Аскольд Шейкин. Солдатская дорога домой
| Вид материала | Документы |
- Дина Арма (Хакуашева Мадина) дорога домой, 5438.35kb.
- Белорусская литература, 28.82kb.
- "Мистерия-буфф" дорога. Дорога революции, 1123.22kb.
- Буддой и Иисусом, их родство. Ичто важнее всего, она показывает нам путь возвращения, 2947.43kb.
- Юрий Алексеевич Гагарин Дорога в космос, 2417.09kb.
- Солнечным летним днем я гуляла на улице. Погода была жаркая, в небе ярко светило солнце,, 9.04kb.
- Ляж тур г. Новокузнецк, ул. Рокоссовского,3, 72.77kb.
- Эрнест Кочетов Космологические практики: дорога к мирозданию нового ренессанса, 2101.26kb.
- Солдатская доблесть. Сборник художественных призведений. Киев Радянська школа,1987., 57.09kb.
- Алексеев Михаил Николаевич; Рис. О. Гроссе. Москва : Дет лит., 1975. 64с ил. (Слава, 1100.71kb.
Аскольд Шейкин.
Солдатская дорога домой
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОД СЕНЬЮ ЮПИТЕРА И ЗЕМЛИ
...При посещении небесных тел применение любых методик и аппаратуры не
обесценивает важности непосредственного впечатления. Как правило, лишь
после личного осмотра космонавт выносит окончательное суждение. Поступать
всегда только так - вопрос чести.
п.9 Космического Устава 2014 года.
1. ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
Когда крест на диске гравитационного компаса стал симметричным, Радин
остановился. Он опустился на колени, слегка вдавил коробку компаса в
пористую почву астероида и, поднявшись с колен, огляделся. Частокол
каменных пиков окружал котловину. Красноватые пятна освещенных солнцем
скал причудливыми зубцами чередовались с такими глубокими тенями, будто
там были провалы... Как все это знакомо! Четырнадцатый космический рейс!..
Радин снял со спины излучатель и, опершись на него, стал глядеть поверх
скал в черное небо, усеянное блестками звезд. Двигатели ракетного пояса
сами собой изменили режим работы. Голубоватое низоновое пламя угомонилось
и теперь едва достигало плеч.
В наушниках послышался голос Тополя:
- Где ты, Рад?
- Я уже на месте третьей шахты.
- Ты начал проходку?
- Пока еще нет. Центр не закончил контроля. Но это дело пяти минут! А
как у тебя?
- Прохожу последние метры. Шахта очень удачная! Вот только на Юпитер
все еще не могу спокойно смотреть. Я же впервые так близко к нему.
- А ты не смотри.
- Не получается, как ни стараюсь. Едва оглянешься - он снова над
головой!
- Думай тогда, что Юпитер уже миллиарды лет остается таким! В его
атмосфере все процессы давным-давно пришли в равновесие! Для юпитерянского
неба это то же самое, что для нашего, земного, - безмятежная синь!
- Знаю, Рад, знаю, - голос Тополя стал заглушаться шорохом. - Все, -
торопливо закончил он. - У меня - все. У меня восход... И я уже очень
соскучился по тебе!
Радиофон автоматически выключился. Радин перевел глаза на скалы. Солнце
ушло. Но темнота не наступила: рассеивая мрак пепельными сумерками, над
горизонтом медленно поднимался гигантский - в полнеба! -
туманно-полосчатый шар Юпитера.
Это было удивительное зрелище. По поверхности Юпитера параллельными
потоками двигались серые и бело-голубоватые пояса. У экватора - быстрей, у
полюсов - медленней. Казалось, вот-вот они закрутятся до отказа, и
тогда...
Радин тряхнул головой, отгоняя вдруг овладевшее им тревожное ожидание
грозящей катастрофы. Бедняга Вил! Смотреть на Юпитер вблизи и в десятый
раз не легче, чем в первый!
Сквозь одну из белых полос проступало багровое пятно. Сумерки приобрели
красноватый оттенок. Негромко затрещал дозиметр: "Повышенная радиация!"
Радин продолжал спокойно стоять. Он знал: информатор корабля, конечно,
тоже получил известие о повышенной радиации и уже включил над скафандром
магнитную защиту.
Пять минут прошло. Отцепив от пояса щуп ультразвуковой связи, Радин
вогнал его конец в почву, подбородком нажал клавишу вызова.
- Сообщите суммарный анализ, - приказал он.
Свистяще-высокий голос информатора ответил тремя десятками цифр. Цифры
не содержали ничего неожиданного.
"Соскучился, - повторил Радин про себя и рассмеялся. - Чудак! Разве по
мне ты соскучился? Ты просто привык, все время видеть меня рядом с собой!
А вот я-то, пожалуй, действительно привязался к тебе сильнее, чем к
сыну..."
Они познакомились полтора года назад. Радин уже тогда был одним из
самых известных космонавтов Земли. А жизнь известного космонавта (такова
диалектика славы) - это режим, тренировки, подготовка к новым полетам,
обсуждение результатов, полученных в старых... Каждый час на счету! С
трудом удалось выкроить день, чтобы слетать в один из геофизических
отрядов Академии наук СССР. В этом отряде занимались предсказанием
землетрясений, с воздуха наблюдая признаки их приближения. Такой метод мог
представить интерес в космических экспедициях. Если только, конечно, он
был не слишком трудоемок и достаточно точен.
Во владивостокском аэропорту Радина встретил высокий худощавый молодой
человек в сером форменном костюме и фуражке летчика гражданской авиации -
главный геофизик отряда Вил Сергеевич Тополь. Прочитав предписание,
протянутое Радиным, он улыбнулся, слегка развел руки.
- Когда мы сможем вылететь? - спросил Радин, оценивающе глядя на своего
нового знакомого и стараясь определить, что таится за этим: растерянность
при встрече со знаменитостью или сдержанность. - И сделаем так, -
продолжал Радин, - все объяснения потом. Прежде я хотел бы взглянуть, как
практически проходит работа.
- Идемте, - ответил Тополь, улыбаясь еще приветливей. - Самолет уже на
взлетной полосе.
- Ай да-да! - воскликнул Радин. - Темпы у вас тут весьма подходящие!
Тополь удивленно посмотрел на него. И Радин понял: о нет, его новый
знакомый не рисовался. Сдержанность, радушие, деловитость присущи ему по
натуре.
Автомат выводил самолет в намеченную точку, и, предупредив людей
коротким вскриком сирены, круто бросал его вниз - всякий раз с высоты
двадцать пять - двадцать шесть километров и почти до земли.
Радии был пассажиром в этом полете. Тополь - работал. На экране в
центре приборной доски в самые неожиданные моменты вдруг возникали
очертания береговой линии, изломы рек - обычная радиолокационная карта
местности под самолетом.
- Структура номер такой-то, - говорил Тополь в микрофон и начинал
нажимать кнопки, окружавшие экран снизу и с боков.
Он стремился сделать изображение на экране очень ярким и четким. Иногда
это ему удавалось, и тогда на движущейся бумажной ленте над экраном
появлялись столбцы цифр. Если не удавалось, возникали столбцы точек, и
самолет вновь начинал метаться по небу в поисках "структуры".
Это было похоже на азартную напряженнейшую охоту, в которой участвовали
попеременно то человек, то машина, и при этом Тополь еще успевал подарить
Радину улыбку - то победную, то разочарованную, то виноватую.
Уже после четвертого пике Радин с неудовольствием подумал о том, что
предстоит еще пятое, а потом и шестое... Было же их - восемнадцать!
Наконец приземлились. Радин чувствовал себя основательно вымотанным.
Какая мерзость: ему пришлось взять себя в руки, чтобы не дрожали колени! И
Тополь сразу уловил это! Идя по аэродромному полю, он сказал с
извиняющейся улыбкой:
- Вам было неудобно в полете из-за костюма. У вас там, - он кивнул
вверх, в небо, - другие костюмы...
"Противоперегрузочные костюмы у нас точно такие же", - подумал Радин.
Говорить ему не хотелось.
До самолета, которым Радин должен был возвращаться в Москву, оставалось
четыре часа. Тополь пригласил его в гости.
Монорельсовая дорога унесла их за двести километров, в город-спутник
Майское. Это заняло двенадцать минут. Времени оставалось более чем
достаточно. С вокзала пошли пешком.
Аллея вилась по склонам холмов, ответвляясь то влево, то вправо. Сквозь
листву тополей проглядывали высокие здания.
Тополь шагал широко, свободно размахивал руками, безмятежно поглядывал
по сторонам. Радин же думал о том, что условия, в которых работает этот
человек, давно уже открыли ему путь в космос. Но сам он, как видно, не
знает ни того, на что способен, ни того, что быть космонавтом - величайшая
радость.
- Сколько вам лет? - спросил он.
- Старый уже, - рассмеялся Тополь. - Двадцать шесть!
- Давно пикируете?
- Третий год.
- Этот метод применяют в других местах?
- Нет. Пока нигде. Он и родился в нашем отряде.
- Автоматы не могли бы сами вести наблюдения во время пикирования?
- Нет. Пока еще слишком многое приходится делать по интуиции.
Тополь смягчил эту фразу улыбкой. "Я не хвастаюсь, - сказала улыбка. -
Со временем автоматы будут справляться и сами".
- Ну а выгоды?
- Простыми полетами мы получаем прогноз за пять-шесть часов до
землетрясения. Нашим методом - за девять-одиннадцать. Иногда это имеет
очень большое значение. Особенно если в зоне землетрясения оказываются
города или гидросооружения.
"Поразительно, - подумал Радин. - За все время он не задал мне ни
одного вопроса! Что это? Отсутствие элементарной любознательности?"
Деревья расступились, открывая тринадцатиэтажный дом из голубого и
розового стекла, расчерченного алюминиевыми переплетами рам. На крыше дома
раскинулся сад. Зеленые водопады виноградных лоз низвергались с балконов.
Вечер был жаркий и душный. На балконах наверняка царила прохлада.
- Вот здесь я живу. Комнаты мои на ту сторону. Они без балкона, -
Тополь протянул руку по направлению к дому.
И тотчас же, словно бы подчиняясь этому жесту, от подъезда отделилась
женщина в бело-красном плаще.
Почти бегом - счастливая, смеющаяся - она подошла к ним. Радин увидел,
что она так же молода, как и Тополь, и хотя слегка раскоса и скуласта
("Татарка или монголка?" - подумал он), чем-то очень похожа на него:
черноглаза, худощава, с отзывчиво подвижным лицом.
Смущенно улыбаясь, Тополь представил ее:
- Чайкен.
Радин вопросительно посмотрел на Тополя: "Жена? Невеста? Сестра?".
Тополь снял фуражку и надел на голову Чайкен.
"Жена", - решил Радин и отвел глаза: такое откровенное счастье выразило
вдруг лицо Чайкен.
На лифте поднялись на десятый этаж. Тополь нажал кнопку. Дверь
отодвинулась. Молодые люди пропустили Радина вперед. Он миновал крошечный
коридорчик, открыл дверь и - вновь оказался на улице! Потолок и три стены
комнаты, куда он вошел, были прозрачны. Верхушка дерева зеленым островом
плыла на уровне пола, проектируясь на гладь моря и солнечную дорожку,
уходящую к горизонту.
Комната была почти пуста: два широких твердых дивана, низкий столик,
телеэкран в центре непрозрачной матово-золотистой стены, над экраном -
ржаво-красная осенняя веточка полярной березки с бисерными листочками.
Столик был завален таблицами и ведомостями. Один из углов его занимала
клавиатура встроенной в стол счетной машины.
- Садитесь, пожалуйста, - Чайкен указала Радину на диван. - Я сейчас
приготовлю чай.
Сначала Радин рассказывал столичные новости. Потом говорил о том, какая
погода стояла во время полета. Он чувствовал, что его присутствию искренне
рады, но в то же время видел, что, кроме общей беседы, между Тополем и
Чайкен все время идет свой, особый безмолвный разговор. Они были
откровенно счастливы, просто оттого, что находились вместе.
Первое время это сковывало Радина. Потом он понял, что дело не в них, а
в нем. Просто сам он совершенно иной человек, чем этот Тополь. И поэтому
жена его держит себя с ним не так, как Чайкен - со своим мужем. Видимо,
оба они с женой настолько уже привыкли не слишком радоваться при встречах
и не слишком огорчаться при расставаниях, что это стало их второю натурой.
"Недавно женаты, - подумал он. - Недели, может быть, месяцы..."
Но потом оказалось, что они были знакомы еще со школьных лет и женаты
четвертый год...
- Вы тоже работаете в этой экспедиции? - спросил он Чайкен.
- Нет, что вы! - нараспев воскликнула она и оглянулась на мужа. - Это
было бы такое счастье!
- Она старший инженер-математик аэродромного вычислительного центра, -
пояснил Тополь.
- Ну все равно. В ваших занятиях очень многое схоже, - Радин указал на
столик с ведомостями, - тем более, что вы и дома не расстаетесь с работой.
- Ой! - воскликнула Чайкен. - Это не мое, это его, - она озорно
покосилась на Тополя. - Он же хочет удрать от меня в невесомость. Он ищет
кэйворит.
- Ну, знаешь! - возмущенно воскликнул Тополь.
Все рассмеялись. Смеялся и Тополь.
- А ты ищешь кэйворит, - повторила Чайкен.
Тополь положил руку ей на плечо, и она счастливо притихла.
Радин встал, подошел к стене. Уже стемнело. Вдали, там, где смыкались
чернота моря и густо-серое полотно неба, то желтым, то зеленым светом
вспыхивала и гасла звездочка маяка.
- А ведь Уэллс не так плохо придумал, - проговорил он, глядя на маяк. -
Имея кэйворит, можно было бы путешествовать в космосе с большими
удобствами.
- Пожалуй, и так, - ответил Тополь. - Впрочем, космос - это не по моей
части.
Радин повернулся к Чайкен:
- После того, как я провел с Вилом Сергеевичем два часа в беспрерывных
пике, - он говорил тем особым подчеркнуто почтительным и полнозвучным
голосом, каким говорят официальные комплименты, - я глубоко убежден: Вил
Сергеевич может достичь очень многого. В том числе и найти кэйворит.
- Вот видишь, вот видишь, что говорят умные люди! - торжествующе
закричал Тополь и вскочил с дивана.
- А разве я спорю? - спросила Чайкен, удивленно глядя сперва на Радина,
потом на мужа. - Я всегда говорила, что ты всего можешь добиться. Ты
можешь все, Вил, утешься!
Тополь ответил Радину:
- Вы ей не верьте. Она сама и подбила меня заняться расчетами структуры
гравитационного поля. Это еще когда мы были студентами. На первом курсе мы
всегда замахиваемся на нерешенные мировые проблемы, ну, и потом не
понимаем, почему...
- Ну зачем же так, Вил! - перебила Чайкен. - Ты сам говорил: "Если
предугадывать изменения кривизны пространства (ты называл это векторным
предвосхищением), то передвижение в пределах гравитационного поля будет
совершаться без затраты энергии". Ты говорил это, Вил?
"Вил, - наверно, инициалы Владимира Ильича Ленина. Ну конечно! Он
рождения 1990 года! В том году многие называли детей этим именем".
- Ну что за народ - математики, - рассмеялся Тополь. - Несмотря на всю
свою скрупулезность, в теоретической физике они - как медведь в камышах:
шум, треск, где прошел - там дорога. Но, должен признаться, тогда мы таким
расчетом и занялись.
- Ну и теперь?
- Теперь, в общем, продолжается, то же самое.
- И для этого вовсе не обязательно отправляться в космос, - сказала
Чайкен.
"Почему она так говорит? - подумал Радин. - В утешение мужу? Чтобы
задеть меня?"
- Да, конечно, - как-то поспешно согласился Тополь. - Если бы удалось
решить эту задачу, то и в наших обычных передвижениях у земной поверхности
мы все время как бы катились под горку. Путь не был бы физически
прямолинейным, но энергетически - самым выгодным. Игра, знаете, стоит
свеч.
- Мечта физика об обладании даром предвиденья, - усмехнулся Радин.
- Да.
- И, в случае удачи, унестись за границу нашего гравитационного поля?
То есть по крайней мере за десять миллиардов световых лет! Я думаю, Вил,
вы никогда не согласитесь столь далеко улететь от Чайкен. Разрешите мне
так называть вас? - во взгляде Чайкен Радин вдруг увидел тревогу, но
продолжал: - И знаете, самое любопытное, пожалуй, то, что в космосе, в
точках равного притяжения между Землей и Луной, Землей и Солнцем, эти
поверхности уже нащупаны человеком. У Земли же их обнаружить труднее.
- Слишком велик общий гравитационный фон, - воодушевленно подхватил
Тополь. - А может, и проще: мы пока еще не очень умеем вести наблюдения в
сверхкоротких промежутках времени. Для некоторых физических частиц,
видимо, и миллисекунда - вроде нашего года. А что мы знали бы, скажем, о
жизненном цикле бабочки-однодневки, если бы не умели отмерять отрезки
времени меньше, чем год? - Тополь смущенно указал на столик с таблицами. -
Но вы знаете, кое-что уже получается.
- И что ж это за поверхность?
Радин рукой изобразил волнистую линию.
- Трудно сказать. Иногда мне кажется, что это просто некий
промежуточный энергетический уровень.
- Промежуточный - в смысле ненаблюдаемый?
- Да.
"Человек - просто чудо, - подумал Радин. - Вот кого я мог бы понимать с
четверти слова! Идеальнейший случай! Взглянуть бы на его вычисления".
В соседней комнате зазвонил виафон. Тополь ушел туда. По донесшимся
восклицаниям Радин понял, что из отряда сообщали результаты обработки
материалов полета.
- Скажите, Чайкен, - проговорил он. - Вашему мужу никогда не приходило
в голову, что он создан для космических полетов? Или, скажем, так: как бы
вы отнеслись к моим словам, если бы я предложил Вилу Сергеевичу участие в
небольшой, предположим, пробной экспедиции? Может быть, вообще всего
один-два полета. Если, конечно, его кандидатура устроит государственную
комиссию.
Искоса глядя на него, Чайкен замерла в своем уголке на диване. Потом
она медленно подобрала ноги, устроилась поудобнее, прислонилась плечом к
стене.
- Вы, вероятно, знаете: людей, которые могут работать в космосе как
ученые, очень немного, хотя по сравнению даже с недавним прошлым условия
там теперь не так уж и трудны.
Чайкен молчала. Донесся голос Тополя:
- Это прекрасно, Трофим! Завтра я обязательно схожу в тот район! И
конечно, буду выбираться из пике еще ниже... Ну да, буквально у самой
земли, почти царапая самолетным брюхом по скалам! Ясно же! В этом все
дело!..
Чайкен молчала. И Радин понял: она всегда боялась, что Вил уйдет в
космос! И ее реплика: "Для этого не надо отправляться в космос", -
предназначалась ему, Радину. И была это просьба - не продолжать разговора
о космосе! Но разве в своем отряде, в бесконечных пике, ее муж меньше
рискует? Или, может, она не знает характера его работы?
- Простите меня, - сказал он, - насколько могу понять, я напрасно это
говорил. Ваш муж не будет знать о моем предложении.
Чайкен не ответила.
"Для этих людей счастье в другом, - подумал Радин. - Оно в том, чтобы
жить друг для друга. Быть вместе".
Сложное чувство превосходства, разочарования, грусти поднялось в нем.
Эх вы, "передовые" люди Земли...
Он с неприязнью оглядел обстановку комнаты - такую простую. Взглянул на
столик с вычислениями... Как жаль, что эти люди оказались примитивней, чем
он подумал о них! Как жаль! Разочаровываясь в других, всегда становишься
беднее сам...
Чайкен встала с дивана, подошла к двери, нажала кнопку возле
выключателя. Стены потеряли прозрачность, сделались матово-золотистыми.
Комната словно уменьшилась, стала уютней.
Вернулся Тополь.
- Вил, ты не знаешь! - Чайкен встретила его у порога. - Тебе предлагают
отправиться в космос!
Тополь отстранил Чайкен и шагнул к Радину. Тот поспешно встал.
- В разговоре с вашей женой. Вил Сергеевич, я действительно сделал
такое предложение, - проговорил он сухо. - Если бы вы согласились, вы бы
завтра получили вызов на госкомиссию. Прошли бы ее успешно, - полетели бы
вместе.
Несколько мгновений он помолчал, поочередно глядя на молодых людей. Они
стояли рядом и смотрели на него.
- Я говорил уже об этом вашей жене, но я повторяю, - продолжал Радин, -
за минувшие десятилетия физический тип человека очень улучшился. Почти
всякий, кому только нет еще сорока пяти лет, может быть взят в полет.
Ракетный корабль автоматизирован почти на все сто процентов. Полгода - и
молодой человек будет натренирован, обучен Другое дело - подготовить к
полету ученого. В экспедиционном космологе важен не только объем знаний,
воля, диалектичность мышленья, - он взглянул на Чайкен и извинился улыбкой
за вторжение во внутренний мир ее мужа, - но и то, каков этот человек
вообще, богат ли он душевно, скажем, так, как ваш Вил. Ученому труднее в
космосе, чем космонавту-пилоту. Ученый менее загружен текущей работой, он
больше остается один, он больше раздумывает. И решения, которые он