Geum.ru

Нас во время кругосветного путешествия, как осознание того влияния, которое Китай уже оказывает и будет оказывать в ближайшие десятилетия на весь остальной мир

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Китай

Мало что так поразило нас во время кругосветного путешествия, как осознание того влияния, которое Китай уже оказывает и будет оказывать в ближайшие десятилетия на весь остальной мир. После путешествия я с огромным уважением стал относиться к тем, кто готов проделать титанический труд и освоить китайский язык. Не меньшего уважения заслуживают те дальновидные родители, которые дают возможность изучать этот язык своим детям. Убежден, это позволит их детям в XXI веке, где бы они ни жили, заработать себе на хлеб с маслом. В какую бы страну мы ни приезжали, почти везде заходила речь о нынешнем и будущем китайском влиянии на мировую экономику.

Даже США сегодня серьезно зависят от Китая. В 2007 году торговый оборот Китая с Америкой превышал 300 млрд долл., увеличившись за 30 лет в 100 раз. Восемьдесят тысяч китайских производителей работают на американский рынок, и реальной альтернативы дешевым китайским товарам пока нет. Трудно представить себе, но Wal-Mart, крупнейшая в мире торговая сеть, продает более 90% товаров, которые сделаны в Китае. Низкая цена китайских товаров дает потребителям во всем мире возможность покупать больше и сдерживает розничные цены, которые в противном случае во многих странах росли бы еще более быстрыми темпами.

Китай уже сейчас второй в мире импортер нефти. Цены на олово, нефть, медь, которые мы наблюдаем в последние годы, не били бы таких рекордов, если бы не рост потребления сырья КНР. Одно дело — читать в газетах и совсем другое дело видеть своими глазами подтверждение того, насколько экономика других географически далеких стран зависит от Китая и насколько ничтожен срок, за который Китай занял место в тройке крупнейших экономик мира.

Буквально еще 20 лет назад КНР получала от Мирового банка деньги на борьбу с голодом, а китайцы и сейчас при встрече, похлопывая себя по животу, приветствуют друг друга весьма показательным вопросом: «Ни чифань ла ма?» («Ты сегодня ел?»), — что на самом деле означает «Как вы поживаете?». Миллионы людей рады были довольствоваться целый день чашкой риса или лапши с приправой. Ныне иностранцев, приезжающих в Поднебесную, приводит в изумление изобилие пищи на столах местных жителей. Китайцы признаются: они едят все, что летает, плавает, ползает и бегает. И хотя гастрономические изыски по-прежнему недоступны подавляющему большинству населения, китайцы уверены, что проблема голода утратила для них актуальность.

Китай стал сегодня мотором мировой экономики. В первой половине 2008 года на него приходилась треть мирового роста ВВП. Все последние 10 лет экономика Китая растет в среднем на 10% в год (в 2009 году, несмотря на мировой кризис, по прогнозам Мирового банка рост составит 7,2%), и можно не сомневаться, что в недалеком будущем экономика страны имеет все шансы стать крупнейшей в мире. Многие изменения в мировой экономике вызваны теми или иными действиями китайцев. Для меня масштаб китайского влияния на мир в XXI веке стал очевиден именно во время кругосветного путешествия, в процессе общения с людьми и в самом Китае, и за его пределами.

Сейчас в связи с мировым кризисом и падением потребления в тех странах, куда Китай экспортировал свои товары, многие китайские производители вынуждены сокращать производство. Однако не стоит забывать, что достаточно большой внутренний рынок КНР продолжает расти быстрее, чем любой другой крупный рынок в мире. Пока еще его нельзя сравнивать с американским и европейским рынками, но потенциал его огромен, что пока не до конца осознается мировым бизнесом.

Дежурная шутка китайских бизнесменов: «Вопрос: “Какая самая распространенная птица в Китае?” — Ответ: “Строительный кран”». Действительно, повсюду строятся дороги, дома, магазины, небоскребы... В отличие от других стран в Китае уже сейчас достаточно развитая инфраструктура. Тридцать лет назад китайский Шэньчжэнь был небольшим портовым городом, а сегодня через него проходит больше контейнерных судов, чем через Нью-Йорк, Токио и Дубай вместе взятых, хотя и он по объему уступает порту в Шанхае. В период экономического кризиса на развитие инфраструктуры КНР пойдет, скорее всего, еще больше денег — правительство уже заявило о выделении огромных сумм на новые проекты, в частности около 100 млрд долл. из почти 580 млрд долл. плана стимулирования экономики направляется на строительство новых дорог. Китайцы начали понимать, что такой способ инвестирования накопленных государством средств лучше, чем вложения в доллар и скупка новых американских казначейских облигаций.

Страна, которая долгое время ассоциировалась только со строительством коммунизма и бедностью и воспринималась миром как «младший брат» СССР, стала мировым экономическим лидером. Что же собой представляет Китай сегодня? Население Китая, по официальным данным, составляет 1,33 млрд человек (по другим подсчетам, эта цифра ближе к 1,45 млрд). Статистическая погрешность сравнима с населением России! Большая часть людей (около 800 млн человек) живет в деревнях. Люди часто бросают свои дома и отправляются в города в поисках лучшей доли (100 млн человек, согласно официальной статистике, «находятся еще в пути», т. е. они ушли из деревень, но еще не осели в городах). Это самая большая миграция в современной истории, и именно здесь таится серьезный риск возможных социальных потрясений в КНР. Если эти миллионы людей лишатся рабочих мест в результате мирового спада спроса на производимые ими товары, то по партийной разнарядке их в одночасье отправят обратно в деревни, где многих из них уже никто не ждет. Да и сами они успели почувствовать себя горожанами.

Благодаря этому масштабному переселению сельские жители готовы работать в городе за минимальные деньги, что позволяет Китаю не испытывать недостатка в дешевой рабочей силе. В стране полно желающих работать меньше чем за доллар в час (это в десятки раз меньше, чем получает современный американский рабочий).

Побывав на одной из текстильных фабрик недалеко от Шанхая, где сотни китаянок по 12–14 часов сидят, склонившись над работой, я понял, что все текстильные квоты, которыми США и Европейский союз, забыв о своем статусе «поборников свободной торговли», стараются защититься от дешевого и качественного китайского экспорта, в лучшем случае могут лишь оттянуть медленное угасание своей текстильной промышленности. Каждая работница занимается лишь одной операцией: кто-то пришивает рукав, кто-то воротник, кто-то пуго-вицы. Многие французские рабочие отказываются работать больше 35 часов в неделю и устраивают демонстрации при малейшей попытке работо-дателей пересмотреть условия, увеличив, например, рабочую неделю на час. Так что нелепо с их стороны требовать от китайцев, которые работают по шесть дней в неделю, добровольно ограничивать дешевый экспорт. Рабочие места неизбежно будут уходить к тем, кто готов работать дешевле, лучше и быстрее.

Много говорится о нарушении прав человека в Китае, в частности о том, что китайские трудовые стандарты не соответствуют международным. Мне кажется, что разговоры о нарушении трудового законодательства в КНР — часто лишь повод для ограничения поставок китайских товаров в свою страну и поддержки собственного производителя. Действительно ли страны, обвиняющие Китай во «всех смертных грехах», готовы отказаться от его дешевых товаров? При соблюдении всех правил, принятых в Европе или США, рост цен на китайские товары неизбежен, но это ударит по потребителю в этих странах, который не хочет переплачивать за HD-телевизор или новую модную кожаную сумку. Поэтому в нарушении международных трудовых и экологических стандартов виноват не только Китай, но и все мы, покупатели, стремящиеся приобрести дешевые товары, которые в цивилизованных странах с развитым трудовым законодательством столько бы никогда не стоили.

В Китае бывшие крестьяне, став рабочими, живут в общежитиях, где часто в одном помещении спят по 100 человек. На производстве — жесточайшая дисциплина, прораб иногда с палкой следит за тем, как трудятся подчиненные. В Европе, России или Америке трудовое законодательство такого обращения давно уже не позволяет. Там, где японцы или европейцы, стремясь избежать расходов на социальные отчисления, используют вместо людей дорогостоящих роботов, в Китае трудятся люди, и предприятиям это обходится намного дешевле. При этом почти все товары, которые могут производиться в США, Европе или Японии, сегодня могут делать и в Китае. Автомобили, которые еще недавно страна импортировала, сегодня КНР поставляет на экспорт — около 20 компаний производят здесь свои седаны. Машины тщательно копируют с оригинала и часто задействуют те же мощности, где организовано совместное с иностранцами производство: две смены работают на иностранного партнера, а третью — на своего. В дороге мы были свидетелями такой сценки: один американский турист, увидев в работе экскаватор Caterpillar, очень удивился, как китайцы смогли приобрести столь дорогую тех-нику. Но китаец сказал, что это вовсе не Caterpillar. «Да я знаю эту технику, как свои пять пальцев, и не могу ошибиться!» — вскипел американец. Подошли ближе: действительно, у экскаватора на боку — китайская марка, и это единственное, чем китайская машина отличалась от американской. Таких товаров, как нам рассказывали, произведенных в третью смену на тех же заводах, где делают продукцию по заказу известных в мире компаний, в Китае немало.

Для Америки китайская промышленность — своеобразный вызов. Если раньше КНР конкурировала с другими развивающимися странами, тесня на мировом рынке пакистанский текстиль или обувь из Мексики, то теперь он вытесняет с рынка производителей более сложной продукции из развитых стран. Когда США конкурировали с Японией в автомобилестроении, преимущество японцев было в правильной системе маркетинга, более высоких стандартах качества и эффективности производства, и американцам можно было совершенствовать свою работу. Конкурировать с Китаем намного сложнее. Используя дешевую рабочую силу, китайцы могут производить продукцию мировых брендов без нареканий по качеству, при этом дешевле, чем в любой другой стране. Что делать заводам со славной историей где-нибудь в Индианаполисе или Детройте? Профсоюзы рабочих General Motors долгое время отказывались от сокращения компенсации даже до уровня зарплат на американских заводах азиатских производителей, таких как Toyota или Honda. Что уж говорить о разнице их зарплат с зарплатами китайцев, готовых работать до седьмого пота за гроши даже по выходным. Поскольку никто в США не согласится работать за треть нынешней зарплаты, придется либо ликвидировать компанию, либо переносить производство в Азию. Постоянные обвинения транснациональных компаний в пренебрежении к развитию местного производства — большая проблема для них. Однако циничным акционерам нужна прибыль, они прекрасно понимают, что, оставляя трудоемкое производство в Детройте, конкурировать с Китаем становится почти невозможно.

После многочисленных встреч и бесед как с самими китайцами, так и с работающими в КНР иностранцами, я понял, что объяснить бум китайской экономики каким-то одним фактором невозможно. Преимущество китайцев не только в низкой оплате их труда: дешевая рабочая сила есть и в других странах, например в Мексике или Зимбабве. Для того чтобы страна в короткий срок могла осваивать производство любых товаров, нужны крупно-масштабная экономика, десятки тысяч производителей, которые могут поставлять детали, материалы и т. п. Большую роль играют также размер страны и численность взрослого населения, которые определяют объем внутреннего рынка: в небольшом, хотя и очень эффективно работающем Сингапуре такого масштабного промышленного бума добиться невозможно. Правда, у Китая и тут есть конкуренты, например Индия, которая по потенциалу внутреннего рынка и его масштабу не уступает Китаю. Получается, что, помимо массовой и дешевой рабочей силы, а также размеров внутреннего рынка, для серьезного экономического скачка нужно еще что-то. Таким фактором в Китае является политическая стабильность, которая обеспечивает стремление местных компаний и самих китайцев, а также иностранных компаний вкладывать средства в экономику КНР. При этом я уверен, что если бы не бум прямых инвестиций, то экономического подъема, который переживает современный Китай, просто не произошло бы.

Строительством капиталистического государства последние 30 лет занимается Коммунистическая партия КНР. Курс на рыночную экономику Китай взял после смерти Мао Цзэдуна, устроившего «культурную революцию» и прочие встряски, когда к власти в 1978 году пришли коммунисты-прагматики во главе с Дэн Сяопином. Дэн Сяопина в Китае почитают, присвоив официальное звание Великого архитектора китайских экономических реформ (формальных постов в руководстве он не занимал, но управлял страной почти 20 лет). Благодаря Дэн Сяопину рынок перестал отождествляться с капитализмом, а госплан — с социализмом: он последовательно повернул Китай от централизованной плановой экономики к рыночной, решив строить собственный, китайский, социализм. Авторитетный марксист и революционер провозгласил, что «быть богатым почетно», позволив многим китайцам реализовать природную склонность к предпринимательству. Одним из первых его шагов была реформа сельского хозяйства. Распустив большинство созданных при Мао народных коммун, новое руководство разрешило крестьянам перейти на семейный подряд и свободно продавать излишки урожая. Многие нынешние богатые семьи именно так заработали первые деньги, позволившие им перебраться в город и развернуться в полную силу. В промышленности Дэн Сяопин предложил отказаться от директивного управления, предоставив руководству фабрик больше свободы и ответственности. Следующим шагом стало открытие страны для иностранных инвестиций. Это привело к тому, что за 20 лет с начала реформ ВВП Китая вырос в четыре раза: и сельское хозяйство, и промышленность добились небывалых успехов.

Сравнивая российский путь перестройки с реформами, предпринятыми примерно в те же годы китайскими коммунистами, я не перестаю удивляться тому, что как минимум треть современной промышленной инфраструктуры Китая профинансировали иностранные инвесторы, а это, по данным японского Института исследования экономики, ни много ни мало полтриллиона долларов.

Капитал по сути своей циничен: ему абсолютно все равно, в какого политического цвета бизнес вложены деньги, главное, чтобы акционеры были довольны дивидендами, а акции росли в цене. Именно поэтому мировой капитал течет туда, где выше отдача, что далеко не всегда совпадает с соблюдением демократических принципов. Если западный банк отказывается от финансирования или покупки какого-либо актива в Китае, России или в Ливии, то, скорее всего, его кредитный комитет решил подстраховаться. В случае если в прессе поднимется шум по поводу инвестиций в страну, нарушающую права человека или потворствующую терроризму, кредит может нанести удар по стоимости акций компании, и этот риск перевешивает возможный доход от инвестиций. Западный капитал почти никогда не бывает социально ответственным сам по себе. Вкладывая огромные деньги в Китай в 80-е годы прошлого века, американские и европейские компании открывали для себя новый рынок, надеясь на более высокую отдачу от своих инвестиций, и они ее, как правило, получали. Начиная с 2003 года Китай привлекает больше зарубежных инвестиций, чем традиционный мировой лидер — США.

Компании, которые производят товары на экспорт, размещают производство там, где выгоднее. Китайцы предлагают неплохое качество, высокую дисциплину труда, и все это за меньшую цену, чем другие развивающиеся страны. Они уже доказали миру, что при необходимости могут делать любой товар любого качества. Они быстро учатся, поскольку осознают, что знания нужны им для того, чтобы сделать свою страну великой державой. Я видел студентов-китайцев и в России, и в Америке; они, как правило, дисциплинированны, ответственны, настойчивы в достижении поставленных целей, хорошо учатся, понимая, что должны отработать те деньги, которые тратит на их обучение страна или семья. В американских вузах сейчас обучаются более 200 000 китайцев. Как остроумно заметил мой приятель Юрий Недялков, живущий и преподающий в Мичигане, «в американских университетах знания от еврейских бабушек и русских дедушек постепенно передаются китайскому и индийскому молодняку». В КНР прекрасно понимают, что будущее страны — в ее людях, что конкурентоспособность национального производства зависит от развития научной мысли. Именно поэтому правительство поставило задачу производить больше интеллектуальных продуктов. Принята особая программа, стимулирующая возвращение на родину китайских специалистов, обучавшихся в других странах. В отличие от России, в Китае возвращающимся в страну ученым готовы предоставлять достойные зарплаты, лаборатории, гранты для ведения исследований.

И перемены налицо. Если раньше в КНР делали для компьютеров только «железо», то теперь занимаются разработкой программного обеспечения, что гораздо прибыльнее. Китай активно перенимает западные технологии, покупая иностранные компании. В Сингапуре я общался с тогдашним главой компании Lenovo Биллом Амелио. Он американец, но компания, поглотившая IBM, — китайская. По его словам, большинство сотрудников уже сосредоточено в Азии. В ближайшее время Китай станет ведущим производителем компьютерных игр в мире: огромное количество исследователей и предпринимателей нацелено на это.

Дэн Сяопин вернул в Китай свободное предпринимательство. За время нахождения коммунистов у власти люди не успели забыть традиционных навыков. Китайцы по натуре успешные предприниматели: трудолюбивые, дисциплинированные, хитроумные, умеют жить по средствам и откладывать на «черный день», готовы инвестировать, а не прожигать жизнь и тратить деньги на дорогие безделушки. Все бизнесмены, ведущие дела в Китае, отмечают рабочую этику китайцев, которая уходит корнями в конфуцианство. Правда, древняя философия не помешает китайскому предпринимателю обвести вокруг пальца иностранного бизнесмена, решившегося на ведение бизнеса с китайцами, но не сведущего в хитросплетениях китайского делового оборота.

Путешествуя по КНР, мы нигде не видели праздношатающихся людей, каких много вдоль дорог, например, в Африке. В Китае почти все заняты делом. Гуляя по «утопающему» в густом смоге Пекину с его широченными проспектами, высотными зданиями и жутким автодвижением, мы наблюдали на тротуарах настоящее «броуновское движение»: каждый уличный торговец старается что-то продать — фарфор, кока-колу, сумки, еду... Такое впечатление, что китайцы находятся в постоянном движении. Дороги тоже оживленные: едут военные грузовики, ползут старые дешевые машины, которые, возможно, сделаны еще по советским чертежам, мчатся современные автомобили, выпущенные на заводах американских компаний в Китае, мотоциклы китайских брендов, скопированные ими с японских образцов. На мотоциклах горы товаров: тюки бумаги, пакеты с продуктами. Даже женщины часто ездят, придерживая одной рукой ребенка, а другой — сумку с товарами.

Мировой кризис сказывается на Китае: с уменьшением мирового потребления падает и производство. Но в китайском языке есть два разных иероглифа для написания слова «кризис»: один из них обозначает «опасность», а другой — «шанс». В кризис Китай вошел в ином, чем многие страны, положении, поскольку ни страна, ни большинство семей не привыкли жить в долг. В Америке накапливались долги, в Китае — капиталы. Американцы, по статистике, экономят не более 2% от дохода, а азиаты около 60% заработка кладут на депозиты в местные банки. Депозиты в юанях и в докризисные времена, и сейчас дают не более 3–4% годовых, но для большинства это лучше, чем держать деньги под матрацем.

В былые времена денежные накопления частных лиц и компаний размещались в основном в тех же странах, где они зарабатывались: немецкие марки оставались в Германии, а японские иены — в Японии. В 70–80-е годы прошлого века большинство экономически развитых стран отказалось от искусственных барьеров и контроля над движением капитала, что облегчило вложение денег в активы, деноминированные в иностранной валюте: акции и облигации зарубежных компаний. Деньги потекли туда, где были созданы лучшие возможности и условия для их преумножения.

Став мировой «фабрикой товаров», Китай накопил самые крупные в мире золотовалютные резервы: к концу 2008 года они достигли 2 трлн долл. Большая часть этих государственных накоплений находится в американских казначейских обязательствах. Если азиаты откажутся вдруг покупать американские активы, не говоря уж о том, что они могут начать от них избавляться, Америке, стране с огромным внешним долгом, придется искать, где занимать деньги под более высокие проценты. Очевидно, что сейчас азиатские страны будут трансформировать накопленные средства в активы по всему миру: в отдельные компании и в правительства разных стран, которые постоянно нуждаются в деньгах. Расстановка сил в мире будет меняться. Нас ожидает сдвиг мирового влияния в сторону тех стран, которые много производят и экономно потребляют. Америка будет расплачиваться за свои долги, а Китай — наращивать свою мощь.

Инвестиции в Америку нужны были Китаю и для поддержания американского уровня потребления, что, в свою очередь, обеспечивало развитие азиатских компаний, создавая новые рабочие места. Именно поэтому китайцы так болезненно воспринимают любые антидемпинговые угрозы со стороны США, направленные против китайских производителей. Американский покупатель будет необходим азиатам, пока у Китая не появится альтернатива: новые рынки Европы, СНГ, Латинской Америки, а главное — растущие рынки в самой Азии, в первую очередь в самом Китае. Если местные инвесторы в массовом порядке предпочитают вкладывать свои сбережения в зарубежные активы, это свидетельствует не только о высокой привлекательности этих активов, но и об отсутствии сравнимых инвестиционных возможностей в странах-кредиторах. Такая ситуация не может продолжаться долго. Думающий инвестор понимает, что США — страна-должник с огромным бюджетным дефицитом, тратящая и потребляющая больше, чем зарабатывает. Высокий уровень зарубежных инвестиций в Евросоюз с его зарегулированной экономикой, несусветными налогами и низкими темпами производства тоже продержится лишь до поры до времени.

В Китае уже формируется огромный внутренний рынок. Население растет, и все больше людей намерены жить лучше. Они хотят обладать качественными вещами, но из-за дороговизны не могут себе этого позволить и ищут точно такие же вещи, но раз в десять дешевле. Китайские производители обеспечивают им такую возможность, поставив производство мировых брендов-подделок на поток. На рынке в Пекине или Шанхае можно купить все, что душа пожелает: костюмы, галстуки, обувь, блокноты, игрушки, компьютеры… Меня поразило, с какой скоростью китайцы копируют то, что только вчера появилось в Милане или Нью-Йорке. Как опытные эксперты по подделкам они моментально чувствуют, что будет пользоваться спросом, а что нет, и тут же создают вещи, популярные среди потребителей. При этом то, что продается в больших китайских городах, — лишь малая толика подделок, которые поставляются в Европу и Америку. И это понятно, во всем мире людям хочется покупать фирменные вещи, но при этом не переплачивать за них втридорога.

Подделки распространены повсеместно, а не только на рынках дешевой одежды, продающей Gucci и Versace. В ресторане знакомый китаец извинился и отговорил нашего приятеля заказывать говядину, сообщив ему по секрету: «Видите ли, у нас тут все блюда готовят не из мяса, а из соевых бобов». В Пекине на каждом углу торгуют поддельными DVD, можно приобрести новые голливудские блокбастеры или большие упаковки классических сериалов по 50–70 центов за фильм. Этой возможностью охотно пользуются как местные жители, так и гости Китая. Периодически правительство под давлением других стран, прежде всего США, уничтожает нелегальные рынки и арестовывает пиратов. Однако доход от торговли подделками настолько велик и так много людей «кормится» этим бизнесом, что искоренить пиратство в Китае в ближайшее время будет очень сложно.

В центре Пекина много туристов, они разглядывают грандиозные дворцы и Храм Неба, считавшийся точкой соприкосновения земли и неба. Но стоит отъехать подальше от центра, и попадаешь в кварталы одноэтажных домов с причудливо изогнутыми крышами, откуда доносятся запахи готовящейся еды. Велосипедист возвращается с рынка с туго набитыми тюками непроданного за день товара. Шаркает по улице пожилая китаянка, сгорбившаяся от проведенных на рисовом поле десятилетий. Курицы запросто бегают по грязным улочкам. На крышах ветхих глиняных домов сушится кукуруза. Свинья блаженствует в куче гниющей капусты.

Вскоре всего этого не будет. На месте полуразвалившихся домов вырастут новые кирпичные и блочные здания, новые фабрики, штампующие дешевые качественные футболки или автомобильные запчасти, которые затем отправятся к потребителям в калифорнийский Сакраменто или в шотландский Глазго.

Этот китайский «вечный двигатель» уже который год обеспечивает стране самый быстрый в мире рост экономики, выталкивая новые сотни миллионов людей из деревень в города, из ужасающей бедности прошлого в современный «мир надежды». Раньше внутренняя миграция в стране была ограничена: в Пекине, Шанхае и в ряде других крупных городов, как мне рассказывали, китайцы из других районов страны должны были получать «рабочую прописку». Но постепенно, чтобы стимулировать развитие производства, власти стали обращать все меньше и меньше внимания на существующие правила. В городах есть работа, есть возможность разбогатеть и королем вернуться в родную деревню на автомобиле, а можно вообще не возвращаться, обосновавшись в городе, и стать таким же успешным, как герои новых китайских телесериалов.

Хотят того жители самой населенной страны мира или нет, но ХХI век в Китае уже наступил по факту, а не по календарю. Впрочем, в Китае григорианский календарь используют лишь для удобства взаимоотношений с внешним миром, а сами китайцы, получается, живут и вовсе в 48 веке: по традиционному лунно-солнечному календарю 26 января 2009 года наступил уже 4707 год. Это особенно заметно в Шанхае, где сплелись сразу несколько периодов истории Китая.

После поражения империи Цин в Опиумной войне в конце XIX века Китай вынужден был открыть пять портов для международной торговли (до того иностранные купцы могли появляться только в одном порту — Кантоне, ныне — Гуанчжоу), и в Шанхай хлынули европейцы. Нынешний Шанхай — современный портовый город, разгуливая по его центру, иногда забываешь, что находишься в Поднебесной, а не где-нибудь в Вене или Берлине: узкие улочки, невысокие дома. В Бунде, старинном экономическом районе Шанхая, сохранилось 12-этажное здание Peace Hotel, построенное в 30-х годах прошлого века семейством иракских евреев Сассун в стиле чикагских небоскребов. В этом городе можно неплохо провести время в районе пешеходной зоны Шинтаньди, где сосредоточены лучшие магазины, рестораны и разного рода увеселительно-развлекательные заведения. Мы зашли в один из клубов, где две филиппинки превосходно исполняли джаз. Среди гостей было много седовласых экспатов, явно не в первый раз собирающихся в этом баре после рабочего дня, чтобы с коллегами и друзьями обсудить последние новости и поискать развлечений на вечер. Работали все эти мужчины, скорее всего, в деловом квартале Пудонг на другом берегу реки, где всего 15 лет назад были рисовые поля, а теперь возвышаются небоскребы и расположены офисы тысяч иностранных компаний.

Человеку, не бывавшему в КНР, сложно представить себе масштабы этой страны. А между тем в Китае уже более 100 городов-миллионников, и каждый год появляется новый (в России всего 11 таких городов). Китайцев много, это ощущаешь физически. Однажды в Пекине мы долго не могли понять причину нарастающего на улице шума. Оказалось, к нам приближалась группа китайских туристов. Когда мы были в Шанхае, к нам присоединились мои и Машины родители. Накануне мы читали, что в городе пройдет демонстрация, но все равно отправились на прогулку. На торговой улице Нанджинг Лу мы увидели большую толпу людей и немного напряглись, решив, что попали в эпицентр каких-то событий. Однако, как только переключился светофор, толпа моментально схлынула, оказалось, сотни китайцев просто стояли на переходе в ожидании зеленого света.

Когда видишь все это своими глазами, величина китайского рынка становится нагляднее. Его потенциал огромен. Это в полной мере оценили многие американские и европейские компании. Когда-то многие международные корпорации утверждали, что не могут себя представить вне России. Сейчас то же самое они говорят о Китае. Спортивную карьеру баскетболиста Яо Мина, высоченного китайца, выступающего сейчас в NBA за Houston Rockets, оценивают в 300 млн долл. Причем большая часть гонорара идет не за выступления на баскетбольной площадке, а получена от спонсоров, таких как Pepsi и Reebok, продвигающих с его помощью свои товары на растущий китайский рынок. Торговая сеть Wal-Mart открыла в Китае уже более 800 магазинов — больше, чем в любой другой стране за пределами США.

Думаю, России следует внимательнее относиться к тому, что происходит в Китае. Если до недавнего времени российско-китайские отношения ограничивались импортом-экспортом, то в последнее время многие российские компании смотрят на Китай как на потенциальный рынок сбыта, где нужно успеть застолбить себе место. Если не войти в него сегодня, завтра придется платить за входной билет втридорога. Одной, но, конечно, не единственной, формой сотрудничества могла бы стать уже зарекомендовавшая себя модель: изобретать — в России, а производить, используя дешевую рабочую силу, в Китае. В сфере знаний и технологий мы пока можем конкурировать с КНР, важно только не упустить эти возможности. Китай сейчас уделяет большое внимание развитию экономики знаний, разработке товаров с высокой добавленной стоимостью. Буквально через несколько лет этой форы у России уже не будет.

Для того чтобы китайское производство работало без перебоев, а в города могли прибывать все новые и новые тысячи людей из деревень, КНР нужно решить проблему недостатка энергетических ресурсов. Сейчас ведутся переговоры об экспорте электроэнергии в Китай из России. Из своего делового опыта знаю, что здесь имеются огромные возможности для нашего сотрудничества. Россия готова серьезно помогать и в строительстве новых АЭС, где мы более конкурентоспособны, чем американцы и французы. Китайцы рассчитывают и на российскую нефть. Вопрос о строительстве нефтепровода очень актуален благодаря результатам, достигнутым двумя странами в конце 2008 года. Китайские компании готовы инвестировать в него, поскольку перевозка железнодорожным транспортом сегодня получается в несколько раз дороже, чем транспортировка по трубе.

Для подъема экономики Россия нуждается в долгосрочных (а не в спекулятивных краткосрочных) инвестициях из-за рубежа. Китайский капитал, в свою очередь, заинтересован в России. Сегодня одним из крупнейших инвестиционных проектов Китая является проект Шанхайской индустриально-инвестиционной холдинговой компании по строительству многофункционального комплекса в Петербурге, куда китайцы вкладывают около 1,25 млрд долл. Немало и других проектов в электроэнергетике, в переработке сырья, куда готовы прийти долгосрочные китайские деньги. Эти инвестиции при правильном регулировании могут и должны пойти на пользу российской экономике. Во всяком случае, даже из геополитических соображений для России очень важно привлекать технологии и деньги не только из Европы, но и из тихоокеанского региона. Как только люди, занимающиеся бизнесом, поймут всю выгоду сотрудничества с Китаем, российский капитал активно пойдет в КНР, а не только китайский в Россию. В Китае предпочтение отдается неформальным связям: очень часто важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь. Мне повезло: у меня были там давние знакомые, через которых я быстро познакомился с множеством людей и сделал для себя полезные выводы о ведении бизнеса в Китае. Один из первых уроков, полученных мной от моего приятеля Митчелла, давно живущего в Китае: китаец никогда не позволит иностранцу получить больше денег, чем получит сам, если об этом могут узнать другие китайцы. Это — национальная особенность, вопрос сохранения лица перед соотечественниками, китайцу надо показать, что он заработал на сделке больше, чем иностранец.

Со стороны кажется, что Китай — единое государство, где правительство контролирует всё и всех. Правда жизни иная: Китаем сложно управлять, потому что он многолик, здесь не одна, а много культур, много языков. На территории КНР, кроме доминирующих ханьцев, проживают еще 55 национальностей. Правительство стремится объединить население через язык, сделав «пекинский диалект», на котором говорит самая многочисленная этническая группа, государственным стандартом и поощряя его изучение всеми неханьскими этносами. В противном случае ни один южанин не поймет речь северянина. Договориться они могут, только пользуясь «пекинским диалектом» или переписываясь. Как-то раз мы с переводчиком, который был родом из Пекина, выйдя из ресторана в Санье на тропическом острове Хайнань, стали свидетелями ссоры двух женщин. Он долго вслушивался, а потом признался, что из всего ими сказанного понял лишь, что одна из них невестка, а вторая — свекровь и они что-то не поделили. Шанхайцы, которых остальные китайцы считают снобами, предпочитают подчеркивать свое отличие от жителей других городов, общаясь исключительно на своем диалекте. Правительство вынуждено было издать специальное распоряжение, чтобы все официальные беседы шли только на «пекинском диалекте». Однако, что не менее важно, отличается в разных провинциях не только язык, но и менталитет.

Контроль со стороны центра не тотальный: пекинские власти не слишком могут повлиять на то, как идут у инвестора дела непосредственно на месте, в отдаленной от Пекина провинции. Делать бизнес на севере или на западе Китая — не одно и то же. Осознать масштаб страны и то, насколько она многолика, помогает, кстати, еда: она разная в разных регионах. Мне, например, нравится острая сычуаньская кухня. Известные своей жгучей остротой сычуаньские блюда готовят и предлагают по всему Китаю. Кстати, самое неприятное в ужине с китайскими партнерами (из какого бы региона Китая они ни были) — когда они предлагают пить китайскую водку байджо, обладающую специфическим запахом и крепостью свыше 60 градусов. Всегда старался отказываться и никому ее не рекомендую.

Фабрики и заводы в Китае можно строить только как совместные предприятия — правительство заботится о том, чтобы не было доминирования иностранцев на рынке. У китайцев специфические взгляды на интеллектуальную собственность: в совместном предприятии предполагается равное владение материальными и нематериальными активами. Правительство стремится, чтобы технологии, которые приносят иностранные компании, помогали растить местных чемпионов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что представители GM видят на улицах Китая точные копии своих автомобилей, но уже под китайскими фирменными знаками.

В Китае существуют десятки тысяч разных правил, но они далеко не всегда исполняются. Россиянам проще это понять, чем европейцам. Тем не менее даже россиянин не всегда готов к тому, что контракт для китайца — часто лишь фиксация того, как стороны видят ситуацию на данный момент. И не факт, что договоренности, прописанные в документе, будут соблюдаться в течение обозначенного срока. Нередко китайцы считают, что уже заключенный контракт может трансформироваться вместе с ситуацией. На государственном уровне контракты, конечно, прописывают по принятым во всем мире правилам.

Есть мелочи, которыми нельзя пренебрегать. Одной из таких «мелочей» при заключении договора является маленькая красная печать, которая ставится на документе. Если подписываешь документ без этой печати, китаец вправе задуматься, стоит ли вообще иметь с тобой дело. Вскоре после путешествия я приехал в Китай подписывать контракт, но забыл эту печать в Москве. Пришлось улыбнуться, обмакнуть большой палец в красные чернила и поставить отпечаток на том месте, где должна стоять печать. Такую альтернативу, взятую из этикета императорского двора, китайцы приняли, одобрительно закивав головами, — мы друг друга поняли.

Поначалу китайцы кажутся медлительными, но это только видимость. Просто они как представители древней культуры иначе мыслят, иначе воспринимают окружающий мир, иначе ощущают время. На эту тему есть хорошая притча.

Ученики приходят к учителю с задачей, которую долгое время не могут решить.

— Ее решение сейчас невозможно, — говорит учитель.

— А когда возможно? — спрашивают ученики.

— Лет через двести, — спокойно отвечает учитель.

— Но нас тогда уже не будет!

— Ну и что? Будут другие поколения.

Китайцы постепенно достигают цели, двигаясь шаг за шагом, а не «раз и в дамки». При этом они подсмеиваются над иностранцами, действующими, как старик из китайской народной сказки: посеяв пшеницу, он был так нетерпелив, что решил собирать урожай, увидев первые всходы.

Характерная черта китайцев — взаимопомощь. Представители диаспоры помогают друг другу, где бы они ни находились. В XIX веке англичане вывозили китайцев в качестве дешевой рабочей силы на оловянные рудники в Малайзию. Срок жизни работника на этих рудниках определялся в один год, поскольку многие не могли вынести нечеловеческих условий труда и умирали. Но не китайцы. Они образовали в Малайзии самую сильную национальную общину — к началу Второй мировой войны их было уже около трех миллионов человек. И хотя в Малайзии введена масса ограничений для китайцев, а все экономические привилегии отданы малайцам, выходцы из Поднебесной процветают и там, играя ключевую роль в ее экономике.

Очень большая диаспора китайцев в США, особенно в Калифорнии, и ее представители активно лоббируют интересы Китая. Связующим фактором для китайцев, где бы они ни жили, является язык. Я слышал от одного знакомого англичанина такую историю.

Иностранец обсуждал с китаянкой рост числа усыновлений и удочерений китайских младенцев американскими и европейскими семьями. В начале разговора она заявила, что это прекрасно, поскольку в мире будет становиться больше китайцев. Но когда собеседник объяснил ей, что усыновленные или удочеренные дети не будут говорить по-китайски, потому что будут расти и воспитываться в семьях с другой культурой, у китаянки случился настоящий шок. Она заявила, что усыновление иностранцами китайских детей необходимо запретить и запретить немедленно.

В последнее время в печати все чаще обсуждается вопрос об опасности Китая для России. История российско-китайских отношений исчисляется веками. Известный китаист Владимир Мясоедов в одном из своих исследований отмечал, что очень много китайцев приезжало в Россию на строительство Транссиба, но ни один из них не собирался оставаться в Сибири навсегда. Поэтому первое, что китаец покупал по приезде сюда, был гроб, чтобы было в чем отправить на родину его тело, если он внезапно умрет. По китайским традициям человека надо хоронить рядом с предками в той же деревне, откуда он родом.

Я не настолько наивен, чтобы не видеть потенциальную угрозу с юго-востока. Когда мы путешествовали по Забайкалью и Дальнему Востоку, то отмечали, что угроза заселения Дальнего Востока китайцами не надуманная. Однако основная проблема, на мой взгляд, не в том, что на Дальний Восток переезжают китайцы, а в том, что туда не приезжают русские. Если бы российское правительство принимало меры, стимулирующие закрепление здесь местного населения и возвращение русскоязычного населения, особенно из стран бывшего СССР, то китайское влияние на Дальнем Востоке, на мой взгляд, было бы не столь ощутимо. А рабочие кадры в случае нехватки своих можно приглашать не только из Китая, но и из Индии, например. Многие индусы работают в Канаде, так что суровый климат не такая уж серьезная для них помеха.

Географически Китай зажат с одной стороны Гималаями, с другой — морем. Огромные территории безлюдны. Примерно 90% от общей численности населения Китая проживает на территории, составляющей лишь 40% общей площади страны. Поскольку население КНР постоянно растет и проблема его расселения остается актуальной, у ближайших соседей возникают опасения, не начнут ли китайцы заполонять Сибирь, а также продвигаться на юг — на территории Мьянмы, Лаоса, Вьетнама... По мнению уже упоминавшегося профессора Мясоедова, в Китае может проживать свыше 2 млрд человек, если освоить ныне пустующие западные районы страны. Правительство КНР разрабатывает соответствующие программы, и в ближайшее время будут появляться интересные инвестиционные возможности, причем не только для крупных инвесторов.

Уже сейчас правительство Китая стимулирует иностранных инвесторов вкладывать деньги в развитие производства в удаленных от моря районах на западе и на северо-западе страны, предоставляя им налоговые льготы. Это вызовет перераспределение потоков внутренней миграции. В Пекине я беседовал с руководителем риэлтерской сети Century XXI, который обратил мое внимание на то, что многие компании из списка Fortune 500 переводят производство из районов вблизи восточного побережья с подорожавшей уже рабочей силой в менее дорогие западные города. Несмотря на то что труд китайцев дешев, по последним данным Государственного статистического управления КНР, с января по сентябрь 2008 года, пока не разразился мировой экономический кризис, средняя зарплата рабочих и служащих в городах Китая выросла за год на 18,3%. Особенно высокой была инфляция зарплат в Гуанчжоу, где развито швейное производство.

О сильных сторонах китайской экономики чаще слышишь от иностранцев. Сами китайцы больше говорят о проблемах: безработице, разрыве в уровне жизни между богатыми и бедными, коррупции. Все эти темы обсуждаются и в местной прессе, но так, чтобы критика не касалась коммунистической партии. Серьезная цензура есть и в Интернете. Мне рассказывали, что десятки тысяч людей ежедневно заняты проверкой сайтов на китайском языке: запрещены высказывания, которые могут спровоцировать как социальные, так и межэтнические столкновения. Не стоит удивляться, что если вы, находясь в Китае, смотрите по телевизору международный новостной канал, то в какой-то момент, когда комментатор начнет обсуждать ситуацию вокруг Тибета или Тайваня, телевизионная и звуковая картинка могут исчезнуть — ровно на то время, пока эта тема будет обсуждаться в программе. Для коммунистической партии Китая сохранение контроля над страной — вопрос предотвращения хаоса. Интересно, что многие китайские предприниматели — «красные капиталисты», как называют их за пределами Китая, — поддерживают правительство, поскольку понимают, что любой хаос нанесет удар по их благополучию и благосостоянию. Для поддержания стабильности в обществе правительство и дальше будет бороться с любыми проявлениями радикализма, а соблюдение прав человека в общеевропейском его понимании будет оставаться на втором плане.

Демографическая проблема стоит перед КНР по-прежнему остро. Экономические реформы, сделавшие из Китая «мировую фабрику» по производству товаров, были предприняты в том числе и потому, что партийное руководство поняло: государству всех своих граждан просто не прокормить, следовательно, необходимо обеспечить людей работой, чтобы они могли кормить себя сами. Сытые, как прекрасно понимают китайские вожди, не бунтуют.

Объявленная в 80-е годы прошлого века политика «одного ребенка», ограничивавшая рождаемость, актуальна и сегодня. В Китае, например, очень популярны ультразвуковые исследования: если на ранних стадиях выясняется, что родится девочка, многие женщины предпочитают сделать аборт. Однако в больших городах ныне все больше семей, в которых по два-три ребенка; средний класс может позволить себе выплачивать высокие штрафы (около 4000 долл.) за нарушение «закона о рождаемости». По нескольку детей рожают и в деревнях, несмотря на страх, что женщину за это могут уволить с работы; семьи оправдывают свои решения тем, что в хозяйстве нужны рабочие руки. В результате столь явного предпочтения, оказываемого мальчикам, выросло не одно поколение китайцев, когда количество мужчин намного превышает количество женщин, что создает трудности при создании семьи. Один наш собеседник говорил, что ему позарез надо разбогатеть, иначе у него нет шансов найти невесту. А наш гид по Пекину, окончивший в свое время МГУ, целую неделю увлеченно рассказывал о своей семье — жене и сыне. Когда мы уезжали, он приехал проводить нас в аэропорт вместе с женой. Мы разговорились, я спросил его супругу, с кем она оставляет сына, когда нужно уйти из дому. «Какого сына? У нас дочка», — удивилась она. И тут я понял, что гид просто стесняется, что у него не сын.

КНР часто критикуют за несоблюдение экологических стандартов и загрязнение планеты отходами производства. На это китайцы резонно отвечают: мир хотел, чтобы Китай стал «мировой фабрикой» для всех, так пусть страны, которые выводят в Азию свое производство, разделяют и ответственность за загрязнение атмосферы, предоставляя Китаю деньги на экологические программы. В Пекине густой смог скрывает не только верхушки высоких зданий, но и стелется по асфальту дорог и тротуаров. Когда один мой знакомый сказал, что к Олимпиаде–2008 смога не будет, так как вокруг Пекина закроют все «фабрики», я подумал, было, что правительство решилось на жесткие меры по защите экологии. Оказалось, что их закрыли только на время проведения спортивного праздника. Говорят, за время Игр воздух действительно стал гораздо чище. Очень большое загрязнение создают и автомобили. Цена на них невысока, но правительство для ограничения их количества ввело пошлины в несколько тысяч долларов на выдачу номерного знака.

Еще одна серьезнейшая проблема в Китае, на решение которой, я думаю, будут тратиться огромные деньги в будущем, — очистка питьевой воды. На юге страны остро ощущается ее недостаток, да и на Пекин наступают пески. Уже уехав из Китая, я купил акции нескольких китайских компаний, которые производят оборудование для очистки воздуха и воды. Думаю, что, как бы сильно ни упало потребление китайских товаров в Европе и США, китайцы продолжат инвестировать в сохранение и воссоздание своего важнейшего исчезающего ресурса — чистой воды и будут дальше вкладывать деньги в улучшение экологической ситуации в стране.

Не менее важна, чем экология, проблема разрыва между богатыми и бедными. На долю 10% наиболее богатых семей Китая приходится 30,4% доходов, а на долю 10% самых бедных — всего 2,4%. Где-нибудь в Америке такая статистика никого бы не удивила, но в коммунистическом Китае?! Поэтому правительство так заинтересовано в развитии компаний, обеспечивающих новые рабочие места и выплачивающих регулярные зарплаты все большему количеству занятых в производстве. Правящая партия в конфликтах между рабочими и владельцами предприятий нередко занимает сторону не профсоюзов, лидеры которых оказываются за решеткой, а работодателей. Так что китайским профсоюзным активистам остается лишь завидовать своим европейским или американским коллегам. Коммунистические лидеры Китая, стимулируя производство, готовы встать на сторону работодателя, владельца-капиталиста, в то время как в США, самой капиталистической стране мира, конгресс не может убедить профсоюзы американских автогигантов пойти на уступки, чтобы избежать банкротства предприятий, и вынужден вбухивать деньги налогоплательщиков в поддержку малоэффективного производства. Вот и решайте, где капитализм, а где некое подобие социализма.

Китайцы стремятся не комментировать не касающиеся их напрямую международные события, чтобы не давать повода для ответной критики. Еще Дэн Сяопин призывал китайцев не высовываться, хладнокровно наблюдать за происходящим в мире и не спеша накапливать внутренние силы.

Американцы любят говорить, что в тех странах, где людям начинает нравиться тратить деньги, рано или поздно устанавливается либеральная демократия и авторитаризму приходит конец, а США, соответственно, в силу своего положения на мировой арене и демократических традиций имеют право экспортировать свои взгляды другим странам. В случае с Китаем эта доктрина оказывается под вопросом: страна капиталистическая, но под управлением коммунистической партии, процветающая экономика при господствующей роли государства, которое в борьбе с инакомыслием использует цензуру. А есть государства — в той же Латинской Америке, например, — где проходят достаточно демократические выборы, но вновь избранный президент тут же начинает преследовать своего предшественника. Очень часто в странах, которые мы привыкли называть демократическими, государство обслуживает интересы тех, кто находится у власти сегодня, и слишком часто они противоположны интересам тех, кто был у власти вчера.

Порой складывается впечатление, что Европа, США и даже Россия нередко не знают, как общаться с Китаем в период роста его влияния в мире. Население Китая в десять раз больше, чем в России, и в пять раз больше, чем в Америке. Китайцы хотят жить лучше, и нигде не написано, что у них нет такого права. А американцы и европейцы должны вечно оставаться самыми богатыми людьми в мире в силу неких исторических и культурных обстоятельств? И это при том, что китайцы работают шесть дней в неделю по 10–12 часов и готовы работать больше, если это улучшит жизнь их семьи.

Находясь в Китае,  я не мог не съездить в основанный русскими еще в XIX веке город Далянь (Дальний, или, по-китайски, Да-лянь-ван). После поражения в Русско-японской войне 1904–1905 годов по условиям Портсмутского мира Далянь достался Японии, китайским город стал лишь в середине ХХ века. Рядом с городом находится военно-морская база Порт-Артур, которую героически обороняли русские моряки в те годы. Ехать туда иностранным туристам без специального разрешения властей категорически запрещается: теперь там китайская военная база.

Но мне хотелось побывать в местах, где воевал мой дед во время Второй мировой войны. После победы над Германией его вместе с боевыми товарищами посадили на поезд и через всю страну отправили из Кенигсберга, где он встретил 9 мая 1945 года, в поля Маньчжурии воевать с Японией. Как раз в Порт-Артуре дедушка и закончил ту победную войну. На свой страх и риск я арендовал автомобиль с водителем, и мы отправились к военному мемориалу, находящемуся в китайском городе Люйшу́нь. КПП проехали на удивление легко: два китайских военнослужащих были заняты перекуром и не сильно вглядывались в подъезжающие машины — и я попросил водителя ехать к местам, где японские войска в течение пяти месяцев вели осаду Порт-Артура. Для тех, кто увлекается военной историей, имя генерала Кондратенко и название «Высота 203» говорят о многом. Мне повезло встретиться прямо у мемориала со стариком-китайцем, неплохо говорившим по-русски, который согласился стать моим гидом. Очень многие китайцы старшего поколения искренне и тепло относятся к России, к нашей общей истории. Мой гид оказался одним из них. Он показал мне самое большое в Азии русское военное кладбище, где нашли свой последний приют российские военные, погибшие в Русско-японской войне начала ХХ века, во время конфликта в Корее и, конечно, во время Второй мировой войны. Кладбище расположено недалеко от жилого квартала и, к сожалению, показалось мне несколько запущенным, чего не скажешь о соседней секции, отведенной под японские военные захоронения, она выглядит более ухоженной, видно, что за ней постоянно присматривают — по словам гида, на деньги, выделяемые японским правительством.

Взаимоотношения Китая и Японии остаются пока очень сложными. Причем в Китае антияпонские настроения распространены в среде наиболее социально активного населения — среднего класса. Многие китайцы уверены, что в течение всего ХХ века Япония стремилась подавить экономический и политический рост Китая. Ныне, по их мнению, Китай благодаря огромному влиянию на международной арене может бросить реальный вызов Японии, оспаривая ее господствующее положение в регионе.

В истории отношений между двумя странами накопилось достаточно много поводов для противостояния. Китайцы не могут простить Японии зверств во время Второй мировой войны. В 2005 году по стране прокатилась волна протеста, вызванная выходом японского учебника истории, в котором о японской оккупации Китая не было сказано ни слова. Словно не было кровавой бойни, устроенной в 1937 году японцами в Нанкине, когда всех мужчин вывезли за город в поле и расстреляли; или «комфортных станций», организованных по всей стране, где китаянок заставляли удовлетворять похоть солдат японской армии, установив суточную норму 20 человек; или испытаний бактериологического оружия на мирных гражданах Китая.

Японцы оправдываться не собираются. Сравнительно недавно страны стояли у черты разрыва дипломатических отношений после того, как действующий на тот момент премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми совершил демонстративное паломничество в токийский храм Ясукуни, где захоронены японские военные преступники, казненные по приговору международного трибунала. После его отставки отношения между Китаем и Японией несколько улучшились: экономические связи важны и нужны обеим странам. Япония — крупнейший инвестор в Китае, на нее приходится 10% прямых инвестиций. Пока же китайско-японские отношения — это бочка с порохом, к которой достаточно поднести спичку, чтобы хрупкий мир взорвался. И большой вопрос в том, смогут ли правительства обеих стран сдержать националистические настроения населения, если, например, произойдет столкновение между кораблями в Восточно-Китайском море, которое никак не могут поделить между собой страны, претендующие на освоение запасов газа и нефти.

По мере того как усиливаются международные позиции Китая и он начинает играть ведущую роль не только в Азии, но и в мире, растет самосознание китайцев. Это чувствуется и в непосредственном общении с людьми. Все больше китайцев считают, что с ними должны говорить на их языке. Несколько веков назад, во времена империи Цин, того же требовали власти Китая от европейских купцов, желавших торговать в Гуанчжоу. Менее образованные китайцы проявляют прежде не свойственное им или хорошо скрывавшееся высокомерие по отношению к иностранцам. Это отмечают многие бизнесмены, работающие в Китае.

Олимпийские игры в Пекине имели для Китая символическое значение — они стали не просто моментом спортивного триумфа, но и показали миру обновленный Китай. КНР в глазах западного обывателя уже не ассоциируется больше с «культурной революцией» Мао и разгоном демонстрантов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Олимпиада продемонстрировала всему миру высокий уровень спортивного и индустриального развития страны. На спортивной арене Китай бросил вызов США, России и другим странам. В экономике происходит то же самое: Китай — теперь серьезный конкурент Америке в ее неустанной борьбе за влияние на мир. Усиление позиций Китая, несомненно, повлияет и на роль местной валюты в мире. Я уверен, что в будущем юань сможет составить доллару конкуренцию в качестве мировой резервной валюты. Сейчас курс юаня к доллару более или менее зафиксирован в рамках валютного коридора, установленного китайскими властями. Американцы пытаются ослабить зависимость от Китая, настаивая на необходимости  удорожания юаня. Однако если такая переоценка и случится, то вряд ли она окажет сколько-нибудь серьезное влияние на растущий торговый дефицит США. Американский расчет делается на то, что рост юаня по отношению к доллару сделает китайские товары более дорогими, а значит, менее конкурентоспособными на американском рынке. Однако стоит задуматься над тем, что компаний, которые напрямую конкурируют с китайцами, в Америке остается все меньше. Американцы давно уже ввозят в страну больше товаров, чем экспортируют за рубеж. Сам Китай пока не заинтересован в том, чтобы отпустить курс юаня: пересмотр стоимости валюты не только ударит по его экспорту, но и значительно сократит стоимость валютных резервов, деноминированных в долларах.

Для любого самостоятельно мыслящего инвестора Китай представляет огромный интерес. Я инвестировал туда раньше и планирую делать это в дальнейшем: потенциал развития страны остается очень большим. Правда, в Китае не так много возможностей для легких и понятных инвестиций: юань — неконвертируемая валюта. А вот фондовый рынок в стране развился достаточно быстро. Сейчас, после глобальной коррекции цен буквально на все акции по всему миру, для долгосрочного инвестора открываются очень хорошие возможности для вхождения на китайский фондовый рынок. Акции китайских компаний, деноминированные в долларах и торгуемые на Гонконгской бирже, дешевле, чем акции китайских компаний, доступные для китайских инвесторов, к примеру, на бирже в Шанхае. Я обсуждал эту тему в Китае с банкирами из Citic, Bank of China и из ICBC. За последние десять лет более 1400 китайских компаний выпустили свои акции на биржи, хотя многие из них не могут похвастаться ни финансовой прозрачностью, ни своевременным раскрытием информации. Потенциал роста китайских акций очень большой, но и рисков предостаточно: покупая акции ведущего пивоваренного завода, например, можно очутиться портфельным инвестором в разнообразные строительные проекты в силу того, что руководство компании-эмитента в какой-то момент сочло инвестиции в недвижимость более выгодным вложением средств, чем расширение производства пива. Так что при всей парадоксальности проекты в сфере недвижимости, цены на которые деноминированы в юанях, показалась мне одним из наиболее доступных и надежных способов инвестировать в Китай. Цены в Шеньжене, Шанхае и других крупных городах очевидно были сильно «перегреты». А вот на тропическом острове Хайнань я увидел интересные инвестиционные возможности. У меня нет сомнений в том, что этот курорт будет успешно развиваться. Здесь достраивались или только открывались, когда мы приехали туда впервые, отели ведущих мировых сетей Hyatt, Marriott, Kempinski, Sheraton. При этом поток гостей увеличивался как за счет иностранцев, так и за счет местных туристов, для которых Хайнань, как Флорида для американцев, любимый курорт и желанное место для жизни на пенсии. Население острова — пять миллионов человек, что, по китайским понятиям, совсем немного. Правительство явно старается создать здесь альтернативу таиландским курортам и индонезийскому Бали. Я снова летал на Хайнань недавно и убедился, что место для инвестиций выбрал правильно. Еще несколько лет назад там был старый аэропорт, больше напоминавший какое-нибудь африканское захолустье. Сейчас там — современный терминал, достойный мегаполиса.

Правительство достаточно грамотно регулирует процесс инвестиций, чтобы ограничить приток денег спекулянтов, которые как приходят, так и уходят. На продажу квартиры в течение трех лет с момента ее приобретения установлен очень высокий налог. Иностранцам невозможно получить ипотечный кредит, а для китайцев есть ограничения: в отличие от США, где еще недавно можно было взять ипотеку, не имея денег на первый взнос, в Китае заемщик должен внести не меньше 20–30%, а при покупке второго дома — 40% требуемой суммы. Из-за мирового кризиса цены на жилье упали в среднем на 30%, особенно там, где было много иностранных инвестиций. Но на Хайнане, например, они росли из года в год, и нынешняя стагнация цен там оказалась намного предпочтительнее для инвесторов, чем резкое снижение цен в Шеньжене или Шанхае. В ближайшей перспективе, мне кажется, в крупных китайских городах цены будут продолжать падать: там рынок серьезно перегрет и не ожидается притока новых крупных инвестиций. При этом правительство, которому важна стабильность, гибко реагирует на ситуацию: разрешена частная собственность на жилье, чего не было десять лет назад; в 18 городах увеличены субсидии для тех, кто в первый раз покупает жилье, и снижены налоги.

Личные накопления китайцев и средства, имеющиеся у диаспор, мне кажется, смогут поддерживать и рост внутреннего потребительского спроса в стране, несмотря на последствия мирового кризиса. Для правительства важно и дальше обеспечивать рост экономики, иначе могут начаться серьезные проблемы с занятостью городского населения. С падением из-за кризиса внешних заказов Китай переориентирует часть экономики на внутреннего потребителя: введены налоговые послабления, увеличены расходы на социальные программы, чтобы люди могли больше тратить.

Экономика в Китае, несмотря на некоторое замедление, продолжает расти быстрее, чем в большинстве развитых государств. И не только за счет внутренних резервов, но и за счет зарубежных прямых инвестиций. Не сомневаюсь, что в недалеком будущем она станет крупнейшей в мире.