Geum.ru

Неприступный роберт де ниро перевод с английского

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   21
17. Джейк и Вики


Помимо самого Джейка Ла Мотта в «Бешеном быке» есть две другие ключевые роли: Джой — брат Джейка, и Вики — вто­рая жена Ла Мотта. Джой, как персонаж, «слеплен» из двух людей — самого Джоя и друга детства Джейка Пита Петрелла, который взял псевдоним «Пит Сэвидж», для написания автобиографии.

Когда стали искать актера на эту роль, Де Ниро вспомнил одного, которого видел как-то раз по ночному каналу телеви­дения. То был фильм про мафию, называвшийся «Собира­тель смертей», но он шел и под другими названиями. Эта ме­лодрама, сделанная в 1975 году, забывается сразу же после просмотра, за исключением игры Джо Пеши. Де Ниро ре­шил, что Пеши будет хорош в роли Джоя. Проблема состо­яла в том, что Пеши перестал играть.

«Я ушел из кино в семьдесят пятом году, сразу же после своего первого фильма,— вспоминает Пеши.— После этого я перепробовал себя на разных работах. Я жил в Лас-Вегасе, был рабочим, потом поехал в Бронкс и открыл ресторанчик вместе с несколькими приятелями. И туда мне вдруг звонит Мартин Скорсезе и приглашает сниматься в «Бешеном бы­ке» — вот так и я попал снова в кино».

Увидев Пеши «живьем», Де Ниро и Скорсезе почувство­вали, что он староват, чтобы играть Джоя. Они снова и сно­ва просили его приходить на просмотры и пробы. Со своей стороны, Пеши готов был сыграть при условии, что его роль показала бы его как актера с лучшей стороны. Скорсезе и Де Ниро смотрели и других актеров, но неизменно снова воз­вращались к мысли о Пеши. Сам же Пеши, который впер­вые сыграл на сцене еще в пятилетнем возрасте, был доста­точно благоразумен, чтобы не питать иллюзий.

«Сперва я не очень-то надеялся, потому что роль брата Джейка была небольшая, и они легко могли найти на нее действующего актера, который нуждается в роли... Я в свое время ушел из этого гадючника, Голливуда, где ты вечно за­висишь от чьей-нибудь милости,— рассказывает Пеши.— И вы там доходите до такого состояния, что когда случайно на­ткнетесь на стену, то кричите: «Извините, пожалуйста!» — на тот случай, если это вдруг окажется не стена, а человек, который может дать вам работу... Я хотел уйти от такой жизни и попасть в нормальное место, где ко мне относились бы как к человеку. Но когда я встретил Мартина и Боба, я понял, что с ними работать — совсем другое дело».

Пока они решали насчет Пеши в роли Джоя, сам Пеши порекомендовал на роль Вики семнадцатилетнюю Кэти Мориарти. Она еще никогда не играла. Когда Пеши привел ее, за­меститель режиссера по кадрам Сие Корман была уже на гра­ни безумия. Она пересмотрела около сотни актрис, инспекти­ровала ночные «Плейбой-клубы» и прочие злачные местечки, съездила на курорты Флориды — и все это в безуспешных по­исках «девушки мечты» Ла Мотта. Мать Джоди Фостер даже предоставила набор фото своей сексапильной дочери, прини­мающей разнообразные позы в одном купальнике, в надежде, что Джоди получит роль. Но когда Пеши показал фото Кэти Мориарти, Сие поняла, что нашла искомое.

Кэти Мориарти — одна из семи детей в большой, но очень дружной семье Мориарти, члены которой и до сих пор инте­ресуются делами друг друга. Кэти всегда мечтала стать акт­рисой, в подражание своей героине Джуди Холлидей.

«Когда мне было шестнадцать лет, я сказала матери, что хочу стать актрисой,— рассказывает она.— Мама мне гово­рит в ответ: да это же очень здорово, Кэти! Хотя, конечно, это было совсем не то, что она хотела бы от меня услы­шать... А я в самом деле хотела стать, как Джуди Холли­дей. Я вечно разыгрывала маленькие спектакли, и вообще у меня было богатое воображение. Я хотела бы пойти учить­ся в актерскую школу, да только у нас не было денег для такого дела. С семерыми-то детьми моим предкам только и забот оставалось, что о моем актерстве думать! Так что я ре­шила сделать, что смогу, и стала ходить на прослушивания и всякое такое. А потом, когда мне исполнилось семнадцать, я встретила Джо Пеши в одном ночном клубе. Правда, мне было слишком мало лет, чтобы мне разрешалось там бы­вать, но, в общем, я туда попала... Я его знать не знала, только заметила, что он пристально на меня смотрит. Ну, потом он ко мне подгребает и говорит: «Ты мне здорово на­поминаешь Вики Ла Мотта». А ведь в тот момент у него и у самого-то роли еще не было. Но я послала свою фотокарточку, и меня вызвали, и в октябре семьдесят восьмого го­да я была принята и встретилась с Бобби и Марти...»

Де Ниро и Скорсезе сразу увидели, что в этой потрясаю­щей девице есть все задатки стать Вики Ла Мотта. Правда, Кэти Мориарти никогда не играла, но они все втроем интен­сивно позанимались три месяца, чтобы поднатаскать ее в ак­терском мастерстве.

«Я даже не думала, что получу роль, — вспоминает Мори­арти. — Мне казалось, что они просто дают мне уроки актер­ства. Я еще в семьдесят шестом году обращалась за получе­нием помощи — чтобы мне оплатили занятия в актерской школе, то есть помогли получить образование, но мне отказа­ли. Актерство не считалось профессией, вот так. И поэтому я была безумно счастлива оказаться в компании Бобби и Марти и брать у них уроки. И когда я получила роль, это было словно дополнительный приз! Я только и смогла ска­зать: «Здорово!» Я и не надеялась, что у меня есть хоть один шанс из миллиона получить эту работу. В конце концов, кто я такая? Девчонка с улицы».

Мориарти работала с Де Ниро и Скорсезе с ноября 1978 года по февраль следующего года. 4 и 5 февраля они сдела­ли двухдневную экранную пробу со звуком. Было снято три сцены. Это была сцена в бассейне, где Джейк впервые встре­чает Вики, потом драка между ними, а затем сцена, в кото­рой разъяренный Джейк врывается в ванную комнату, где за­перлась Вики. Когда пробы были просмотрены, стало окон­чательно ясно, что они нашли нужную исполнительницу на роль.

Но оставалась еще одна проблема. Мориарти не была про­фессиональной исполнительницей, и Гильдия актеров кино давила на Скорсезе, чтобы он использовал только професси­ональных актеров, членов этого профсоюза. Сие Корман ус­транила это препятствие, пойдя в профсоюз и предъявив там десять снимков Вики Ла Мотта и десять — Кэти Мориарти. Не в силах отрицать четкое сходство между ними, Гильдия отступила от своих требований.

Вспоминая обо всем этом, Кэти Мориарти до сих пор удивляется тому, что с ней произошло. Она только жалеет, что тогда не понимала, какое ей привалило счастье.

«Когда я впервые встретилась с Робертом Де Ниро лич­но, я не обращала особого внимания на него. Я знала, что он не такая крупная звезда, и он держался со мной запросто. Был очень мил с моей мамой. Звонил по телефону и говорил: «Привет!» Нормальный парень, одним словом. Помню, как-то раз на Рождество я заболела, и он мне позвонил, как толь­ко приехал из Лос-Анджелеса. Узнал, что я болею, и приехал ко мне прямо под Рождество и такой мне поцелуй закатил, что я подумала про себя: ого-го! Но он всегда был со мной абсолютным джентльменом. Очень милым, внимательным и заботливым. Надо же понимать, что мне тогда было всего во­семнадцать. Я, юная девица из ирландской католической семьи, вляпалась в ситуацию с тремя одинокими итальянски­ми мужчинами вокруг меня... Но Роберт Де Ниро и Мартин Скорсезе были со мной так заботливы, что я им на всю жизнь осталась благодарна... Если вне съемочной площадки, то они — словно двое ребят, шутят, смеются... А на съемках со­всем другие — какие-то невероятно деловитые профессиона­лы. Между ними что-то вроде дружбы, хотя это даже боль­ше, чем дружба, а уж мастера они классные, тут и говорить нечего. Наверное, потому им так здорово работается вместе».

Любезность, с которой Де Ниро относился к Кэти Мориарти, он проявлял потом и к другим молодым актрисам, в ча­стности к Уме Турман. Ему удается таким образом завоевать уважение и расположение молодой девушки и, как следствие этого, контролировать ее исполнение почти так же, как свое собственное.

Кэти Мориарти могла наблюдать, как Де Ниро и Скорсе­зе обсуждали и фильм в целом, и персонаж Вики Де Ла Мотта в частности. Как замечает Джулия Филлипс, никаких «су­губо мужских» мотивов тут не примешивалось, в отличие от той ситуации, когда Сибилл Шеперд превратили в ничтоже­ство в фильме «Таксист».

«Картина снималась так, что я просто не могла создать свой собственный образ, я играла кого-то другого, — вспоми­нает Мориарти. — Я играла не Вики Ла Мотта, я играла ее образ, который остался в воображении Джейка Ла Мотта и который видел Де Ниро... Бобби Де Ниро готовился дома, а потом весь день работал. Когда он уходил домой, то все еще был в своей роли. Я поняла тогда, как это делается. Учиться актерскому ремеслу у Де Ниро — все равно что брать уроки пения у Паваротти. Можно подумать, что так учиться очень трудно, но меня ему удавалось обучить. Мне было восемнад­цать, я хотела все знать, я впитывала все как губка. И Боб­би научил меня всегда слушать, всегда быть внимательной».

Первые сцены картины «Бешеный бык» были отсняты в апреле 1979 года в Калифорнии, на студийной площадке, имитирующей Мэдисон Сквер Гарден. Это был поединок 1946 года между Джейком Ла Мотта и Реем Робинсоном по прозвищу «Сахарный», один из пяти легендарных боев, ко­торые два непримиримых соперника провели в течение мно­гих лет. Перед съемкой пришла телеграмма от Пола Шрейде­ра, сценарий которого Де Ниро и Скорсезе переделывали. В телеграмме говорилось: «Я сделал это по-своему, Джейк — по-своему, и вы делайте по-своему».

Де Ниро был в отличной форме. Он два года перед тем тренировался. Скорсезе вспоминает, как во время съемок картины «Нью-Йорк, Нью-Йорк» в 1977 году Де Ниро в пе­рерывах уходил в свой вагончик и тренировался, боксировал с тенью. Когда дело дошло уже до серьезной подготовки, он «одолжил» тренера у Сильвестра Сталлоне, чтобы довести себя до полной боевой готовности.

Сцены боев в фильме невероятно грубы и в то же время чрезвычайно поэтичны, ведь Скорсезе и Де Ниро сумели по­казать мятущуюся темную силу, пытающуюся укротить себя в тяжких испытаниях на ринге. Насилие вообще играет очень важную и специфическую роль в фильмах Мартина Скорсе­зе. Начиная со «Злых улиц» (1973) и кончая «Казино» (1995) он показывает насилие как часть человеческого бытия, как форму поведения. Образ Джейка Ла Мотта представляет со­бой квинтэссенцию подобной философии; это человек, для которого насилие — не просто вариант поведения, а, скорее, его естественное состояние.

«Сцены боя потребовали бы от всякого, не только от Бо­ба, большого физического напряжения,— вспоминает Скор­сезе. — Их приходилось снимать снова и снова, дубль за дуб­лем. Это требовало и терпения, ведь иногда за день удава­лось сделать два-три дубля, и все. Помню, как Боб спраши­вал меня: «Что у меня будет в этой сцене?» И я отвечал: «В этой сцене тебе дают по морде». Потом переходили к следу­ющей. Он интересовался: «А в этой сцене что у меня будет?» Я говорил: «В этой сцене тебе снова дают по морде». Забав­но у нас получалось...»

Сцены боев, кроме того, надо было снимать в замедлен­ном темпе, чтобы они оказали на зрителей максимально воз­можное воздействие. Это требовало от Де Ниро особой дис­циплины. У него возникла идея, насколько гениальная, на­столько и простая. В одном углу ринга он предложил пове­сить боксерскую грушу и вовсю тренировался с нею, пока Скорсезе с группой налаживали съемочную аппаратуру, что­бы снимать в другом углу ринга. И к тому моменту, когда ка­меры были готовы к съемке, Де Ниро был уже весь взмылен­ный, словно выдержал несколько раундов и был в самом разгаре боя... Тогда он просто переходил из угла с грушей в угол съемки, и камеру запускали.

Для Де Ниро сцены боев были очень похожи на уроки танцев в школе Артура Мюррея.

«В боксерском бою все движения подчиняются некоей хо­реографии, — объясняет он. — Ваш оппонент должен откло­нить голову в определенную сторону, когда вы наносите удар, а камера должна располагаться под таким углом, что­бы казалось, будто вы его действительно ударили. А потом это все озвучивается. Когда я был на ринге один, как в на­чальной сцене, тут сложностей не было. Я мог делать все что пожелаю: разогреваться, боксировать с тенью и так далее. Но когда у тебя партнер, тут уж надо постараться и отшлифовать движения, чтобы все прошло гладко и никто бы случайно не пострадал. Это довольно причудливое дело. Словно слова ро­ли — надо их заучить, а потом повторить. Как будто на те­атральной репетиции».

Все это время Де Ниро обучался у самого Ла Мотта. Ведь первейшая задача любого бойца состоит в том, чтобы не по­калечиться. И Ла Мотта учил Де Ниро защите и блокам. Ла Мотта научил его своей низкой, крабообразной стойке, кото­рая помогала ему держать страшные удары. Де Ниро был ве­ликолепным учеником. Вскоре в пробных парных боях он стал побивать Ла Мотта... И тот заявил наконец, что если считать синяки под глазами пустяком, то студия «Юнайтед Артистс» должна по крайней мере оплатить ему починку нижней челюсти после его схваток с Де Ниро. Ла Мотта был убежден, что Де Ниро «мог бы и впрямь выступать на сорев­нованиях».

«Бобби — боец первой величины,— говорил Ла Мотта ре­портеру «Нью-Йорк дейли ньюс».— И я не шучу. Ему трид­цать пять, но он двигается и бьет, как девятнадцатилетний. В любой момент, как он решит бросить свое актерство, я берусь сделать из него чемпиона по боксу. Он сгодится».

Но Роберт Де Ниро ясно дал понять, что бокс не пред­ставляет для него интереса сам по себе, а является лишь ча­стью его подготовки к роли.

«Не принимайте это за чистую монету, — предостерегал он репортеров. Я не из тех актеров, кто любит в жизни такие мужские штучки. Я веду жизнь незаметную. А мир полон парней, которым не терпится подойти к вам в баре и пока­зать, какие они крутые. Все, чему меня научил Джейк, это держать удар, но мне вовсе не хочется испробовать это в ре­альной жизни. Я понимаю, меня все считают актером, который переносит свою роль в личную жизнь. В этом была бы небольшая беда, но я все же не таков. Я не ем на завтрак би­тое стекло и не колочу свою жену только потому, что влез в шкуру Джейка Ла Мотта...»

Еще раньше он сказал, что не понимает, как это человеку может нравиться скакать по рингу и получать многократно по морде. Он предположил, что в этом замешано некое внутрен­нее чувство собственной виновности. Но тот же аргумент вполне приложим и к самому Де Ниро. Зачем ему надо бы­ло истязать себя такими длительными, почти мазохистскими упражнениями? Какую боль он претерпел в жизни, чтобы пе­ренести ее в таком унизительном виде на экран?

Увлеченность Де Ниро личностью Ла Мотта доходила до почти маниакального напряжения; по сути дела, большую часть этих двух лет подготовки к фильму он провел в квар­тире у боксера. Любопытно, что при разводе жена Ла Мотта Дебора заявила, что помимо прочего, ей стало невыносимо постоянное присутствие в доме этого актера, отчего она и подала на развод...

По мере того как приготовления становились все более интенсивными, Де Ниро все больше и больше начинал по­ходить на Ла Мотта. Вики Ла Мотта, которую Де Ниро не­сколько раз навещал во Флориде, заявила на страницах «Плейбоя», что актер был так похож на ее бывшего мужа, что ей захотелось с ним переспать. Во всяком случае, утвер­ждала она, это было бы вполне логичным. Однако Де Ни­ро, хотя в тот момент уже разводился с Дайан Эбботт, вел себя по-деловому и корректно, к некоторому разочарованию Вики. «Мне надо было самой проявить активность, что ли»,— с сожалением вспоминает она упущенные шансы...

Познакомившись с Вики, Де Ниро мог уже с большей уве­ренностью влиять на игру Кэти Мориарти. И занятия с ней продолжались вплоть до самых съемок.

«Я родилась в начале шестидесятых годов, а играть мне предстояло женщину пятидесятых и сороковых годов, — объ­ясняет Кэти.— Я была еще почти ребенком и ничего про то время не знала. Мне подвели брови, подкрасили ярко-красным губы, подложили плечики, а я думала, Боже мой, неужели лю­ди могли так одеваться! Теперь, когда я вспоминаю об этом, то думаю, я смогла понять прошедшую эпоху именно благодаря Де Ниро, его урокам. Он провел со мной массу времени, мы сто раз пили с ним кофе и беседовали. Помню, когда я при­ехала в Калифорнию в апреле 1979 года, так он меня пересе­лил в свою гостиницу, потому что обо мне беспокоился. Мы смотрели его блокноты, потому что он так глубоко погрузился в своего персонажа, что все записывал... Он знал, что мне на­до сыграть моего персонажа таким, каким его видит другой персонаж и старался обучить меня этим премудростям».

Ревность Джейка Ла Мотта была одной из составляющих его всеразрушающей силы. Одним из ключевых в фильме яв­ляется момент, когда Джейк, снедаемый ревностью и парано­идальными подозрениями, что Вики встречается с другим мужчиной, обвиняет брата Джоя, будто тот с ней спит. Начи­нается все совершенно невинно, два брата сидят перед теле­визором в доме Джейка и болтают.

«Сцена с Ла Мотта, который смотрит телевизор, — об­разчик сильной сцены, — считает Де Ниро. — Домашняя об­становка, телек, болтовня на всякие ерундовые темы, а по­том вдруг вопрос в лоб: «Ты мою жену трахал?» Мы при­думали эту сцену прямо на съемочной площадке. Решили попробовать — а что, если они будут смотреть телевизор? Такая маленькая домашняя деталь, но от нее начинаешь ждать чего-то плохого. В ней высвобождается что-то, что было в глубине. Казалось бы, спокойная обстановка, зри­тель умиротворен, но тут ревнивый Джек накидывается на своего брата. У него было сильное подозрение насчет жены и брата, и все это уже близко к поверхности. И потому все, что брат сделает или скажет, выводит его из себя. И Джейк бьет своего брата, потому что уверен, что он спал с его же­ной. И оказывается, что он прав... В этом-то и суть этой сцены с телевизором — что есть истина, и какой мы ее во­ображаем. Может быть, лучше о ней не знать вовсе. На по­верхности не видно ничего. Но Джейк ревнует Вики к Джою. Хотя он ничего не видел, он что-то знает. Это слов­но шестое чувство. Женщина может спросить своего мужа, когда он возвращается домой поздно ночью: «Где ты был?» Она чувствует, что случилось нечто. Она не может это про­верить, и, возможно, она и не хочет знать. Но Джейк хочет знать! Джейк не уверен. Он ревнует в принципе. Что же это значит? Есть ли у него право выяснить это? Возможно, кто-нибудь, человек более высокого жизненного положения, ра­финированный, не такой, как Джейк, оставит все как есть и не станет особенно переживать по этому поводу. Но Джейк нападает на своего брата, и выясняется, что он прав, Джой действительно был с Вики».

И Мориарти, и Пеши, которые участвовали в этой сцене вместе с Де Ниро, были удивлены его заявлением, что Джой и Вики оказались предателями. Для Пеши это был признак паранойи Джейка, которую хочет выразить Де Ниро. Но ведь актер провел довольно много времени с настоящими Джейком и Вики Ла Мотта, и, учитывая его страсть к подробностям, наверно, он задал в какой-то момент такой вопрос.

Схватка между Джоем и Джейком — один из многочис­ленных домашних конфликтов в «Бешеном быке». И конф­ликты в личной жизни Джейка каким-то образом получают «законный» выход на ринге. Оказавшись в квадрате за кана­тами, Ла Мотта может позволить своим первичным инстинк­там выйти наружу.

«Я почувствовал себя просто потрясенным, глядя на неко­торые сцены в «Бешеном быке»,— говорит Стивен Спил­берг. — У меня было ощущение, что я подслушиваю. Ощуще­ние, что я подглядываю — причем в реальной ситуации с ре­альными людьми, с их тайнами и достоинством, которые я должен уважать. У Марти есть умение заставить зрителя почувст­вовать себя в положении вторгнувшегося в чужую жизнь».

В течение шести месяцев съемок «Бешеного быка» Де Ни­ро, который вначале был в наилучшей своей форме, дошел до наихудшего, пожалуй, в своей жизни состояния. Сюжет картины охватывает и падение, и окончательную расплату Ла Мотта, и, значит, надо показать его в конце жирным, обрюз­гшим субъектом, в которого он превратился. Когда Голди Хоун необходимо было проделать подобную трансформацию в фильме «Смерть ей подходит», она использовала накладной «жирный костюм», чтобы превратиться в толстуху. Де Ниро пошел самым трудным путем. Он стал намеренно и упорно набирать вес, и график съемок привели в соответствие с тем­пами его «потолстения».

В графике первоначально было отведено пять недель на сцены боев, десять — на драматические сцены, затем двухме­сячный перерыв, а потом уж почти три недели на период «разжиревшего» Ла Мотта. Из-за возникших затруднений съемки сцен боев затянулись, и лишь через десять недель Де Ниро смог приступить к драматическим сценам. В финале со съемками в бассейне Де Ниро в роли Джейка должен был быть уже промежуточного веса. И ему надлежало поправить­ся всего за десять недель, пока будут сниматься начальные драматические сцены.

«Помню последний месяц съемок перед перерывом, — рас­сказывает Кэти Мориарти.— Мы с ним вместе выходили, он садился у себя в трейлере и наливался какао с молоком и бес­конечными пирогами с сыром. Он сам страшно страдал от этого — постоянно была изжога и отрыжка».

Как только эти куски отсняли, производство замерло на два месяца, и Де Ниро уехал в Европу, чтобы, как выразил­ся Мартин Скорсезе, «проесть свой путь через Францию и Италию».

«Это страшно трудно, — говорил он в то время. — Сперва вам кажется, что, чем больше вы станете есть, тем больше вы будете набирать вес. Но вам надо делать это по три раза на дню. Надо вставать утром и сразу приниматься за еду. Съе­дать завтрак, потом полдник, потом обед и ужин, даже если вы совсем не голодны. Это просто самоубийство».

К декабрю 1979 года Де Ниро был готов к съемкам, неве­роятным образом набрав около 23 килограммов за свое евро­пейское турне.

«Прошло два месяца, и он стучится ко мне в дверь, — вспоминает Кэти Мориарти о встрече с обновленным Де Ни­ро. — И заходит совершенно другой человек! Он стал гро­мадным детиной, и, сидя в гримерном кресле, он теперь громко сопел. Хоть он и потолстел, но все равно ему нужен был особый грим, чтобы сделаться похожим на настоящего Джейка. Он погружается в это кресло, чтобы ему наложили все эти латексы и слои на лицо, и тут вдруг вы слышите его храп! Он превратился в абсолютно другого человека. В это невозможно поверить, с точки зрения здоровья, чтобы человек мог сотворить с собой этакое. Он постоянно пыхтел из-за этого лишнего веса. Я прямо-таки боялась за него. Но уже поработав с ним, я понимала, зачем он пошел на это. Пожа­луй, он один из самых волевых актеров, каких я только встречала. Когда он готовился к сценам боев, во время лан­ча он отправлялся в гимнастический зал. И потом, когда мы вместе ехали домой после съемок, он выходил из машины за пару миль и пробегал это расстояние до дома».

Опасения Кэти Мориарти за здоровье Де Ниро разделял и Мартин Скорсезе. Он был так встревожен, что сократил продолжительность финальных съемок с двух с половиной недель до десяти дней.

«У Бобби был такой жуткий вес, что дыхание у него ста­ло как у меня самого во время приступов астмы, — рассказы­вает Скорсезе.— С этим весом, ожирением, и речи не могло идти о том, чтобы снимать по тридцать — сорок дублей. Три-четыре, не больше. Тело теперь диктовало условия. Он по­просту превратился в того, другого человека».

«Я не могу просто притворяться в своей актерской игре, — объяснял Де Ниро.— Я понимаю, что кино — это иллюзия, и первый закон тут — притворство, но только не для меня.

Я слишком любопытен. Я желаю иметь дело со всеми черта­ми персонажа, худой он или разжиревший. Внешний вид го­ворит сам за себя, но это только полдела. А вот внутренние изменения в растолстевшем человеке — как он двигается или дышит, — вот что мне хотелось уловить. И я смог достичь этого, набрав вес. Ты начинаешь чувствовать груз на плечах, когда встаешь со стула. Это все равно как едешь за границу, в чужую страну. Доктор наблюдал за моим здоровьем, и оно ему не очень нравилось. У меня возникли небольшие наруше­ния кровяного давления».

Однако в своем интервью для журнала «Лайф» «свежее-разведенный» Де Ниро поведал, что набор веса не нанес ущерба по крайней мере одной стороне его жизни.

«Это не влияло на мою половую жизнь, — заверил он чи­тателей журнала. — Я хочу сказать, некоторые женщины да­же не удостаивают меня взглядом, пока им не скажут, кто я такой. Но некоторым как раз я нравился толстым — они счи­тали, что я большой плюшевый медведь... Я дошел до тако­го состояния, когда не мог уже спокойно завязать шнурки на ботинках. Я пыхтел и фыркал. Моя дочь стеснялась моего вида, когда я приезжал забирать ее из школы. Черт возьми, я разъелся как свинья».

Именно к такому внешнему виду Джейка и стремились Де Ниро и Скорсезе. Джейк сидел в тюрьме, но в отличие от сценария Шрейдера не занимался онанизмом. Вместо этого он колотил кулаками в стену камеры и рычал: «Я не живо­тное! Я не животное!» Реализм съемок в данном случае не распространялся на материал стены — туда была вставлена резиновая секция, специально под эти удары...

«Джейк часто совершает ошибки, иногда по понятным причинам, иногда, возможно, потому, что не хочет слушать, как надо поступить... Под конец, я думаю, он сожалел насчет своего брата и жены. Он вроде как начинает принимать это стоически. Он принимает наказание. Он сделал это, и значит, придется ему с этим жить».

При подготовке съемок «Бешеного быка» Де Ниро и Ла Мотта были почти два года настоящими компаньонами. Ла Мотта торчал на съемочной площадке все десять недель бок­серских сцен. Когда последний кусок пленки был уложен в коробку, двое мужчин посмотрели друг другу в глаза.

— Ну да, понятно. До свиданья,— сказал Ла Мотта по­сле некоторого молчания.

А Де Ниро ответил:

— Пожалуй, пора.