Geum.ru

Форма повествования и средства ее субъективация в рассказе А. П. Чехова «Каштанка»

Вид материалаРассказ
Подобный материал:




Скрипченко Мария

10 класс МОУ «СОШ №21»

г.Ковров Владимирской обл.

учитель: Курленко Г. П.

Контакты:

Тел. +79607357353

e-mail: arena-07@list.ru


Форма повествования и средства ее субъективация в рассказе А.П.Чехова «Каштанка»


1.

«Молодая, рыжая собака – помесь таксы с дворняжкой, - очень похожая мордой на лисицу, бегала взад и вперед по тротуару».<…>

«Она стала засыпать. В ее воображении забегали собаки; пробежал, между прочим, и мохнатый старый пудель, которого она видела сегодня на улице, с бельмом на глазах и с клочьями шерсти около носа. Федюшка, с долотом в руке, погнался за пуделем, потом вдруг сам покрылся мохнатой шерстью, весело залаял и очутился около Каштанки. Каштанка и он добродушно понюхали друг другу носы и побежали на улицу…» <…>

«Он упал животом на песок, схватил кота и Тетку и принялся обнимать их. Тетка, пока он тискал ее в своих объятиях, мельком оглядела тот мир, в который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью, на минуту застыла от удивления и восторга, потом вырвалась из объятий хозяина и от остроты впечатления, как волчок, закружилась на одном месте. Новый мир был велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были одни только лица, лица, лица и больше ничего…»


Чей голос мы слышим в этих отрывках: автора, наблюдателя, героя-рассказчика или самой героини одноименного рассказа А.П.Чехова «Каштанка»? Чтобы разобраться в этом, обратимся к теории вопроса о формах повествования и средствах ее субъективации.


2.

Что такое повествование? Согласно определению А.П.Чудакова, российского литературоведа и специалиста по творчеству Чехова, это весь текст эпического литературного произведения за исключением прямой речи; в повествовании выделяется описание, рассказ о событиях, рассуждение. Взаимоотношения рассказчика и автора и их голосов по-разному проявляются в каждом из этих элементов. Форма их проявления есть форма авторского повествования, которую писатель тщательно продумывает перед созданием произведения, так как читателю для понимания характера и оценки поступков героя важно знать, через призму чьего сознания в тексте дано восприятие реальности.

Формы повествования в художественном произведении различны: от лица повествователя, от лица героя-рассказчика, от лица героя, сказовая форма, прямая и несобственно-прямая речь, несобственно-авторская речь и другие. Каждая из этих форм по-своему передает мысли автора и раскрывает характер главного героя и второстепенных персонажей.

Субъективация же это характерный для Чехова конца 80-х годов ХIX века прием насыщения слова повествователя эмоциями и мотивациями персонажа с помощью «пульсирующих изменений» дистанции между повествователем и персонажем. С ее использованием повествование Чехова достигает особого эффекта: сам того не замечая, читатель испытывает воздействие автора, который включает его мысли и воображение в самую суть проблемной ситуации.

Обратимся непосредственно к тексту рассказа «Каштанка», опубликованному в 1887 году. В нем, как и в других произведениях той поры, нашли свое отражение новаторские поиски Чехова.


3.

Выявить особенности той или иной формы повествования — значит установить отношения между повествовательными категориями «автор» — «повествователь» - «персонаж». Понаблюдаем, через кого дано в тексте восприятие реальности; через призму чьего сознания мы воспринимаем и оцениваем явления действительности, воспроизводимые в тексте; где голос автора, где голос героя, и чьи мысли этот голос выражает.

История Каштанки-Тетки, «помеси таксы с дворняжкой», написана от третьего лица: «Когда она опомнилась, музыка уже не играла и полка не было. Она перебежала дорогу к тому месту, где оставила хозяина, но – увы! – столяра там уже не было». Такая форма повествования позволяет автору занять позицию наблюдателя: он волен останавливать внимание читателя на анализе скоротечных психологических состояний и, наоборот, очень кратко сообщать о длительных периодах, носящих характер сюжетной связки. «Ученье и обед делали дни очень интересными, вечера же проходили скучновато» - в этом коротком предложении автор указывает на настроение собаки, повторяющееся изо дня в день в течение длительного промежутка времени. «Она вспомнила Луку Александрыча, его сына Федюшку, уютное местечко под верстаком… Вспомнила она, что в длинные зимние вечера, когда столяр строгал или читал вслух газету, Федюшка обыкновенно играл с нею…» - здесь мимолетное психологическое состояние описывается подробно и распространенно. Эффекта растяжения времени автор добивается при помощи многоточий, соответствующих прилагательных и наречий («длинные», «зимние», «обыкновенно» и др.)

Ведя повествование от третьего лица, автор может комментировать как внутренние процессы, так и внешнее поведение: «Особенно мучителен был следующий фокус: Федюшка привязывал на ниточку кусочек мяса и давал его Каштанке, потом же, когда она проглатывала, он с громким смехом вытаскивал его обратно из ее желудка. И чем ярче были воспоминания, тем громче и тоскливее скулила Каштанка». Как уже говорилось выше, данная форма повествования дает писателю возможность наиболее свободно обращаться с течением художественного времени. «Работа Ивана Иваныча не кончилась стрельбой. Целый час потом незнакомец гонял его вокруг себя на корде и хлопал бичом, причем гусь должен был прыгать через барьер и сквозь обруч, становиться на дыбы, то есть садиться на хвост и махать лапками. Каштанка не отрывала глаз от Ивана Иваныча, завывала от восторга и несколько раз принималась бегать за ним со звонким лаем».

«Нейтральность» повествования «от третьего лица» в рассказе компенсируется активным включением в текст прямой речи, причем речи не только «человеческой»: «Но вдруг недалеко от нее раздался странный крик, который заставил ее вздрогнуть и вскочить на все четыре лапы. Это крикнул Иван Иваныч, и крик его был не болтливый и убедительный, как обыкновенно, а какой-то дикий, пронзительный и неестественный, похожий на скрип отворяемых ворот. Ничего не разглядев в потемках и не поняв, Тетка почувствовала еще больший страх и проворчала:

— Ррррр… » А в I главе мы находим возможные мысли «очеловеченной» Каштанки: «Когда стало совсем темно, Каштанкою овладели отчаяние и ужас. Она прижалась к какому-то подъезду и стала горько плакать. <…> Если бы она была человеком, то, наверное, подумала бы: «Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!» А в 6-й главе собака, принявшая кличку Тетка, практически «заговорила»: «Она даже не понюхала лапки, а пошла под диван, села там и начала скулить тихо, тонким голоском:

— Ску-ску-ску…»


Особой повествовательной формой является несобственно-прямая речь. Ее тоже можно встретить в данном рассказе. Она слита с авторской в одно целое: автор, по существу, не передаёт речи или мыслей своего персонажа, а говорит или думает за него, при этом остается в позиции «вненаходимости», в отличие от героя, который одновременно выступает субъектом, объектом и предметом речи: «Когда думаешь об еде, то на душе становится легче, и Тетка стала думать о том, как она сегодня украла у Федора Тимофеича куриную лапку и спрятала ее в гостиной между шкафом и стеной, где очень много паутины и пыли. Не мешало бы теперь пойти и посмотреть: цела эта лапка или нет? Очень может быть, что хозяин нашел ее и скушал. Но раньше утра нельзя выходить из комнатки — такое правило».

Понаблюдав за изменением формы повествования в «Каштанке», можно увидеть, что в монологической речи собаки несобственно-прямая речь появляется чаще остальных. Она помогает Чехову стереть границу разделения между голосом автора и голосом героя.


4.

Для рассказа «Каштанка» Чехова характерна субъективация повествования, т.е. изображение художественной действительности с позиции субъекта. Тенденции к усилению субъективации характеризуют, в первую очередь, развитие реалистичной прозы, главным отличием которой является глубокое проникновение во внутренний мир героев.

Содержательный и формальный план повествования обуславливаются наличием словесных и композиционных приемов субъективации. (Уточнил и обобщил теорию субъективации повествования А.И.Горшков, считавший, что речевые приемы субъективации затрагивают содержательную сторону произведения, а конструктивные отражают своеобразие формы.) К первым относятся формы повествования, ко вторым – языковые средства создания субъективированного повествования.

Попробуем выяснить, какими средствами – словесными или композиционными – А.П.Чехов добивается усиления субъективации повествования в рассказе «Каштанка».


Автор рассказа «Каштанка» искусно совместил описание внешних процессов, позицию рассказчика и взгляд главной героини – собаки Каштанки, стерев четкую границу между повествователем и персонажем. Читатель плавно, сам того не замечая, переносится из мира «глазами рассказчика» в мир «глазами собаки» и вместе с ней сопоставляет: «Пока ее новый хозяин, развалившись в кресле, курил сигару, она виляла хвостом и решала вопрос: где лучше - у незнакомца или у столяра? У незнакомца обстановка бедная и некрасивая; кроме кресел, дивана, лампы и ковров, у него нет ничего, и комната кажется пустою; у столяра же вся квартира битком набита вещами; у него есть стол, верстак, куча стружек, рубанки, стамески, пилы, клетка с чижиком, лохань... У незнакомца не пахнет ничем, у столяра же в квартире всегда стоит туман и великолепно пахнет клеем, лаком и стружками». (Использование антитезы в мыслях собаки – композиционный прием.)

«Молодая, рыжая собака – помесь таксы с дворняжкой, - очень похожая мордой на лисицу, бегала взад и вперед по тротуару…» - мы видим внешность персонажа, его действия со стороны. «Она отлично помнила, как она провела день и как, в конце концов, попала на этот незнакомый тротуар…» - а теперь мы проникаем во внутренний мир героя. Своеобразие предложения состоит в том, что в нем сталкиваются собственно-авторское повествование и изложение через восприятие персонажа (несобственно-прямая речь). Смена центра повествования в этом эпизоде тоже композиционный прием.

Остановимся подробнее на седьмой главе анализируемого рассказа, воспринимающейся как сложная художественная структура, каждый из элементов которой представляет собой динамическую систему эстетически организованных языковых средств.

В начале седьмой главы мы слышим голос автора: «В один прекрасный вечер хозяин вошел в комнатку с грязными обоями и, потирая руки, сказал: «Ну-с…». Уже в первом абзаце главы автор использует яркую антитезу: «прекрасный вечер» - взгляд человека, смотрящего с уровня окна, и «комната с грязными обоями» - восприятие мира с позиции стоящей на полу и все видящей снизу собаки (композиционный прием). Затем автор начинает постепенно вводить читателя во внутренний мир героини, стремясь показать события ее глазами, глазами Каштанки. «Тетка, отлично изучившая во время уроков его лицо и интонацию, догадывалась, что он был взволнован, озабочен и, кажется, сердит…» - в этом отрывке автор излагает читателю рассуждения своей героини, ее догадки и предположения. Каштанка пытается понять состояние окружающих ее хозяина и Федора Тимофеича. Для более точной передачи хода ее рассуждений автор использует вводные слова «по-видимому», «кажется» и др., доказывающие, что собака у Чехова наделена способностью мыслить и рассуждать (использование вводных слов от имени Каштанки – это уже словесный прием).

В следующем эпизоде герои рассказа подъезжают к цирку. «Сани остановились около большого, странного дома, похожего на опрокинутый супник. Длинный подъезд этого дома с тремя стеклянными дверями был освещен дюжиной ярких фонарей. Двери со звоном отворялись и, как рты, глотали людей, которые сновали у подъезда. Людей было много, часто к подъезду подбегали и лошади, но собак не было видно». Для кого этот дом странный и кто мог сравнить его с опрокинутым супником? Конечно, Каштанка. Автор меняет «градус» субъективации с нуля до полного погружения в сознание собаки с помощью сравнения (композиционный прием). Длинный подъезд, стеклянные двери, люди, лошади – Чехов описывает происходящее в динамике и глазами Каштанки, используя необычные метафоры («двери глотали людей») и сравнения («двери, как рты»). «…к подъезду подбегали и лошади, но собак не было видно» - именно для Каштанки особенно важен тот факт, что поблизости не было видно собак, так же как для генерала было бы важно, что поблизости нет других генералов (здесь доминируют словесные приемы).

В следующем абзаце повторяется та же схема: «Хозяин взял на руки Тётку и сунул ее на грудь, под шубу <…> Тут было темно и душно, но тепло» - описав внешний процесс от лица нейтрального повествователя, автор переходит к сознанию героини. Художественное пространство (прием композиционный) изменяется одновременно с изменением положения Каштанки, и все новые предметы автор описывает ее глазами: «Ей показалось, что она увидела громадную, плохо освещенную комнату, полную чудовищ; из-за перегородок и решеток, которые тянулись по обе стороны комнаты, выглядывали страшные рожи: лошадиные, рогатые, длинноухие и какая-то одна толстая, громадная рожа с хвостом вместо носа и с двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта…». Новыми предметами в этом эпизоде являются животные, находящиеся за перегородками. Раньше Каштанка ничего подобного не видела, поэтому непонятным для нее объектам она пытается дать знакомые определения: «рожа с хвостом вместо носа и двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта» - о слоне. В этом абзаце наблюдается переплетение словесных и композиционных приемов усиления субъективации повествования.

Интерьер и перевоплощение хозяина в клоуна читатель также видит глазами собаки. Автор словно говорит ее языком, передавая непонимание и удивление: «намазал лицо чем-то белым», «опачкавши лицо и шею». Особенно удивительно то, что в этом эпизоде героиня будто сама напрямую обращается к читателю: «Представьте вы себе широчайшие панталоны, сшитые из ситца с крупными цветами…». В этом приеме, еще сильнее приближающем читателя к герою, проявляется новаторство Чехова. Каштанка, через призму сознания которой ведется повествование, не только рассуждает, описывает, происходящие вокруг нее действия, но даже способна сама обратиться к читателю.

Таким образом, в данном тексте очень активно используются и словесные, и композиционные средства субъективации формы повествования.


5.

Исследователи стиля А.П.Чехова единодушно отмечают, что творчество писателя конца 80-х - начала 900-х годов отличается яркими новаторскими приемами, творческими, художественными поисками, в том числе и языковыми. В это время формируется новая чеховская художественная манера, художественный метод, отличающийся идейно-тематической целостностью и языковым мастерством. Основой этого метода можно назвать отсутствие прямого авторского вмешательства, что проявляется большей частью в безличной повествовательной манере от 3-го лица, и полное проникновение во внутренний мир персонажа. Именно это явление, именующееся субъективацией повествования, наблюдается в рассказе «Каштанка».

Для усиления субъективации Чехов использовал как словесные, так и композиционные приемы. Благодаря наличию в произведении различных форм повествования, отсутствию четких границ перехода от голоса автора к голосу персонажа и присутствию красочных лексических оборотов, по-своему характеризующих автора и героя, Чехов добился полного проникновения в сознание главного героя. В этом полном проникновении и заключается новаторская черта Чехова в литературе начала ХХ столетия.


Список использованной литературы


В.В.Виноградов «О теории художественной речи»


А.П.Чудаков «Поэтика Чехова»


В.Б. Катаев «Образ автора в прозе Чехова».


А.Б. Есин «Литературоведение. Культурология: Избранные труды»


Джеймс Фрей «Как написать гениальный роман»