Моей матери, Кэнди, которая научила меня, что в любой истории главное любовь

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Из города Ткварчели, которая научила меня работать, когда я работаю, Аркадию Иосифовичу, 31629.42kb.
• Жизни, обучившим меня волшебной науке превращения вожделения в любовь: моей матери, 2578.05kb.
• Как получить то, чего ты действительно хочешь Моей матери, которая всегда верила, 3370.59kb.
• Любовь да не умрет любовь и не убьет, 863.74kb.
• Праздник «Песни для моей мамы», 46.01kb.
• 1. я благодарна бабушке за её теплоту, за то, что она растила, воспитывала меня. Она, 20.41kb.
• Избавление (Автор – Джеральдина Хьюз) Посвящение, 1577.77kb.
• Фукалова Светлана Алексеевна. Она научила меня жить, и я решил в своём сочинении рассказ, 19.18kb.
• Сердце матери, 35.59kb.
• Элис Сиболд Почти луна, 2781.05kb.

Глава 9

Откровение


Я неслась к развязке Десятой магистрали. Солнце клонилось к закату. Перед глазами мелькали только бело желтые полосы дорожной разметки да изредка — большой зеленый знак, направляющий меня все дальше на восток. Я спешила.

Куда? Наверное, просто стремилась поскорее вырваться, убежать от боли, от грусти, от щемящей тоски по безнадежно утерянной любви. Значило ли это — избавиться от человеческого тела? Больше ничего в голову не приходило. Конечно же, я все таки задам вопросы Целителю, но решение уже принято. «Попрыгунья. Трусиха», — я мысленно повторяла эти слова, пытаясь с ними примириться.

Если бы только нашелся способ спасти Мелани от Искательницы! Это было сложно… а точнее — невозможно.

Впрочем, стоит попробовать, что я и пообещала Мела ни, но она меня не слышала. Она все еще дремала.

«Сдалась, — подумала я. — Сдалась теперь, когда уже слишком поздно…»

Незаметно для себя я очутилась в красном каньоне из ее сна. Как я ни старалась сосредоточиться на проносящихся мимо машинах, на лайнерах, скользящих к аэропорту, на тонкой дымке облаков, гонимых ветром, грезы Ме лани не отпускали меня. Лицо Джареда всплывало в памяти тысячу раз — и каждый раз под другим углом. Джейми — кожа до кости — рос стремительно, у меня на глазах. Мои руки исстрадались по ним обоим — невыносимое, пронзительное и жестокое чувство, сильнее любой боли. Я должна была вырваться.

Я почти вслепую ехала по узкой двухполосной автостраде. Пустыня стала еще однообразнее и мертвее, потускнела, утратила краски. В Тусон я доберусь задолго до ужина. Ужин. Сегодня я еще не ела, и от одной мысли об ужине живот заворчал.

Искательница меня уже дожидается. Живот скрутило, и голод мгновенно сменился тошнотой. Нога машинально отпустила педаль газа.

Я сверилась с картой на пассажирском сиденье. Следующая остановка будет в местечке под названием Пика чо Пик. Может, там удастся перекусить, выкроить еще несколько драгоценных минут до встречи с Искательницей.

Едва я подумала об этом необычном названии — Пика чо Пик — последовала странная, приглушенная реакция от Мелани. Непонятно, в чем же дело? Она была тут раньше? Я поискала воспоминание, подходящую картинку или запах, но ничего не нашла. Пикачо Пик. И снова: вспышка интереса, которую Мелани старалась скрыть. Что значило для нее это слово? Она отступила, спряталась от меня в далекие воспоминания.

Мне стало любопытно. Я надавила на газ, чтобы проверить, навеет ли ей что нибудь вид этого места.

Одинокий горный пик необычной формы — не слишком большой, но возвышающийся над низкими, изломанными холмами, что виднелись ближе к дороге, — постепенно вырисовывался на горизонте. Мелани наблюдала за тем, как скала растет, и притворялась, что ей безразлично.

Зачем притворяться, когда и так все ясно? Но все же Мелани оттолкнула меня с невероятной силой. Глухая стена — толще обычной (а я то думала, ее давным давно нет) — заслонила все.

Я постаралась не обращать внимания на Мелани — не хотелось признаваться, что она стала сильнее. Вместо этого я занялась изучением пика, отслеживая его очертания на фоне бледного раскаленного неба. В них было что то знакомое, хоть я и не сомневалась: ни одной из нас не доводилось здесь бывать.

Словно пытаясь меня отвлечь, Мелани погрузилась в яркое воспоминание о Джареде, чем застала меня врасплох.

Я дрожу, кутаясь в куртку, и ловлю последние гаснущие лучи закатного солнца, которые пробиваются в гущу колючих зарослей. Я говорю себе, что на самом деле не так холодно. Просто мое тело еще не привыкло.

Руки, что внезапно ложатся мне на плечи, не пугают меня, несмотря на весь мой страх перед незнакомым местом и бесшумность приближения. Мне слишком хорошо знакома их приятная тяжесть.

— К тебе легко подкрасться. Даже сейчас в его голосе улыбка.

— Ты и шага не успел сделать, как я тебя заметила, — отвечаю я, не оборачиваясь. — У меня глаза на затылке.

Теплые пальцы гладят мне лицо — от виска до подбородка. По коже разливается огонь.

— Ты похожа на прячущуюся в зарослях дриаду, — шепчет он мне на ухо. — Ты прекрасна, как в сказке.

— Надо будет посадить побольше кустов вокругхижины.

Он фыркает, и мои глаза закрываются, а губы складываются в улыбку.

— Нет нужды, — говорит он. — Ты всегда так выглядишь.

— Сказал последний мужчина на Земле последней женщине накануне расставания, — говорю я, и улыбка тает. Сегодня неподходящий день для улыбок.

Он вздыхает. Его дыхание согревает мою замерзшую на лесном холоде щеку.

— А вот об этом Джейми с тобой еще поспорит.

— Джейми — ребенок. Ты за него отвечаешь.

— Хорошо, согласен. Только при одном условии, — объявляет Джаред. — Ты возвращаешься целая и невредимая, а я выполняю свою часть сделки. Иначе — не пойдет. — Всего лишь шутка, но я принимаю ее близко к сердцу. Кто знает, что может случиться, когда мы расстанемся?

— Что бы ни случилось.

— Ничего не случится. Не волнуйся. — Слова, которые почти не имеют смысла. Пустое сотрясание воздуха. Но значение и не важно, главное — я слышу его голос.

— Ладно.

Он прижимает меня к себе, и я кладу голову ему на грудь. Не знаю, с чем сравнить его запах. Он ни на что не похож, как запах можжевельника или дождя в пустыне.

— Мы с тобой не потеряем друг друга, — обещает он. — Я всегда тебя найду. — Он же Джаред, он не может оставаться серьезным дольше двух секунд. — Где бы ты ни пряталась. В прятки тебе со мной не тягаться, в этом деле я спец.

— До десяти хоть досчитаешь?

— Даже подглядывать не буду.

— Тебе водить, — бормочу я, а к глазам подкатывают слезы.

— Не бойся. Ты справишься. Ты сильная, ты ловкая, ты умная. — Он убеждает себя, не меня.

Почему я его покидаю? Мало шансов, что Шэрон еще человек. Впрочем, едва я увидела ее лицо в новостях, у меня не мелькнуло и тени сомнения.

Это был обычный набег за продуктами, один из тысячи. Обчищая холодильник и кладовку, мы включили телевизор — как обычно, когда чувствовали, что нас никто не потревожит. Хотели узнать прогноз погоды; не смотреть же скучнейшие сводки в духе «как прекрасно нам живется», которые паразиты называют новостями! Сперва я заметила волосы — огненно рьжая вспышка, уникальный цвет.

Перед глазами до сих пор стоит выражение ее лица: взгляд искоса, на камеру. Взгляд, говорящий: «Яневидимка. Вы меня не видите». Она шла слишком медленно, слишком сильно старалась не выделяться из толпы, затеряться.

Похитители тел так не ходят.

Что Шэрон делает посреди огромного города Чикаго?

Есть ли там другие? Без вариантов, нужно отправляться на поиски. Если где то есть другие люди, мы должны их найти.

Мне придется идти одной. Шэрон никого к себе не подпустит, кроме меня — ну, меня она тоже не подпустит, но, может быть, хотя бы выслушает. Я точно знаю, где она прячется.

— А ты? — хриплым голосом спрашиваю я. Я не уверена, что физически вынесу томительное расставание. — Ты справишься?

— Нас никому не разлучить, Мелани — ни Богу, ни черту.

Не давая мне передохнуть или хотя бы утереть выступившие слезы, Мелани швыряет в меня еще одно воспоминание.

Джейми свернулся клубочком у меня под рукой — он больше не помещается. Ему приходится все время подбирать неуклюжие, угловатые, все время мешающие руки и ноги. Руки Джейми постепенно наливаются силой и мускулами, но пока он еще ребенок — дрожит, весь сжался. Джаред загружает машину. Если бы Джаред был с нами, Джейми не показал бы, что боится. Джейми старается быть храбрецом, как Джаред.

— Я боюсь, — шепчет он.

Я целую его волосы, темные темные. Даже здесь, в зарослях смолистых колючек, они пахнут песком и солнцем. Кажется, что он часть меня: разделить нас — все равно что содрать соединяющую нас кожу.

— Джаред о тебе позаботится. — Я должна казаться храброй, во что бы то ни стало должна.

— Я знаю. Я за тебя боюсь. Боюсь, что ты не вернешься. Как папа.

Я вздрагиваю, вспоминая ужас, боль и страх того дня, когда сгинул отец. Впрочем, тело его в один прекрасный день вернулось, пытаясь навести на нас Ищеек. Никогда не заставлю Джейми еще раз пережить подобное!

— Я вернусь. Я всегда возвращаюсь.

— Мне страшно, — твердит он. Надо быть храброй.

— Все будет хорошо, — обещаю я. — Я вернусь, вот увидишь. Ты же знаешь, я не обману. Только не тебя, Джейми.

Его дрожь стихает. Он в меня верит. Он мне доверяет. И еще одно воспоминание.

Я слышу их этажом ниже. Еще несколько минут, а то и секунд, — и меня найдут. Якорябаю слова на грязном клочке газеты. Почти неразборчиво, но если Джаред обнаружит записку, он все поймет.

«Не успела. Люблю тебя, люблю Джейми. Не возвращайтесь домой».

Я не только разбила им сердце, я лишила их укрытия. Я представляю наше маленькое жилище в каньоне, заброшенное навсегда. А если не заброшенное, то ставшее могилой. Вижу, как мое тело ведет туда Ищеек. Улыбку на моем лице, когда там застанут…

— Хватит, — громко обрываю я, содрогнувшись от резкой боли. — Хватит! Я тебя поняла. Я тоже не могу без них жить. Довольна? Рада, что не оставила мне выбора? Выход один — избавиться от тебя. Соскучилась по Ищейке? Тьфу, по Искательнице? Б р р! — Меня передергивает, как будто Искательница собралась вселиться в меня.

«Есть другой выход», — мягко нашептывает Мелани.

— Правда? — саркастически отзываюсь я. — Может, покажешь, какой?

«Посмотри и поймешь».

Гора впереди выделялась над окружающим пейзажем: одинокая скала посреди равнины. Мелани направила мой взгляд по контуру, пройдясь по неровному, двузубчатому гребню: тягучая, неровная кривая, потом — резкий поворот на север, еще один поворот в обратную сторону — и снова на север, на этот раз дольше, а затем внезапный спуск южнее, постепенно опять переходящий в пологую кривую.

Не на север и на юг, как мне всегда представлялось в ее отрывочных воспоминаниях, а вверх и вниз.

Очертания горного пика. Линии, которые вели к Джа реду и Джейми. Первая линия, первый ориентир.

Я найду их.

«Мы найдем их, — поправила меня Мелани. — Ты не знаешь всех направлений. Это как с хижиной, я никогда не говорю тебе всего».

— Не понимаю. Куда она ведет? Куда может привести гора? — Едва я представила, что Джаред рядом, что я могу увидеться с Джейми, сердце забилось быстрее.

Она показала мне ответ.

— Это всего лишь линии. А дядя Джебпросто старый чудак. Полный чудик, как и все родственники по отцовской линии. — Я пытаюсь вырвать альбом из рук Джареда, а он даже не замечает моих усилий.

— Полный чудик, как мама Шэрон? — парирует он, все еще изучая темные карандашные отметки, портящие обложку старого фотоальбома. Единственная вещь, уцелевшая за годы наших скитаний. Даже записи, оставленные моим выжившим из ума дядей Джебом во время его последнего визита к нам, навевают ностальгию.

— Один — ноль в твою пользу.

Если Шэрон еще жива, то только потому, что ее мать, полоумная тетушка Мэгги, на пару с дядей Джебом претендовала на звание самого безумного члена сумасшедшей семейки Страйдер. Отца эта семейная черта, можно сказать, обошла стороной — по крайней мере, у нас не было секретного бункера на заднем дворе, — остальные же его братья и сестра, тетя Мэгги, дядя Джеб и дядя Гай ревностно верили в любые теории заговора. Дядя Гай умер еще до того, как остальных смело вторжение — в дорожной аварии, такой обыкновенной, что ни Мэгги, ни Джеб не смогли ни к чему придраться.

Отец любовно прозвал их «Чокнутые». «Думаю, пора навестить Чокнутых», — заявлял он, и мама стонала. В результате подобные заявления звучали отнюдь не часто.

В один из таких редких визитов в Чикаго Шэрон отвела меня в потайное убежище матери. Мы, конечно же, попались — у тетушки Мэгги повсюду стояли ловушки. Шэ рон устроили выволочку, и хотя я поклялась, что никому не скажу, у меня было чувство, что тетушка Мэгги не успокоится, пока не построит новый тайник.

Но я помню, где находился первый. Я представляю себе Шэрон, живущую, как Анна Франк, в самом центре оккупированного города, среди врагов. Мы должны ее найти и взять к себе.

Джаред прерывает мои размышления.

— Именно чудики и должны были выжить. Люди, предсказавшие приход Большого Брата. Люди, которые заподозрили всех вокруг еще до того, как все вокруг сделались опасными. Люди, заранее подготовившие укрытия. — Джаред улыбается, не выпуская из рук альбом. А затем его голос мрачнеет. — Люди вроде моего отца. Если бы он и мои братья не схватились за оружие… Спрятались бы с нами, и все.

Я слышу боль в его голосе и говорю чуть мягче.

— Ладно. Тут ты прав, согласна. Только вот эти линии ничего не значат.

— Скажи мне еще раз, что он сказал, когда нарисовал их.

Я вздыхаю. Дядя Джеб спорил с папой. Дядя Джеб пытался убедить папу, что никому нельзя доверять. Папа отшучивался. Дядя Джеб схватил со стола фотоальбом и… нацарапал на обложке какие то линии. Папа рассердился, сказал, что мама будет ругаться. Джеб ответил: «Мать Линды просила вас всех ее навестить, ведь так? Вот так, ни с того ни с сего? Расстроилась, что приедет только Линда? Я тебе вот что скажу, Тревор: Линда вернется на удивление покладистой. О, конечно, она может притвориться, что сердится, но разницу ты заметишь». Тогда это казалось полной бессмыслицей, но папу слова Джеба сильно расстроили. Он велел дяде убираться, тот уперся, стал предупреждать, просил опомниться, пока не поздно, схватил меня и прошептал: «Не давайся им, девочка. Иди с самого начала, по линиям. Дядя Джеб приготовил безопасное место». После этого отец и вышвырнул его за дверь.

Джаред рассеянно кивает, все еще изучая линии.

— С начала… по линиям… Наверняка они что то значат.

— Значат? Эти каракули? И на карту то не похоже: даже не соединяются между собой.

— Взгляни, в первой точно что то есть. Что то знакомое. Я где то уже такое видел!

Я вздыхаю.

— Может, он сказал тете Мэгги, и у нее есть карта получше.

— Может, — соглашается Джаред, не отрывая взгляд от каракулей дяди Джеба.

Мелани тащит меня в прошлое, к какому то давнему воспоминанию — воспоминанию, которое долго от нее ускользало. Я с удивлением понимаю, что она соединила эти два кусочка, старый и свежий, совсем недавно. Когда я уже была здесь. Поэтому то линии, самый самый заветный ее секрет, все таки просочились через прочные заслоны, — слишком внезапно она наткнулась на разгадку.

В этом расплывчатом детском воспоминании Мелани сидит на коленях отца и держит в младенческих ручках с пухлыми пальчиками все тот же альбом — правда, пока не такой потрепанный. Странное ощущение — видеть свое тело в детстве.

Открыта первая страница.

— Помнишь, где это? — спрашивает папа, показывая на старую пожелтевшую фотографию наверху страницы. За долгие годы бумага совсем истончилась — снимок сделан каким нибудь прапрапрапрадедушкой.

— Отсюда пошли все Страйдеры, — отвечаю я, повторяя урок.

— Верно. Это старое ранчо Страйдеров. Тебя однажды туда возили, года полтора тебе было, не помнишь, наверное. — Папа смеется. — Эта земля принадлежала Страйдерам с самого начала…

Фотография всплывает в памяти: фотография, на которую она смотрела тысячу раз, но не видела. Черно белый, выцветший снимок. Бревенчатый дом посреди пустыни; на переднем фоне — невысокая ограда из поперечных досок; между оградой и домом — размытые силуэты лошадей. А дальше, за всем этим, знакомый резкий профиль…

По верхнему краю, на желтоватом фоне карандашом нацарапаны слова: «Ранчо Страйдеров, 1904, утром в тени…»

— В тени Пикачо Пика, — тихо произношу я.

«Он тоже догадался бы, даже если они так и не нашли Шэрон. Я знаю, Джаред понял бы. Он умнее меня, и у него есть фотография — наверное, он раскрыл секрет даже раньше меня… Может быть, он совсем рядом».

При этой мысли Мелани охватило такое возбуждение, что глухая стена в моей голове растворилась.

Теперь я видела все их путешествие, видела, как они с Джаредом и Джейми пробираются окольными тропами, всегда ночью, в неприметной краденой машине. Неделями. Видела, как они расстались в лесопарке неподалеку от города, так непохожем на привычную пустыню. Холодный лес, где ждали Джаред и Джейми, в некотором роде был безопаснее скудной пустынной растительности — за толстыми ветвями деревьев хотя бы можно было укрыться. Впрочем, незнакомые звуки и запахи казались куда опаснее.

Затем разлука, воспоминание, болезненное до дрожи, которое мы дружно поспешили проскочить. Дальше — заброшенное здание, где пряталась Мелани, высматривая в окна соседний дом. Там, между стен или в потайном подвале, она надеялась встретить Шэрон.

«Зря я тебе показала, — устало подумала Мелани. Ее утомил наплыв воспоминаний, попытки убедить и сдержать меня. — Ты скажешь им, где ее искать. Ее ты тоже убьешь».

— Да, — вслух проговорила я. — Я выполню свой долг.

«Почему? — прошептала она сонно. — Разве это сделает тебя счастливой?»

Я не хотела с ней спорить и поэтому промолчала.

Гора надвигалась. Еще немного — и мы окажемся под ней. Показалась небольшая автозаправка с магазинчиком и закусочной, а рядом — заасфальтированная площадка, место для домов на колесах. Сейчас, в разгар летней жары, она почти пустовала.

Что теперь? Остановиться пообедать — или, скорее, поужинать?

Заправиться и ехать дальше в Тусон, чтобы поделиться недавними открытиями с Искательницей?

Эта мысль внушала такое отвращение, что пустой желудок запротестовал. Я непроизвольно сжала челюсти, ударила по тормозам, и машина с визгом встала посреди дороги. Мне повезло, что сзади никто не ехал. Никто не остановился, не стал предлагать помощь и проявлять заботу. Шоссе пустовало. Солнце пекло, и асфальт местами почти таял в облаке густого марева.

Почему же я чувствовала себя предательницей, собираясь поступить, как велел долг? В моем первом языке, истинном языке Души, на котором говорили только на планете Истоке, не было слова «предательство» или «предатель». И даже слова «верность» — потому что без противоположного понятия оно тоже теряет смысл.

И все же, едва подумав об Искательнице, я испытала глубокое чувство вины. Нельзя говорить ей о том, что я узнала. Нельзя? Почему? Я торопливо отвергла подобные рассуждения. Стоять здесь, ждать и слушать уговоры носителя — вот настоящее предательство. Немыслимое для Души.

И все таки я знала, чего хочу, — так страстно и жадно я не хотела ничего за все мои восемь жизней. Стоило зажмуриться на солнце, под веками плясал образ Джареда — не воспоминание Мелани, а мое воспоминание о ее воспоминании. Она ничего мне не внушала. Она лишь ждала, почти неощутимая в моей голове, — я представила, как она, словно бы затаив дыхание, покорно ждала моего решения.

Я не могла отделить себя от желаний этого тела. Я проникла в него глубже, чем предполагала. Я хотела, или хотело оно? Разве была хоть какая то разница?

В зеркале заднего вида блеснул на солнце бампер — вдалеке показалась машина.

Я надавила на педаль газа и медленно вырулила к придорожному магазинчику. Выбора не оставалось.


Глава 10

Поворот


Прозвенел колокольчик: в магазинчик зашел еще один посетитель. Я подскочила с виноватым видом и нырнула за полку с товарами, которые мы рассматривали.

«Ты ведешь себя как преступница», — упрекнула Ме лани.

«Вовсе нет», — отрезала я.

Ладони покрылись холодным потом, несмотря на жару в тесном магазинчике. Широкое окно пропускало слишком много солнца, так что работающий на всю мощь гудящий кондиционер едва справлялся.

«Какой брать?» — спросила я.

«Тот, что побольше».

Я ухватила огромный брезентовый рюкзак, с виду способный вместить гораздо больше, чем я могла унести, и повернула за угол, к бутилированной воде с другой стороны полки.

«Мы возьмем три галлона, — решила она. — Так у нас будет три дня на поиски».

Я глубоко вздохнула, убеждая себя, что дальше определенной черты не зайду: я всего лишь пыталась выудить у нее больше координат, вот и все. Как только передо мной предстанет ясная картина, я найду кого нибудь — возможно, Искателя, не такого мерзкого, как приставленная ко мне, — и передам информацию. Просто я ответственно подхожу к делу, уверяла я себя.

Мой неумелый самообман выглядел так жалко, что Мелани не обращала на него ни малейшего внимания. Наверное, и впрямь было слишком поздно, не зря Искательница меня предупреждала. Напрасно я не полетела с ней в Аризону.

«Слишком поздно? Если бы! — проворчала Мелани. — Я не могу тебя принудить. Я даже руку сама не могу поднять». — В ее мысли слышался стон разочарования.

Я посмотрела на свою руку, которая покоилась на бедре вместо того, чтобы тянуться за водой, вопреки воле Мелани. Я ощущала ее нетерпение, отчаянное желание поскорее отправиться в путь, снова податься в бега, словно мое вмешательство было лишь случайным недоразумением, о котором пора благополучно забыть.

Она наградила меня мысленным эквивалентом усмешки и тут же засуетилась. «Давай, — торопила она. — Поехали! Скоро стемнеет».

Вздохнув, я взялась за самую большую упаковку бутылок с водой, потянула… и с трудом перехватила ее у нижней полки. Руки едва не выскочили из суставов.

— Издеваешься? — вырвалось у меня. «Заткнись!»

— Что то случилось? — С другого конца прохода меня окликнул покупатель — невысокий, сутуловатый мужчина.

— М м, ничего страшного, — пробормотала я, пряча глаза. — Просто с весом не рассчитала.

— Вам помочь?

— Нет, нет, — поспешно отказалась я. — Я возьму другую, поменьше.

Он вернулся к выбору картофельных чипсов.

«Нет, не возьмешь, — возразила Мелани. — Я и не такие тяжести носила. Ты совсем нас запустила, Странница», — раздраженно добавила она.

«Прости», — рассеянно ответила я. Мелани впервые назвала меня по имени!

«Ногами упирайся!»

Я боролась с упаковкой, прикидывая, как далеко смогу ее унести. По крайней мере, до кассы доволокла. С огромным облегчением я взвалила эту тяжесть на край стойки, сверху положила рюкзак и добавила коробку батончиков мюсли, пакет донатсов и чипсы с прилавка у кассы.

«В пустыне нам понадобится вода, а не еда… Мы все не унесем».

«Я есть хочу, — оборвала я Мелани. — Тут все легкое».

«Все равно тебе нести, — нехотя уступает она, и тут же велит: — Возьми карту».

Я нашла то, что ей было нужно — топографическую карту округа, — на кассе, среди прочих товаров. Очередной реквизит для ее шарады.

Кассир, седой мужчина с дежурной улыбкой, отсканировал штрих код с батончиков.

— Путешествуете? — приветливо поинтересовался он.

— Гора здесь красивая.

— Тропа на вершину начинается вон там. — Кассир взмахнул рукой, показывая направление.

— Найду, — торопливо пробормотала я, отволакивая со стойки тяжелый, норовящий выскользнуть из рук груз.

— Только не засиживайтесь наверху до темноты, а то заблудитесь.

— Хорошо, спасибо.

Мелани мысленно испепелила услужливого старика.

«Он просто пытался помочь. Он и вправду обо мне беспокоится», — напомнила я.

«У меня от вашего брата мурашки по коже, — съязвила она. — С чужими не заговаривают, или тебя не учили?»

«Среди нас чужаков нет», — виновато ответила я.

«Никак не могу привыкнуть, что не нужно платить, — сказала она, меняя тему. — Зачем тогда штрих коды?»

«Для учета товара, для чего же еще. А ты думала, он будет в голове держать, кто что берет? И потом, какой смысл в деньгах, если никто никого не обманывает? — Я прикусила язык, чувство вины обожгло почти до боли. — Кроме меня, разумеется».

Мелани смутилась и затихла, испугавшись глубины моих переживаний, волнуясь, что я передумаю, и сосредоточилась на силе своего желания поскорей уехать отсюда, двигаться к цели. Ее тревога просочилась и в меня, я невольно прибавила шаг.

Я дотащила покупки до машины и поставила на землю у пассажирской двери.

— Позвольте вам помочь.

Я вздрогнула и обернулась: ко мне подошел тот, другой, покупатель, мужчина с пластиковым пакетом в руках.

— Э э, спасибо, — только выдавила я. Сердце бешено колотилось.

Мы замерли. Мелани напряглась, словно готовясь убежать, а он неторопливо загрузил наши покупки в машину. «Не бойся. Он всего лишь предложил помощь». Она продолжала смотреть на него с недоверием.

— Спасибо, — повторила я.

— Рад был помочь. — Он захлопнул дверцу и, не оборачиваясь, пошел к своей машине.

Я залезла на водительское сиденье и взяла пакет с чипсами.

«Открой карту, — велела она. — Подожди, пусть он уедет».

«Никто за нами не следит». — Я со вздохом развернула карту одной рукой — в другой был пакет чипсов. Неплохо было бы выяснить поточнее, куда мы направляемся.

«Куда теперь? — спросила я. — Где начинать, мы знаем, а дальше то что?»

«Посмотри вокруг, — приказала она. — Если отсюда не видно, попробуем с южного склона».

«Что не видно?»

Она вызывает в памяти знакомую картину: изломанный зигзаг, четыре резких угла, пятая линия обрывается — будто срезали… Теперь и я вижу — четыре зубчатые горные вершины и словно обрывающаяся пятая…

Я вгляделась в линию горизонта, с востока на запад. В очертаниях горы на севере ясно вырисовывался знакомый образ.

«Вот она! — Голос Мелани звенел от возбуждения. — Вперед!»

Она хотела, чтобы я вышла из машины и шла на своих двоих.

Я покачала головой и снова уткнулась в карту. Гребень горы находился за много миль от нас. К чему пешком идти от автостоянки через всю пустыню, если существовал другой выход.

«Давай мыслить разумно», — предложила я, водя пальцем по тонкой черте на карте, — в нескольких милях на восток отсюда к горе вела безымянная дорога.

«Вот именно, — ехидно согласилась Мелани. — Давно пора».

Мы легко отыскали грунтовую дорогу: бледный шрам утоптанной пыли на поросшей редким кустарником земле, на котором едва умещалась одна машина. В другом месте растения давно бы уже взяли свое, в пустыне же у них уйдет много лет, чтобы оправиться. Въезд преграждала ржавая цепь, которая свободно болталась между двумя деревянными столбиками. Я вышла, торопливо сняла цепь со столба, уложила ее рядом с другим и вернулась к заведенной машине, молясь, чтобы никто не остановился и не предложил помощь. Все чисто, на шоссе никого не было. Я въехала на тропинку и быстро вернула цепь на место.

Наконец асфальт остался позади и мы обе вздохнули с облегчением. Я расслабилась: больше не нужно было лгать — ни словом, ни молчанием. Наедине с собой я почти не ощущала своей измены.

В пустыне Мелани чувствовала себя как дома. Она знала названия всех местных колючек и мурлыкала их имена, словно приветствуя старых друзей: «Креозотовый куст, фукьерия, чолья, опунция, мескитовое дерево…»

Чем дальше мы отъезжали от шоссе, от ловушек цивилизации, тем сильнее оживала Мелани. Наш автомобиль не годился для поездок по бездорожью, и об этом напоминала каждая ямка и выбоина, но на машине, пусть даже трясущейся, мы доберемся быстрее. Мелани порывалась вылезти и бежать во всю прыть, под защиту пекущего зноя пустыни.

Вероятно, все таки придется идти пешком — на мой взгляд, слишком рано, на ее взгляд — слишком поздно. Я чувствовала бурлящее в ней желание. Свобода. Вернуть телу знакомый ритм пружинящей походки, снова вырваться на волю. На мгновение я представила себе, как это страшно — томиться в тюрьме собственного тела, не в силах ни на что влиять. В ловушке. В безысходности.

Я вздрогнула и снова сосредоточилась на дороге, стараясь избавиться от смешанного чувства жалости и стыда. Ни один носитель не заставлял меня так стыдиться моей сущности. Правда, они не торчали и не ныли в моей голове…

Солнце уже приближалось к вершинам холмов на западе, длинные тени ложились на дорогу, мешая объезжать камни и выбоины. Тут то и случилась наша первая размолвка.

«Вот оно!» — возликовала Мелани, как только на востоке показалась гладкая стена скалы, от которой отходил длинный тонкий палец, устремившийся в небо.

Она хотела немедленно свернуть — что будет с машиной, ее не заботило.

«Может, сначала доедем до первой отметки?» — предложила я. Едва заметная грунтовая дорога вилась в более менее правильном направлении, и я боялась с нее съезжать. Если съеду, то как потом вернусь? Я же собиралась вернуться…

Солнце коснулось темной, зубчатой линии горизонта на западе, и я представила себе Искательницу. Интересно, что она подумает, когда поймет, что я не доехала до Тусона? Я расхохоталась. Мелани тоже понравилась эта картина: Искательница рвет и мечет. Ищейка… Как быстро она вернется в Сан Диего после того, как сообразит, что от нее отделались? И как она поступит, обнаружив, что меня там нет? Что меня нигде нет?

Я не слишком хорошо представляла, где я в это время буду находиться.

«Смотри, вымоина. Широкая, машина проедет — давай туда», — настаивала Мелани.

«Пожалуй, не стоит».

«Скоро стемнеет, все равно придется остановиться. Только время зря терять!» — Немой вопль разочарования.

«Или выиграть. Время то мое, или ты забыла?»

Вместо слов Мелани мысленно потянулась к вымоине неподалеку.

«Зато я лучше знаю, что делать», — безмолвно бесилась она.

«Может, покажешь мне остальные линии? — предложила я. — Пока не стемнело».

«Нет уж, — рявкнула она. — Без тебя разберусь». «Не глупи».

И снова она отказалась отвечать: надулась, потому что я поехала дальше, к четырем зубчатым вершинам.

Едва солнце скрылось за холмами, ночь слизнула краски дня; на мгновение пустыня окрасилась в оранжевый, а затем почернела. Я притормозила, ощупала рукой приборную доску в поисках переключателя фар.

«Спятила? — прошипела Мелани. — Нас же заметят».

«Ну и что делать?»

«Надеюсь, сиденье раскладывается».

Оставив двигатель включенным, я прикинула, какие есть варианты кроме ночевки в автомобиле посреди чернильной безлюдной пустыни. Мелани спокойно ждала, зная, что я ничего не придумаю.

«Это безумие! — Я заглушила мотор и вытащила ключи. — Полнейшее. Тут никого нет. Мы заблудимся и ничего не найдем». — Я смутно представила себе всю опасность нашей безумной авантюры: поход наобум в раскаленную пустыню, никаких шансов на возвращение. Мелани куда яснее понимала, что нам грозит, но предпочла не делиться со мной подробностями.

Мои обвинения остались без ответа. Мелани такие мелочи не волновали. Она готова была до конца своих дней бродить по пустыне, только бы не возвращаться к моей прежней жизни. Даже если не будет Искательницы… Ищейки…

Я до отказа откинула спинку кресла: все равно неудобно. Заснуть, пожалуй, не удастся. Голова вдруг стала какой то пустой, мысли не шли: слишком много было такого, о чем я запрещала себе думать. Мелани тоже молчала.

Между кромешным мраком безлунной ночи и прикрытыми веками большой разницы не было. Я закрыла глаза — и на удивление легко погрузилась в сон.