Geum.ru

Сергей Георгиевич Кара Мурза Второе предупреждение. Неполадки в русском доме www rus crisis ru Аннотация книга

Вид материалаКнига

Содержание


Проект Лукашенко и референдум в Белоруссии
Юбилей перестройки
Память, которая держит народ
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   33
^

Проект Лукашенко и референдум в Белоруссии



Волею судьбы я попал в группу международных наблюдателей на выборах и референдуме в Белоруссии 17 октября 2004 г. — в числе наблюдателей от РФ. Третий раз я был в Минске за годы реформы, и каждый раз это было очень поучительно. Вот каковы мои наблюдения и выводы.

Хотя великороссы и белорусы — две части одного большого народа, а их культуры входят в одну большую цивилизацию, различия мне кажутся очень существенными. Белорусы в гораздо большей степени и непосредственно воспринимают давление Запада и лучше его знают. У них гораздо меньше западнических иллюзий, чем у нас, но в то же время, лучше зная «партнера», они гораздо эффективнее впитывают полезный западный опыт (например, технологии, тип мышления и др.). Их гораздо меньше, чем нас, очаровал Горбачев своей утопией «общего европейского дома», и там антисоветский западнический психоз не проник так глубоко в массовое сознание, как в больших городах РФ. Но зато они гораздо лучше нас наладили тихое обучение у Запада тому, чему следует у него учиться.

Самое главное, чему они научились (и к чему у них были предпосылки) — это умению трезво пораскинуть умом и определить свои интересы (включая шкурные) на достаточно длительную перспективу. Вот это отличие от нас поистине поразительно.

Именно этим умением объясняются результаты референдума. Дело не в харизме А.Г.Лукашенко и не в какой то его магической находке в сфере идеологии или политической технологии. Практически все население Белоруссии осознает, причем хладнокровно (почти цинично), что выполнение «проекта Лукашенко» вплоть до выхода в режим его «гарантированного продолжения» — в интересах этого самого подавляющего большинства. Нам, бурлящим в котле российских страстей и фантазий, трудно поверить, что целый народ может обладать такой способностью к прагматическому расчету — способностью подчинить ему свои политические и идейные пристрастия. Точнее сказать, и сам Лукашенко, как он выразился, «был ошеломлен» результатом. Такое бывает в истории, что и внушает оптимизм — «ведомые ведут ведущих».

Ошеломили две вещи (и в их оценке Лукашенко проявил большую проницательность). Первое — небывалый процент явки. 90% избирателей! И в селе, и в городе люди шли, будто объявлена мобилизация. Все поняли, и это висело в воздухе, что речь идет об историческом выборе и что гражданская халатность может оказаться фатальной. И ведь люди поняли это сами! Пропаганда не сыграла в этом большой роли. Я, сколько мог, ознакомился с ее материалами и не могу оценить их качество слишком высоко. Ничем они не впечатляют, обычные слова — но люди сами наполнили их глубоким смыслом. Вот — первый признак настоящей демократии. Власть говорит обычными словами, а для граждан они наполнены глубоким смыслом — «слова как пудовые гири верны». Когда Буш берется оценивать эту демократию, хочется сплюнуть. В его дебатах несколько сот интеллектуалов лихорадочно ищут хлесткие афоризмы, которые он слышит от суфлера в чудо наушнике и повторяет, как попугай. Пошлый балаган, который мы должны принять за стандарт демократии. Клоуны с ядерной и финансовой кнопкой… И такая дрянь берется душить целые народы — неужели нашей демократической интеллигенции не противно на это смотреть?

Второе, что не могло не удивить — то, как проголосовали на участках, поставленных в студенческих общежитиях. Всем известно и вполне понятно, что крестьяне, рабочие и пенсионеры прямо и жизненно заинтересованы в продолжении проекта Лукашенко. Но молодая интеллигенция и особенно студенты — самая либерально настроенная часть общества. Они считают себя элитой, которая востребована и поддержана на Западе, а в нынешней Беларуси их вожделенная свобода и индивидуализм оказались повязаны с ответственностью. Сумели впрячь их трепетную лань в одну телегу с конем. Но ведь и они проголосовали за этот проект! Этот их выбор вовсе не тривиален, я вижу в нем именно осознание сути той демократии и либерализма, которая лежала в основе Просвещения, а потом была фальсифицирована буржуазией. Именно ответственность как ипостась свободы, а не «свобода своеволия», не та «революция гунна», которая уже 15 лет пожирает РФ!

Как наблюдатель, я посетил около 20 избирательных участков, говорил с председателями и членами комиссий, с наблюдателями от общественных организаций. Прежде всего, конечно, с теми, кто идейно не принимает проекта Лукашенко. На селе таковых не было, а в Минске такие люди были почти на всех участках. Это, кстати, делает нелепыми подозрения в подтасовке выборов при подсчете голосов. Для подтасовки нужно или тотальное единомыслие, или прямая угроза преступной расправы. Ни того, ни другого условия в Белоруссии нет.

Понятно, что разговор был «политкорректный», люди интеллигентные, интерес к сути расхождений они ценили, и эта суть их волновала. Волновало то, что, как выразилась одна женщина, они завидуют свободе и экономическому либерализму РФ, но их «шокирует» реальность РФ. Их шокирует социальное расслоение и бедность, глухая социальная ненависть, нищие и бездомные, грязь в городах и крах ЖКХ, массовая преступность и коррупция власти. От всего этого избавилась Белоруссия, и этих людей мучает вопрос, неужели реализация их либеральных идеалов неминуемо сопряжена со всеми этими ужасными последствиями.

Каков же выбор именно этих людей в условиях неопределенности с ответом на поставленный ими самими вопрос? Мне казался очень важным их ответ. И разными словами мне отвечали, что придется поддержать Лукашенко. Стабильное благополучное общество, в котором удалось снять остроту социального противостояния, имеет потенциал либерализации. А расколотое, обедневшее и озлобленное общество — не имеет, даже при всех мыслимых политических свободах. Мне кажется, что такой здравый смысл даже в среде интеллигенции — явление редкое и достойное уважения. Нам в РФ еще много горя придется хлебнуть, пока мы дозреем до такой рассудительности. А может, и не успеем дозреть — рассудок заменит дубина (например, Деда Мороза — в лучшем случае).

Как же определить суть проекта Лукашенко, о судьбе которого и ставился вопрос на референдуме? К сожалению, политические страсти в самой Белоруссии, в РФ и на Западе пока что не позволяют спокойно и связно осмыслить эту суть в достаточной полноте. Каждый выпячивает какую то одну сторону, да и постсоветское обществоведение пока что барахтается в кризисе и паутине догм вульгарного истмата (или тех же догм, но вывернутых на антисоветскую изнанку). Между тем, этот проект является творческим и имеет общее методологическое значение. Он многое говорит о современном человеке «после СССР», о его соединении в общество, о соответствующей этому обществу государственности.

Мы знаем, что слом советского строя и развал СССР погрузил все части бывшего СССР в тяжелый кризис. То относительное благополучие, которое было восстановлено в маленьких балтийских республиках, надо считать искусственным — во первых, им заплатили Запад и РФ за особые заслуги в уничтожении СССР, во вторых, они были приняты в лоно Западной Европы. Больше никого туда не приняли. В частности, вопреки надеждам минских демократов первой волны, не приняли и Белоруссию.

Глубина кризиса была такой, что он угрожал разрушить общество, а ряд республик и до настоящего времени остаются на этом уровне (в Армении, например, недоедает 73% населения). В поиске преодоления этого кризиса республики СССР вырабатывают и испытывают различные модели экономики и государственности. Спектр их очень широк, даже удивительно. Очень различны и результаты. В рамках одной модели стабилизировали положение в Узбекистане, в рамках другой — в Туркмении. На нефти и газе выкарабкивается из ямы 1998 года РФ. Разнообразие подходов — признак жизненной силы культуры наших народов, весь их опыт обладает большой ценностью и должен изучаться и систематизироваться.

Во всем этом спектре выделяется белорусская модель. Ее, на мой взгляд, отличают следующие признаки. Здесь кризис мобилизовал гражданское чувство — без всяких признаков архаизации. Люди не ринулись в религию, монархизм или национализм, не впали в утопию «возвращения в потерянный рай» советского патернализма, не приняли солидарности преступных шаек. Они сдвинулись к самоорганизации, стали распахивать все пустующие клочки земли, стали разводить лошадей и коз, чинить старые телеги и собирать все дремлющие ресурсы — а потом спокойно отодвинули от власти либеральных демократов Шушкевича, отдав 82% голосов Лукашенко. При этом он не имел никакого «административного ресурса». Его поддержали потому, что он верно и на нормальном языке изложил ситуацию, возможные для страны альтернативы и тот проект, который был разумен и понятен людям. Это говорит о том, что уже в 1994 г. в Белоруссии имелось зрелое гражданское общество, которое сложилось без разрушения устоев собственной культуры, до того как безумная попытка «стать Западом» исковеркала эти устои. И этот уникальный короткий момент Белоруссия использовала.

Второй признак — поддержав Лукашенко в его усилиях по спасению сохранившихся советских структур (вроде больших заводов, школы и здравоохранения), белорусы не погрязли в ностальгии, а последовали проверенному на опыте правилу — из кризиса не выходят, пятясь назад. Они поддержали большую программу модернизации, которая, конечно же, отвлекала и отвлекает очень большие средства от их личного потребления. Они согласились на большие инвестиции в будущее, в их детей и даже внуков. Благодаря этому уже сегодня множество заводов работает в три смены, и от страны отведена угроза безработицы (в Белоруссии 2% безработных — а в соседних Литве и Польше по 17%).

Освобождение как от советских, так и антисоветских догм позволило достичь почти невозможного — соединить в одну систему государственный и частный капитал, не допустить криминализации частного предпринимательства. Работая на избирательных участках в глубинке (г. Вилейка близ Молодечно), мы посетили три предприятия — одно государственное и два полностью частных. Частные, работающие в основном на экспорт, имеют рентабельность около 12%. Возможно, их хозяева завидуют российским собственникам, срывающим большой куш за счет хищнической эксплуатации людей и основных фондов, но зато свои 12% они получают стабильно, никто в городе на них не косится и власть поддержит в случае чрезвычайных обстоятельств.

Третий признак — преодоление свойственного неолиберализму механистического мировоззрения с его утопией «высоких технологий» как основы хозяйства. Не знаю, читал ли Лукашенко и его советники Подолинского и Чаянова, но они исходят из здравого смысла, который надежно подтвержден постиндустриальной наукой — основу хозяйства страны, лишенной доступа к эксплуатации «третьего мира», составляет сельское хозяйство. Полное использование вечных и «бесплатных» ресурсов — солнечной энергии и земли — по величине эффекта сравнимо или превышает эффект от выкачивания и продажи даже самого выгодного минерального сырья. Восстановление и быстрая модернизация сельского хозяйства Белоруссии — важная часть проекта Лукашенко. Важная не только в социально экономическом, но даже философском плане. На Чаянова опирался в своей реформе Китай, а в РФ его отбросили за несовместимость с неолиберализмом. У белорусов же эта доведенная до статуса высокой науки крестьянская мудрость взята на вооружение.

Эти особенности «проекта Лукашенко» и позволили, на мой взгляд, быстро преодолеть кризис, выйти на экономические и социальные показатели 1990 г. с уже накопленной инерцией развития. И это удалось сделать, не погасив импульса модернизации. Да, гайки пришлось затянуть, чтобы подавить «своеволие гунна», раскрученное ради уничтожения СССР, но затянули их очень осторожно, не допуская перебора. Кто то считает, что перебор есть, но если взвешивать утраты и результат верными гирями, то программу соединения свободы с ответственностью следует считать очень успешной. А ведь сорваться можно было много раз — да к этому и ведет дело, это и провоцирует Запад и ничтожная по своей социальной базе непримиримая оппозиция.

С программой этой оппозиции мы также смогли познакомиться во вполне доверительных беседах во время работы наблюдателями. Она заслуживает того, чтобы о ней поговорить особо. Кстати, не только о ней, но и о позиции части российских политиков и СМИ, которые решили участвовать в кампании очернения и, главное, вульгаризации того референдума, что прошел в Белоруссии. Это было прискорбное зрелище — и даже не столько в политическом, сколько в интеллектуальном и мировоззренческом плане. Как глупо — отрезать себя от ценнейшего опыта, хотя сами мы далеко еще не вылезли из ямы.

Реакция ряда политиков РФ, государственного канала телевидения и некоторых должностных лиц на результаты референдума в Белоруссии свидетельствует о глубоком кризисе нашей государственности. Совершенно очевидно, что в Белоруссии произошло важное событие, которое требует изучения и осмысления. «Проект Лукашенко» является творческим и имеет общее значение. Он многое говорит о современном человеке «после СССР», о его соединении в общество, о соответствующей ему государственности. От него нас и отводят.

Самое главное, чему научились в ходе кризиса белорусы — умение трезво пораскинуть умом и определить свои интересы на перспективу. Вот это отличие от нас поистине поразительно. Этим умением и объясняются результаты референдума. Дело не в харизме Лукашенко и не в какой то его магической находке в политической технологии. Практически все население Белоруссии осознает, причем хладнокровно, что выполнение «проекта Лукашенко» вплоть до выхода в режим его «гарантированного продолжения» — в интересах подавляющего большинства. Нам, бурлящим в котле российских страстей и фантазий, трудно поверить, что целый народ может обладать такой способностью к прагматическому расчету — способностью подчинить ему свои политические и идейные пристрастия.

Этого урока нас и стараются лишить. И делают это настолько топорно и грязно, что подрывают и так хрупкую легитимность власти в самой РФ. То, что устраивают в Москве, не имеет прецедента, можно говорить о политической шизофрении. Посудите сами: из Москвы посылается сотня наблюдателей от общественных организаций, большая группа депутатов Госдумы, включая заместителя ее председателя, а также собирают сотню наблюдателей от СНГ во главе с Рушайло. Наблюдение за подготовкой референдума ведется частью этой группы с начала сентября.

По завершении работы, 18 октября, координаторы групп наблюдателей от РФ и СНГ (О.Н.Сосковец и В.Б.Рушайло) на большой пресс конференции зачитывают официальные заключения. Выборы и референдум признаются честными, демократическими и прекрасно организованными. В этих заявлениях делается также упрек госдепартаменту США за неприличную кампанию клеветы. В тот же день в Москве зампредседателя Госдумы Слиска заявляет перед телекамерой, что «нам хотелось бы верить, что выборы в Белоруссии были честными». Мол, хотелось бы верить, но не можем…

Да это просто маразм! Одно дело, если бы она поделилась своими сокровенными мыслями как «мадам Слиска из Саратова», но ведь она делает заявление как официальное лицо в официальном кабинете! Она была обязана не излагать свои измышления и желания, а опираться на суждение командированной в Белоруссию группы депутатов Госдумы или на заявление другого заместителя председателя Госдумы, посланного наблюдать за выборами. Она была обязана сослаться на официальные заявления группы наблюдателей от РФ и от СНГ — сообщить их однозначную оценку. А уж потом, если так хочется пококетничать с телевидением, могла бы добавить пикантную деталь — я лично, мол, всем этим депутатам и наблюдателям не очень то доверяю. Государство у нас или бардак?

Таковы слова и дела одной руки государства РФ. В то же время другая рука (телевидение) развертывает кампанию травли Белоруссии, которую нельзя назвать иначе как подлой. Даже извращенно подлой. Ведь они же, черт побери, не только доллары получают, но и наши рубли!

Во первых, они прекрасно знают, что выборы были чистыми. Все понимали значение референдума, и в Белоруссию съехалось около тысячи наблюдателей из 50 стран. От ряда стран (в том числе Китая) официальные заявления сделали послы, от других сами наблюдатели. В РФ об этом не сообщали. Уже ночью после выборов я подошел к руководительнице миссии ОБСЕ, поговорил об общем знакомом, а потом спросил, какие у нее есть, по большому счету, претензии к выборам. Она замялась и сказала: «Мне не нравится их избирательный закон». Нет претензий, и выкручивалась ОБСЕ с помощью туманных формулировок.

Даже самая радикальная оппозиция — Белорусский народный фронт — вовсе не отрицает результатов голосования. Я 16 октября ходил в штаб квартиру этой организации и беседовал с одним из ее руководителей. Они отрицают не голосование, а право большинства решать такие вопросы, ибо, как мне сказали, «за Лукашенко голосует неконкурентоспособное большинство населения». А «Московский комсомолец» (20.11.2004) перепечатал репортажи оппозиции из Минска под заголовком «Лидер вырожденцев» с благосклонным введением: «Лукашенко — мечта пенсионеров. Он живое воплощение того „совка“, о котором ностальгируют пожилые люди и та часть плебса, которая в принципе не способна самостоятельно строить свою жизнь». Для авторов «МК» Белоруссия — «страна серых, апатичных, ущербных сограждан».

Да, в каждом кризисном обществе появляется кучка таких белокурых бестий, которые считают себя солью земли, а большинство граждан неконкурентоспособными вырожденцами. Часть из этих бестий — просто параноики, они выходят на свои демонстрации в красных майках с портретом Че Гевары. Но разве не подло со стороны российского телевидения представлять эту маргинальную группу демократами! Разве не стыдно опираться, как на аргумент, на их импульсы, в которых даже мнения нельзя вычленить!

Разве не подло вытаскивать на экран вечно потного красавчика Немцова! Ему ли упрекать белорусов за то, что кучку юнцов с ликом Че Гевары на пузе покидал в автобусы ОМОН. Мы же помним, как Немцов в октябре 1993 г. бился в истерике и вопил: «Давите их! Давите, Виктор Степанович!» Эти люди, которые при виде расстрела парламента испытывали оргазм от наслаждения, должны молчать. Их появление на экране с демократическими поучениями есть неприличие, постыдное для культурной страны.

Неприлична и избыточная эксплуатация потрепанной физиономии Шеремета. Провокации и скандалы — его хлеб, ну и пусть он его жует. Ведь это свинство — каждый день тыкать нам в лицо эту гадость. Приехал в день выборов, устроил драку, напросился на задержание, под жужжание телекамер лег в больницу. Так даже врачей ухитрился оболгать. «МК» пишет, что «медперсонал 9 1 клинической больницы Минска чрезвычайно любезен, говорит Павел», а затем приводит его прямую речь: «Здесь, конечно, полный беспредел, но на прямые убийства врачи, наверное, не пойдут». Как только его старая мать такой позор выносит, ведь сама его воспитывала.

Почему так тяжело все это видеть? Не по политическим причинам — политика давным давно устоялась, эмоции окаменели. Тяжело видеть культурную деградацию, иссыхание в людях какого то органа, который не позволяет равнодушно принимать подлость.

^

Юбилей перестройки



В апреле 1985 г. генсеком КПСС стал Горбачев — началась перестройка. Минуло 20 лет, есть повод вспомнить этот урок истории. К юбилею «Горбачев Фонд» издал доклад — о прекрасном замысле, который был загублен «российским народным анархизмом». Это удивительный документ. Авторы его или сами ничего не поняли за 20 лет, или считают нас всех идиотами, без памяти и без разума. Сам Горбачев тоже маячит на экранах и внушает нам свою версию событий, но о нем надо говорить особо. А сейчас разберем некоторые из главных мыслей доклада.

Сейчас, в марте 2005 г., половина россиян считает, что главным результатом перестройки стал развал СССР, а 30% видят его в том, что страна потеряла статус сверхдержавы. В докладе это мнение злобно отвергается: «Ура патриоты и неосталинисты рьяно доказывают, что Советский Союз развалили Горбачев и его перестройка». Да что же тут доказывать? Это знают не только патриоты и сталинисты, об этом открыто пишет архитектор перестройки А.Н.Яковлев, а демократ Эдуард Самойлов радуется в «Независимой газете» (1992): «Горбачев обеспечил перелом хребта самой мощной фашистской империи». На ругань не будем внимания обращать — главное, признает, что сломали хребет нашей стране.

Да это факт, признанный на Западе — за это и любят там Горбачева, а в России, мягко говоря, недолюбливают. Сам же Горбачев на встрече с журналистами сразу после «беловежского сговора» признался: «Дело моей жизни совершилось». Так что нечего ваньку валять…

Вот другая строчка доклада, из песенки об общечеловеческих ценностях: «Перестройка означала выстраданный отказ горбачевского руководства от деления мира на „своих“ и „чужих“, от маниакального стремления навязать свой образ жизни окружающему миру». Сказку о «стремления навязать свой образ жизни» оставьте для наивных янки, в СССР такого стремления ни у кого не было, даже смешно слышать. Чтобы к нам не лезли — это да, все этого хотели и теперь хотят. Только до Горбачева мы были защищены, а он эту защиту разрушил.

Теперь нам именно навязали — проституцию и наркоманию, мафию и бездомность. Горбачев нас убедил распахнуть объятья и кошельки для чужих, и они нас обобрали. Поделом нам за доверчивость. Хорошо хоть остатки ядерных ракет сохранились, а то Буш уже показал бы нам, какие мы ему «свои». И какая наглость — заявлять, что мир не делится на «своих» и «чужих», при виде бомб, падающих на Сербию и Ирак!

Такая же наглость — уверять, будто перестройка была нам во благо. Читаем: «Перестройка явилась продолжением и развитием идеалов справедливости, равенства и братства времен Октябрьской революции и в то же время отрицанием постреволюционной тоталитарной практики и идеологии сталинизма».

Как только бумага терпит! Справедливость перестройки — это миллиардеры из числа комсомольских прохвостов. Равенство — это оклад чиновников, вроде Чубайса, в сотни раз выше средней зарплаты. Братство перестройки — это прирост числа убийств за один только 1990 г., превысивший общее число погибших за все годы афганской войны. «Отрицание тоталитарной практики» на языке перестройки означает государственную измену номенклатуры — всех этих шеварднадзе, кравчуков и ельциных.

Читаем дальше: «Перестройка навсегда вписана в историю как смелая попытка решительного перехода к подлинно демократическому, справедливому и гуманному социальному устройству». Какое бесстыдство! Да кровавых гуманистов перестройки проклинают миллионы людей — искалеченные дети Таджикистана, беженцы из Чечни. Согласно опросам 1990 г., перестройка уже воспринималась как бедствие. Из народов СССР (на считая Прибалтики), ее одобряли только евреи. Но и еврейский поэт написал:


Нас крестила перестройка люто,

погружая каждого во тьму,

и осколки страшного салюта

догоняли всех по одному.

И острее запаха помойки,

нищеты, что над землей летел,

был угрюмый воздух перестройки,

сладкий дух непогребенных тел.


Авторы доклада, расписывая справедливость перестройки, лучше бы процитировали писателя А.Адамовича. Выступая в 1989 г. в МГУ, он сказал: «Любому правительству, какое у нас сейчас будет, придется пойти на очень жесткие меры в экономике, которые приведут к безработице, росту цен, инфляции, вызовут недовольство широких масс». Что за дикая логика! Почему от полной занятости надо переходить к безработице, обрушивать производство и вызывать рост цен и инфляцию? А потому, что перестройка! То, что русские поверили Горбачеву — загадка ХХ века. Ну почитайте вы сегодня его тогдашние речи!

Слава богу, быстро этот угар прошел (хотя из за отвращения к Горбачеву выбрали на свою голову Ельцина). В 1995 г. ВЦИОМ опубликовал обзор опросов за ряд лет. Вот вывод: «Как лучший период в истории ХХ в. общественное мнение выделяет времена правления Брежнева и Хрущева, перестройка же оказывается наихудшим временем по соотношению негативных и позитивных оценок… «Правильной» кажется перестройка имеющим высшее образование (23%), москвичам (22%), избирателям «Выбора России» (29%)». Смотрите, даже в группах, где антисоветская идеология казалась абсолютно господствующей, положительно оценивает перестройку лишь около четверти респондентов.

Из других тезисов доклада приведу еще лишь один. Это постыдная жалоба горе реформаторов — народ им попался негодный. Перестройку, мол, загубил «российский народный анархизм»! Это уже нечто из ряда вон. То терпение, с которым народ вытерпел проделки Горбачева, поразило весь мир — и на нас же свалили вину. Анархизм! Да будь русские анархистами, Горбачев не вылез бы сегодня на беседу с Познером, а прятался где нибудь на острове Фиджи в парике и накладной бороде.

К тому же докладчики и нашу вековую культуру охаяли: «Отрицательную роль в судьбе перестройки и страны сыграли устойчивые, уходящие корнями в глубь веков массовые социокультурные стереотипы». Да эти уходящие корнями в глубь веков культурные устои спасли хоть РФ от ее полного размалывания. Если бы не они, уже рассыпали бы нас на 150 «нормальных» государств, как планировал Сахаров, и оставили бы нас без единой боеголовки, как мечтали Горбачев с Шеварднадзе.

Нет, 20 лет даром не прошли, теперь нас на такой мякине не проведешь.

Скажу об одной яркой черте этой антисоветской революции — ее антигосударственности . Сам Горбачев представляет себя героем, бесстрашным Давидом, который сокрушил Голиафа: «Понимали ли те, кто начинал, кто осмелился поднять руку на тоталитарного монстра, что их ждет? Понимали ли они масштаб того, на что они идут?»

Кстати, действительно, а что их ждет? Разве кого нибудь распяли или поставили к стенке за их дела? Все эти герои как сыр в масле катаются. Да похоже, еще и издеваются над своими бывшими подданными. Думаю, нет в истории верховного правителя, который говорил бы такое о своем государстве, которому он присягал на верность и которое сам погубил. И какая радость от этого своего «успеха», который вверг в бедствие сотни миллионов человек. Разве нормально — слышать от бывшего президента такие слова: «Мои действия отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы… Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул»!

С самого начала перестройки атаки на все подсистемы государства приобрели очень жесткий характер. Л.Баткин, призывая в книге манифесте “Иного не дано” к “максимальному разгосударствлению советской жизни”, задает риторические вопросы: “Зачем министр крестьянину — колхознику, кооператору, артельщику, единоличнику?.. Зачем министр заводу?.. Зачем ученым в Академии наук — сама эта Академия, ставшая натуральным министерством?”

В лозунге “Не нужен министр заводу, а ученым Академия наук!” — формула превращения России в бесструктурное пространство, которое долго существовать не может, его обязательно кто нибудь приберет к рукам. «Архитекторы» перестройки как будто вдруг утратили способность мысленно увидеть структуру государства и функции, которые выполняют разные его элементы.

Рассмотрим рассуждения М.С.Горбачева о роли государства в экономике. Он пишет: «Отличительной особенностью советской тоталитарной системы было то, что в СССР фактически была полностью ликвидирована частная собственность. Тем самым человек был поставлен в полную материальную зависимость от государства, которое превратилось в монопольного экономического монстра».

Эта тирада полна ненависти к государству, но ненависть — чувство, притом иррациональное. Давайте взглянем с точки зрения здравого смысла и логики. Почему государство, обладая собственностью, становится «монстром»? А почему не монстр частная корпорация «Дженерал электрик», собственность которой побольше, чем у многих государств? И почему, если собственность государственная, то человек «поставлен в полную материальную зависимость от государства» — а, например, не от своего труда? В чем реально выражалась «полнота» этой зависимости? Чем в этом смысле государственное предприятие хуже частного? Во всех почти отношениях оно для работников как раз лучше, это подтверждается и логикой, и практикой.

Горбачев вытаскивает из нафталина старый троцкистский тезис об «отчуждении» работника в СССР: «Массы народа, отчужденные от собственности, от власти, от самодеятельности и творчества, превращались в пассивных исполнителей приказов сверху. Эти приказы могли носить разный характер: план, решение совета, указание райкома и так далее — это не меняет сути дела. Все определялось сверху, а человеку отводилась роль пассивного винтика в этой страшной машине».

Все это — примитивная схоластика, имеющая целью подавить разум человека потоком слов. Почему же люди, имевшие надежное рабочее место на предприятии и широкий доступ к культуре (в том числе к изобретательской деятельности), становились «отчужденными от самодеятельности и творчества»? Все это пустые слова, нечего тут ломать себе голову в поисках смысла.

Вот, Горбачев рисует страшный образ «приказов сверху». А как же иначе может жить человек — не в джунглях, а в цивилизованном обществе? Печальный демон, дух изгнанья, летал над грешною землей! А мы то живем на этой земле, и обязаны ценить организацию общества, а иначе оно превратится в джунгли. И как понять, что хотя «приказы могли носить разный характер», это не меняет сути дела? Как такое может быть? «План, решение совета, указание райкома, сигналы светофора и так далее» — все это разные способы координации и согласования наших усилий и условий нашей жизни. Почему же им не надо подчиняться? Почему, если ты следуешь обдуманному плану действий, ты становишься «винтиком в этой страшной машине»? Как могли миллионы образованных людей этому аплодировать!

Поражает хлестаковская безответственность, с которой Горбачев обращается с понятиями и мерой. Вот, в недавнем разговоре с В.Познером он походя выдает такую сентенцию: «То есть, вообще говоря, надо было менять структуру. Ведь всего 8 10 процентов фондов работало на обеспечение жизненных условий людей. Все остальное работало или само на себя или на оборону». Ведь это просто нелепость! Только ЖКХ (жилье, теплоснабжение и пр.) составляло около трети фондов страны. А что значит, например, что фонды свинофермы или московского метро «работали сами на себя»? И разве оборона не «работает на обеспечение жизненных условий людей»? Да задумывался ли он когда нибудь, зачем вообще нужна оборона?

Горбачев отверг одну из главных функций государства — целеполагание: «Нередко приходится сталкиваться с вопросом: а чего же мы хотим достигнуть в результате перестройки, к чему прийти? На этот вопрос вряд ли можно дать детальный, педантичный ответ». Никто и не просил педантичного, спрашивали об общей цели. Когда писатель Ю.Бондарев задал разумный вопрос («Вы подняли самолет в воздух, куда садиться будете?»), его представили чуть ли не фашистом.

Во всей этой истории для нас важны не тайные замыслы М.С.Горбачева. Нам важно понять, почему его лишенные логики рассуждения на ура принимались массой образованных людей. Это провал культуры. Ведь борьба с «империей зла» тоже должна опираться на какую то логику и учет хотя бы твоих же шкурных интересов. Где то здесь — корень нашего кризиса. Ведь маховик антигосударственности оборотов не сбавляет — вот как его разогнали.

Нет в истории злого дела, подобного перестройке — верховная власть убила государство своей страны!

^

Память, которая держит народ



Прошел еще год с того события, которое должно было бы войти в учебники по истории России — если бы наша школа распрямилась. Это — 3 и 4 октября 1993 г., когда несколько тысяч безоружных людей попытались просто своим телом защитить остатки достоинства и права. И эта их попытка кончилась расстрелом, который к тому же загодя готовился как всемирный телевизионный спектакль, поданный с синхронным переводом на разные языки комментариев CNN.

Эти события помнят, но о них молчат. Одним больно о них говорить — слишком это было большое и горькое дело. Других переполняет радость и злоба, но они чувствуют, что эти чувства порочны, о них неприлично говорить вслух. Признание Окуджавы, что он «наслаждался», глядя на расстрел — из ряда вон. Не потому ли такими горячими поклонниками этого барда стали наши либеральные демократы? Он высказал их затаенные мысли, которые сами они прячут.

События того Октября — не политические, политика в них была как оболочка, почти как шелуха. Идеологические служки стараются принизить те события: «Это был путч! Это была разборка между сторонниками Ельцина и Хасбулатова!» Подлое дело — оболгать мертвых, прекрасно зная, что для защитников Дома Советов и Хасбулатов, и Руцкой были ноль. Такой же ноль, как и сейчас. Конечно, говорили и о них, и о Ельцине, и о Конституции — чтобы как то прикрыть обыденными словами то невыражаемое , что их туда привело и соединило.

Поэтому те события важны для каждого русского, какую бы позицию в политике он сегодня ни занимал. Это был выброс духовной, а не материальной силы — неожиданный и никем не организованный отклик на зов совести. То, что таких людей, какие откликнулись на этот зов с риском для жизни, ради уже почти задушенных, еле мерцающих идеалов, было множество — вещь удивительная. Ею каждый русский и каждый советский может гордиться. Даже тот, повторяю, кто с этими идеалами и с правдой тех людей не согласен.

Я человек не религиозный, но там я понимал, что такое для верующего человека ощущение благодати. Когда люди добирались, порой с большим трудом, до окруженного ОМОНом двора Дома Советов, их охватывало это ощущение благодати, как будто этот дворик освещался особым светом, как будто в небе над ним было какое то окно. Так сильно было это чувство, что часто можно было видеть, как люди, даже пожилые, бегут к этому месту от метро «Баррикадная» бегом . А если бы не приличия, то почти все бежали бы — хоть на минуту раньше туда попасть, вдохнуть тот воздух и тот свет.

Стараясь придать тем событиям образ мелкой стычки сходных политических шаек, нынешние идеологи хотят вытравить из обихода понятия чести и совести, гордости и самоотверженности. Все это, мол, не для русских. В Чили президент Сальвадор Альенде остался во дворце и погиб, не сдался. Он стал героем для Запада, признан всеми партиями. Знай, мол, наших. И его именем называют улицы в западных городах — будь мэр хоть правый, хоть левый.

Но Альенде погиб по долгу службы, сдаться ему было бы просто стыдно. Никто из простых чилийцев умирать к дворцу Монеда не пришел. В Москве же мы видели нечто совсем другое — умирать к Верховному Совету РСФСР пришли тысячи именно простых людей, причем с плохо скрытым презрением к депутатам, отдавшим РСФСР на растерзание тому режиму, который теперь отбрасывал этих депутатов, как рваную тряпку. Что же двигало этими людьми? Об этом не говорили, даже стеснялись. А двигали ими именно чистые чувства. Такое редко бывает — а у нас было, перед нашими глазами.

И не бесшабашные были эти люди, они предвидели финал. Когда обыскивали карманы юношей, убитых около Останкино, находили квитанции на загодя оплаченный гроб. И это было идеализмом! Не хотели эти юноши, чтобы на гроб для них тратилось постылое правительство. Но и по этим квитанциям гробы для них власти не забрали — на рассвете свезли их в крематорий, навалом на грузовиках. Это тоже зачтется в душе.

По какому то закону диалектики, с разнузданной силой проявилась в те дни душевная низость и мелочность тех, кто отдал приказ о расстреле или радовался этому приказу. Я тогда, сравнивая, полностью успокоился: эти люди, которые пробрались к власти, рано или поздно будут из России смыты, они с ней духовно несовместимы. Тогда исчез страх.

Кровопролития дают уроки, просветляют сознание. Слетают маски, падают фиговые листки, выявляют себя провокаторы. Надо только внимательно изучать эти уроки.

Вот две позиции перед теми днями. Не говоря уж о русских писателях, такие далекие от политики выразители нашей культуры как Сергей Бондарчук и Георгий Свиридов обратились к Ельцину, «уповая на чувство Бога и Родины» — пытались предотвратить кровь. А что же демократы? Они взывали: «патронов не жалеть!» Когда в истории исходили такие призывы из кругов интеллигенции? Почитайте обращение демократических писателей к Ельцину: «Хватит говорить. Пора научиться действовать… Эти негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать?..» И ведь их мышление не изменилось, они не сожалеют о своих подписях.

Вспомните, как началось: в огромном здании Дома Советов, полном людей, отключили свет, отопление и водопровод. А был уже снег на дворе. И этой низости аплодировала интеллигенция — поэты, музыканты. Потом, когда полностью блокировали Дом Советов и в его дворе осталось около семи тысяч граждан, к нему подогнали желтый БТР с мощными динамиками, чтобы день и ночь оглушать этих людей похабными песнями. Получайте, идеалисты! Это люди Волкогонова постарались, «политработники». Но не о Волкогонове разговор. Он был подлец по долгу службы, к тому же неплохо оплачиваемой. Удивляет «бескорыстная» низость московской культурной элиты.

Президиум Российской Академии наук публично одобрил действия Ельцина. Браво, господа! Так что же вы жаловались, что Академии не платили зарплату, а теперь жалуетесь, что министр Фурсенко решил науку вообще приватизировать? Вы же плюнули на кровь тех, кто и пытался символически защитить строй жизни, при котором наука была нужна и ее уважали. И ведь никто академиков за язык не тянул — делать грязное политическое заявление.

А те меломаны, которые потекли на концерт на Красной площади 3 октября, загодя отмечающий окончательную победу «демократии»? Ведь знали, что совсем рядом — сгусток горя и гнева сограждан. Ну ладно Ростропович (недаром он Мстислав) — а зачем было участвовать в этом балагане простому учителю, врачу, инженеру? Ведь их друзья по работе в это время около Дома Советов буквально готовились к смерти. Она маячила весь день, а после Останкино, вечером, все стало абсолютно ясно. И те, кто ушел ночью домой (как и я), и те, кто остался, понимали, что произойдет на рассвете. Ведь уже и толпы мародеров начали подтягиваться к Дому Советов, пока метро не закрылось. Их Гайдар пригласил по телевидению — вспомните это, голосующие за СПС. И вспомните истерику Немцова: «Давите их! Давите, Виктор Степанович!»

Я не хочу говорить о той стороне событий, которая била по чувствам, потрясала. Хочу вспомнить вещи вторичные, почти незаметные, но, по моему, важные для всех, кто пытается понять самих себя, сегодняшних.

Около Дома Советов собрались люди из разных слоев общества. Этих людей влекло что то общее, сохранившееся в народе . Было там много рабочих и инженеров, но я видел там и нескольких видных профессоров (даже моего первого научного руководителя в университете). Только с нашего курса Химфака МГУ я встретил четырех, а кого то, может, не узнал.

Когда 3 октября толпа прорвала заслоны и соединилась с теми, кто был неделю в блокаде, под снегом и дождем, мне навстречу бросилась жать руки дама в дорогой шубе, в нескольких местах спаленной у костра, вся чумазая. И прочитала прекрасные стихи — она их сочинила за эту неделю. Я ее и раньше видел там, она — актриса, жена видного дипломата. Жаль, что стихи я забыл, такое было возбуждение. Помню, что удивительно хорошие.

Все эти люди, чтобы прийти и остаться, от многого отрешились. Но потом уже об этом не думали и не говорили. Съеживались и нервничали, когда ОМОН в очередной раз имитировал атаку с дубинками, давил на нервы. Как расширялись зрачки у женщин и девушек — глаза черные, совсем без радужной оболочки. Хотелось каждой поклониться. Но не уходили — это как то было вычеркнуто из вариантов поведения. Только по утрам, когда мужчины виновато уходили на работу, спрашивали: «Вернетесь?»

Помню, вечером 27 сентября вдруг перестали пропускать людей к Дому Советов. Уходить — пожалуйста, а туда — нет. Все заволновались, особенно те, кто ждал друзей и родных. Столпились под холодным дождем у оцепления, переругиваются с военными, все промокшие. Вдруг с важным видом проходит через оцепление старик. Потеплее оделся, с сумочкой — продукты, вода. Женщины бросились к нему: «Ты как прошел? Где пускают?» А он с гордым видом, свысока им отвечает: «Нигде не пускают. А у меня блат есть. Офицер с моим сыном в Афганистане служил, он меня всегда пропустит». И от него отошли, с завистью и недоброжелательством. Блат! Мохнатая лапа!

Для чего же этот старик использовал свой блат? Чтобы пробиться туда, где он будет мокнуть всю ночь без пищи и огня, с риском быть измочаленным дубинками (о танках тогда еще не думали). Этот старик был выше самого понятия героизм, он был в другом измерении.

В ту ночь я, промокнув насквозь и чувствуя озноб, поехал домой переодеться. А утром Дом Советов был полностью блокирован, безуспешно туда пытались пробиться даже депутаты. Группы людей бродили вокруг кордона, пытаясь найти щелочку. Ко мне подошел парень с видом бывалого пройдохи. «Представляешь, — говорит, — вышел утром купить чего нибудь поесть, а обратно никак. Но ничего. Тут есть проход — через помойку, а там дыра в ограде. Сколько у тебя денег? Давай скинемся и дадим на лапу». Я засомневался, но он верил в силу денег. Собрали все, что было (у него было порядочно), начал он переговоры. «Командир, ты скажи прямо, сколько надо. Все будет о'кей, я тут проход знаю». Не помогло, заслоны поставили серьезные, хотя офицеры были смущены. Один полковник милиции объяснял: «Граждане! Вас мало, и поэтому с вами можно не считаться. Вот если бы вышло вас полмиллиона, то ничего этого бы не было». Но говорил он эти разумные слова как раз тем, кто пришел, а не тем, кто глазел у телевизоров и на чьей совести поэтому тоже есть капельки крови.

Конечно, ничто не забыто, и память о 3 4 октября тихо работает в нашей душе. Шуму она не делает, но, думаю, редко когда пролитая кровь была такой спасительной для народа. Хотя ее прямого воздействия на политику вроде бы и не видно. Я думаю, главное, к чему послужила стойкость наших соотечественников, это то, что не удалось вселить в нас леденящий страх и не удалось стравить людей по политическим признакам. Особенно натравить граждан на армию (хотя после 4 го кое где на стенах появлялись слова: «Армия, сука, продала Россию»).

Вот, вечером 28 сентября от посольства США на блокаду Дома Советов России передвигался батальон дивизии им. Дзержинского. Толпа ревела им: «Фашисты! Фашисты!» Я подошел поближе и смотрел в лица солдат, в касках и бронежилетах. Это были мальчики, все как один худые, щуплые, с лицами, неспособными скрыть никакое чувство. В глазах их застыл ужас. Ужас перед тем, что им могли приказать сделать.

Когда передние ряды ревевшей толпы, придвинувшейся к колонне, увидели глаза этих солдат, многие женщины заплакали. Они стали совать солдатам яблоки и сигареты. Им было жалко этих вооруженных детей гораздо больше, чем самих себя. Кто из них за Хасбулатова, кто за Ельцина? Это же чушь. Все видели: это две родные части одного народа, которые заталкивались подлыми политиками в какую то страшную мясорубку. Да, русские люди не могут организоваться, чтобы умело этому противостоять. Но душу свою они этим политикам не продали (кое кто из любопытства отдал даром, но это, как известно, другое дело — сам дал, сам взял).

Не будем питать иллюзий — еще и сегодня под корочкой мнимой стабильности кипят несовместимые чувства. Мы живем в состоянии холодной гражданской войны. Память о павших 3 4 октября помогает нам не допустить провала в войну «горячую». Она превращает чувства в холодную силу и держит нас.