Джеймс Джойс. Портрет художника в юности

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 18

3

После унылого дня стремительные декабрьские сумерки, кувыркаясь,

подобно клоуну, падали на землю, и, глядя из классной комнаты в унылый

квадрат окна, он чувствовал, как желудок его требует пищи. Он надеялся,

что на обед будет жаркое - репа, морковь и картофельное пюре с жирными

кусками баранины, плавающими в сильно наперченном мучнистом соусе. Пихай

все это в себя, подзуживало его брюхо.

Ночь будет темная, глухая ночь. Чуть стемнеет, желтые фонари вспыхнут

там и сям в грязном квартале публичных домов. Он пойдет бродить по

переулкам, подходя туда все ближе и ближе, будет дрожать от волнения и

страха, пока ноги его сами не завернут за темный угол. Проститутки как раз

начнут выходить на улицу, готовясь к ночи, лениво зевая после дневного сна

и поправляя шпильки в волосах. Он спокойно пройдет мимо, дожидаясь

внезапной вспышки желания или внезапного призыва мягкого надушенного тела,

который пронзит его возлюбившую грех душу. И в настороженном ожидании

этого призыва чувства его, притупляемые только желанием, будут напряженно

отмечать все, что унижает и задевает их: глаза - кольцо пивной пены на

непокрытом столе, фотографию двух стоящих навытяжку солдат, кричащую

афишу; уши - протяжные оклики приветствий.

- Хэлло, Берти, чем порадуешь, дружок?

- Это ты, цыпочка?

- Десятый номер, тебя там Нелли-Свеженькая поджидает.

- Пришел скоротать вечерок, милашка?

Уравнение на странице его тетради развернулось пышным хвостом в глазках

и звездах, как у павлина; и когда глазки и звезды показателей взаимно

уничтожились, хвост начал медленно складываться. Показатели появлялись и

исчезали, словно открывающиеся и закрывающиеся глазки, глазки открывались

и закрывались, словно вспыхивающие и угасающие звезды. Огромный круговорот

звездной жизни уносил его усталое сознание прочь за пределы и вновь

возвращал обратно к центру, и это движение сопровождала отдаленная музыка.

Что это была за музыка? Музыка стала ближе, и он вспомнил строки Шелли о

луне, странствующей одиноко, бледной от усталости. Звезды начали

крошиться, и облако тонкой звездной пыли понеслось в пространство.

Серый свет стал тускнеть на странице, где другое уравнение

разворачивалось, медленно распуская хвост. Это его собственная душа

вступала на жизненный путь, разворачиваясь, грех за грехом, рассыпая

тревожные огни пылающих звезд и снова свертываясь, медленно исчезая, гася

свои огни и пожары. Они погасли все, и холодная тьма заполнила хаос.

Холодное трезвое безразличие царило в его душе. В исступлении первого

греха он почувствовал, как волна жизненной силы хлынула из него, и боялся,

что тело или душа его будут искалечены этим извержением. Но жизненная

волна вынесла его на гребне вон из него самого и, схлынув, вернула

обратно. А его тело и душа остались невредимыми, и темное согласие

установилось между ними. Хаос, в котором угас его пыл, обратился в

холодное, равнодушное познание самого себя. Он совершил смертный грех, и

не однажды, а множество раз, и знал, что уже первый грех грозит ему вечным

проклятием, а каждый новый умножает его вину и кару. Дни, занятия и

раздумья не принесут ему искупления - источники благодати освящающей

перестали орошать его душу. Подавая нищим, он убегал, не выслушав их

благодарности, и устало надеялся, что хоть так заслужит какие-то крохи

благодати действующей. Благочестие покинуло его. Какая польза в молитвах,

когда он знал, что душа его жаждет гибели? Гордость, благоговейный страх

не позволяли ему произнести ни единой молитвы на ночь, хотя он знал, что в

Божьей власти было лишить его жизни во время сна и ввергнуть его душу в

ад, прежде чем он успеет попросить о милосердии. Гордое сознание

собственного греха, безлюбый страх Божий, внушали ему, что собственное

преступление слишком велико, чтобы его можно было искупить полностью или

частично лицемерным поклонением Всевидящему и Всезнающему.

- Знаете, можно подумать, Эннис, будто у вас не голова, а чурбан. Вы

что же - не понимаете, что такое иррациональная величина?

Бестолковый ответ разбудил дремавшее в нем презрение к его школьным

товарищам. По отношению к другим он больше не испытывал ни стыда, ни

страха. Утром в воскресные дни, проходя мимо церкви, он холодно смотрел на

молящихся; по четыре человека в ряд, обнажив голову, стояли они на

паперти, мысленно присутствуя на богослужении, которого не могли ни

видеть, ни слышать. Унылая набожность и тошнотворный запах дешевого

бриллиантина от их волос отталкивали его от святыни, которой они

поклонялись. Он лицемерил вместе с другими, но скептически не доверял их

простодушию, которое можно было с такой легкостью обмануть.

На стене в его спальне висела украшенная заставкой грамота об избрании

его старостой братства Пресвятой Девы Марии в колледже. По субботам, когда

братство сходилось в церковь к службе, он занимал почетное место справа от

алтаря, преклонив колена на маленькой обитой материей скамеечке, и вел

свое крыло хора во время богослужения. Это фальшивое положение не мучило

его. Если минутами его и охватывало желание подняться со своего почетного

места, покаяться перед всеми в своем лицемерии и покинуть церковь, одного

взгляда на окружавшие лица бывало достаточно, чтобы подавить этот порыв.

Образы пророчествующих псалмов укрощали его бесплодную гордость.

Славословия Марии пленяли его душу: нард, мирра и ладан - символы

драгоценных даров Божиих ее душе, пышные одеяния - символы ее царственного

рода, поздно цветущее дерево и поздний цветок - символы веками

возрастающего культа ее среди людей. И когда в конце службы наступала его

очередь читать Священное писание, он читал его приглушенным голосом,

убаюкивая свою совесть музыкой слов:

Quasi cedrus exaltata sum in Libanon et quasi cupressus in monte Sion.

Quasi palma exaltata sum in Gades et quasi plantatio rosae in Jericho.

Quasi uliva speciosa in campis et quasi platanus exaltata sum juxta aquam

in plateis. Sicut cinnamomum et balsamum aromatizans odorem dedi et quasi

myrrha electa dedi suavitatem odoris ["Я возвысилась, как кедр на Ливане и

как кипарис на горах Ермонских. Я возвысилась, как пальма в Енгадди и как

розовые кусты в Иерихоне. Я, как красивая маслина в долине и как платан,

возвысилась. Как корица и аспалаф, я издала ароматный запах и, как

отличная смирна, распространила благоухание", (лат.); Сир 24, 14-17; в

латинском тексте у Джойса ряд мелких орфографических ошибок].

Грех, отвернувший от него лик Господен, невольно приблизил его к

заступнице всех грешников. Ее очи, казалось, взирали на него с кроткой

жалостью, ее святость, непостижимое сияние, окутывающее ее хрупкую плоть,

не унижали прибегающего к ней грешника. Если когда-нибудь внутренний голос

и убеждал его отказаться от греха и покаяться, то это был голос, звавший

посвятить себя служению ей. Если когда-нибудь душа его, стыдливо

возвращаясь в свою обитель после того, как затихало безумие похоти,

владевшей его телом, и устремлялась к той, чей символ - утренняя звезда,

_ясная, мелодичная, возвещающая о небесах и дарующая мир_, это было в те

мгновения, когда имя ее тихо произносилось устами, на которых еще дрожали

гнусные, срамные слова и похотливая сладость развратного поцелуя.

Это было странно. Он пытался объяснить себе, как это могло быть. Но

сумрак, сгущавшийся в классе, окутал его мысли. Прозвенел звонок. Учитель

задал примеры и вышел. Курон рядом со Стивеном фальшиво затянул:

Мой друг, прекрасный Бомбадос.

Эннис, который выходил из класса, вернулся и объявил:

- За ректором пришел прислужник.

Высокий ученик позади Стивена сказал, потирая руки:

- Вот это повезло! Может проваландаться целый час. Раньше половины

третьего он не вернется. А там ты можешь надолго завести его вопросами по

катехизису, Дедал.

Стивен, откинувшись на спинку парты и рассеянно водя карандашом по

тетрадке, прислушивался к болтовне, которую время от времени Курон

прерывал окриками:

- Да тише вы! Нельзя же подымать такой гвалт!

Странно было и то, что ему доставляло какую-то горькую радость

проникать в самый корень суровых догматов церкви, проникать в ее темные

умолчания только для того, чтобы услышать и глубже почувствовать, что он

осужден. Изречение святого Иакова о том, что тот, кто согрешит против

одной заповеди, грешит против всех, казалось ему напыщенной фразой, пока

он не заглянул во тьму собственной души. Из дурного семени разврата взошли

другие смертные грехи: самоуверенная гордость и презрение к другим,

алчность к деньгам, за которые можно было купить преступные наслаждения,

зависть к тем, кто превосходил его в пороках, и клеветнический ропот

против благочестивых, жадная прожорливость, тупая распаляющая злоба, с

которой он предавался своим похотливым мечтаниям, трясина духовной и

телесной спячки, в которой погрязло все его существо.

Часто, сидя за партой, он спокойно смотрел в суровое проницательное

лицо ректора и развлекался, придумывая каверзные вопросы. Если человек

украл в юности фунт стерлингов и приобрел с помощью этого фунта большое

состояние, сколько он должен вернуть - только ли украденный фунт с

процентами, которые на него наросли, или же все состояние? Если крещение

совершается мирянином и он окропит водою младенца, прежде чем произнесет

соответствующие слова, можно ли считать младенца крещеным? Можно ли

считать действительным крещение минеральной водой? Первая заповедь

блаженства обещает нищим духом царствие небесное, почему же вторая гласит,

что кроткие наследуют землю? [Мф 5, 3,4] Почему таинство причастия

представлено и хлебом и вином, если Иисус Христос телом и кровью, душою и

божеством, присутствует уже в одном хлебе и в одном вине? В маленькой

частице, в крошке освященного хлеба полностью присутствуют тело и кровь

Христовы или только часть крови и часть тела? Если вино обратится в уксус,

а хлеб причастия заплесневеет и рассыплется после освящения, будет ли в

них все равно присутствовать Христос как Бог и как человек?

- Идет, идет!

Один из учеников, стороживший у окна, увидел, как ректор вышел из

главного здания. Все катехизисы открылись, и все молча уткнулись в книги.

Ректор вошел и занял свое место на кафедре. Высокий ученик тихонько

подтолкнул Стивена сзади, чтобы он задал ректору какой-нибудь трудный

вопрос.

Но ректор не попросил дать ему катехизис и не начал спрашивать урок. Он

сложил руки на столе и сказал:

- В среду мы начнем духовные упражнения в честь святого Франциска

Ксаверия, память которого мы празднуем в субботу. Духовные упражнения

будут продолжаться со среды до пятницы. В пятницу, после дневной молитвы,

исповедь будет продолжаться до вечера. Тем из учащихся, у кого есть свой

духовник, я советую не менять его. В субботу в девять часов утра будет

обедня и общее причастие для всего колледжа. В субботу занятий нет.

Суббота и воскресенье - праздники, но из этого вовсе не следует, что

понедельник - тоже праздник. Прошу вас, не впадайте в это заблуждение. Мне

кажется, Лоулесс [фамилия, означающая "Беззаконный" (англ.)], вы склонны

впасть в подобное заблуждение.

- Я, сэр? Почему, сэр?

Легкая волна сдержанного смеха пробежала по классу от суровой улыбки

ректора. Сердце Стивена начало медленно съеживаться и замирать, как

поникший цветок.

Ректор продолжал таким же серьезным тоном:

- Всем вам, я полагаю, известна история жизни святого Франциска

Ксаверия, патрона нашего колледжа. Святой Франциск происходил из

старинного испанского рода и, как вы, конечно, помните, был одним из

первых последователей святого Игнатия. Они встретились в Париже, где

Франциск Ксаверий преподавал философию в университете. Этот блестящий

молодой дворянин, ученый, писатель, прочувствовал всем сердцем учение

великого основателя нашего ордена и, как должно быть вам известно,

согласно своему желанию был послан святым Игнатием проповедовать слово

Божие индусам. Его ведь называют апостолом Индии. Он изъездил весь Восток:

из Африки в Индию, из Индии в Японию, обращая язычников в христианство. За

один месяц окрестил десять тысяч идолопоклонников. Потерял способность

владеть правой рукой, оттого что ему беспрестанно приходилось поднимать ее

над головой тех, кого он крестил. Потом он намеревался отправиться в

Китай, чтобы завоевать еще новые души для Господа, но умер от лихорадки на

острове Саньцзян. Великий святой Франциск Ксаверий! Великий воин Господен!

Ректор помолчал, потом, покачивая перед собой сцепленными руками,

продолжал:

- В нем была вера, которая движет горами! Завоевать десять тысяч душ

для Господа за единый месяц! Вот истинный победитель, верный девизу нашего

ордена: ad majorern Dei gloriain! Великая власть у этого святого на

небесах, помните это! Власть просить Господа помочь нам в наших

несчастьях, власть испросить для нас все, о чем мы молимся, если это

пойдет нам на благо, и, превыше всего, власть обрести для нас благодать

раскаяния, если мы согрешили. Великий святой, святой Франциск Ксаверий!

Великий ловец душ!

Он перестал покачивать руками и, прижав их ко лбу, испытующе обвел

своих слушателей взглядом темных суровых глаз.

В тишине и сумраке их темное пламя вспыхивало красноватым блеском.

Сердце Стивена сжалось, как цветок пустыни, чувствующий издалека

приближение самума.

- _Во всех делах твоих помни о конце твоем и вовек не согрешишь_ -

слова, дорогие мои братья во Христе, взятые из книги Экклесиаста, глава

седьмая, стих сороковой. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Стивен сидел в церкви на первой скамейке. Отец Арнолл сидел за столиком

слева от алтаря. Тяжелый плащ спускался у него с плеч, лицо осунулось, и

голос был хриплым от насморка. Лицо старого учителя, так неожиданно

появившееся перед ним, напомнило Стивену жизнь в Клонгоузе: большие

спортивные площадки, толпы мальчиков, очко уборной, маленькое кладбище за

главной липовой аллеей, где он мечтал быть похороненным; пламя камина,

пляшущее на стене в лазарете, где он лежал больной, грустное лицо брата

Майкла. И по мере того, как эти воспоминания всплывали перед ним, душа его

снова становилась душой ребенка.

- Мы сегодня собрались, дорогие мои младшие братья во Христе, на один

недолгий миг, вдалеке от мирской суеты, чтобы почтить память одного из

величайших святых, апостола Индии и патрона нашего колледжа святого

Франциска Ксаверия. Из года в год, дорогие мои, и с таких давних пор, что

ни вы, ни я не можем этого помнить, воспитанники колледжа собирались в

этой самой церкви для ежегодных говений перед праздником в честь своего

патрона. Много времени утекло с тех пор, и многое переменилось. Даже за

последние несколько лет уже на ваших глазах произошли перемены. Некоторые

из тех, что совсем недавно сидели на этих скамейках, теперь далеко от нас

- где-нибудь в знойных тропиках: кто на служебном посту, кто посвятил себя

науке, кто путешествует по неизведанным местам отдаленных стран, а кто,

может быть, уже призван Господом к иной жизни и держит перед ним ответ. И

вот идут годы, неся с собой и дурное и хорошее, а память великого святого

по-прежнему чтится воспитанниками колледжа, и говения в течение нескольких

дней предшествуют празднику, установленному нашей святой церковью для

увековечивания имени и славы одного из достойнейших сынов католической

Испании.

- Теперь спросим себя, что же означает _говение_ и почему оно считается

наиболее душеспасительным для всех тех, кто стремится перед Богом и людьми

вести истинно христианскую жизнь? Говение, дорогие мои, - это отрешение на

некоторое время от суеты жизни, от повседневной суеты мирской с тем, чтобы

проверить состояние нашей совести, поразмыслить о тайнах святой религии и

уяснить себе, зачем вы существуете в этом мире. В течение этих немногих

дней я постараюсь изложить вам несколько мыслей, касающихся четырех

последних вещей. А это, как вы знаете из катехизиса: смерть, Страшный суд,

ад и рай. Мы постараемся уразуметь их как можно лучше в течение этих дней,

дабы через уразумение обрести вечное благо для душ наших. Запомните,

дорогие мои, что мы посланы в этот мир только для одной-единственной цели:

исполнить святую волю Божию и спасти нашу бессмертную душу. Все остальное

- тлен. Насущно одно - спасение души. Что пользы человеку, если он

приобретет весь мир и потеряет свою бессмертную душу? [Мф 8, 36] Увы,

дорогие мои, ничто в этом бренном мире не может вознаградить нас за такую

потерю.

- Поэтому я прошу вас, друзья мои, отложить на эти несколько дней все

мысли о мирском, об уроках, развлечениях и честолюбивых надеждах и не

думать ни о чем ином, кроме как о состоянии душ ваших. Вряд ли мне следует

напоминать вам, что в эти дни говения поведение ваше должно отличаться

спокойствием и благочестием и вам следует избегать неподобающих шумных

развлечений. Старшие должны следить, чтобы эти правила не нарушались. И я

особенно надеюсь, что префекты и члены братства нашей Пресвятой девы и

братства святых ангелов будут подавать достойный пример своим товарищам.

- Постараемся же совершить этот обряд в честь святого Франциска всем

сердцем и всем помышлением нашим. И да пребудет благословение Божие с вами

в ваших занятиях. Но что прежде всего и важней всего - пусть эти говения

будут для вас тем, на что через несколько лет, когда вы окажетесь очень

далеко от этого колледжа и совсем в другой обстановке, вы сможете

оглянуться с радостью и благодарностью и возблагодарить Бога за то, что он

ниспослал вам возможность заложить первый камень благочестивой, достойной,

ревностной христианской жизни. И если среди присутствующих здесь в эту

минуту есть бедная душа, которую постигло безмерное несчастье, которая

лишилась святой благодати Божьей и впала в тяжкий грех, я горячо уповаю и

молюсь, чтобы это говение стало переломом в жизни бедной души. Молю

Господа предстательством усердного слуги его, Франциска Ксаверия, привести

душу сию к чистосердечному раскаянию, и да удостоится она ныне через

причастие святых даров в день святого Франциска вступить в вечный союз с

Богом. Для праведного и неправедного, для святого и грешного да будет это

говение памятным на всю жизнь.

- Помогите мне, мои дорогие младшие братья во Христе! Помогите мне

вашим благочестивым вниманием, вашим собственным усердием, вашим

поведением. Изгоните из вашего разума все мирские помышления и думайте

только о последних вещах: смерти, Страшном суде, аде и рае. Кто помнит о

них, вовек не согрешит, говорит Экклесиаст. Кто помнит о них, у того они

всегда перед глазами во всех его делах и помышлениях. Он будет вести

праведную жизнь и умрет праведной смертью, веруя и зная, что, если он

многим жертвовал в своей земной жизни, ему воздается во сто крат и в

тысячу крат в жизни будущей, в царствии без конца, вечным блаженством,

друзья мои, коего я желаю вам от всего сердца, всем и каждому, во имя Отца

и Сына и Святого Духа. Аминь!

Возвращаясь домой в толпе притихших товарищей, он чувствовал, как

густой туман обволакивает его сознание. В оцепенении чувств он ждал, когда

туман рассеется и откроется то, что под ним скрыто. За обедом он ел с

угрюмой жадностью, и, когда обед кончился и на столе остались груды

сальных тарелок, он встал и подошел к окну, слизывая языком жир во рту и

облизывая губы. Итак, он опустился до состояния зверя, который облизывает

морду после еды. Это конец; и слабые проблески страха начали пробиваться

сквозь туман, окутывающий его сознание. Он прижал лицо к оконному стеклу и

Blog

Джеймс Джойс. Портрет художника в юности

3