Geum.ru

С. Кара-Мурза, А. Александров, М. Мурашкин, С. Телегин

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 19. Монетизация льгот — активизация «мины недовольства».
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   36
^

Глава 19. Монетизация льгот — активизация «мины недовольства».


Крупной акцией российской власти, которая резко укрепила и социальную базу, и идеологию будущей «оранжевой» революции, стала монетизация льгот — замена ряда социальных льгот в их натуральном выражении фиксированной денежной компенсацией.

Во время прохождения через Госдуму законов, предусматривающих это изменение в социальной политике, власть получила исчерпывающие аналитические материалы, показывающие разрушительный характер этой акции для общества и государства и ее бессмысленность с экономической точки зрения. Объяснить последствия этой акции ошибками власти или плохим исполнением невозможно — все произошло именно так, как и предсказывали эксперты (эксперты как самой власти, так и оппозиции).

Член совета Ассоциации политологов и экспертов-консультантов (АСПЭК) В. Горюнов говорил в январе, в разгар демонстраций протеста пенсионеров: «Происходит то, о чем говорили еще полгода назад, когда началось обсуждение монетизации льгот. Основа социальных протестов объективна — закон полностью асоциальный и неправильный по сути… Была проведена мерзкая с этической точки зрения PR-кампания в СМИ, в которой участвовали правительство и „Единая Россия“. Говорили о прибавке реальных денег людям с мизерными доходами, для которых 200 руб. — это лишняя конфетка, в которой они себе отказывали. При этом утаивалось, что эти люди теряют»281.

В те январские дни «Живой журнал» в интернете собрал личные впечатления людей, которые сами наблюдали эти события, слушали разговоры и составили какое-то мнение, представляющее общий интерес. Вот пара таких реплик:

«В общем, если кто-то хотел „антинародных реформ“ — может гордиться. Они действительно получились по-настоящему антинародными. В Кремле (и вокруг Кремля) долго говорили, что весь смысл концентрации власти, ограничений свободы, ужесточения режима и прочих нововведений последних двух лет — только в том, чтобы с помощью „антинародных реформ“ вывести страну в светлое завтра рыночной экономики и процветания. Рано или поздно надо было эти антинародные реформы предъявлять. Вот и предъявили. Каков будет толк от реформы, понять пока сложно, зато по части антинародности все вышло прекрасно. Задание выполнено. Цель достигнута»282.

«Тысячи обычных пожилых россиян протестуют против закона о „монетизации льгот“. Действуют они стихийно, но довольно эффективными методами — перекрывают важные дороги, пытаются прорваться в региональные кабинеты власти. И, заметьте, никаких политических лозунгов… Ответ на вопрос, почему вдруг начались выступления пенсионеров, очевиден. Люди впервые, что называется, „пощупали“ компенсации своими руками. Ощущение оказалось не из приятных. Во всем мире степень цивилизованности государства определяется по отношению к детям и старикам. Старикам наша власть уже показалась во всей своей красе, отобрав натуральные льготы и выдав взамен несколько жалких рублей. А губернатор Подмосковья Громов, например, и вовсе заявил во вторник, что зачинщиков несанкционированного митинга в Химках надо привлечь к ответственности… Вообще, уровень неприкрытого цинизма властей в отношении наименее социально защищенных слоев россиян поражает. А пока суд да дело, наши бабули в беретиках и стареньких платочках потихоньку продолжают свою „ситцевую революцию“283.

В результате январских протестов власть дала задний ход и фактически вернула ряд льгот некоторым категориям граждан (как говорили, затратив на это в три раза большие суммы бюджетных средств, чем стоили эти льготы в натуральном выражении). Однако на диалог с обществом о самой сути этой акции власть не пошла. Общее настроение людей было, однако, выражено вполне ясно. Вот результаты некоторых телефонных опросов на московском канале ТВЦ:

— На вопрос о том, как использованы бюджетные деньги, потраченные на нынешние реформы (монетизацию льгот), ответили так: помогли пенсионерам — 1,6%; потрачены зря — 2,6%; лягут кому-то в карман — 95,2% (10.03.05).

— На вопрос “Как сказалась на Вас лично денежная компенсация вместо льгот?” ответили: “устраивает” — 1,9%, “разоряет” — 94,6% (1.12.04).

— На вопрос о смысле отмены льгот ответили, что это: просчет центра 3%; неразбериха на местах — 1,3%; попытка ограбления — 95,7% (17.01.05). Чтобы ответить на этот вопрос, позвонили более 30 тыс. человек.

— На вопрос “Ваше отношение к уличным протестам льготников?” ответили: сочувствую — 1,7%; осуждаю — 2%; поддерживаю — 96,3% (14.01.05). Позвонили 36 тыс. человек.

— На вопрос о том, как можно реально защитить свои права в связи с отменой льгот, ответили: в суде — 3,5%; через профсоюзы — 1,3%; в акциях протеста — 95,2% (12.01.05).

И самих пенсионеров, и многих наблюдателей (в том числе видных социологов и экономистов) возмущал демонстративный характер антисоциальной акции, проводимой в условиях экономического роста и небывалого притока нефтедолларов, при профиците бюджета — около 650 млрд. руб. Людей приводил в ярость сам отказ власти внятно объяснить, почему рост доходов государства сопровождается урезанием социальных расходов.

Пресса сообщила, что в середине января в городской суд Петербурга был подан первый в стране иск против монетизации (профессора Петербургского университета К. Буркова). Истец оспорил закон, который лишил пенсионеров права бесплатного проезда на общественном транспорте, введенного в 1993 г. сессией Ленсовета.

Согласно Закону № 122, местные власти, проводя монетизацию, не должны ухудшать условия предоставления льгот. Это требование закона невыполнимо, что и создало условия для дестабилизации общества. В Петербурге льготные категории граждан понесли очевидный ущерб. Проезд на городском транспорте стоит 10 руб., а единый проездной билет — 600 руб. Компенсация пенсионерам составляет 230 руб. — ровно на 23 поездки вместо ранее неограниченного их числа. Угроза проигрыша суда была для власти вполне реальна, и в срочном порядке были введены льготные проездные билеты стоимостью 230 руб. По сути, это означало возвращение права пенсионеров на бесплатный проезд284.

Целый ряд авторов убедительно показывал, что конфликт власти с большой частью населения, вызванный монетизацией льгот, носит фундаментальный характер. Настаивая на своем, власть превращается в экзистенциального врага большой доли народа, ибо она нанесла удар по устоям его представлений о справедливом бытии, а вовсе не по каким-то элементам материального благополучия. Государство попыталось уйти от выполнения вечного договора с народом — и его легитимность пошатнулась.

Е.Холмогоров выразил это в эссе, прямо связывающем эту акцию с подготовкой к «оранжевой» революции. Вот краткие выдержки из него: «Не имея никакого экономического и финансового смысла, особенно в государстве, бюджет которого лопается от излишка “нефтедолларов”, эти реформы били по самым основам той социальной системы, которая была создана нашим народом за советский период и которая в наибольшей степени отвечала его представлениям о правильном и справедливом социальном устройстве. Ни всевозможные “повышения цен”, ни чубайсовская “приватизация”, ни ужесточение трудового законодательства, ни даже реформа ЖКХ не несли в себе такого протестного потенциала, как “монетаризация льгот”. Чубайс крал то, что и не находилось в нашей личной собственности. Повышения цен били по карману, но не по чувству справедливости. Даже реформу ЖКХ возможно было оправдать тягостным состоянием отрасли. “Монетаризация” же была формально абсолютно невинной реформой, от которой, как утверждали официальные пропагандисты, никто ничего не теряет, просто льготы заменяются живыми деньгами. Но именно эта “замена”, даже будь она проведена безукоризненно честно и без того административного хаоса, который наблюдается в реальности, являлась бы разрушением всего строя русской социальности. Строя, основанного именно на идее бесплатности, несвязанности с денежными отношениями и “чистоганом” определенных социальных гарантий.

Наша система социального обеспечения была построена на социалистическом принципе бесплатных услуг как единственно возможной формы выполнения целого ряда социальных обязательств. Все нынешние поколения граждан России выросли с представлением, что есть вещи, за которые просто не надо платить или надо вносить чисто символическую плату. И это воспринималось не как “отрыжка социализма”, а как значительное достижение нашей цивилизации, благодаря которому в целом ряде сфер — медицина, образование, обеспечение старшего поколения, — человек освобожден от необходимости унижать себя денежными расчетами по любому поводу. И от коммерциализации этой сферы как таковой. Были вещи, которые полагались человеку по той единственной причине, что он родился и трудился в великой стране.

Система бесплатных (для рядового человека) социальных льгот была мощнейшим фактором поддержания национального достоинства… Представить себе систему, в которой платный социальный сектор существует вместо, а не вместе с бесплатным, большинство народа и по сей день не в силах. И только этот “недостаток фантазии” избавляет страну от более серьезных социальных потрясений.

Единственной причиной подобной реформы могло бы стать желание полностью дестабилизировать и разрушить формировавшуюся не одно десятилетие социально-политическую систему. Некоторые российские либералы не скрывали, что хотят именно этого. Они заявляли, что борются прежде всего с народным представлением о государстве как о “народной кассе”, которая должна платить в критических случаях. Но они при этом забывали оговориться, что конечной целью для них является ликвидация не только подобного представления о государстве, но и самого государства как суверенной, основанной на исторической традиции политической единицы»285.

Надо подчеркнуть, что население России, в массе своей отвергавшее социальную политику власти, долгое время разделяло ответственность за эту политику между правительством и президентом. Этот искусственный прием сохранения, насколько возможно, авторитета и легитимности верховной власти («добрый царь, злые министры»), был давно выработан в русской культуре. Он всегда использовался, чтобы исчерпать все возможности разрешения конфликта с властью без нанесения удара по сердцевине государственности — но зато когда оказывалось, что эти возможности исчерпаны («и царь — злой!»), происходила катастрофа. Монетизация льгот впервые сделала именно президента В.В.Путина объектом прямых обвинений.

А. Чадаев пишет: «На самом деле за „монетизацию льгот“ ответственность несет именно правительство. Это идея, вышедшая из недр Минэкономразвития, поданная как первое серьезное реформистское действие нового, прошедшего административную реформу аппарата. Это — первая серьезная проверка на прочность нового „экономического блока“ (Греф-Кудрин-Жуков) и нового премьера. Однако волна протеста направлена не на них, а персонально на Путина. И все эти правительственные персонажи рассматриваются людьми не как какие-то самостоятельные ответственные персонажи, а как исполнители воли главы государства. То есть невозможно критиковать их деятельность и при этом оставаться лояльными президенту. Милиционер — старушке в метро: „ты за Путина голосовала? Вот и думай в следующий раз“… Как следствие — плакаты в руках стариков на перекрытом Ленинградском шоссе: „Путин — враг хуже Гитлера“… Но правда состоит в том, что торжествующий сегодня принцип коллективной безответственности — действительно лежит на совести лично Путина»286.

Нельзя еще забывать о том, что власть совершает операцию, которую невозможно объяснить никакими открытыми рациональными доводами — она в преддеверии острой дестабилизации государства делает своим социальным врагом армию. Монетизация льгот сильнейшим образом ударила и по интересам, и по моральному состоянию военнослужащих и сотрудников МВД.

В. Сафонов пишет в «Политическом журнале»: «В городах России продолжаются протесты пенсионеров против отмены льгот и их монетизации. Но депутаты, публицисты, демонстранты и министры молчат о тех, кому митинги, голодовки и перекрытие федеральных трасс запрещены законом, — о военнослужащих. А они от отмены льгот пострадали, пожалуй, сильнее всего. А есть еще ветераны боевых действий в возрасте до 60 лет, их в РФ около 5 млн. человек. У них тоже отняты все гарантированные им когда-то государством льготы.

На сайте газеты [«Красная звезда»] пользователи Интернета все же могли ответить на вопрос: улучшила ли монетизация льгот благосостояние военнослужащих? Из 1237 человек, посетивших сайт на конец января (а доступ в Интернет имеют далеко не все прапорщики, офицеры, члены их семей и ветераны), 1177 (95% проголосовавших) ответили на этот вопрос однозначно: ухудшила.

По информации Минобороны, негативно относятся к монетизации льгот лишь чуть больше 80%. При этом только 15% офицеров и прапорщиков (мичманов) и 27% военнослужащих срочной службы удовлетворены этим государственным актом».

В этом материале приводятся данные, известные и из других источников, которые, однако, кажутся абсурдными в условиях назревания угроз государству при одновременном огромном избытке денег в госбюджете: «Лейтенант, командир взвода, получает сегодня со всеми надбавками 4,5-5 тыс. руб. — меньше, чем уборщица в московском метро. Его начальник — капитан, командир роты „зарабатывает“ 5-5,5 тыс. — как секретарша в очень скромном офисе. Подполковник, командир батальона — 7-8 тыс., в два раза меньше, чем водитель троллейбуса в Москве. Кроме того, каждый третий из офицеров российской армии и флота не имеет квартиры, снимает жилье или ютится с семьей в неприспособленном помещении — в каптерке или отгороженной части казармы. И не имеет никакой перспективы в обозримом будущем получить обещанное ему законом жилье. 10 тыс. квартир, которые армия ежегодно строит для 165 тыс. бездомных, — капля в море.

Солдаты из полка охраны, что находится в Лефортове, не могут приехать на Арбат и Фрунзенскую набережную, где они проходят службу, потому что их не пропускают без денег в метро. 100 руб., которыми им компенсируют транспортные расходы, не покрывают стоимости дороги. А проездной, который вынуждены выдавать им командиры под строгий учет, приходится один на двоих-троих…

О том, что монетизация льгот парализовала и осложнила выполнение своих обязанностей военнослужащими, из действующих генералов осмелился заявить только главком ВВС генерал армии Владимир Михайлов»287.

Пожалуй, еще сильнее монетизация льгот ударила по рядовому и среднему составу милиции. Эта акция способствовала тому, что социальное положение сотрудников милиции привлекло внимание общества. И хотя число посвященных этому публикаций было невелико, они произвели большое впечатление на читателей. Ситуация поистине абсурдна. Вот что можно прочитать в одном из обзоров: «Львиную долю легальных „живых денег“ управления внутренних дел получают не из бюджета, а за счет вневедомственной охраны, а вузы МВД — за счет внебюджетных факультетов, которые позволяют им хоть как-то поправить материальное положение сотрудников.

У милиционера рабочая неделя вроде как 40-часовая, а на самом деле 12- и более часовой рабочий день, с одним выходным в неделю, плюс 3-5 суточных нарядов в месяц. Фактически рабочих не 40 часов в неделю, а все 70 и больше. При этом, практически никто за переработку ни копейки не получает.

Когда же встал вопрос об оплате, в том числе и через суд, оказалось, что никаких письменных приказов о 12-часовом рабочем дне не было, а служба в усиленном режиме ничего под собой не подразумевала. Вроде как работали все за спасибо и по доброй воле. Среди уходящих на пенсию более 60% обращаются в суд с надеждой отсудить причитающиеся компенсации, деньги за переработку и боевые.

Основная причина ухода из органов МВД: невозможность содержать семью, крайне низкий доход, нежелание работать из-за разочарования в самих правоохранительных органах.

Вот зарплата из имеющихся составляющих для основных категорий сотрудников. Сержант милиции, сотрудник патрульно-постовой службы, проработавший 3 года, минимальный оклад 1115 руб., с учетом индексации, пайка и всех надбавок — 2916 руб. Выпускник вуза МВД, лейтенант милиции, оперуполномоченный с минимальным окладом 1240 руб. и всеми надбавками — 3017 рублей. Участковый уполномоченный, старший лейтенант милиции, обучавшийся 5 лет по очной форме, проработавший 4 года в должности, с окладом 1550 руб. и всеми надбавками — 4668 руб. Начальник районного отдела, полковник, с выслугой 25 лет, с максимальным окладом 2520 руб. и всеми надбавками — 7258 руб.

Сержант ППС получает меньше, чем рабочий мусоросвалки; лейтенант-оперуполномоченный на уровне дворника, преподаватель вуза меньше заправщика бензоколонки; а начальник райотдела вдвое меньше секретарши директора частной фирмы. Органам региональной и местной власти запретили производить дополнительные выплаты сотрудникам милиции — и участковые лишились тех 500-1500 рублей, которые им «доплачивались» губернаторами и мэрами. Текучка кадров участковых — 40% в год. В ближайшие полгода эти должности опустеют еще сильнее.

Милиционеры спускаются все ниже к подножию социальной лестницы. Как сказал нам один из уважаемых сотрудников милиции: «буржуйская власть делает все, чтобы милиционер не хотел работать и его было легко купить». Милиционеров в очередной раз лишили не их привилегий и льгот, их на самом деле пытаются лишить возможности честно выполнять свой служебный долг.

Ряды правоохранителей стремительно тают. И верхи делают все для этого. Для чего? Скорее всего в ближайшие годы мы увидим повторение грузинского и украинского сценариев»288.