Geum.ru

Толкование сновидений Зигмунд Фрейд

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   48


Опыт в анализе сновидений убедил меня в том, что даже в сновидениях, толкование которых кажется на первый взгляд исчерпывающим, так как и источники их желания, лежащие в их основе, вполне доступны и очевидны, – что даже в этих сновидениях содержатся мысли, простирающиеся к далекому детству; ввиду этого я должен задаться вопросом, не представляет ли собою эта особенность существенное условие всякого сновидения. Обобщая эту мысль, я говорю, что каждое сновидение в своем явном содержании связано со свежими переживаниями, скрытое же содержание его обнаруживает связь с более ранними переживаниями, которые, например, при анализе истерии остаются свежими до последнего дня. Это утверждение, однако, не легко доказуемо; я буду иметь случай еще раз коснуться вероятной роли ранних переживаний детства в образовании сновидений (см. гл. VII).


Из трех рассмотренных нами особенностей памяти в сновидении одна – преобладание в сновидении элементов второстепенной важности – вполне удовлетворительно разъяснена нами искажающей деятельностью сновидения. Две другие особенности – наличность свежих впечатлений и переживаний детства – нами лишь констатированы, но не могут быть выведены из мотивов сновидения. Отметим же пока обе эти особенности, которые нам предстоит разъяснить; мы возвратимся к ним либо при психологическом объяснении состояния сна, либо при рассмотрении структуры душевного аппарата, когда мы увидим, что благодаря толкованию сновидения, как благодаря открытому окну, можно бросить взгляд в затаенные глубины нашей психики.


Об одном результате наших последних анализов сновидений я упомяну, однако, здесь. Сновидение представляется зачастую многосмысленным; в нем могут не только объединяться, как показывают вышеприведенные примеры, несколько осуществлении желаний, но один смысл, одно осуществление желания может покрывать другое, покуда в самом последнем смысле мы не натолкнемся на осуществление желания раннего детства; здесь мы опять должны спросить себя, не правильнее ли будет заменить в этом предложении слово «зачастую» словом «всегда». Тот факт, что одно значение сновидения может покрывать Другое, является одной из самых трудных, но вместе с тем и одной из самых богатых по содержанию проблем толковааия сновидений. Тот, кто забывает об этой возможности, легко ошибается и склонен будет выставить ряд неосновательных утверждений о сущности сновидения. Однако в этом направлении произведено еще слишком мало исследований. До настоящего времени лишь О. Ранк дал основательную оценку строго закономерному наслоению символики в сновидениях, связанных с позывом к мочеиспусканию (см. ниже).


в) Соматические источники сновидений. Если спросить интеллигентного человека, несведущего в области психологии, но интересующегося проблемой сновидения, из каких источников, по его мнению, проистекают сновидения, то в большинстве случаев можно заметить, что опрошенный будет убежден в неопровержимости своего разрешения хотя бы части этой проблемы. Он упомянет тотчас же о влиянии, которое производит во время, сна расстроенное пищеварение («сновидения происходят от желудка»), случайное положение тела и другие незначительные переживания на образование сновидений; он не предполагает, однако, что помимо всех этих моментов остается еще нечто, требующее особого разъяснения.


Какая роль отводится соматическим источникам образования сновидения в научной литературе, мы уже подробно рассмотрели в первой главе, так что здесь достаточно упомянуть о выводах нашего обзора. Мы слышали, что различают троякого рода соматические источники раздражения: объективные чувственные раздражения, полученные извне, – субъективные внутренние возбуждения органов чувств, – и физические раздражения, получаемые изнутри; мы заметили далее склонность почти всех ученых, утверждающих наличность этих соматических источников, отодвигать на задний план или совсем отрицать наличность каких бы то ни было психических источников сновидения. При рассмотрении воззрений, выдвигаемых в пользу этих соматических источников раздражении, мы узнали, что значение объективных раздражении органов чувств – отчасти случайных раздражении во время сна, отчасти же таких, которые не отсутствуют в душевной деятельности во время сна, – подтверждается многочисленными наблюдениями, а эксперимент подтвердил нам, что роль субъективных чувственных раздражении проявляется в сновидениях воспроизведением гипнагогических галлюцинаций и что сведение наших сновидений к внутренним физическим раздраже-ниям хотя и недоказуемо во всем своем объеме, но основывается на общеизвестном воздействии, которое оказывает на содержание наших сновидений возбужденное состояние органов пищеварения и мочеполовой сферы. «Нервные» и «физические» раздражения – вот соматические источники сновидения, то есть согласно большинству авторов, вообще единственные источники сновидений.


Мы слышали, однако, и целый ряд сомнений, которые обращаются не столько против правильности, сколько против применимости теории соматических раздражении.


Как ни уверены все представители этой теории в своей непоколебимости и в своих, фактических основаниях – особенно в отношении случайных и внешних нервных раздражении, которые нетрудно обнаружить в содержании сновидения,


– все же никто не отрицает того, что обильный материал представлений, имеющийся налицо в сновидениях, не допускает исключительного сведения к внешним нервным раздражениям. Мисс Мэри Уайтон Калькинс в течение шести недель наблюдала свои собственные сновидения и сновидения другого лица именно с этой точки зрения и нашла всего лишь 13,2 % resp. (Resp. (от лат. respective) – здесь: соответственно) 6,7 %, в которых можно проследить элементы внешнего чувственного восприятия; лишь два случая из ее коллекции сводятся целиком к органическим ощущениям. Статистика подтверждает нам здесь то, в чем мы уже убедились из беглого обзора наших собственных наблюдений.


Ученые ограничиваются часто тем, что они отличают «сновидения, вызванные нервным раздражением», от остальных форм сновидений. Спитта разделяет сновидения на проистекающие от нервных раздражении и на ассоциативные. Ясно, однако, что такое разрешение проблемы неудовлетворительно до тех пор, пока не удастся установить связь между соматическими источниками сновидений и комплексом представлений в последних.


Наряду с первым возражением относительно постоянной наличности внешних источников раздражения можно выставить и второе относительно недостаточности этой теории для объяснения сновидений, которая получается при введении этого рода источников сновидений. Представители названной теории должны дать нам разъяснение, во-первых, относительно того, почему внешние раздражения представляются в сновидении не в своем истинном виде, а постоянно искажаются (сравни сновидения, заканчивающиеся пробуждением спящего), и, во-вторых, почему результат реакции воспринимающей души на это искаженное раздражение бывает столь изменчив и неопределен. В ответ на это мы слыхали от Штрюмпе-ля, что душа вследствие своей изолированности от внешнего мира во время сна не может давать правильного толкования объективным чувственным раздражениям, а вынуждается на основании неопределенного возбуждения к образованию иллюзий. Он говорит (с. 108):


«Как только благодаря внешнему или внутреннему нервному раздражению во время сна возникают ощущение или целый комплекс ощущений, чувства или вообще какие-либо психические процессы и усвояются ею, то процесс этот вызывает в душе образы, относящиеся к кругу представлений бодрственного сознания, – то есть воспроизводит прежние восприятия либо в их сыром виде, либо же в связи с соответственными психическими ценностями. Он как бы собирает вокруг себя большее или меньшее количество таких образов, от которых впечатление, проистекающее от нервного раздражения, получает свою психическую ценность. В соответствии с бодрственной жизнью и здесь обычно говорят, что душа во сне толкует впечатления, проистекающие от нервных раздражении. В результате такого толкования мы и получаем сновидения, вы-званные нервным раздражением, то есть сновиде ;лш, составные части которых обусловлены тем, что нервное раздражение по законам воспроизведения совершает на душевную жизнь свое психическое воздействие».


По существу своему, сходным с этим учением является утверждение Вундта, что представления сновидений проистекают по большей части от чувственных раздражении, главным же образом от раздражении общего чувства, и представляют собою поэтому в большинстве случаев фантастические иллюзии и лишь в незначительной мере чистые представления памяти, повышенные до степени галлюцинаций. Соотношение содержания сновидения с раздражениями, вытекающие из этой теории, похоже, по меткому сравнению Штрюмпеля (с. 84), на то, как будто «десять пальцев немузыкального человека бегают по клавишам рояля». Сновидение представляется, таким образом, не душевным явлением, проистекающим из психических мотивов, а последствием физического раздражения, выражающимся в психической симптоматологии, так как душевный аппарат, испытывающий раздражение, не способен ни на какое другое изменение. На аналогичной предпосылке построено, например, и объяснение навязчивых представлений, которые Мейнерт пытается объяснить с помощью известного сравнения с циферблатом, на котором отдельные цифры кажутся более отчетливыми.


Как ни популярна эта теория соматических раздражении и как ни подкупает она своей простотой, все же чрезвычайно легко подметить ее слабые стороны. Всякое соматическое раздражение, побуждающее во сне душевный аппарат к толкованию через посредство образования иллюзий, может послужить поводом бесчисленного множества таких же толкований, то есть выразиться в содержании сновидения в бесконечно разнообразных формах. Я рекомендую читателю прочесть два тома подробных и точных протоколов об экспериментально вызванных сновидениях Мудви Вольда, чтобы убедиться в том, что условия опыта могут объяснить лишь очень немногое в содержании отдельного сновидения и что польза таких экспериментов для понимания проблемы сновидения вообще– незначительна. Учение Штрюмпеля и Вундта не может, однако, привести ни одного мотива, который регулировал бы соотношение внутреннего раздражения и представления, избранного для его толкования: она не может разъяснить «странный выбор», который раздражения «часто совершают при своей репродуцирующей деятельности». (LJpps. Grundtat-sachen des Seelenlebens, с. 170). Другие раздражения направляются против основной предпосылки всего учения об иллюзиях, против того, что душа во сне не в состоянии познать истинной природы объективных чувственных раздражении. Старый физиолог Бурдах показывает нам, что душа и во сне способна правильно реагировать на них соответственно их правильному истолкованию; он доказывает, что некоторые кажущиеся важными индивидууму впечатления могут избегнуть пренебрежительного к ним отношения во время сна (няня и ребенок) и что субъект гораздо скорее пробуждается от произнесения его собственного имени, чем от безразличного слухового ощущения; это предполагает, однако, что душа и во сне различает между собою ощущения; (гл. 1, с. 37). Бурдах заключает из этих наблюдений, что во время сна существует не неспособность к толкованию чувственных впечатлений, а недостаток интереса к ним. Те же аргументы, которыми пользовался в 1830 году Бурдах, имеются в 1833 году у Липпса в его критике теорий соматических раздражений. Душа напоминает нам поэтому спящего в анекдоте, который на вопрос: «Ты спишь?» отвечает: «Нет», в ответ же на просьбу: «Тогда одолжи мне 10 рублей» говорит: «Я сплю».


Недостаточность теории соматических раздражений очевидна еще и в другом отношении. Наблюдение показывает, что внешние раздражения необязательно вызывают сновидения, хотя и появляются в содержании последних, если сновидения все же бывают налицо. На раздражение осязания или давления, испытываемое мною во сне, я могу реагировать различным образом. Я могу не заметить его и увидеть потом по пробуждении, что, например, у меня не закрыта нога или неправильно согнута рука; патология указывает на многочисленные примеры того, что различные раздражения во время сна не оказывают никакого воздействия. Я могу ощутить раздражение как бы сквозь сон, что обыкновенно и происходят с болезненными ощущениями, – но ощущение это не послужит канвой для сновидения. И, в-третьих, я могу проснуться от раздражения с целью его устранить. Ср. К. Landauer. Handlungen des Schlafenden (Zeitschr. f. d. ges. Neurologie und Psychiatrie, XXXIX, 1918). Для каждого наблюдателя существуют очевидные и исполненные смысла действия спящего человека. Спящий не абсолютно слабоумен; наоборот, он может совершать логичные и волевые действия. И лишь четвертая возможность заключается в том, что нервное раздражение может вызвать у меня сновидение. Однако первые три возможности настолько же часты, если не чаще, чем четвертая. Последняя не могла бы наступить, если бы не было налицо мотивов сновидения вне соматических источников раздражения.


Вполне справедливо заметив вышеуказанные пробелы в объяснении сновидений соматическими раздражениями, другие авторы – Шернер, к которому присоединился Фолькельт, – старались точнее определить душевную деятельность, при помощи которой соматические раздражения вызывают причудливые, странные сновидения; таким образом, они снова перенесли сущность сновидения в область душевной жизни, в психическую активность. Шернер дал не только поэтически прочувствованное, весьма яркое изображение психических особенностей, проявляющихся при образовании сновидения; он был уверен, что открыл и принцип, согласно которому душа оперирует с преподнесенными ей раздражениями. Освобожденная от дневных оков, фантазия в сновидении стремится, по мнению Шернера, символически изобразить природу органа, от которого исходит раздражение, и самый характер последнего. Получается, таким образом, своего рода «сонник», при помощи которого на основании сновидений можно судить о физических ощущениях, состоянии отдельных органов и физических раздражениях. «Так, например, образ кошки выражает дурное настроение, вид светлого, гладкого хлеба – наготу. Человеческое тело, как целое, изображается в сновидении в виде дома. В сновидениях, вызванных зубной болью, полости рта соответствуют сводчатые сени дома, а переходу глотки в пищевод – лестница; в сновидении, вызванном головной болью, для изображения головы фантазия выбирает потолок комнаты, сплошь усеянный отвратительными пауками». «Эта символика применяется сновидением как нечто постоянное для одного и того же органа; вдыхающее легкое находит себе выражение в раскаленной печке с бушующим пламенем; сердце – в пустых ящиках и корзинах, мочевой пузырь в круглых мешкообразных или вообще лишь полых предметах. Особенно важно то, что в конце сновидения орган или его функция представляются в истинном виде и даже большей частью на собственном теле спящего. Так, например, сновидение о зубной боли кончается тем, что спящий вырывает себе зуб изо рта». Нельзя сказать, чтобы эта теория толкования сновидений нашла широкое распространение в ученом мире. Она показалась прежде всего чересчур экстравагантной; в ней не заметили даже той доли истины, которая несомненно в ней имеется. Она приводит к восстановлению толкования сновидений при помощи символики, которою пользовались древние, с той только разницей, что область, из которой берется толкование, ограничивается физическим миром человека. Недостаток научной конкретной техники при толковании составляет слабую сторону учения Шернера. Возможность произвола при толковании здесь, по-видимому, не исключается, особенно потому, что каждое раздражение может проявляться в сновидении различнейшим образом, так, например, уже последователь Шернера Фоль-кельт не соглашался с его утверждением, будто человеческое тело изображается в сновидении в виде дома. Несомненно, вызывает возражение и то, что здесь сновидение представляется в виде бесполезной и бесцельной душевной деятельности, так как, согласно данной теории, душа довольствуется тем, что фантазирует об интересующем ее раздражении, не высказывая ничем, хотя бы отдаленно, своего отношения к устранению этого раздражения.


Но одно возражение наносит серьезный удар учению Шернера о символизации раздражении в сновидении. Эти физические раздражения постоянно налицо; душа во время сна доступнее для них, чем в бодрственном состоянии. Непонятно, таким образом, почему душа не грезит непрестанно всю ночь и не каждую эту ночь обо всех этих органах. Если на это возражение ответить тем, что глаза, уши, зубы, кишечник и пр. должны испытывать особые раздражения, чтобы пробудить деятельность сновидения, то возникает трудность установления такого усиленного раздражения; это возможно лишь в самых редких случаях. Если сновидение о летании является символизацией поднимания и опускания стенок легких, то сновидение это либо должно грезиться чаще, как уже заметил Штрюмпелъ, либо же во время этого сновидения должна наблюдаться повышенная деятельность легких. Возможен, однако, еще третий случай, наиболее вероятный из всех: что иногда действуют особые мотивы, имеющие целью обратить внимание на постоянно существующие висцеральные ощущения; но этот случай выводит нас уже за пределы теории Шернера.


Значение теории Шернера и Фолькельта заключается в том, что она обращает внимание на целый ряд особенностей сновидения, требующих объяснения и скрывающих за собою новые истины. Совершенно справедливо, что в сновидениях содержатся символизации телесных органов и их функции, что вода в сновидении часто означает потребность в мочеиспускании, что мужской половой орган изображается при помощи насоса, палки или колонны и так далее Сновидения, изобилующие яркими красками, в противоположность сновидениям, в которых преобладают тусклые тона, безусловно могут быть сведены к раздражению зрительных органов, равно как слуховые раздражения могут способствовать образованию иллюзий в тех же сновидениях, которые содержат шум и галдеж. Сообщаемое Шернером сновидение о том, что на мосту стоят два ряда красивых белокурых мальчиков, которые дерутся друг с другом и потом возвращаются на свои места, пока наконец спящий сам не садится на мост и не вынимает из челюсти больного зуба; или другое сновидение Фолькельта, в котором он видел два ряда ящиков и которое опять-таки заканчивалось выниманием зуба, – все эти сновидения не дают права считать теорию Шернера созданием праздной фантазии и отрицать наличность в ней зерна истины. В таком случае мы стоим перед задачей дать другое объяснение мнимой символизации мнимого вырывания зубов.


Обсуждая теорию соматических источников сновидения, я все время не указывал аргумента, вытекающего из наших анализов сновидений. Если мы при помощи метода, который другие авторы не применяли к своему материалу, установили, что сновидение обладает особой ценностью в качестве психического акта, что мотивом его образования служит желание и что переживания предыдущего дня дают главнейший материал для его содержания, то всякая другая теория сновидений, отрицающая этот метод и вместе с тем, считающая сновидение бесцельной и загадочной психической реакцией на соматические раздражения, не имеет под собой никакой почвы. В этом случае, что совершенно невероятно, должны были бы быть два различных вида сновидений, из которых одни наблюдаются лишь нами, другие же – прежними исследователями сновидений. Мы должны теперь согласовать с нашей теорией те факты, на которые опирается распространенное учение о соматических раздражениях.


Первый шаг к этому мы уже сделали, когда говорили, что деятельность сновидения вынуждает к переработке всех возбуждающих его моментов в одно целое. Мы видели, что если с предыдущего дня остаются два или больше ценных переживания, то желания, вытекающие из них, объединяются в сновидении, а также и то, что впечатления, имеющие психическую ценность для материала сновидения, объединяются с безразличными переживаниями предыдущего дня при том условии, если между теми и другими могут быть образованы связующие представления. Сновидения оказываются, таким образом, реакцией на все то, что имеется в данный момент актуального в спящей душе. Из предыдущих анализов сновидений мы знаем, что материал их представляет собою собрание психических рудиментов и следов воспоминаний, за которыми необходимо признать (вследствие предпочтения свежего и детского материала) психологически неопределенный характер актуальности. Нам нетрудно будет ответить на то, что произойдет, если к этому материалу во время сна прибавится новый материал: раздражения. Эти раздражения приобретают опять-таки ценность для сновидения тем, что они актуальны; они объединяются с другими психически актуальными моментами и вместе с ними образуют материал сновидений. Выражаясь иначе, сновидения во время сна перерабатываются в осуществление желания, остальными составными частями которого остаются уже знакомые нам психические остатки предыдущего дня.


Такое соединение, однако, необязательно; мы уже слышали, что по отношению к физическим раздражениям во время сна возможно различное отношение вне. Там же, где оно происходит, там, очевидно, удалось найти представления, которые способны дать выражение обойм источникам сновидения – соматическому и психическому.


Сущность сновидения нисколько не изменяется, когда к его психическому источнику прибавляется соматический материал; оно остается осуществлением желания, каким бы образом выражение его ни обусловливалось актуальным материалом.


Я охотно уделю здесь место ряду особенностей, кото-' рые делают значение внешних раздражении для сновидения изменчивым. Я предоставляю себе, что взаимоотношение индивидуальных, физиологических и случайных моментов обусловлено тем, как в отдельных случаях воспринимает человек интенсивные объективные раздражения во время сна; обычная или случайная глубина сна в связи с интенсивностью раздражения дает иногда возможность подавить раздражение настолько, что оно совершенно не нарушает сна, в другой же раз то же самое раздражение может заставить проснуться или же наконец дать повод к включению раздражения в сновидение. Сообразно с этим внешние объективные раздражения у одного субъекта могут чаще или, наоборот, реже проявляться в сновидении, нежели у другого. Я лично сплю превосходно, и меня разбудить очень трудно; внешние впечатления чрезвычайно редко проявляются в моих сновидениях, между тем как психические мотивы чрезвычайно легко заставляют меня грезить. Я отметил у себя лишь одно сновидение, в котором можно подметить наличность объективных болезненных раздражении, и как раз на примере этого сновидения легко показать, какой эффект может вызвать внешнее раздражение.