Николай Гаврилович Чернышевский. Что делать?

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   56   57   58   59   60   61   62   63   ...   86

III




Письма эти, совершенно искренние, действительно были несколько

односторонни, как замечала сама Вера Павловна. Оба корреспондента, конечно,

старались уменьшить друг перед другом силу тяжелых потрясений, которые были

ими испытаны, - о, эти люди очень хитры! Я часто слыхивал от них, то есть от

этих и от подобных им, такие вещи, что тут же хохотал среди их патетических

уверений, что, дескать, это для меня было совершенно ничего, очень легко:

разумеется, хохотал, когда уверения делались передо мною человеком

посторонним, и при разговоре только вдвоем. А когда то же самое говорилось

человеку, которому нужно это слушать, то я поддакивал, что это, дескать,

точно, пустяки. Препотешное существо - порядочный человек: я всегда смеялся

над каждым порядочным человеком, с которым знаком.

Препотешное существо, даже до нелепости. Вот, хоть бы эти письма. Я к

этим штукам отчасти уж попривык, водя дружбу с такими госпожами и господами;

ну, а на свежего, неиспорченного человека, как должны они действовать,

например, на проницательного читателя?

Проницательный читатель уж успел опростать свой рот от салфетки и

изрекает, качая головою:

- Безнравственно!

- Молодец! угадал! - похваляю я его: - ну, порадуй еще словечком.

- Да и автор-то безнравственный человек, - изрекает проницательный

читатель: - вишь, какие вещи одобряет.

- Нет, мой милашка, ты ошибаешься. Я тут многое не одобряю. Пожалуй,

даже все не одобряю, если тебе сказать по правде. Все это слишком еще

мудрено, восторженно; жизнь гораздо проще.

- Так ты, значит, еще безнравственнее? - спрашивает меня проницательный

читатель, вылупив глаза от удивления тому, до какой непостижимой

безнравственности упало человечество в моем персонаже.

- Гораздо безнравственнее, - говорю я, неизвестно, вправду ли, насмех

ли над проницательным читателем.

Переписка продолжалась еще три-четыре месяца, - деятельно со стороны

Кирсановых, небрежно и скудно со стороны их корреспондента. Потом он и вовсе

перестал отвечать на их письма; по всему видно было, что он только хотел

передать Вере Павловне и ее мужу те мысли Лопухова, из которых составилось

такое длинное первое письмо его, а исполнив эту обязанность, почел

дальнейшую переписку излишнею. Оставшись раза два-три без ответа, Кирсановы

поняли это и перестали писать.


IV




Вера Павловна отдыхает на своей мягкой кушетке, дожидаясь мужа из его

гошпиталя к обеду. Ныне она мало хлопотала в кухне над сладкими прибавками к

обеду, ей хотелось поскорее прилечь, отдохнуть, потому что она досыта

наработалась в это утро, и уж давно так, и еще довольно долго будет так, что

она будет иметь досыта работы по утрам: ведь она устраивает другую швейную в

другом конце города. Вера Павловна Лопухова шила на Васильевском. Вера

Павловна Кирсанова живет в Сергиевской улице, потому что мужу нужно иметь

квартиру ближе к Выборгской стороне {125}. Мерцалова очень хорошо пришлась

по той швейной, которая была устроена на Васильевском, - да и натурально:

ведь она и мастерская были уж очень хорошо знакомы между собою. Вера

Павловна, возвратившись в Петербург, увидела, что если и нужно ей бывать в

этой швейной, то разве изредка, ненадолго; что если она продолжает бывать

там почти каждый день, то, собственно, потому только, что ее влечет туда ее

привязанность, и что там встречает ее привязанность; может быть, на

несколько времени еще и не вовсе бесполезны ее посещения, все-таки Мерцалова

еще находит иногда нужным советоваться с нею; но это берет так мало времени

и бывает все реже; а скоро Мерцалова приобретет столько опытности, что вовсе

перестанет нуждаться в Вере Павловне. Да, уж и в первое время по возвращении

в Петербург Вера Павловна бывала в швейной на Васильевском больше, как

любимая гостья, чем как необходимое лицо. Чем же заняться? - ясно, чем:

надобно основать другую швейную, в своем новом соседстве, в другом конце

города.

И вот основывается новая мастерская в одном из переулков, идущих между

Бассейною и Сергиевской. С нею гораздо меньше хлопот, чем с прежнею: пять

девушек, составившие основной штат, перешли сюда из прежней мастерской, где

места их были заняты новыми; остальной штат набрался из хороших знакомых тех

швей, которые работали в прежней мастерской. А это значит, что все было уже

приготовлено более, чем на половину: цель и порядок швейной были хорошо

известны всем членам компании, новые девушки прямо и поступали с тем

желанием, чтобы с первого же раза было введено то устройство, которого так

медленно достигала первая мастерская. О, теперь дело устройства идет в

десять раз быстрее, чем тогда, и хлопот с ним втрое меньше. Но все-таки

много работы, и Вера Павловна устала ныне, как уставала и вчера, и третьего

дня, как уставала уж месяца два, только еще два месяца, хотя уже больше

полгода прошло со времени второго замужества; что ж, надобно же было сделать

себе свадебный праздник, и она праздновала долго. Но теперь она уж принялась

за работу.

Да, ныне она наработалась и отдыхает, и думает о многом, о многом, все

больше о настоящем: оно так хорошо и полно! оно так полно жизни, что редко

остается время воспоминаньям; воспоминания будут после, о, гораздо после, и

даже не через десять лет, не через двадцать лет, а после: теперь еще не их

время и очень еще долго будет не их время. Но все-таки бывают они и теперь,

изредка, вот, например и ныне ей вспомнилось то, что чаще всего вспоминается

в этих нечастых воспоминаниях. Вот что ей вспоминается: