснил в теории и показывал на практике, что «изъяснить просто вещи самые обыкновенные» не значит «унизить» литературу, что в простых словах, образующих краткую фразу, может заключаться важная и обширная мысль. Проза, в которой «приятность» формы выступала как самоцель, решительно не принималась Пушкиным. У Пушкина имеется такая запись: «У нас употребляют прозу как стихотворство: не из необходимости житейской, не для выражения нужной мысли, а токмо для приятности проявления форм».

Для создания прозы нового типа, кроме гениальности, требовалась еще большая спелость и огромный труд. Заслуги Пушкина в преобразовании прозы еще значительнее, чем успехи в усовершенствовании поэзии.

Пушкин избегает в языке прозы всего избыточного и всего второстепенного, всего, без чего можно обойтись. У него мало описаний, действие развивается стремительно, характеры раскрываются не в авторских оценках, а в поступках персонажей. Пушкин очень умеренно употребляет сравнения, метафоры, эпитеты. Пушкин утверждает в прозе наиболее естественный для русского языка порядок слов. Это можно видеть в любом произведении Пушкина.

В пушкинской повествовательной прозе немало отрезков, построение которых идет от частей, относительно распространенных к частям, предельно кратким. Нередко отрезок заканчивается предложениями (соединенными бессоюзно или с помощью сочинительных союзов), состоящих всего из двух слов: подлежащего и сказуемого. В таких отрезках (как и вообще в прозе Пушкина) большая смысловая роль принадлежит глаголам. События складываются в зримую, впечатляющую картину.

Например, в «Капитанской дочке»: «Мы уселись. В Белгородскую крепость!» – сказал Пугачев широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце мое сильно забилось: лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела».

А вот две фразы из заключительной сцены повести «Пиковая дама»: «Чекалинский потянул к себе проигранные билеты. Герман стоял неподвижно».

Обратим внимание на два слова: «проигранные» и «потянул». Чекалинский деньги выиграл, для него они выигранные. А проигранные они для Германа. Первая фраза отражает сознание Германа, происходящее видится его глазами. Чекалинский потянул к себе проигранные им, Германом, деньги. Глагол «протянул» – совершенного вида со значением начала действия. Неподвижно стоящий Герман видит, как Чекалинский потянул и тянет, тянет к себе банковские билеты, видит, как прерывается чуть было не ставшая явью сказка… Представим, если бы первое предложение было написано следующим образом: «Чекалинский взял выигранные им деньги». Эта экспериментальная фраза лишена той выразительности, которая присуща фразе Пушкина.

Художественная выразительность прозы Пушкина достигается не за счет тех или иных «стилистически окрашенных» языковых средств, а главным образом за счет особенностей построения текста из «нейтрального» языкового материала. Именно в том, что слова обычные, повседневные, примелькавшиеся приобретали силу, и состояло новаторское мастерство великого поэта.

Преобразование русского литературного языка в творчестве Пушкина шло по многим направлениям. Мы с вами рассмотрели только некоторые из них.

Суть пушкинской реформы состояла не в перестройке грамматического строя и словарного состава русского языка – такая «реформа» вообще невозможна, т.к. изменения в области лексики и грамматики происходят непрерывно – а в разработке новых приемов использования языка в литературных произведениях (поэзии, прозе), которые остаются образцовыми по сей день.

Язык Пушкина послужил источником последующего развития всего русского литературного языка во всех его разновидностях.

Составитель: главный библиотекарь отдела

обслуживания – Лисина Е.В.

Blog

Все богатство, сила и гибкость нашего языка