Послесловие к книге «Уильям Шекспир. Король Ричард iii». Санкт-Петербург, 1997

Вид материала

Документы

Содержание Литературные источники

Подобный материал:

• Источники, 37.07kb.
• Зарубежная литература эпохи Возрождения и барокко, 34.88kb.
• Уильям Шекспир. Ричард II перевод мих, 1397.41kb.
• Уильям Шекспир (Shakespeare) Уильям Шекспир, 276.79kb.
• Уильям Шекспир. Зимняя сказка (пер. Т. Щепкиной-Куперник), 1306.04kb.
• Резолюция III международной конференции, 155.25kb.
• Уильям Шекспир. Буря, 1123.27kb.
• Уильям Шекспир. Генрих VIII, 1600.98kb.
• Уильям Шекспир. Два веронца, 1156.57kb.
• Уильям Шекспир. Макбет пер., 1097.79kb.

Послесловие к книге «Уильям Шекспир. Король Ричард III». - Санкт-Петербург, 1997.

ТАТЬЯНА БЕРГ

РИЧАРД III — «ОТРОДЬЕ САТАНЫ» ИЛИ «ДОБРЫЙ КОРОЛЬ»?

История — это набор фактов, ставших в конце концов легендами; легенды — это выдумки, ставшие в конце концов историей.

Жан Кокто

В 1985 году британский суд присяжных единогласно оправдал подсудимого, которого суд истории провозглашал виновным на протяжении пяти столетий. Впрочем, едва ли этот поздний вердикт что-нибудь изменит: ведь главный об­винитель подсудимого — Шекспир, а он написал о подсуди­мом так, что зря историки стараются. Ричард III (а вы уже наверняка догадались, что речь идет о нем) — это герой одной из самых популярных шекспировских пьес, и сколько ни напоминать, что Шекспир писал не историческое иссле­дование, а пьесу, миллионы читателей и зрителей все равно представляют себе Ричарда III таким, каким изобразил его великий драматург. И, тем не менее, борьба за посмертную реабилитацию давно почившего короля не прекращается и по сей день (полвека назад было даже создано общество, названное его именем); и вышеупомянутый суд явился свое­образной кульминацией этой борьбы. О нем стоит рассказать подробнее.

Идея принадлежала одной из британских телекомпаний. Судебный процесс состоялся, конечно, без подсудимого, со дня смерти которого в том году исполнилось ровно 500 лет, но в остальных отношениях суд велся по всем правилам. Настоящий судья, прокурор, адвокаты. Свидетели — разного рода эксперты. И — присяжные. Чтобы гарантировать их непредвзятость, телевизионщики пошли на хитрость. Они разослали по массе случайных адресов приглашения участ­вовать в телевизионной программе — не объясняя, в какой именно. К приглашению был приложен вопросник, который следовало заполнить. И среди множества разнообразных вопросов был вопрос и о Ричарде III. А затем в состав присяжных были приглашены лишь те, чей ответ на этот вопрос свидетельствовал об их полном незнакомстве с про­блемой. Из всех преступлений, совершенных Ричардом III или приписанных ему, было выбрано одно — самое знаме­нитое — а именно, убийство двух маленьких принцев, его племянников, сыновей Эдуарда IV. Как уже было сказано, Ричард III был присяжными оправдан, а вердикт присяжных обжалованию не подлежит. И все же можно уверенно ска­зать, что Ричард III все равно останется «черной легендой Англии»¹, «отродьем сатаны»², ибо таким изобразил его Шекспир. Так что эта статья — не заведомо безнадежная дуэль с великим драматургом, а всего лишь историческая справка, излагающая установленные факты, а также призван­ная ознакомить читателей с доводами как обвинителей, так и защитников Ричарда III.

Выдающийся английский режиссер сэр Питер Холл ска­зал: «Шекспировский „Ричард III" может быть понят только как кульминация событий, происходивших в трех частях трагедии „Генрих VI"»³. Поскольку мы согласны с этим мнением, нам придется эту историческую справку несколько расширить, начав ее с событий гораздо более ранних. Итак, сначала — небольшая предыстория.

Когда в 1377 году умер король Эдуард III Плантагенет (1312—1377), твердо и мудро правивший Англией целых 50 лет, на престол вступил его внук Ричард II (1366—1399), поскольку главный престолонаследник — старший сын Эду­арда III Эдуард принц Уэльский (1330—1376), знаменитый полководец по прозвищу Черный Принц, умер еще при жиз­ни своего отца. Однако у Эдуарда III было еще несколько сыновей: второй и третий из них тоже умерли при жизни своего отца, а двум другим предстояло посмертно сыграть важную роль в следующее столетие английской истории, ибо они стали родоначальниками двух ветвей династии Плантагенетов — дома Ланкастеров и дома Йорков, позднее вступив­ших друг с другом в яростную борьбу за власть, стоившую Англии большой крови.

Основателем рода Ланкастеров был четвертый сын Эду­арда III Джон Гонт герцог Ланкастер (1340—1399), а осно­вателем рода Йорков — пятый сын Эдмунд герцог Йорк (1341 — 1402).

Все началось с того, что в 1399 году деспотичного само­дура Ричарда II сверг с престола его двоюродный брат, сын Джона Гонта Генрих Болингброк (1367—1413), ставший королем Генрихом IV и, таким образом, сделавший род Лан­кастеров королевским домом. Его сын Генрих V (1387— 1422) почти все годы своего правления провел в военных походах во Франции, приумножив завоевания Эдуарда III и открыв английскому монарху путь к французскому престолу. И действительно, его сын Генрих VI (1421 —1461) в 1422 году 9-месячным младенцем был коронован в Париже как король Англии и Франции. Однако после этого военная удача покинула англичан: за последующие 50 лет французы, отча­сти вдохновленные подвигами легендарной Жанны д'Арк, сумели постепенно изгнать англичан почти из всех их преж­них обширных владений во Франции, из которых Англия в конце концов сохранила лишь небольшую территорию вок­руг Кале. Как выразился английский историк Льюис Чарлз Симан, «французы выиграли не только войну, но и последо­вавший за этим мир. Следующие 50 лет были для Франции годами спокойствия и монархического порядка, тогда как Англию 30 лет сотрясала кровопролитная политическая меж­доусобица» ⁴.

Вокруг Генриха VI — молодого короля, совершенно не­способного править, да к тому же тронутого умом, — пле­лись большие интриги и творились большие преступления. Потеряв свои заморские владения, английские лорды взялись за передел владений у себя на родине. В 1453 году король заболел тяжелой психической болезнью и лордом-протекто­ром был назначен Ричард Плантагенет герцог Йорк (1411 — 1460) — прямой потомок Эдуарда III как по отцу, так и по матери. Однако, когда полтора года спустя Генрих VI выздо­ровел, протекторство было отменено и Йорк оказался не у дел, а всесильным временщиком при дворе стал его злейший враг Эдмунд Бофорт герцог Сомерсет — двоюродный дядя Генриха VI. Сомерсету протежировала жена короля — чес­толюбивая и волевая француженка Маргарита Анжуйская, которая не без оснований опасалась, что Йорк, с его боль­шой дозой королевской крови, может в будущем попытаться отнять престол у ее сына Эдуарда принца Уэльского (1453— 1471). Отстраненный от власти, Йорк собрал своих сторон­ников и поднял мятеж против Ланкастерского дома. Так началась так называемая Война Алой и Белой Розы: алая роза была частью герба Ланкастеров, а белая — частью герба Йорков. Этой геральдической метафоре Шекспир придал реалистическую наглядность в знаменитой сцене в саду Темпля (трагедия «Генрих VI», часть 1, акт II, сцена 4).

Когда война началась, шекспировскому герою — будуще­му королю Ричарду III (1452—1485) — было всего 3 года: так что он, конечно, не мог в битве при Сент-Олбансе (1455), как это происходит у Шекспира, спасти от гибели графа Солсбери и убить герцога Сомерсета. Ричард был четвертым сыном Йорка, и его шансы когда-нибудь стать королем ка­зались тогда ничтожными; ближе, чем он, к трону стояли четыре человека: его отец герцог Йорк и трое его старших братьев: Эдуард (1441 —1483), Эдмунд граф Ретленд (1443—1460) и Георг (1449—1478).

Четыре года борьба шла с переменным успехом, и, нако­нец, в 1459 году Йорк после поражения при Ладло был вынужден бежать в Ирландию. Однако летом 1460 года могущественный союзник йоркистов Ричард Невилл граф Уорик нанес ланкастерцам крупное поражение при Нортгем­птоне и даже взял в плен Генриха VI, но оставил его на троне — возможно, потому, что предпочел иметь слабого короля, из которого можно вить веревки. В сентябре Йорк вернулся из Ирландии и впервые официально предъявил свои права на престол — на том формальном основании, что по материнской линии его прямым предком был Лайонел Антверпенский — третий сын Эдуарда III, тогда как Джон Гонт, родоначальник дома Ланкастеров, был лишь его четвер­тым сыном. Однако в декабре 1460 года Йорк погиб в проигранной им битве при Уэйкфилде, и лагерь йоркистов возглавил его старший сын Эдуард. В той же битве при Уэйкфилде, помимо самого Йорка, погиб и его второй сын Эдмунд граф Ретленд, который был вовсе не малым ребен­ком, каким вывел его Шекспир в «Генрихе VI», а 17-летним юношей: по тем временам, это был возраст зрелого рыцаря.

Но победа при Уэйкфилде и гибель Йорка не спасли ланкастерцев. Весной 1461 года йоркисты нанесли им со­крушительное поражение при Таутоне, и 19-летний Эдуард, сын Йорка, вступил на трон под именем Эдуарда IV. Тогда же 11-летний Георг был сделан герцогом Кларенсом, а 8-летний Ричард — герцогом Глостером. Теперь Ричарда Гло­стера (будущего Ричарда III) отделяла от права на престол жизнь всего лишь двух человек. Однако нет никаких данных о том, что в последующие годы он хотя бы задумывался о возможности сесть на трон. Вплоть до смерти Эдуарда IV Ричард Глостер всегда был своему брату предан и служил ему не за страх, а за совесть (чего нельзя сказать, например, о Кларенсе).

Однако ланкастерцы не сложили оружия. Возглавившая их лагерь Маргарита Анжуйская продолжала борьбу, подни­мая восстания то тут, то там (особенно на севере) вплоть до 1465 года, когда Эдуарду IV удалось захватить в плен самого Генриха VI и заточить его в Тауэр.

И вот, когда дело Ланкастеров казалось окончательно проигранным, Йоркам опять не повезло: от них отпал их самый могущественный союзник — граф Уорик, ранее фак­тически посадивший Эдуарда IV на трон. Впрочем, в этом Эдуарду было некого винить, кроме самого себя. Здесь Шекспир излагает события почти абсолютно точно. Уорику было поручено заключить союз с Францией — и для этого, как было тогда принято, найти холостяку Эдуарду невесту из французской королевской семьи. В 1464 году Уорик уже вел переговоры с Людовиком XI о браке Эдуарда IV с сестрой Людовика принцессой Боной, когда Эдуард IV по­ставил Уорика в дурацкое положение, неожиданно женив­шись на худородной и бедной, но очень красивой Елизавете Вудвил (леди Грей) — вдове сэра Джона Грея. Этим он оскорбил не только Уорика, но и короля Людовика XI (не потому ли позднее, в 1485 году, сын Людовика Карл VIII помог графу Ричмонду — будущему Генриху VII — сверг­нуть Йоркскую династию?). Обиженный Уорик решил ото­мстить — низложить Эдуарда IV и сделать английским коро­лем Кларенса, который давно уже завидовал старшему брату и, после его женитьбы потеряв надежду на трон, плел при дворе интригу за интригой. Уорик сговорился с Кларенсом и срочно выдал за него свою старшую дочь Изабеллу. Его поддержали некоторые лорды, недовольные тем, что выскоч­ки Вудвилы, родня новой королевы, как писал Шекспир, «наполучали титулов и званий» ⁵ и обрели большую власть и влияние при королевском дворе. В 1470 году Уорик и Кла­ренс подняли мятеж против Эдуарда IV. Более того, они не погнушались заключить союз со своими недавними злейшими врагами — Ланкастерами. Уорик, Кларенс, Людовик XI и Маргарита Анжуйская выпустили в Париже совместный ма­нифест о своем намерении восстановить на английском пре­столе Генриха VI. Вторгнувшись в Англию из Франции, восставшие сперва одержали ряд побед и вынудили Эдуарда IV бежать в Нидерланды. Генрих VI был выпущен из Тауэра и снова провозглашен королем, в благодарность он даже назначил Кларенса своим престолонаследником, в обход соб­ственного сына — 17-летнего Эдуарда принца Уэльского (1453—1471), с которым, для упрочения нового союза, поспешно обручили младшую дочь Уорика Анну (позднее, после гибели Эдуарда, ей предстояло выйти за Ричарда Гло­стера — будущего Ричарда III).

Однако успех восставших оказался недолговечным. Те­перь для англичан Уорик, Кларенс и Генрих VI были марио­нетками врагов-французов; и когда весной 1471 года Эдуард IV при поддержке своего мощного союзника, мужа своей сестры Карла Смелого герцога Бургундского (давнего врага Людовика XI) высадился на севере Англии, он не встретил сколько-нибудь серьезного сопротивления. Не успело вой­ско Эдуарда двинуться на юг, к Лондону, как Кларенс, почуяв, куда ветер дует, снова переметнулся к брату и по­мирился с ним в Банбери. В апреле Уорик, пытавшийся задержать наступление Эдуарда, потерпел поражение и по­гиб в битве при Барнете, а в мае остальные силы Ланкастеров были наголову разбиты при Тьюксбери; в этой битве погиб Эдуард принц Уэльский. Маргарита и Генрих VI были взяты в плен и заключены в Тауэр, а Эдуард IV снова сел на трон. Вскоре Генрих VI умер в Тауэре при очень подозрительных обстоятельствах. Вероятно, он был убит, хотя, вопреки Шек­спиру, нет никаких данных о том, что его (как и ранее принца Эдуарда) убил лично Ричард Глостер: принцы обычно не пачкали рук мокрыми делами. А Маргарита, просидев в Та­уэре четыре года, была за выкуп отпущена во Францию, где она скончалась в 1482 году (то есть еще до смерти Эдуарда IV и до вступления Ричарда III на престол).

Примирение в Банбери к миру между братьями не при­вело. Памятуя об измене Кларенса в 1470 году, король ему не очень доверял. Кларенс же продолжал строить против него козни и распускать порочащие его слухи. В конце концов Эдуарду это надоело, ив 1478 году Кларенс был отдан под суд по обвинению в измене. Суд признал его виновным и приговорил к смерти. Впрочем, Эдуард не ре­шился казнить брата публично; Кларенс был тайно убит в Тауэре — как гласит легенда, утоплен в бочке с вином.

Правление Эдуарда IV было временем мира и спокойст­вия. Он основал Британскую национальную библиотеку, и под его покровительством в 1476 году запустил свой печат­ный станок английский первопечатник Уильям Кэкстон. Эду­ард мечтал отвоевать бывшие английские владения во Франции, но поход 1474 года оказался неудачным и закон­чился мирным договором при Пикиньи, по которому Англия обязалась вывести свои войска из всей Франции, кроме Кале. Остальное время Эдуард IV вел приятную жизнь в Лондоне: вся Англия гудела от пересудов о том, какой король бабник и пьяница. Он скончался в 1483 году в возрасте всего 42 лет.

К этому времени Ричард Глостер зарекомендовал себя не только как отважный воин, но и как безупречный подданный своего брата Эдуарда IV. Он был назначен наместником короля в северной Англии, которая раньше была оплотом Ланкастеров, и, будучи способным администратором, он вскоре завоевал там большую популярность и превратил этот район в оплот Йоркского дома. Любопытно, что по сей день, 5 веков спустя, отношение британцев к Ричарду нередко связано с их происхождением. Порой можно услышать: «Ко­нечно, я — за Ричарда: ведь я вырос в Йоркшире» или «Разумеется, для меня Ричард — изверг: ведь я валлиец» (поскольку свергнувший Ричарда граф Ричмонд был родом из Уэльса). У Эдуарда IV были все основания доверять Ри­чарду, что он и делал; в своем завещании он назначил Ричарда лордом-протектором Англии и опекуном 12-летнего наслед­ного принца — в обход королевы и ее родных. Те, естест­венно, не хотели выпускать из рук бразды правления, и они решили как можно скорее короновать наследного принца — Эдуарда V — и поставить Ричарда перед совершившимся фактом. Елизавета даже не сочла нужным уведомить Ричар­да, который в момент смерти Эдуарда IV был в Йорке, о том, что его брат-король умер. Об этом сообщил ему письмом из Лондона его друг при дворе лорд Хестингс. С этого дня и начинается, собственно говоря, развитие событий, привед­ших через два года к битве при Босуорте, в которой Ричард погиб, после чего его победоносный противник Генрих Тю­дор граф Ричмонд (1457—1509) стал Генрихом VII, что весьма существенно для английской историографии: на сме­ну династии Плантагенетов пришла династия Тюдоров, нало­жившая свою руку на изучение и осмысление фактов истории. Попытаемся теперь проследить за событиями этих лет и их отражением в исторической литературе того време­ни и последующих веков.

Мы не случайно упомянули о смене династий. Узурпатору всегда нужно как-то оправдать свою узурпацию. Так посту­пал и Генрих IV, когда он сверг и убил Ричарда II, и Эдуард IV, расправившийся с Генрихом VI. Так же, как мы увидим позднее, поступил и Ричард III, объясняя, почему сын Эду­арда IV не имеет права на престол. Еще сильнее ощущал эту необходимость Генрих VII, у которого законных прав на престолонаследие было меньше, чем у кого-либо из его пред­шественников. Для этого он обратился к помощи историков, и те полностью оправдали иронический афоризм Маколея: «Бог не может изменить прошлое, а историки могут». Генрих VII поручил ученому итальянцу Полидору Вергилию (1470— 1555) написать «Историю Англии» (Anglicae historia), что тот и сделал — естественно, с благоприятным для новой дина­стии освещением фактов. Этот 26-томный труд, завершен­ный уже после смерти Генриха VII — в 1546 году, — стал основой последующей английской историографии: на него опирались историки Эдуард Холл (1498—1547) и Рафаэль Холиншед (? —1580) в своих исторических хрониках, послу­живших источниками для Шекспира. Еще одна книга, влия­ние которой на позднейших историков трудно переоценить, — это книга сэра Томаса Мора (1478—15 35) «История Ричарда III» (Historia Ricardi Tertii, 1518), которую Холл почти целиком включил в свою хронику. Безупречная репутация Мора — великого гуманиста, лорда-канцлера Ан­глии, казненного Генрихом VIII за верность своим убежде­ниям и впоследствии канонизированного церковью, — как будто гарантировала справедливость его оценок. Несмотря на обнаруженную позднее в книге Мора массу неточностей, ошибок и прямого вымысла, историки упорно продолжают на нее ссылаться ⁶. Его книгу часто воспринимают чуть ли не как свидетельство современника, хотя к моменту смерти Ричарда III Мору было всего 7 лет. Но еще важнее вспом­нить, что свою юность Мор провел в доме архиепископа Кентерберийского Джона Мортона, который был злейшим врагом Ричарда III и ближайшим сподвижником Генриха VII (при Ричарде III Мортон был еще епископом Илийским: под этим титулом он и выведен Шекспиром). Правда, защитники версии Мора указывают, что он был лично знаком со многи­ми людьми, занимавшими важные посты при Ричарде III. Тем не менее, вся риторика Мора позволяет заключить, что он изначально был глубоко убежден в бесконечной гнусности Ричарда III и, не довольствуясь известными фактами, изобре­тал все новые и новые обвинения. Возмущенный этой книгой Уинстон Черчилль писал: «Мор не только приписывает Ри­чарду III всевозможные преступления, в том числе и абсо­лютно невероятные, но и изображает его физическим уродом — горбуном с высохшей рукой. Никто из современ­ников Ричарда каким-то таинственным образом этих изъянов не заметил, но всем нам они превосходно известны благода­ря Шекспиру» ⁷.

Действительно, уже в своем первом монологе шекспи­ровский Ричард сам говорит о себе, что он

Нелепо скроен, не по мерке сшит
И раньше срока вышвырнут на свет
Горбатым, и хромым, и безобразным... ⁸

Даже враги Ричарда никогда не отрицали, что он был одним из лучших воинов королевства; но он просто не мог бы сражаться, если бы обладал теми физическими изъянами, которые ему, вслед за Мором, приписывает Шекспир. Внеш­ность Ричарда — это, пожалуй, единственный случай дока­занной фальсификации его облика, сознательно изготовленной в эпоху Тюдоров. На телевизионном процессе над Ричардом искусствовед леди Веджвуд показала извест­ный портрет Ричарда, находящийся в Виндзорском замке. Благодаря рентгеноскопии удалось установить, что на порт­рете была заново перерисована линия правого плеча, так что оно кажется выше левого; были внесены и другие изменения: так, глаза были сделаны более узкими, что придало всему облику определенную злобность, овал лица перерисован и заострен, так что Ричард выглядит старше своих лет.

Раз доказано, что при Тюдорах был сфальсифицирован внешний облик Ричарда, резонно предположить, что искаже­ниям подверглись и исторические факты. И эти подозрения подтверждаются. За редкими исключениями, современные историки полностью снимают с Ричарда обвинение в убий­ствах Генриха VI и его сына Эдуарда, приписанных ему Шекспиром в 3-й части «Генриха VI». Весьма сомнительны и утверждения Мора и Шекспира, будто по наущению Ри­чарда был убит его брат герцог Кларенс. Уже в XX веке были обнаружены записки итальянского дипломата Манчини, жив­шего в Англии в последние годы правления Эдуарда IV и первые месяцы правления Ричарда III. В целом Манчини относится к Ричарду весьма недоброжелательно, поэтому нечастые случаи, когда Ричард предстает у Манчини в выгод­ном свете, заслуживают доверия. Рассказывая об убийстве Кларенса, Манчини возлагает вину на жену Эдуарда IV ко­ролеву Елизавету, а о поведении Ричарда пишет: «Когда Кларенс был казнен смертию, Ричард так скорбел по брату, что даже не мог надеть личину равнодушия, и услышано было, как он молвил, что когда-нибудь отмстит за погибель брата» ⁹.

Еще одно свидетельство современника — так называемая «Кроулендская хроника». Рассказывая о суде над Кларенсом в 1478 году, анонимный автор «Кроулендской хроники» пишет: «О том, что содеивалось в ту пору в парламенте, я не в силах писать без содрогания, зане довелось нам стать очевидцами прискорбной распри между двумя братьями столь высокого сана. Ибо никто не изрек ни слова супротив герцога, кроме короля, и никто не дерзал ответствовать королю, кроме самого герцога» ¹⁰.

Чистая фантазия Шекспира — и характеристика отноше­ний между Ричардом и его женой. Анна Невилл, младшая дочь графа Уорика, была сперва, как упоминалось, в 1470 году выдана замуж за Эдуарда — сына короля Генриха VI. Ей тогда не было еще и 16 лет, ему едва исполнилось 1 7, а год спустя он погиб в битве при Тьюксбери. По некоторым данным, дело вообще не пошло дальше обручения. Старшая дочь Уорика Изабелла была женой Кларенса, и когда, после гибели Эдуарда, Ричард Глостер попросил руки Анны, Кла­ренс, на правах старшего брата, этому решительно воспро­тивился, не желая терять половину владений Уорика, тогда уже покойного. Он даже упрятал Анну в дом одного из своих приближенных, переодев ее служанкой. Но Ричард сумел ее отыскать и укрыл в одной из лондонских церквей, где ей пришлось провести несколько месяцев. В конце концов, в дело вмешался Эдуард IV, который вынудил Кларенса снять свои возражения ¹¹.

Здесь, вероятно, следует напомнить, что Шекспир дости­гает высокой степени драматизма отчасти благодаря предель­ному сжатию исторического времени. Ричард женился на Анне в 1472 году, Кларенс был убит в 1478 году, Ричард же вступил на престол в 1483 году. А у Шекспира все действие занимает (по разным подсчетам) от 8 до 12 дней: одно преступление буквально наступает на пятки другому, и совершаются они не спонтанно, а в соответствии с давно разработанным тайным планом. Как же развивались события на самом деле?

Прежде всего, стоит еще раз вспомнить о репутации Ричарда в 1483 году. Тот же Манчини пишет о Ричарде: «После смерти Кларенса при дворе появлялся он весьма редко, а предпочитал обитать у себя в северных провинциях, где завоевал приязнь своих подданных, оказывая им милости и нелицеприятно творя правосудие, и молва о его добрых делах и радениях споспешествовала тому, что его изрядно почитали. И был он столь искусен в ратном деле, что едва возникала нужда предпринять что-либо тяжкое и сопряжен­ное с опасностью, это поручалось его мудрости и руководи­тельству. И посему обрел Ричард расположение народное» ¹². У нас нет ни малейших доказательств того, что Ричард задумал овладеть короной еще до смерти своего брата Эдуарда IV. Зная дальнейшее развитие событий, можно предположить, что этот замысел возник после смерти Эду­арда, когда между ним и троном остались только несовер­шеннолетние сыновья короля. Тем не менее, в первые недели после смерти своего брата Ричард опять-таки вел себя, как лояльный подданный, В Йорке, а затем в Лондоне он привел дворян и отцов города к присяге на верность своему племян­нику Эдуарду V и начал подготовку к его коронации — не забывая при этом и о собственных интересах (или о собст­венной безопасности, как он сам писал, оправдывая свои действия). По дороге в Лондон он перехватил королевский обоз и арестовал придворных, посланных королевой за прин­цами. Остались два современных описания того, как это произошло. Манчини рассказывает: «Герцог Глостер пожало­вался герцогу Бэкингему на обиду, нанесенную ему злокоз­ненным семейством королевы. Бэкингем, сам человек древнего рода, был расположен отнестись к Глостеру сочув­ственно. К тому же, и у него были свои причины питать неприязнь к сородичам королевы: в юности его вынудили взять в жены сестру королевину, которую он презирал за ее худородное происхождение. И вот, объединивши свои силы, оба герцога отписали юному королю и спросили, когда и по какому тракту он намерен въехать в столицу — дабы они могли присоединиться к нему и сделать его прибытие еще более величественным. Король исполнил их просьбу... и ос­тановился по дороге, ожидая своего дядю. Желая выказать ему уважение, он послал ему навстречу другого своего дядю, по материнской линии, — графа Риверса. Однако же, Риверс и его спутники были схвачены и заточены в один из замков, принадлежавших Глостеру. Затем Глостер и Бэкингем, сопро­вождаемые изрядною дружиною, поспешили навстречу юно­му королю, приветили его как суверена и выразили глубочайшую скорбь по случаю безвременной кончины его родителя. В сей кончине обвинили они королевских вель­мож, которые, нежели блюсти его честь, поощряли его по­роки и тем сгубили его здравие. Посему, как изъяснили оба герцога, вельмож сих надобно удалить от королевской осо­бы, ибо, отроком будучи, не сможет он управлять великою державою при подсобе таких ничтожных людишек. А Гло­стер, к тому же, обвинил их в заговоре с умышлением его убийства и в подготовлении засад, о чем донесли ему соу­мышленники сих вельмож. Да и всем ведомо, сказал он, что они чают отстранить его от поста лорда-протектора, дарован­ного ему усопшим королем» ¹³.

«Кроулендская хроника» в целом совпадает с версией Манчини, расходясь с ней лишь в описании подробностей ареста, которым летописец глубоко возмущен. Однако он отмечает: «Герцог Глостер, по чьему умыслу было свершено оное бессудное деяние, тем не менее, не пренебрег ни одним знаком почитания, приличествующим его порфироносному племяннику: он обнажил голову, преклонил колено, и все его обличье было таково, какое подобает иметь верноподданно­му. Он заверил короля, что единая его забота — это защита самого себя, ибо он точно осведомлен, что среди придворных короля были люди, злоумышлявшие против его чести и самой его жизни» ¹⁴.

На следующий день об этих событиях стало известно в Лондоне. Снова предоставим слово современнику — «Кроу­лендская хроника» повествует: «Королева Елизавета тотчас же укрылась с детьми своими в Вестминстерском аббатстве... Несколько дней спустя оба герцога привезли нового короля в Лондон, где он был встречен со всеми почестями, и во дворце епископа собрали всех лордов духовных и светских, а также мэра и олдерменов Лондона, дабы те принесли присягу на верность королю» ¹⁵.

После этого начались приготовления к коронации Эдуар­да V, и его перевезли в Тауэр. У Шекспира это подано как свидетельство зловещих намерений Ричарда: юный Эдуард едет в Тауэр «с болью в сердце» ¹⁶. На самом деле Тауэр в XV веке был одним из королевских замков, и по традиции именно оттуда наследники престола выезжали на коронацию. Так что с начала мая — то есть, со въезда принца Эдуарда в Лондон — и до 9 июня ничего подозрительного не про­изошло. В тот день в Вестминстере собрался Совет, который четыре часа что-то обсуждал. А на следующий день Ричард отправил в Йорк письмо с просьбой срочно прислать ему военное подкрепление против «королевы, ее родни и при­сных, кои умышляли и поныне каждодневно умышляют умер­твить и полностью изничтожить нас и кузена нашего герцога Бэкингема и древний королевский дом отечества нашего» ¹⁷. В архивах Йорка сохранился отчет о заседании городского совета 15 июня. В нем цитируется письмо Ричарда и в заключение говорится: «В оный день, получив послание от Его Светлости герцога Глостера о том, как королева и ее присные умышляют умертвить Его Светлость и других особ королевской крови, постановлено было, что такие-то (следу­ют 6 имен) с 200 всадниками, в полном вооружении, отпра­вятся в Лондон на подсобу Его Светлости» ¹⁸.

Но еще до того, как в Йорке было получено письмо Ричарда, 13 июня в Тауэре разыгрались драматические со­бытия, приведшие к казни лорда-канцлера Хестингса и аре­сту некоторых высокопоставленных вельмож. Казнь лорда Хестингса для всех явилась полнейшей неожиданностью: он с самого начала был за Ричарда и против королевы, он горячо одобрил арест графа Риверса и, как рассказывается в «Кроулендской хронике», «стремился всеми способами угождать обоим герцогам (т.е. Глостеру и Бэкингему. — Т. Б.) и любил повторять, что «ничего не изменилось, исключая того, что управление королевством из рук родичей королевы перешло к двум могучим родичам короля, и произошло сие без душе­губства, и не было пролито даже столько крови, сколько теряют, порезав палец» ¹⁹. Почему же Ричарду понадобилось казнить Хестингса — причем казнить так поспешно, без всякого подобия суда? По мнению Манчини, Ричард не мог с уверенностью смотреть в будущее, пока не были устранены ближайшие друзья Эдуарда IV, которые могли бы наиболее ревностно встать на защиту прав его сыновей. К числу таких людей принадлежал и Хестингс. И Манчини гневно пишет: «Лорд Хестингс пал, уничтоженный не своими недругами, коих всегда страшился, а своим другом, в коем никогда у него не было сомнений. Но кого пощадит безумная жажда власти, ежели она готова разорвать все кровные и друже­ские узы? Когда свершилась эта казнь,.. горожане содрог­нулись от ужаса и стали торопливо вооружаться. Чтобы их умиротворить, герцог отправил герольда объявить, что будто бы в Тауэре был раскрыт заговор, и Хестингс, быв главой заговорщиков, заплатил головой за свое злоумышление ... И поначалу темная толпа поверила в это, хотя на устах многих были слова правды — что герцог учинил подлог, дабы избе­жать клейма позора за свое тяжкое беззаконие» ²⁰. В «Кроулендской хронике» тоже говорится: «Друзья юного короля были умерщвлены без суда и справедливости, и отныне все верные подданные короля страшились подобной участи, и посему оба герцога могли творить всякий произвол, какой им заблагорассудится» ²¹.

Похоже, что суждения современников справедливы. Хе­стингса трудно было заподозрить в сговоре с Вудвилами — его давними врагами. Резоннее предположить, что к этому времени Ричард действительно начал думать об узурпации и, прощупав — возможно, с помощью Бэкингема — убеждения лорда-канцлера, понял, что рассчитывать на его поддержку не приходится. Положение самого Ричарда в тот момент было весьма затруднительным. Как ни парадоксально, оно стало таким именно вследствие шага, которым он хотел ук­репить свою позицию, — а именно, ареста графа Риверса и его приверженцев. Этим шагом Ричард вызвал ненависть всего клана королевы. По мере приближения дня коронации, все яснее становилось, что этот арест ничего принципиально не изменил. Став королем, юный Эдуард V мог сразу, вняв мольбам матери, освободить ее родных и вернуть им преж­ние посты при дворе. А в этом случае Ричарду ничего хоро­шего ждать не приходилось. То есть его скоропалительное решение об аресте Риверса доказывает, что Ричард как раз не был таким хитроумным, коварным маккиавелистом, каким его изображает Шекспир. Напротив, он был слишком недаль­новиден. Теперь его собственные действия вынуждали его пойти на узурпацию — даже если бы он раньше о ней и не помышлял.

Разумеется, рассуждать о планах Ричарда с какой-либо долей уверенности, ввиду скудности документальных свиде­тельств, невозможно. Не исключено, что мысль о вступлении на трон возникла у него только после того, как епископ Стиллингтон рассказал ему, что сыновья Эдуарда IV фор­мально не имеют права на престол, поскольку еще до же­нитьбы на Елизавете Вудвил Эдуард IV якобы заключил «предварительный договор о браке» с некоей Элинор Батлер (у Шекспира она упоминается под именем леди Люси) ²². По каноническому праву того времени, дети, рожденные в более позднем браке, могли считаться незаконнорожденными. То, что бракосочетание Эдуарда IV с Елизаветой Вудвил было тайным, придавало истории о его якобы заключенном пред­ыдущем брачном договоре еще большую правдоподобность.

И тем не менее, есть немало оснований усомниться в правдивости этой истории. Во-первых, в ту эпоху подобные вопросы решал экклезиастический суд. Почему Ричард не представил все данные такому суду? Во-вторых, даже если бы было доказано, что Эдуард V и его брат — незаконно­рожденные, лорд-протектор не обязан был требовать лише­ния их права на престол. Пятно незаконного происхождения могло быть смыто церемонией коронации. Или же, как про­изошло веком позже в случае Елизаветы I, парламент мог законодательным актом признать детей Эдуарда IV его за­конными наследниками. И, наконец, эта история была преда­на гласности в настолько удобный для узурпатора Ричарда момент, что его современники сразу же почувствовали: тут что-то нечисто.

Уместно напомнить, что Ричард III был далеко не первым узурпатором в английской истории. Но его узурпация суще­ственно отличалась от предыдущих. Он отнял престол у 12-летнего мальчика, опекуном которого он раньше стал по собственному настоянию. Эдуарда V нельзя было обвинить в деспотизме, как Ричарда II, или в неспособности править, как Генриха VI. Все остальные узурпации — в том числе и свержение самого Ричарда III будущим Генрихом VII — были крайним средством, реакцией на происходившее раньше, чаще всего способом избавления от тирании подлинной или выдуманной. А Ричард III совершил превентивную узурпа­цию — он сверг короля, который не только не совершил еще ничего дурного, но и вообще еще ничего не совершил ²³.

Из этого, впрочем, вовсе не следует, что современники Ричарда были так уж возмущены его поведением. Историк Джереми Поттер пишет: «Они, вероятно, не особенно заду­мывались над юридическими тонкостями, но опыт прошлого показывал, что опасно иметь на престоле малолетнего коро­ля, за которого правит его родня; а протекторы несовершен­нолетних монархов в ту эпоху обычно быстро отправлялись на тот свет. На протяжении предыдущих полутора столетий Англия уже имела трех королей-мальчиков, и это всегда приводило к междоусобным войнам» ²⁴. Такие настроения народа нашли свое отражение и у Шекспира — в сцене беседы между тремя горожанами, один из которых предуп­реждает: «Беда стране, где королем ребенок» и высказывает опасение насчет будущего поведения королевской родни: «Ведь все дядья, чуть что, передерутся: ... если их не осадить, в стране начнется смута», а другой горожанин признается: «Нет никого, кто б не был полон страха» ²⁵. Джереми Поттер далее пишет: «Поэтому восхождение Ричарда на престол не вызвало никаких протестов. На его коронацию прибыло больше дворян, чем на коронацию какого-либо другого сред­невекового английского монарха. По всей видимости, англи­чане предпочитали иметь на троне опытного государственного деятеля, уже завоевавшего превосходную репутацию, нежели ребенка, который неизбежно стал бы марионеткой в руках своей матери» ²⁶.

Как бы то ни было, 6 июля 1483 года Ричард Глостер стал королем Ричардом III. Но вскоре ему пришлось столк­нуться с новыми серьезными неприятностями, Осенью он узнал о заговоре его противников, стремившихся отдать пре­стол графу Ричмонду из рода Ланкастеров — потомку Джона Гонта, — жившему в изгнании в Бретани. Осенью 1483 года Ричмонд со своим войском даже подплыл к английскому побережью, но, видимо, счел, что у него недостаточно сил для победы, и уплыл назад в Бретань. По причинам, которые до сих пор не ясны, против Ричарда восстал также его прежде верный помощник герцог Бэкингем ²⁷, который хотел примкнуть к Ричмонду, когда тот высадится в Англии. Почему Бэкингем восстал — решил ли он, что у Ричмонда серьезные шансы на победу и стоит, пока не поздно, перейти на его сторону, или, как считают некоторые историки, он начал расчищать дорогу к собственной узурпации престола, — мы не знаем. Но, в любом случае, измена не пошла ему на пользу он был быстро схвачен и обезглавлен в Солсбери.

Первоначально целью заговорщиков было возвращение короны Эдуарду V. Судя по их готовности отдать престол Ричмонду, к осени 1483 года они, видимо, уже были увере­ны в том, что законного наследника престола больше нет в живых. Это подтверждается и согласием королевы Елизаве­ты — вдовы Эдуарда IV — выдать за Ричмонда свою дочь (что потом и произошло). Слухи о смерти Эдуарда V и его брата пошли уже летом 1483 года. Манчини, уехавший из Лондона в середине июля, писал: «Государь и его брат пере­селены были во внутренние покои Тауэра, и изо дня в день все реже доводилось лицезреть их за решетками и окнами, покамест они и вовсе не исчезли из виду. Доктор Арджентин рассказывал, что юный король, точно жертва, готовая к закланию, искал искупления грехов каждодневною испо­ведью и покаянием, ибо был он уверен, что смертный час его близок. ...Много раз при мне случалось, что люди обли­вались слезами при одном лишь упоминании о том, что ко­роля никто не видит более, и уже ходили слухи, что он был умерщвлен» ²⁸.

По понятным причинам, ни одно из спорных или подлин­ных преступлений Ричарда не привлекало такого интереса потомков, как убийство маленьких принцев. В средние века никто и слыхом не слыхивал о правах человека, но, в отличие от того, что происходило и происходит в наш просвещенный век, убивать женщин и детей было тогда не в обычае. Дей­ствительно: в Войне Алой и Белой Розы победители-йоркисты не только пощадили обеих дочерей предавшего их графа Уорика, но и, убив Генриха VI и его сына, оставили в живых воинственную королеву Маргариту — главную вдохнови­тельницу и предводительницу своих смертельных врагов.

Но виновен ли Ричард в детоубийстве? На упоминавшем­ся выше телевизионном судебном разбирательстве дела Ри­чарда присяжных убедили доводы его защитников о том, что, маленьких принцев убил герцог Бэкингем. По этой версии, все его действия объясняются его стремлением самому стать королем. На первый взгляд, эта версия совершенно несосто­ятельна, но она приобретает вес, если вспомнить, что у Бэкингема наследственных прав на престол было во всяком случае не меньше, чем у Ричмонда. По подсчетам историков, в 1485 году в Англии по крайней мере 29 особ королевской крови обладали большими правами на престол, чем Рич­монд ²⁹. А Ричмонд стал Генрихом VII. Один из наиболее веских доводов против Ричарда — это то, что, зная о ходив­ших по стране слухах, он не пытался их опровергнуть. Его молчание, по мнению многих историков, вопиет о его винов­ности. Но если принцев без ведома Ричарда убил Бэкингем, то это молчание легко объяснимо. Во-первых, коль скоро принцы были под его опекой, Ричард должен был чувствовать свою ответственность за их гибель, А во-вторых, в такой ситуации как бы он ни отрицал свою вину, все равно никто бы не поверил, что он не причастен к преступлению: ведь все знали, что Бэкингем был его прихвостнем.

Бэкингем — не единственный, помимо Ричарда, кандидат на роль убийцы в этой таинственной истории. Убийство прин­цев приписывали герцогу Норфолку, матери Генриха VII леди Стенли и даже любовнице Эдуарда IV Джейн Шор. Но даже самому Бэкингему нелегко было бы проникнуть в Тауэр и убить принцев без ведома Ричарда, а для всех остальных это было и вовсе невозможно. Кроме Бэкингема, единственная серьезная альтернатива Ричарду — это сам Генрих VII. Став королем и официально перечисляя «противоестественные и гнусные предательства и убийства, вопиющие против Бога и людей, совершенные узурпатором герцогом Глостером», он лишь абстрактно упомянул о «пролитии крови младенцев» ³⁰. Но он не назвал этих младенцев по имени и не провел никакого расследования. Правда, он приказал тщательно обыскать весь Тауэр. Казалось бы, новому королю в тот момент позарез были нужны трупы принцев и их торжест­венные похороны, чтобы показать стране, что он отомстил тирану Ричарду за злодейское убийство. Но никаких трупов он не продемонстрировал. Более того, сэр Томас Мор под­робно рассказывает о том, что Ричард III приказал своему приближенному Джеймсу Тиррелу убить мальчиков (Шекс­пир воспроизводит именно эту версию). Тиррел послал двух своих слуг — Дейтона и Форреста — в Тауэр, и они заду­шили принцев. Мор, как уже было сказано, написал свою книгу через 35 лет после этих трагических событий. Что же произошло за эти годы с Тиррелом, Дейтоном и Форрестом? А ничего. Придя к власти, Генрих VII даровал Тиррелу, как и многим дворянам, служившим Ричарду III, прощение. Спу­стя ровно месяц Генрих VII даровал Тиррелу второе проще­ние. За что? Что такого успел натворить Тиррел за этот месяц? Далее новый король назвал Тиррела своим верным слугой и стал поручать ему важные дипломатические миссии. Но в 1502 году Генрих VII почему-то неожиданно арестовал и казнил Тиррела — по обвинению в участии в заговоре против короля. После его казни было сообщено, что на следствии Тиррел якобы сознался в убийстве принцев. Но его признание никогда не было обнародовано. Еще более странно то, что, по словам Мора, один из непосредственных убийц — Дейтон — во время написания книги Мора был жив и находился на свободе. Если Мор был так хорошо осведом­лен о преступлении Дейтона, то, значит, об этом преступле­нии тогда было известно по крайней мере уже 15 лет — со времени казни Тиррела. Почему же Генрих VII не арестовал Дейтона и не судил его за цареубийство?

Загадкой остается и роль коменданта Тауэра сэра Роберта Брекенбери. Если верить Мору, он категорически отказался выполнить приказ Ричарда III убить принцев — и заявил, что скорее умрет, чем совершит такое гнусное преступление. Почему же этот честнейший человек, готовый ради спасения принцев пойти на смерть, не кричал на весь мир об этом убийстве, когда, вернувшись от короля обратно в Тауэр, обнаружил, что принцы бесследно исчезли? А сам Ричард III продолжал доверять непослушному слуге, к тому же знаю­щему его страшную тайну, важный пост коменданта Тауэра.

В XVII веке, при Карле II, в Тауэре, во время какого-то ремонта, были найдены два детских скелета, которые были перезахоронены в Вестминстерском аббатстве как предпола­гаемые останки принцев. Если это и вправду были они, то под сомнением оказывается вся тюдоровская версия их ги­бели. Если трупы принцев находились в Тауэре еще ко времени прихода к власти Генриха VII, то почему их не обнаружили, когда по его приказу обыскивали Тауэр?

Впрочем, все эти странности и подозрения в адрес Ген­риха VII возникают, только если мы верим рассказу Томаса Мора. А современные исследователи, за редкими исключе­ниями, склонны считать, что вся история убийства принцев у Мора, как и история «исповеди» Тиррела — это литератур­ный вымысел.

Судьба принцев остается загадкой и по сей день. Прямых улик против Ричарда III нет, и ни один современный ему документ не свидетельствует о том, что он виновен в этом убийстве. С другой стороны, логика развития событий в 1483 году побуждает большинство историков считать, что, скорее всего, принцы были все-таки убиты по его приказу. По сути дела, с того момента, как Ричард Глостер решил стать коро­лем, у него не было другого выхода: даже объявленные незаконнорожденными, принцы были постоянной угрозой его царствованию.

Об этом царствовании, хотя оно было очень коротким, все-таки стоит сказать несколько слов. Даже не расположен­ные к Ричарду III историки признают, что принятые при нем законы были чрезвычайно разумными и гуманными. Едва лишь вступив на престол, он созвал в Вестминстер всех судей и приказал им «отправлять правосудие беспристрастно по отношению ко всем подданным — как богатым, так и бедным». Две недели спустя, когда дворяне, прибывшие на коронацию, собирались разъехаться по своим поместьям, он призвал их «следить, чтобы в их местностях соблюдался закон и порядок и чтобы с подданных не взимали излишних поборов» ³¹. И он занимался не только увещеваниями, Он провел закон о юридической помощи беднякам, чтобы они могли судиться с богачами, не рискуя пойти по миру (эта помощь оказывается в стране и поныне). Он отменил подати, которые его предшественники взимали с населения под ви­дом «добровольных пожертвований», что приводило многих к полному разорению. Он облегчил освобождение арестован­ных под залог и ввел закон, дававший возможность людям, на которых злонамеренно возводили недостаточно обосно­ванные обвинения, избегать тюремного заключения. Он сни­зил таможенные пошлины и полностью отменил пошлину на книги. Он всячески поощрял просвещение: основал 10 новых колледжей и оказывал щедрую помощь Кембриджскому уни­верситету. В середине XIX века верховный судья Великобри­тании лорд Кемпбелл писал: «Мы без всяких оговорок заявляем, что парламент при Ричарде III был наиболее достохвальным собранием со времен Генриха III — то есть за 250 лет: он защищал свободу подданных и боролся со зло­употреблениями в отправлении правосудия» ³².

И все это — за 26 месяцев, Ибо к лету 1485 года граф Ричмонд, при поддержке Франции, предпринял вторую — и на сей раз успешную — попытку свергнуть Ричарда III и стать английским королем. 22 августа он разбил силы Ричар­да в битве на Босуортском поле. К тому времени Ричард, видимо, снова серьезно изменился. Мы уже видели, как раньше из образцового подданного он превратился в узурпа­тора. Все его преступные деяния были совершены за очень короткий срок — летом 1483 года. Чем объясняется эта трагическая вспышка энергии? Может быть, как считает А. Дж. Поллард, Ричард был настолько уверен в своих спо­собностях, «что убедил себя, что лишь он один имеет право и в состоянии управлять страной и что эта цель оправдывает любые средства» ³³. Но в 1484 году его уверенность в своих силах исчезла. Возможно, в неожиданной смерти своего 10-летнего сына Эдуарда в конце 1483 года он увидел божественное возмездие. В 1484 году он не поленился специально приехать из Ноттингема в Лондон на церемонию перезахоронения останков Генриха V, перенесенных из аб­батства Чартси в Виндзор: возможно, как сказано в аноним­ной старинной балладе, Ричард приехал на эту церемонию,

Чтоб оросить сей прах святой
Своей повинною слезой ³⁴.

Поразительно, что Шекспир совершенно точно угадывает его состояние накануне битвы при Босуорте. «Кроулендская хроника» передает воспоминания соратников короля: «В ту ночь, как рассказывают, король видел страшное сновидение, будто к нему слетелось множество демонов, и заутро чело его, и без того всегда изнуренное, было бледнее, нежели обыкновенно, и он был схож с мертвецом» ³⁵.

Но и сама битва при Босуорте еще раз напоминает о сложности характера Ричарда. Ибо, по всей вероятности, он оказался бы победителем, если бы не измена лорда Стенли, который в решающий момент перешел на сторону Ричмонда. Лорд Стенли был вторым мужем Маргариты Бофорт, матери Ричмонда. Он участвовал в заговоре 1483 года. Ричард не только даровал ему прощение, но, по сути дела, в битве при Босуорте доверил ему свою судьбу. Как можно совместить это великодушие и эту наивность с обликом вероломного злодея — этакого средневекового Сталина, который без за­зрения совести убивает всех направо и налево: казнит дру­зей, чтоб враги боялись?

Еще одним доказательством неоднозначного отношения к Ричарду даже в его дни была реакция на его гибель жителей северной Англии, где он более 10 лет был наместником короля Эдуарда IV. В архиве Йорка сохранилась запись: «От разных лиц было нами получено известие, что добрый король Ричард, милосердно нами правивший, вследствие измены лордов, обратившихся против него, был убит, к величайшему прискорбию города нашего» ³⁶.

Каким бы оказался суд истории, если бы Ричард победил при Босуорте? Историк Розмари Хоррокс пишет: «Для сред­невекового правителя и его подданных было аксиомой, что цель оправдывает средства. Многое прощалось королю, ко­торому удавалось установить в стране стабильность, закон и порядок. Ричард доказал, что мог хорошо управлять одним районом королевства. Нет никаких оснований полагать, что он не смог бы добиться такого же успеха и на общенацио­нальном уровне. В этом отношении все прецеденты — на его стороне. Если взглянуть на судьбы предыдущих узурпаторов, то мы увидим, что после того, как им удавалось преодолеть первоначальное недоброжелательство, память об обстоятель­ствах, при которых они приходили к власти, угасала, и они умирали своей смертью, всеми оплакиваемые. То же самое после Ричарда III произошло и с Генрихом VII. Ричард III был единственным средневековым английским узурпатором-неу­дачником »³⁷.

Впрочем, в памяти народной Ричард III тоже часто оста­ется если и не «добрым королем», то отнюдь не «отродьем сатаны». Явное восхищение его мужеством и чувством соб­ственного достоинства звучит в строках народной баллады XVI века «Поле Босуорта» (The Ballad of Bosworth Field):

И рыцарь молвил королю:
«Мой государь, проигран бой.
Вот конь — возьми его, молю,
Спасайся: будет бой другой».

Но Ричард рек: «При мне мой меч;
Под королевским я венцом
Готов сегодня в землю лечь,
Но лечь английским королем.

Из битвы я не побегу —
Пусть нет подмоги ниотколь!»
И он не отдал меч врагу,
Но пал в сраженье, как король ³⁸.

(Перевод Г. Бена)

^ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ

¹ Так называется одна из последних биографий Ричарда III — D. Seward. Richard III: England's Black Legend. BCA, London, 1938.

² Так называет Ричарда леди Анна: «Ричард III», акт I, сцена 2 (текст — стр. 10).

³ Питер Холл. Интервью Фрэнку Эвансу. Журн. «Англия», № 10 (1964, № 2), стр. 35.

⁴ A New History of England 410—1975. By L. С. B. Seaman. The Harvester Press Ltd. Brighton, Sussex, 1981, p. 144.

⁵ «Ричард III», акт I, сцена 1 (текст — стр.6).

⁶ D. Seward, op. cit., p. 126.

⁷ W. Churchill. History of English Speaking People. Цит. no: J. Potter. The Good King Richard? Constable, London, 1983, p. 142.

⁸ «Ричард III», акт I, сцена1 (текст — стр.4).

⁹ D. Mancini. The Usurpation of Richard the Third. Oxford, 1969, p.63.

¹⁰ Ingulph's Chronicle of the Abbey of Croyland. London, 1893, pp.479—480, далее — Croyland. «Кроулендская хроника» описывает события, происшедшие во время правления Эдуарда IV и Ричарда III и обрывается в 1486 году. Известно, что ее автор был священнослужителем высокого звания, которого Эдуард IV отправлял за границу с разными поручениями. О том, кто именно написал хронику, споры идут до сих пор, но в любом случае это был человек, превосходно осведомленный о придворных делах.

¹¹ В свете этой истории скорбь Ричарда по погибшему брату, признаться, выглядит странно, но об этой скорби свидетельствует Манчини, который, подчеркиваем, о Ричарде III зря доброго слова не скажет.

¹² D. Mancini , op. cit., pp. 64—65.

¹³ ibid, pp.75—79.

¹⁴ Croyland, op. cit., pp. 486—67?

¹⁵ ibid, p.487. 16

¹⁶ «Ричард III», акт III, сцена 1 (текст — стр. 67).

¹⁷ Angelo Raine (ed.). York Civil Records. Yorkshire Archeological Society, 1939, vol. I, pp. 73—74.

¹⁸ ibid.

¹⁹ Croyland,op.cit., p.488.

²⁰ D. Mancini, op. cit., pp. 89—91.

²¹ Croyland, op. cit., p. 488.

²² «Ричард III», акт III, сцена 6 (текст стр. 85, 90).

²³ R. Horrox. Richard III: A Study In Service. Cambridge University Press, 1989, pp. 327—328.

A. J. Pollard. Richard HI and the Princes in the Tower. BCA, 1991, pp.99—106.

²⁴ J. Potter. The Good King Richard? Constable, London, 1983, p. 26.

²⁵ «Ричард III» акт II, сцена 3 (текст — стр. 55—56).

²⁶ J.Potter, op.cit., p.34.

²⁷ У Шекспира он навлекает на себя немилость Ричарда тем, что колеблется, не решаясь пойти на убийство маленьких принцев, и к тому же Ричард не дарует ему обещанного титула и собственности («Ричард III», акт IV, сцена 2; текст — стр. 97—103). На самом деле к моменту начала восстания предоставление Бэкингему этого титула и собственности уже оформлялось.

²⁸ D. Mancini, op. cit., p. 93.

²⁹ J. Potter, op. cit., p. 18.

³⁰ J. Strachey (ed.).Rotuli parlamentorum. Vol. VI, 1977, p. 276.

³¹ J. Potter, op. cit., pp. 51—52.

³² Lives of the Lord Chancellors of England, London, 1845. Цит. no: J.Potter, op. cit., p.53.

³³ A. J. Pollard, op. cit., p.204.

³⁴ D. Seward, op. cit., p. 165.

³⁵ Croyland, op. cit., p. 503.

³⁶ Angelo Raine (ed.), op. cit., vol. I, p. 338.

³⁷ R. Horrox, op. cit., p. 383.

³⁸ M. Bennett. The Battle of Bosworth. Alan Sutton, Stroud, 1985, p.173.