Geum.ru

Китайской Народной Республики приобрели особо важное значение и потребовали их скорейшего урегулирования. Данная монография

Вид материалаМонография
Подобный материал:

Б. И. ТКАЧЕНКО,
кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник
(Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН,) профессор-консультант (Морской государственный университет имени адмирала Г. И. Невельского)


Вопросы пограничной политики КНР второй половины XX века


В вышедшей в свет академической монографии д. и. н. Е. Д.Степанова, специалиста в области истории международных отношений и пограничной политики КНР (Институт Дальнего Востока РАН), "Политика начинается с границы. Некоторые вопросы пограничной политики КНР второй половины XX в." (М.: ИДВ РАН, 2007. 244 с.) рассматриваются различные аспекты политики КНР, связанные с территориально-пограничными проблемами этой страны, которые во второй половине XX века после провозглашения Китайской Народной Республики приобрели особо важное значение и потребовали их скорейшего урегулирования.

Данная монография относится к числу немногих отечественных публикаций, в которых рассматриваются территориально-пограничные проблемы современного мира и Евро-Азиатского континента применительно к современному Китаю. Поскольку Китай — ближайший сосед России в Азии и на Дальнем Востоке, к тому же имеющий с ней самую протяженную границу в мире — более 4200 км — данная книга представляет несомненный интерес для российского и особенно дальневосточного читателя.

В ней проанализирована взаимосвязь событий на границах Китая с сопредельными странами Азии с общим внешнеполитическим курсом руководства Китая соответствующего периода на протяжении второй половины XX века. Анализ проблем, связанных с определением и утверждением государственных границ Китая, представляет практический интерес для исследователей, занимающихся изучением истории международных отношений на Дальнем Востоке, в Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии.

Анализ пограничной политики Китая во второй половине XX столетия представляет собой не только чисто академический интерес в плане изучения истории вопроса (исторический аспект проблемы), но и практический интерес в плане формирования более обоснованной внешней политики Российского государства по отношению к Китаю (политический аспект проблемы). Следует иметь в виду, что ряд приемов, примененных дипломатией Китая в ходе переговорного процесса по территориально-пограничным проблемам с сопредельными странами, может быть использован ею вновь при возникновении соответствующих ситуаций.

Анализ собственно пограничной политики КНР в монографии предваряет теоретическая глава о границах государств, территориально-пограничных спорах между ними, причинах возникновения этих споров в современный исторический период. Такой предварительный теоретический экскурс следует признать оправданным, поскольку облегчает понимание сути конкретных территориально-пограничных проблем, рассмотренных в монографии.

В следующей главе автор подробно останавливается на особенностях традиционного подхода Китая к вопросам границ и территорий. Отмечается, что со второго тысячелетия до нашей эры в Китае сложилось и утвердилось китаецентристское представление об окружавшем Китай мире — представление о том, что правитель Китая является владыкой всех стран и народов, населяющих Поднебесную (весь известный китайцам мир, а также и сам Китай). Причем всегда в центре этого мира находился Китай, именуемый китайцами Чжунго, т. е. буквально Срединное государство. В Китае получила развитие концепция провозглашения китайского императора правителем всей Поднебесной, куда включалось не только собственно Китайское государство, но и земли далеких некитайских народов. Автор обращает внимание на то, что в этой связи в Китае не придавалось значения установлению рубежей своего государства и порой даже отрицалось существование таковых. Этому способствовала своеобразная "данническая (вассальная)" система взаимодействия Китая с соседними народами, содержавшая протокольные нормы, церемонии и ритуалы отношений Китая с другими странами и представителями их народов, согласно которой прибытие ко двору правителей Китая даннических миссий (зачастую торговых делегаций) с соблюдением установленного ими церемониала трактовалось китайскими династическими хроникёрами и историками как свидетельство зависимости или даже принадлежности этих стран Китаю, включая тем самым в Китай огромные территории окружающего мира.

Автор прослеживает связь "даннической системы" с последующими территориальными претензиями Китая к соседним государствам в XX веке. С середины XIX века эти территории были захвачены европейскими колониальными державами — Англией, Францией, Голландией, а также Японией. Тезис об утрате Китаем исторических земель — Бирмы, Вьетнама, Таиланда и остальной части Индокитайского полуострова, гималайских государств — Непала, Бутана и Сиккима, а также пригималайского района, Индонезии, Тайваня, Рюкю, Кореи, Монголии, Приамурья, Приморья и Сахалина, а также значительной части территорий республик Средней Азии — усвоили и отстаивали как деятели партии Гоминьдана, в частности Сунь Ятсен и Чан Кайши, так и деятели Компартии Китая — Мао Цзэдун и Дэн Сяопин. Опираясь на эту "теорию", Мао Цзэдун в беседе с представителями Социалистической партии Японии в 1964 году заявил, что "примерно 100 лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не предъявляли счета по этому реестру" ("Правда". 1964. 2 сентября). При площади современного Китая в 9,6 млн. кв. км общая площадь территорий, "утраченных" Китаем, оценивалась различными китайскими авторами в гоминдановский и послегоминдановский периоды от 4 до 10,5 млн. кв. км (с. 36 монографии).

Особое внимание в монографии автор уделил подходам правительства Китая к территориально-пограничным проблемам после прихода к власти в стране Коммунистической партии Китая и провозглашения Китайской Народной Республики 1 октября 1949 г.

В этой связи автором рассматривается история приобретения независимости от китайской метрополии Монголии, а также тибетский вопрос. Как известно, после победы Синьхайской революции 1911 г. в Китае и свержения в стране власти чужеземной маньчжурской императорской династии Цин Внешняя Монголия и Тибет провозгласили свою независимость, т. е. свой выход из состава Китайского государства, не признанную, однако, международным сообществом. Де-факто же Внешняя Монголия и Тибет обладали независимостью, поскольку первые попытки китайских властей восстановить существовавшее ранее положение вещей (сюзеренитет Китая в этих регионах) военной силой в обоих случаях окончились поражением китайских войск. Вопрос о Монголии и особенно Тибете представляет существенный интерес для современного читателя, поскольку эта тема мало исследована в отечественной научной литературе. Автор последовательно вводит читателей в курс этих проблем, раскрывая ряд детализирующих подробностей.

Судьба Монголии и Тибета оказалась различной. При моральной, материальной и военной поддержке Советского Союза Монголии удалость отстоять свою фактическую независимость, а в 1945 г. на Ялтинской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании по настоянию СССР (И. В. Сталина) союзники согласились на сохранение статус-кво Внешней Монголии. Затем последовала договоренность СССР с правительством Китайской Республики о признании ею независимости МНР. Данная договоренность была подкреплена итогом всенародного референдума в Монголии. Таким образом, за утверждением суверенитета Монголии стояло стремление монгольского народа, который опирался на последовательные шаги в этом направлении со стороны СССР. Автор обращает внимание на то, что руководство Компартии Китая (Мао Цзэдун) ставило перед руководством СССР вопрос о присоединении Монголии к КНР в 1949 и 1954 годах.

Что же касается Тибета, то китайским властям после провозглашения Китайской Республики в 1912 г. и вплоть до провозглашения КНР в 1949 г. не удалось ликвидировать фактическую независимость Тибета. Тибет в 10—40-е годы XX столетия являлся феодальным государством с теократической формой правления и развивался после изгнания в 1911 г. китайских войск и представителей китайской администрации совершенно самостоятельно. Однако лишенный международной поддержки, Тибет был оккупирован НОАК в 1950 г и капитулировал.

Характеризуя взаимоотношения КНР и Республики Китай на Тайване, автор отмечает, что Тайвань "обладает определенной территорией, на которой осуществляется его юрисдикция, основанная на правовых нормах, установленных именно его властями; он имеет полностью суверенную власть; существуют органы законодательства и правосудия, а также цельная система органов и учреждений" (с. 63), т. е. обладает всеми атрибутами суверенного, независимого государства. Это интересная авторская трактовка ситуации вокруг Тайваня, не совпадающая со статьей 5 Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР 2001 г.

Монография в значительной своей части посвящена политике руководства КНР по урегулированию пограничных споров и договорно-правовому оформлению границ Китая с сопредельными странами. В этой связи автор углубляется в историю пограничных проблем применительно к каждой стране. Такого рода исторический экскурс следует признать и необходимым, и удачным, поскольку в отечественной специальной литературе число публикаций по этим двусторонним пограничным проблемам составляет считанные единицы. Автор оперирует малоизвестными зарубежными источниками, вводя их во внутрироссийский научный оборот, что является достоинством данной книги. Монография содержит богатый фактологический материл по конкретным, но малоизвестным отечественному читателю китайско-бирманским и китайско-индийским территориально-пограничным проблемам и в этой связи представляет интерес для политологов-международников и историков-страноведов.

Специальная глава книги посвящена методу "картографической агрессии", использованному руководством КНР для выдвижения территориальных претензий к сопредельным странам в 1950—70-е годы. Показательно, что уже в первые годы существования КНР путем публикации фальсифицированных карт были выдвинуты претензии на территорию почти всех стран, с которыми граничил Китай — Индии, Бирмы, Афганистана, Непала, Бутана, Кореи и СССР. Автор подробно рассматривает, как менялись "аппетиты" руководителей в Пекине, оперируя картами, изданными в КНР. Недостатком изложения материала в данной главе является отсутствие какой-либо схематизированной картографической иллюстрации, наглядно поясняющей территориальные претензии КНР. Обилие географических названий, большинство из которых отсутствует даже в детальных географических атласах, приводит к тому, что текст как бы "зависает" и поэтому воспринимается с трудом.

В монографии раскрывается, как методу "картографической агрессии" подверглась на две трети акватория Южно-Китайского моря, отражая претензии руководства КНР на часть открытого моря, что явно противоречит статье 2 Женевской конвенции об открытом море 1858 г. и статьям 87 и 89 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. Однако до сих пор в Атласе провинций КНР обозначается "морская государственная граница КНР" в Южно-Китайском море в 100—200 км от побережья Индокитайского полуострова и островов Зондского архипелага.

Автор монографии отмечает такой характерный момент как преемственность внешней политики Китая по территориальному вопросу — от цинской дипломатии к гоминдановской и вплоть до дипломатии КНР. Эпохи меняются, а общая позиция и подходы во внешней политике, включающие ее нюансы, размеры традиционных территориальных претензий Китая в прошлом, система аргументирования этих претензий, тактика ведения этих переговоров, остаются прежними.

Характерно, что на "спорных" (по версии китайской картографии) участках впоследствии по китайской инициативе возникло большое число "случайных" пограничных инцидентов. Это касалось границ Китая с Бирмой, Индией и СССР в 1950—60-е годы.

Автор обращает внимание на лукавую формулировку существования "вопросов неполного определения границы, оставленных историей", провозглашенную в докладе премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая на сессии Всекитайского собрания народных представителей в 1957 г., в последующем прочно вошедшую в обиход китайской дипломатии. Тезис "вопросы, оставленные историей" в последующие годы широко использовался китайской стороной во взаимоотношениях с сопредельными странами, в том числе и с СССР, для закамуфлированного выдвижения определенных территориальных претензий. Из доклада Чжоу Эньлая следовало, что "все пограничные и территориальные разногласия и споры, существующие или могущие возникнуть между Китаем и сопредельными странами, являются результатом политики империалистических держав, представляя собой вопросы, оставленные историей"; что решаться они должны на "справедливой и рациональной основе" (с. 112). Автор справедливо обращает внимание на то обстоятельство, что "вопросом, оставленным историей" можно назвать любую проблему, возникшую некоторое время назад" и в подходящий момент (для отвлечения внимания населения Китая от каких-либо конфликтных проблем и ситуаций внутреннего развития) объявить договорные документы о границах Китая с сопредельными странами неравноправными, а потому требующими их коренного пересмотра (!), списывая при этом реанимацию этих вопросов на деятельность империалистов или на те силы в сопредельных странах, которые якобы унаследовали политику империалистов.

Автор делает немаловажное замечание, что китайская дипломатия использовала формулу "вопрос, оставленный историей" и в ситуации, когда у китайского руководства возникало несогласие с ранее заключенным международно-правовым договорным документом о границе.

Автор отмечает, что обращение политиков и ученых Китая к тезису "справедливости и рациональности" при решении погранично-территориальных проблем прикрывает стремление добиться прежде всего "восстановления исторической справедливости", нарушенной якобы в процессе формирования территории и границ Китайского государства, особенно после того, как оно вступило в непосредственный контакт сначала с Россией, а затем и другими государствами Запада, которые подчинили себе сопредельные с Китаем страны. "Справедливое и рациональное решение вопросов, оставленных историй" и касающихся границ и территорий, подразумевает прежде всего признание партнером Китая допущенной в отношении него в прошлом "несправедливости", в результате которой он потерял часть "своей" территории, и если не возвращения ему хотя бы чисто символической части "утраченной территории", то признания себя в той или иной форме "территориальным должником" Китая" (с. 115).

Такой доктринальный подход политиков Китая по вопросу о границах требовал добиваться от партнеров по переговорам, во-первых, признания допущенной в отношении Китая в прошлом "несправедливости" и согласия с китайской оценкой правового статуса ныне существующих границ и проведенного в прошлом разграничения как "нелегитимных" и, во-вторых, фактического согласия с необходимостью пересмотра и нового определения государственных границ взамен существующих независимо от их договорно-правового оформления.

В монографии обращается внимание на то, что руководители КНР неурегулированные или не до конца урегулированные пограничные вопросы использовали в качестве рычага психологического, дипломатического, политического и силового давления Китая на соседние страны во имя возрождения в том или ином виде "мироустройства по-китайски" и создания на рубежах Китая зоны своего исключительного политического влияния (с. 117).

Специальная глава монографии посвящена китайско-индийскому пограничному конфликту 1959—1962 годов. Эта область пограничной проблематики практически неизвестна российскому читателю и в этой связи представляет существенный интерес не только для специалистов-индологов, но и для политологов-международников, занимающихся проблемами безопасности в Азии, особенно во взаимоотношениях двух ее гигантов — Китая и Индии. Впрочем, она представляет интерес читателям и в этих странах. Здесь автор вводит в научный оборот обширный фактологический, исторический и правовой материал по китайско-индийским взаимоотношениям. В связи с китайско-индийским пограничным конфликтом рассматривается процесс достижения китайско-бирманского, китайско-непальского, китайско-монгольского, китайско-пакистанского и китайско-афганского соглашений о границе в 1960—1963 годах. Заслуживает внимания тактика Китая на переговорах с Индией, которая впоследствии получила наименование "комплексной сделки" и сводилась к предложению обмена одного района индийской территории, на который претендовал Китай, на другой район индийской же территории, на который Китай также выдвигал свои притязания. Весьма любопытно, что подобную схему "урегулирования" погранично-территориальных вопросов в различных модификациях китайская дипломатия впоследствии использовала в переговорах по аналогичным проблемам с Бирмой и с Россией (острова на реках Аргунь и Амур).

Автор отмечает, что "китайская дипломатия разработала схему многоступенчатого решения вопроса, при котором после достижения соглашения об общих принципах решения пограничного вопроса и делимитации границы создается впечатление, что он решен или почти решен, хотя на самом деле практическое решение его может оставаться в "подвешенном состоянии" так долго, как это будет нужно китайским политикам", причем "такое состояние "подвешенности" предоставляло китайской стороне широкое поле деятельности в ее отношениях с соответствующей страной, играя роль рычага, как минимум, психологического давления на нее" (с. 137).

Не обошел автор и анализа концепции "неравноправных договоров", развиваемой в Китае с конца 1910-х годов, согласно которой все договоры, заключенные европейскими державами со старым Китаем, априори рассматривались как имеющие неравноправный характер. Автор обращает внимание на необходимость учета исторических условий, в которых заключались так называемые "неравноправные договоры" с Китаем, поскольку договорные отношения государств в прошлом строились на правилах, принципах, обычаях и правовых нормах, существовавших именно в то время, когда заключались эти договоры. Поэтому по многим позициям эти договорные отношения не совпадают с современными подходами и нормами современного международного права. Программной статьей в органе ЦК КПК "Жэньминь жибао" от 8 марта 1963 г. неравноправными договорам прошлого в числе прочих договоров были названы Айгуньский договор 1858 г., Тяньцзиньский договор 1858 г., Пекинский дополнительный договор 1860 г., Санкт-Петербургский договор 1881 г., заключенные между Россией и Китаем. Данная публикация понадобилась руководству КНР для выдвижения в 1964 г. на консультациях по прохождению границы между двумя странами территориальных претензий к СССР в размере свыше 1540 тыс. кв. км советской территории.

Автор отмечает, что концепция "территориального долга" России перед Китаем была сформулирована именно на пограничных консультациях 1964 г., причем китайская сторона настаивала на том, чтобы в текст соглашения было включено положение о признании русско-китайских договоров XIX—XX веков "неравноправными", навязанными царской Россией Китаю (с. 168). Здесь же отмечено, что официальное признание территориально-пограничных договоров между Россией и Китаем неравноправными с точки зрения современного международного права автоматически делало бы их нелегитимными. Далее последовало заявление председателя ЦК КПК Мао Цзэдуна от 10 июля 1964 г. о непредъявленном пока "реестре" по территориальному счету. Так возник вопрос о существовании слегка завуалированных территориальных претензий Китая к Советскому Союзу. Заметим попутно, что практически китайским политикам и дипломатам удалось под угрозой выдвижения более широких территориальных претензий к СССР навязать свою линию на переговорах, втянув СССР (а затем и Россию) в невыгодную для него дискуссию о границе, давным-давно оформленной в действующих и бессрочных русско-китайских договорах. На консультациях 1964 г. речь шла о "спорных районах" на советско-китайской границе, преимущественно на ее западной части (на территории Казахстана и республик Средней Азией), общей площадью порядка 35 тыс. кв. км.

Автор отмечает, что концепция "неравноправных договоров" была направлена на то, чтобы "так или иначе принудить партнера признать, что в прошлом в отношении Китая была допущена несправедливость, в связи с чем оказываются сомнительными и легитимность проведенного в прошлом установления границ, и сам правовой статус границы, а потому весь этот "вопрос, оставленный историей", требует нового решения "на справедливой и рациональной основе", т. е. определения границ заново" (с. 171). К слову сказать, несмотря на то, что согласно Договору о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР 2001 г. Российская Федерация и КНР стали "стратегическими партнерами", никто и никогда в Пекине до сих пор не отказался от "концепции спорных районов".

Спорным вопросам принадлежности островных территорий, исключительной экономической зоны и континентального шельфа в Желтом, Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях посвящена отдельная глава монографии. Она насыщена обширным фактологическим материалом. Указанные вопросы комментируются в ней с привлечением норм международного морского права. Рассмотрение в ней вопроса о притязаниях Китая на небольшие островные территории — острова Сэнкаку, Парасельские острова и архипелаг Спратли, а также исключительной экономической зоны и континентального шельфа в указанных морях представляют интерес для специалистов — политологов-международников и правоведов. С 1988 г. ВМС КНР установили контроль над рядом рифов и атоллов архипелага Спратли с созданием на них военной базы. Военная оккупациях всех Парасельских островов была осуществлена Китаем в 1974 г. с созданием на них военной базы.

В этой связи автор приводит материалы концептуальной статьи в армейской газете "Цзефанцзюнь бао", посвященной проблемам морских границ Китая, согласно которой существуют якобы два вида границ — "географическая пограничная линия" и стратегическая пограничная линия в трех сферах" — на суше, на море и в воздухе. Первая представляет собой официальную границу государства, а вторая определяется и утверждается военными возможностями государства. В статье утверждается, что "эффективный контроль, осуществляемый в течение продолжительного времени над стратегическим районом за пределами географических границ, в конечном счете приводит к переносу географических границ" (с. 201—202). В этой статье обозначены перспективные претензии Китая на морской район площадью более 3 млн. кв. км. КНР имеет споры о разграничении исключительной экономической зоны и континентального шельфа со всеми прибрежными государствами в Желтом, Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях.

Следует отметить, что, занимаясь экскурсами в вопросы международного морского права, автор произвольно трактует положения Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. в отношении небольших по размеру островов, утверждая, что в указанной Конвенции не отражен момент обладания небольшими по размеру островами полосой территориальных вод и прилежащей зоны, использования их "как особого обстоятельства" при разграничении шельфа и экономической зоны при том понимании, что сами эти острова их иметь не могут (с. 203).

Достаточно обратиться к тексту Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. Статья 6 ("Рифы") гласит: "В случае островов, расположенных на атоллах, или островов с окаймляющими рифами, исходной линией для измерения ширины территориального моря служит обращенная к морю линия рифа при наибольшем отливе…", т. е. от островов, расположенных на атоллах (небольших островов), отмеряется территориальное море (территориальные воды) шириной, согласно статье 3, не более 12 морских миль. Статья 7 ("Прямые исходные линии"), пункт 1 гласит: "В местах, где береговая линия глубоко изрезана и извилиста или где имеется вдоль берега и в непосредственно близости к нему цепь островов, для проведения исходной линии, от которой отмеряется ширина территориального моря, может применяться метод прямых исходных линий, соединяющих соответствующие точки", т. е. любые острова близ берега могут быть учтены как особое обстоятельство для применения метода прямых исходных линий, от которых отмеряется ширина территориальных вод (статья 7), а также ширина исключительной экономической зоны (статья 57) и ширина континентального шельфа (статья 76). Статья 121 ("Режим островов") гласит: "1. Остров представляет собой естественно образованное пространство суши, окруженное водой, которое находится выше уровня моря при приливе. 2. За исключением, предусмотренным в пункте 3, территориальное море, прилежащая зон, исключительная экономическая зона и континентальный шельф острова определяются в соответствии с положениями настоящей Конвенции, применимыми к другим сухопутным территориям. 3. Скалы, которые не пригодны для поддержания жизни человека или для самостоятельной хозяйственной деятельности, не имеют ни исключительной экономической зоны, ни континентального шельфа". Следовательно, скалы, атоллы и надводные рифы являются островами, но если эти небольшие по размеру острова непригодны для поддержания жизни человека или для самостоятельной хозяйственной деятельности, они обладают только территориальным морем (территориальными водами) шириной до 12 морских миль, однако не имеют ни исключительной экономической зоны, ни континентального шельфа.

В монографии много внимания уделено советско- и российско-китайским отношениям по пограничному вопросу. Автор справедливо обращает внимание на неправомерность претензий китайской стороны на острова на пограничных реках Аргунь Амур, Уссури и Сунгача. Так, "если говорить о принадлежности островов на реках Уссури и Амур, то … в соответствии с упомянутой картой [картой с красной чертой, приложенной к Пекинскому дополнительному договору 1860 г.], они находились, строго говоря, вне китайской территории" (с. 229). Касаясь спорных моментов Дополнительного соглашения между РФ и КНР о российско-китайской границе 2004 г., по которому Китаю были переданы острова Тарабарова и значительная часть острова Большой Уссурийский в районе города Хабаровска (всего 337 кв. км российской территории), автор отмечает, что местоположение пограничного знака литер "Е" … свидетельствовало, что при установлении и последующей постановки границы на местности исходили из того, что устье Уссури находится не у военного поста Хабаровска.., а у места слияния ее с южным рукавом Амура, именуемом ныне протокой Казакевича, и граница, следовательно, проходит по этой протоке" (там же). Еще одним примером китайской картографической агрессии в отношении советской (и российской) территории является то, что на китайских картах с конца 1920-х годов эти острова в районе Хабаровска стали обозначать как территорию Китая на том якобы основании, что после Парижской мирной конференции 1919 г. появилось новое положение о том, что пограничная линия должна проходить, как правило (но отнюдь не обязательно!), по середине главного фарватера судоходной реки и середине русла несудоходной реки. Автор справедливо отмечает: "Однако правовые положения, становясь правилами и нормами международного общения, не имели и не могли иметь обратной силы. Не имело его и положение о прохождении граничной линии на речных участках. Иными словами, все то, что было в прошлом установлено по "правилам игры" того времени, продолжало оставаться в силе до тех пор, пока заинтересованные стороны не договорятся об изменении существующего положения" (с. 231).

Автор объективно и трезво подходит к заключенному в октябре 2004 г. Дополнительному соглашению о российско-китайской границе. Так, обращается внимание на то, что принцип "50 на 50" при разделе спорных районов "применялся для определения границы только в тех районах, на которые выдвигались претензии китайской стороны, но которые находились под юрисдикцией партнера Китая", т. е. России. Это приводило к равному в принципе разделу спорных районов между сторонами, но "фактически основано на уступке Китаю и передаче ему части территории, ранее ему не принадлежавшей" (с. 234). Речь идет о реках Амур (сотни квадратных километров островных территорий), Аргунь, Уссури и Сунгача, участке российской территории в районе озера Хасан.

Опровергая устоявшееся мнение относительно границы на двух речных участках — в районе Хабаровска при слиянии рек Амур и Уссури (острова Тарабарова и Большой Уссурийский) и на реке Аргунь (остров Большой) — и раздела находящихся здесь островов, что "с юридической точки зрения эти острова являлись ничейными, а вопрос о границе с Китаем будто бы вообще никогда не был урегулирован", — мнение, распространявшееся в свое время ответственными работниками МИД РФ и официальными российскими средствами массовой информации и в том числе в Интернете на Веб-сайте Администрации Президента РФ, автор откровенно и прямо пишет: "Приведенные выше документы достаточно ясно свидетельствуют о четком определении прошлом русско-китайской границы и о принадлежности трех спорных островов России. Это же показано и на карте, прилагавшейся к Пекинскому договору 1860 г. … Иными словами, дополнительное соглашение 2004 г. является по сути своей односторонней территориальной уступкой России Китаю" (с. 234).

Однако конечный вывод автора о том, что "заключением соглашения 2004 г. создана основа полного урегулирования пограничных вопросов между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой, окончательную черту под чем должен подвести договор о границе, закрепляющий в правовом отношении достигнутые соглашения [1991, 1994 и 2004 гг.], можно говорить, что подобная уступка вполне разумна и справедлива" (с. 234), вызывает удивление. Выходит, что достигнутые и реализованные три соглашения являются необоснованной территориальной уступкой России Китаю, однако юридически ничего не гарантируют, а только создают условия для подготовки общего договора, устанавливающего границу между Россией и КНР.

Можно констатировать, что в результате проведения активной наступательной политики по надуманному и несуществующему территориальному вопросу, навязанной китайской стороной Советскому Союзу с 1960-х годов и в период "перестройки" и современной России дипломатической дискуссии, последующего подписания соглашений 1991, 1994 и 2004 годов Китай ничего не потерял и не уступил, но добился передачи (уступки) ему вполне реальных более полутора тысяч квадратных километров территории, не принадлежавшей ему по русско-китайским договорам второй половины XIX — начала XX века, а принадлежавшей России. Это — своеобразная политика "умиротворения" со стороны советской и российской дипломатии необоснованных требований Китая к СССР и России. При этом в принципе вопрос о "неравноправных договорах" и "историческом долге" в российско-китайских отношениях может быть поднят китайской стороной в любое удобное для нее время в обозримом будущем.

Общим недостатком монографии является несколько хаотичное изложение материала по анализируемым вопросам. Одни и те же вопросы по двусторонним спорам о границах КНР с соседними государствами неоднократно рассматриваются вновь практически во всех главах, причем имеют место и текстуальные повторы, что свидетельствует о недостаточно удачной компоновке материала.

Однако отмеченные обстоятельства не снижают научной и практической ценности рецензируемой монографии. Эта книга относится к единичным изданиям по актуальной проблеме современных международных отношений — территориальным спорам в Азии. Она представляет интерес не только для узкого круга специалистов — китаеведов и международников, но и для широкого круга читателей. Особый интерес она представляет для жителей Дальнего Востока России.