Geum.ru

«Замысла творения»

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   32

В свою очередь, построение эзотерического учения обусловлено не только созданием условий для реализации эзотерической личности, но и возможностью осмыслить весь доступный эзотерику материал культуры. Например, мы видим, что Рудольф Штейнер осмысляет в своих эзотерических работах происхождение человека, психические феномены, историю культуры, искусство, прошлое и будущее современной цивилизации и многое другое. «Роза Мира» тоже эзотерически толкует все реалии истории и культуры, известные Даниилу Андрееву.

Таким образом, для эзотеризма характерна одновременность порождения эзотерического мира и его познания. Это же характерно, кстати, для философского и художественного мышления. Вспомним высказывания Канта в «Критике чистого разума». «Первый, кто доказал теорему о равнобедренном треугольнике, – пишет Кант, – понял, что его задача состоит в том, чтобы создать фигуру посредством того, что он сам а priori, сообразно понятиям мысленно вложил в нее и показал путем построения»[172].

В каком-то смысле мыслящую личность Кант уподобляет самому Богу, создавшему мир. В этом смысле, когда Кант пишет, что человек «сам связывает, синтезирует, определяет опыт», что он имеет «возможность как бы а priori предписывать природе законы и даже делать ее возможной»[173], то он мыслит вполне последовательно. Теперь искусство.

В современном искусстве продуктом выступают произведения, создаваемые не только путем вдохновения, но и на основе замысла и других выразительных средств (например, художественных концепций, жанровых и драматургических особенностей). Но замысел и выразительные средства не могут существовать вне знаний и объективации. И построение художественной реальности требует объективации соответствующих событий, при этом художник не только конституирует саму реальность, но и следит, какие события возникают в результате его творчества. То есть и для искусства характерна одновременность конституирования (порождения) реальности и ее художественного познания. Все указанные здесь эпистемические моменты и предпосылки построения замысла, применения выразительных средств, конституирования художественной реальности можно отнести к художественному мышлению (познанию).

Мы, конечно, больше привыкли к выражениям «научное и философское мышление (познание)», меньше – «художественное и проектное мышление», совсем странно звучит «эзотерическое или религиозное мышление». Но большой разницы нет. Везде мышление, с одной стороны, позволяет строить одни знания на основе других и конституировать представления о действительности, с другой – обусловлено нормативно, в плане задач и самой сферой деятельности.

Различия разных форм и видов познания в том, какую роль в мышлении играет личность и другие представления, обусловленные нашим опытом, требованиями коммуникации, взаимодействием с другими людьми.

В философии, эзотерике и гуманитарных науках роль личности огромная, а в естественных науках и техническом мышлении – минимальная.

Для философии большое значение играет философская традиция, требования и вызовы времени (современности), а также проблемы, которые философ взялся разрешать. Для эзотерика все эти факторы, кроме последнего, несущественны. Зато существенны реализация собственной личности и эзотерическое осмысление культурного материала.

Представитель естествознания в этом месте радостно потрет руки и заявит, что автор, сам того не желая, показал, что паранаука и эзотерика – это не наука, здесь все субъективно, все основывается на опыте жизни людей. Но я уже отмечал выше, что и гуманитарные науки вкупе с социальными и философскими основываются на жизненном опыте и субъективных позициях (ценностях). И разве параученый не строит идеальные объекты и своеобразные теории (нередко используя даже математику), которые расширяют его опыт, причем именно за счет исследовательской дискурсии. Например, в книге «Столп и утверждение истины» Павел Флоренский разворачивает дискурс, сочетающий в себе элементы научного, философского, эзотерического и религиозного мышления (дальше будет приведен анализ творчества этого мыслителя). Он, с одной стороны, постоянно прибегает к философии, логике, сравнительному языкознанию, с другой – к интуиции, религиозному и личному опыту, свидетельствам отцов христианской церкви и Священному писанию[174]. Разве Павла Флоренского нельзя считать ученым?

Конечно, были времена и, добавлю, культуры (архаическая, Средних веков, социалистическая), когда не допускалось разномыслие и разновидение. Все люди были включены в общую практику жизни, принимали единую реальность (верили в души и духов, языческих богов, христианского Бога, Сталина и партию), имели одинаковый опыт.

Но в другие времена (Античность, Возрождение, Новое время) жизнь обустраивается иначе. Наряду с общими структурами и институтами, которые поддерживаются всеми, существуют несовпадающие сообщества и формы жизни. Наряду с представлениями, которые разделяются каждым, культивируются совершенно различные мировоззрения и мироощущения. За примерами не нужно ходить далеко.

Сегодня, с одной стороны, все люди Земли включены в мировые хозяйственно-экономические инфраструктуры, пользуются общими информационными сетями и международным правом, с другой стороны, именно за счет возможностей, которые при этом создаются, развиваются и набирают силы самые разные сообщества и социальные образования, исповедующие различные, часто противоположные, мировоззрения и мироощущения.

Мировое сообщество и терроризм, золотой миллиард и бедные развивающиеся страны, Запад и Восток, США, Общий рынок и Китай, христианство и ислам – вот только некоторые примеры ментальных оппозиций и несовпадающих форм жизни на нашей планете. И каждая такая форма жизни задает свой познавательный взгляд, предполагает разворачивание своего научного дискурса, обосновывающего и расширяющего соответствующие опыты жизни.

Таким образом, если не считать естествознание идеалом науки, то вполне можно говорить не только о гуманитарных и социальных науках, но и паранауке, и эзотерической науке. Если естественные науки позволяют рассчитывать, прогнозировать и управлять природными процессами, чем пользуется инженерия, то другие нетрадиционные типы наук (философские, гуманитарные, социальные, паранаука, эзотерическая наука) обосновывают и расширяют соответствующий опыт жизни человека – функция, как я думаю, не менее достойная и необходимая. Хотя мой соавтор, Михаил Лайтман, склонен идентифицировать каббалу с точными, естественными науками, мой анализ показывает, что более правильно относить ее к нетрадиционным наукам, ведь одна из функций каббалы состоит как раз в обосновании и расширении каббалистического опыта жизни. Хотя я понимаю, что это вопрос спорный и на каббалу можно посмотреть иначе.

Другое дело, что в самое последнее время все больше осознается, что различные формы современной жизни взаимозависимы. Если ученые учтут эту взаимозависимость, то будущая наука выработает и новое понимание истины. Но то будущая наука, а сегодня мы вынуждены признать, что наука, действительно, имеет «много гитик», не исключая паранауку и эзотерику.


6.2.3 Особенности каббалы как нетрадиционной науки


«Метод науки, – пишет Михаил Лайтман, – как известно, определяется двумя положениями: а) предметом данной науки и б) ее концепцией особенностей человека и общества, необходимых для освоения предмета науки, и реализации достигаемых ею результатов, и заключается в свойственных лишь ей способах исследования, доказательств и реализации результатов исследования. Исходя из этого, представляется верным сформулировать метод каббалы, как достижение ученым, путем необходимых доступных каждому действий, состояния следующей, более высшей ступени системы до достижения подобия свойств, что дает ему возможность ощутить и исследовать форму проявления первопричины на этом уровне и передать необходимую и достаточную информацию всем желающим участвовать в реализации цели мироздания»[175].

«Бытует мнение, что, так как каббала исследует характеристики мироздания, являющиеся корневыми даже для таких базисных категорий нашего мира, как пространство, время, движение, и выходящие за рамки воображения человека, ученые-каббалисты используют в качестве терминов абстрактные обозначения. В действительности же положение в изучаемой нами науке совершенно обратно представленному выше мнению. Каббала, будучи не только и не столько инструментом исследования, сколько практическим методом, использует имена, названия и термины, только лишь при условии реального соответствия объектам и явлениям, которые они обозначают. Существует железное правило исследователя-каббалиста: „То, что не постигнуто, не обозначается ни именем, ни словом“. Само слово постижение как термин происходит из понятия, приведенного в одном из каббалистических текстов, „когда достигнет рука твоя…“, то есть необходимый уровень познания, которое можно назвать постижением, соответствует чувственному ощущению, приравниваемому к реакции сенсоров тела. Уровни познания, не соответствующие данному определению, именуются в каббале как понимание, изучение и пр.

Здесь нам следует вкратце коснуться следующего вопроса: проблема постижения также подразумевает вопрос о глубине постижения: что именно в исследуемом явлении, мире, объекте доступно постижению, и какие уровни его существования в любом случае останутся за рамками любого исследования.

Из наиболее очевидных примеров контакта человека с окружающим миром нам становится ясно, что глубина постижения человека ограничивается рамками его потребностей. Существуют реальные, ежедневно используемые человеком силы и явления, такие как физические поля, волны и др., сути которых человек так и не постиг, но, узнав, исследовав и используя их свойства и воздействия, он дал им эти названия, не заботясь при этом о том, что суть их ему неизвестна. Имена даются по ощущаемым проявлениям данного объекта, а точнее по их воздействию на человека. Слова эти входят в обиход и вызывают у каждого группу ассоциаций с суммой тех проявлений этого объекта, пусть даже ограниченной, с которыми знаком данный человек лично или понаслышке. Именно эта сумма ассоциаций и создает в человеке ощущение предметности того или иного объекта.

То есть реальность чего-либо определяется реальностью суммы воздействий данного объекта на ощущения исследователя. Это верно как в отношении первопричины и ее исследуемых проявлений, так и в отношении объектов и тел нашего мира, воздействующих на наши пять органов чувств. Познание их также ограничивается для нас знакомством с их воздействием на нас, и сумма реакций наших сенсоров на воздействие и создает в нашем представлении полный и достаточный образ объекта, несмотря на отсутствие знания о внутренней сути данного объекта.

То же будет справедливо и в отношении самопознания человека. Все, что знает человек о себе – есть внешние проявления некоей внутренней сути, с которой он не знаком.

В процессе изучения основ науки приступающий к их изучению на первом этапе наполняет звуковую оболочку терминов представлениями, почерпнутыми из учебников, с необходимостью полагая, что имена эти – результат воздействия обозначаемых ими явлений на ощущения специалистов, исследовавших эти явления или же на приборы. В процессе дальнейшего продвижения в науке, в результате того, что он испытывал в должной степени воздействия этих факторов в результате экспериментов, реальность терминов данной науки переходит на более высший уровень.

Данный принцип справедлив и в отношении исследователей миров, парцуфим и сфирот, для которых испытываемое воздействие первопричины, называемое в каббале свет, на каждом из уровней ее проявления является полным и достаточным основанием для наименования этого уровня.

Поэтому одно из правил в каббале гласит: „Все, поддающееся оценке и исходящее из первопричины, проявляясь на различных уровнях природы, – полностью удовлетворяет потребности постигающего“. Таким образом, у человека никогда не возникает необходимости в чем-либо, что не заложено в природе мироздания, которое, в общем, является проявлением первопричины».[176]


6.2.4 Вопрос скептика


Что-то я перестал понимать. Или каббала наука типа физики, т. е. естественная, поскольку в ней изучаются объективные явления, или прикладная типа технических наук, раз речь идет о потребностях человека, или гуманитарная, ведь Михаил Лайтман пишет, что специфика каббалистического познания связана с наличием у исследователя нового органа чувств.

«У многих вызывает сомнение, – пишет М. Лайтман, – является ли наука каббала действительно наукой. Считать ли науку каббала естественной, о природе окружающего мира, как физика, химия и прочие, или гуманитарной, как философия, психология. Или это особая наука, поскольку требует от своего исследователя не просто знаний, а обладания особым свойством, которое не дано от рождения человеку.

Под наукой мы подразумеваем исследование окружающего нас мира, которое можем записать, повторить, передать, воспроизвести с помощью своих естественных, данных нам от рождения, пяти органов чувств и приборов, которые только расширяют диапазон чувствительности этих органов чувств. Каббалисты утверждают, что, занимаясь по методике каббалы, приобретается новый, шестой орган чувств, называемый ими экран или душа, которым мы исследуем ощущаемые в нем возбуждения, аналогично пяти органам чувств. Эти ощущения мы записываем, анализируем, суммируем, сводим в одно целое. Причем, эти наблюдения, также как и наблюдения в естественных науках, проводились веками и подтверждались тысячами исследователей-каббалистов. Все отличие исследователей-каббалистов от исследователей-некаббалистов только в том, что они исследуют окружающее в дополнительном органе ощущений, который, в принципе, может обрести любой желающий.

С другой стороны, в последнее время ученые обнаруживают, что картина мира является не объективной, а полностью субъективна, полностью определяется наблюдателем. По известному утверждению Нильса Бора, исследователь изучает не окружающий мир, а лишь свои реакции на него. А если так, то можно определить все естественные науки как знания, постигаемые человеком в его данных от рождения пяти органах чувств, а науку каббала – как науку сверхъестественную в том смысле, что ее постигают, предварительно приобретя дополнительный сенсор.

Несколько непривычно вдруг узнать о возможности оснастить себя дополнительным органом ощущения, с помощью которого можно получать дополнительную информацию о мире, которую ты привык ощущать только пятью органами чувств. Но как только человек готов принять такое предположение, все остальное выглядит полностью естественным, и исследования мира посредством дополнительного органа восприятия, конечно же, назовутся наукой, как и исследования с помощью тех органах чувств, с которыми мы рождаемся.

Постижения ученого-каббалиста также реальны, повторимы, воспроизводимы им самим и другими. Все каббалистические книги, по сути, представляют собой методику настройки этого дополнительного органа ощущения и описание восприятия в нем. Это аналогично описанию опытов ученого физика, химика и т. п. Любой может воспроизвести опыт и получить те же результаты, которые описывает исследователь-каббалист.

Отсюда видно, что наука каббала не менее, а даже более реальная наука, чем остальные, потому что изначально принимает во внимание тот факт, что постижение человека полностью обусловливается его органами восприятия.

Шестой орган ощущения позволяет исследователю воспринимать окружающее в соответствии с изменениями своих свойств, что является для человека совершенно новым явлением. Овладение им возводит человека на более высокую ступень постижения окружающего, делает его истинным исследователем, поскольку, меняя свои свойства, он воспринимает совершенно иные картины, являющиеся абсолютно реальными, а все их отличие – лишь в настройке органа восприятия»[177].

«Отличие науки каббала от формальной философии в том, что она не принимает любые виды исследований, проведенные на теоретической основе, и, как известно, большинство ученых нашего поколения согласны с этим, поскольку мы не можем доверять данным и выводам, не подтвержденным практически.

Поэтому наука каббала описывает только прошедшее опытом каббалистов высшего явления, и нет также и в предлагаемой статье ни одного слова, не прошедшего проверку опытом, начиная с простого осознания, по поводу которого нет разногласий, продвигаясь и получая доказательства аналитическим путем (путем разделения на составляющие), и до познания самых возвышенных объектов. Учитывая это, пойдем путем синтеза (путем объединения и взаимодействия таких методов, как аналогия, сравнение и практика) и покажем, каким образом простое осознание позволяет подтвердить необходимость исправления нашей природы до подобия с высшей силой, на практике»[178].

То есть вроде бы Михаил Лайтман показывает, что каббала, во-первых, ближе к гуманитарной науке, во-вторых, добывает факты, рефлексируя реальный каббалистический опыт человека. Так ли это?


6.2.5 Составляющие науки каббала


Недоумения Скептика правомерны. Но в данном случае он не понял, что каббала – нетрадиционная наука. Охарактеризуем состав последней. Какова предметная область каббалы как науки? Это общие закономерности создания и становления мира, его строение; перспектива будущего; происхождение и эволюция человека; строение его души и психики, путь человека к Творцу.

Как любая наука, каббала ориентирована на решение ряда проблем (основные из них указаны Бааль Суламом в «Предисловии к книге „Зоар“» – см. первую часть данной книги):

1. Что является нашей сутью?

2. Какова наша роль в длинной цепочке действительности, где мы – ее малые звенья?

3. Когда мы смотрим на себя, мы чувствуем себя испорченными и низкими настолько, что нет более презренных. А если мы посмотрим на Создавшего нас – ведь должны мы стать вершиной всего, поскольку от совершенного Создателя должны исходить только совершенные действия.

4. Разум обязывает нас признать, что Творец абсолютно добр и творит лишь добро, так, что нет ничего выше Него. Но как изначально мог создать Он столько творений, участь которых провести в страданиях и горестях все дни своего существования, так, что если уж не добром, то хотя бы не таким злом!?

5. Как может быть, что из Вечного, не имеющего начала и конца, происходят творения ничтожные, временные и ущербные?

В современной форме эти проблемы звучат так: кто я, в чем цель моего существования, для чего существует мир, продолжаем ли мы существовать после смерти и пр. Вопрос о цели, смысле жизни добавляет к повседневным человеческим испытаниям и страданиям дополнительное, глобальное – а для чего я страдаю вообще?

Следующая составляющая науки каббала – факты. В отличие от естественных наук они представляют собой не природные, находящиеся вне познающего явления, а схематизации его опыта. Чтобы пояснить сказанное, приведу одну иллюстрацию из своего анализа на книгу И. В. Кирсберга «Феноменология жизни. Ветхий Завет и первые христиане» (М., 2003). Интересовало меня здесь не христианство, а методология изучения древних текстов.

В своей книге И. Кирсберг рассматривает текст «не сам по себе», а как «событийность», причем все события конституируются под углом зрения Бога или Христа. «Именно текстом прежде всего и заняты исследователи, невольно отвлекаясь от самих событий… Непосредственность воздействия Христа на Павла и целостность происходящего при таком представлении – текста как бы помимо мира или мира как бы помимо текста пропадает… Текст и то, что за ним – сбываются друг в друге. Они отличаются друг от друга не как означающее и означаемое, а тянущиеся друг в друге события… Жизни в любых ее проявлениях присущи пусть отдельные, очень гибкие, но все же телесно-выразительные, соотносимые друг с другом черты – какие-то элементы пространства – они занимают место и служат местом других. Однако все они объединены только расположением к Богу, в потоке к Нему… мы видим мир как сущее во Христе. Мир складывается по положению ко Христу и по тому, как Христос длится… добро не только качество сущего и само сущее, но и направленность сущего к Христу… Таково представление о Христе как всеобщей норме: вмененной человеку (и миру) и сообразующей его – задающей человека (мир) и образ действий в подражании»[179].

Автор здесь хочет сказать, что недостаточно просто анализировать содержание текста. Необходимо взять текст двояко – и сам по себе, именно как текст, и как события, которые не только выражены в тексте, но и переживаются читателем. Событийная трактовка текста позволяет реконструировать и понять особенности того мира (бытия), который встает перед читателем, проживается им. К выделению такого мира, как известно стремился поздний Гуссерль.

Другими словами, для меня предложенное автором понимание и прочтение Библии и Посланий интересно и плодотворно. Но то для меня, а для науки? Как убедиться, что данная интерпретация текста и толкование древности правильны и истинны? Один критерий уже назван – конкретный результат для отдельного читателя, например, для Вадима Розина. Другой, вроде бы более важный, – демонстрация подхода и методологии исследования. Этот подход и методология рефлектируются И. Кирсбергом как «феноменология». Объясняя, что он под этим понимает, автор пишет о том, что Библию нужно брать и как факт, и как нетекст («в отвлечении-возврате от факта Библии к ее содержанию самому по себе»[180]), что обоснованность феноменологии «обозначает необходимую взаимосвязь рационально-субъективного представления и факта как его явления и необходимую взаимосвязь и отличие феномена от факта», что предпонимание-понимание герменевтического круга осуществляется в исследовании автоматически[181]. Думаю, что для читателя (в отличие от вышеназванных результатов) эти разъяснения мало понятны. Тем более что И. Кирсберг не хочет, чтобы мы отождествляли его подход с обычным пониманием феноменологии: «Как соотносится наша феноменология с общепринятой, – замечает он, – нам неизвестно; это вопрос названия – она неоспорима при любом ответе»[182].

Но действительно, здесь есть реальная проблема и затруднение. Как убедить читателя, что ты прав, что предложенный тобой подход и метод правильные и эффективные? При том, что за тобой стоит новый опыт анализа, новый опыт истолкования и исследования, которые не знакомы в существующей научной традиции. Когда И. Кирсберг в заключение своей книги рассказывает нам о своем методе, он имеет в виду именно этот новый, созданный (изобретенный) им лично опыт мыслительной работы. Однако этот опыт читателям неизвестен, нам не на что опереться в понимании рефлексии автора. К сожалению, не спасает (хотя психологически облегчает коммуникацию) и демонстрация этого опыта. Человек, не включенный в новый опыт, понимает эту демонстрацию не лучше, чем указанную рефлексию. Надо сказать, что рассмотренное здесь затруднение характерно для любого творчества: условием его адекватного понимания является вовлечение в новый опыт мышления и работы, но последнее как раз и не имеет места. Однако особенно актуальна эта проблема для феноменологии, предъявляющей не новый опыт работы, а новые реальности сознания. На что, спрашивается, мы может опираться, чтобы принять эти реальности?